наследник

НАСЛЕДНИК.
Жану Рею посвящается.

I.

Свечи горели, издавая странный запах. Неровные тени плясали на желтой стене. Сегодня много людей явилось в этот мрачный дом, чтобы отдать последнюю, как они надеялись, дань дядюшке Квентину. В начале года он свалился с непонятным недугом, и теперь собрал всех своих родственников возле себя. Впрочем, часть их уже жила в доме дядюшки.
Сам Квентин лежал на кровати, застеленной клетчатым одеялом. Рядом с ним в кресле сидел Жан –Жак. Он угрюмо смотрел, как Ненси, его сестра, провожает в комнату трех одинаково страшных старых дев: Элизу, Розу и Шарлотту. В углу дядя Дидло ковырялся в подсвечнике. Его жена Сильвия сидела на стуле, выпрямившись по струнке, положив на колени свое вечное вязанье, которое она взяла, наверное, со времен Карла Великого. На подоконнике у занавешенного темно -лиловой шторой окна сидела Жанна, которую побаивались и считали за сумасшедшую. Она то нагло оглядывала присутствующих, то улыбалась Жан-Жаку, то корчила рожи. Около Жанны на ветхом стуле сидела, сгорбившись, Аа – кухарка – экономка, то ли немка, то ли эстонка. Всего в комнате было десять человек, и каждый из них желал смерти дядюшки и хотел бы заполучить что-нибудь из его вещей.
«11 декабря.
Мы все сидели, как попугаи в клетке, и пялились друг на друга. Я сидел в кресле возле него. Я знал, что… вот-вот, но, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы он умирал. Я поглядел на часы. Было восемь сорок пять. Я загадал, что если он помрет в девять ровно, то я угадал насчет главного наследника… Интересно, сколько он все-таки мне оставил…”
Наконец Квентин открыл глаза и сказал своим скрипучим голосом:
- Подойдите ко мне! Все –все!
Жан-Жак остался сидеть, только кресло подвинул ближе. Ненси села на кровать. Рука дяди взмахнула в воздухе.
- А, это ты, Ненси…А где Жан- Жак?
“Когда он спросил, где я , я с омерзением сунул ему свою ладонь. Он ухватился за нее цепкими пальцами.И где столько силы взял? Мне было страшно, признаюсь…”
- Завтра в десять придет нотариус Шам. Он прочтет вам мое завещание. Пока ничего не буду говорить, знаю, что вам только мои деньги и нужны…
- Неправда, Квентин! – воскликнула Ненси. Она одна осмеливалась звать его по имени.
- Да знаю я вас всех… Имейте в виду, я хорошо вижу вас. Я никогда особо-то не скрывал своего отношения к вам, приживалам…Начнем. Кто тут? – вдруг громко закричал он.
«Оставалось десять минут до того, как помрет. Видимо, его мозг уже прощался с телесной оболочкой, он путался,говорил глупости, но дядюшка, сильная личность, удерживал сознание какими-то невероятными усилиями…»
Квентин справился с собой и начал:
- Единственный, о ком я не могу сказать так много плохого, как о других, – это Жан – Жак. Детка, наклонись ко мне, а то мне не слышно, что ты говоришь. Жан – Жак, дорогой мой, ты хороший малый. Как славно, что ты пошел не в своего отца, моего братца, чтоб ему на том свете, кстати, скоро свидимся, - путанно начал Квентин. - Единственное, о чем я попрошу, – побори в себе жадность, дружок. И ни в коем случае не женись ни на одной из трех сестер…
Роза возмущенно фыркнула и отвернулась, обмахиваясь веером.
- … потому что такая жизнь сведет тебя в могилу. Но ты слишком сильно любишь деньги, дорогой мой…Помни, что есть и другие радости жизни. – Он помолчал, пошарил рукой по одеялу и снова заговорил:
- Ненси, милая, что я могу тебе сказать? Ты девочка с головой и сама знаешь, что тебе нужно. Ты отлично ведешь дом и мой магазин. Будь построже с сестрами и особенно с Дидло. Сдается мне, если столкнетесь вы на узкой дорожке, то одному из вас несдобровать, хи-хи…После моей смерти строго следи за финансами, поняла, дружок? – Квентин пошевелил губами. – Элиза…Сколько же тебе лет на самом деле? Роза, прекрати охмурять Жан –Жака…Ты брюзжишь и плюешься в потолок, ты не умеешь ни петь, ни вышивать, ни еще чего–нибудь, что скрасило бы серые будни Жан –Жака… Шарлотта, тебе следует худеть, если не хочешь, чтобы тебя поставили в коровник… вместо коровы, естественно…Знаю, что ты ждешь – не дождешься, пока я не отдам концы, тебе ведь надо уплатить карточный долг, я прав? Дидло…Милый старый Дидло… Ты всегда воровал у меня, по мелочам, разумеется. Ты будешь хорошо заведовать моим магазином, но только при одном условии: если умрешь раньше, чем я! Сильвия… Я даже не знаю, что о тебе сказать, ведь ты просто мышь, и больше ничего. Жанна, ты единственный добрый человек в этом чертовом доме. Мне очень нравятся твои рыжие волосы и синие глаза, прямо чертовка. Эх, будь я помоложе… - притворно вздохнул дядюшка. – Аа…Единственное светлое воспоминание, с которым я ухожу – это моя встреча с тобой в том городе, помнишь? Жаль, что я не отведаю твоих вафель там, на небе. – Он обвел всех мутным взглядом и  откинулся на кровать.
Часы пробили девять.
“ Ровно в девять он умер. Наконец-то! Ура! Я богат! Я баснословно богат!!!!Думаю, что не усну до утра.”
“ 2 часа ночи.
Я позвонил нотариусу, чтобы узнать, что написано в завещании. Он сообщил, что конверт вскроют только завтра. Тогда я посулил ему большие деньги, которые завтра получу, но эта канцелярская крыса осталась непреклонной. Интересно, кого я выгоню первым из этого дома? Аа пусть остается, Жанна тоже. Вот трем сестрам придется указать на дверь, Дидло с Сильвией тоже. Надоели одни старики кругом. Это будет дом молодости и веселья! Кстати, надо будет внизу окрасить стены в зеленый цвет и купить какую-нибудь статую, под золото. Впрочем, завтра я смогу себе позволить и из чистого золота…”

II.

“12 декабря.6 утра.
Как ни старался, не мог уснуть больше, чем на три часа. Стараюсь все делать медленно, но нетерпение и волнение охватывают меня. Четыре часа отделяют меня от десяти миллионов франков. Поеду на Гавайи. С Жанной. Кстати, она уже проснулась, я  слышал песню в саду. Из окна видны ее волосы, подобные огненному водопаду…”
“8 утра.
Аа накормила меня вафлями. Была стычка с Дидло: я просто снисходительно улыбнулся ему и дал понять, что его здесь не будет после десяти утра. И на всякий случай взял в руку сковородку. Он испугался и сбежал под неблаговидным предлогом. Аа в шутку стукнула меня полотенцем. Такие сцены ей по душе… ”.
“9 утра.
Я с невозмутимым видом сижу в гостиной и пишу. Все нацепили черные костюмы (Сильвия в вязаном!Теперь понятно, чем она занималась последние двадцать лет). Женщины делают вид, будто очень страдают и прижимают платочки к глазам…
Сорок пять минут отделяют меня от богатства. Хотя, по сути, я всегда был довольно обеспечен. Но таких денег, как у дядюшки Квентина, у меня никогда не было. Интересно, как он сколотил свое состояние? У него ведь только магазин рядом с домом. Неужели краски, лаки, лампы и старинные гвозди приносят столько дохода? (На свете есть только один человек, собирающий доисторические гвозди. Но вряд ли он  финансовая опора магазина).
Будь проклята английская пунктуальность– Шам придет ровно в десять. Я уже не могу ждать. Уже по секрету пообе…
Продолжаю. Меня то и дело отвлекают. Подошла Элиза, и пришлось резким движением захлопнуть дневник.
Я то и дело посматриваю на часы. Без пятнадцати. От скуки я начал рисовать Жанну, медленно–медленно выводя каждую черту. Получилось непохоже, зачеркнул и начал снова. Верчусь в кресле. Себе-то можно сказать: я просто убиваю время. Сколько можно ждать!!”
12 декабря без пятнадцати десять утра в той же самой желтой гостиной сидели почти все девять человек. Сильвия терпела до последнего, спустилась вниз лишь в полчаса, одетая в черное линялое платье, с вязаньем в руках. Она села в кресло поближе к столу и принялась вывязывать мудреные петли, изредка поглядывая исподлобья на всех. Ненси сидела в кресле, где вчера сидел Жан – Жак,  и задумчиво барабанила пальцами по подлокотнику. Вчера ей сделали предложение. Она отказалась и теперь думала, правильно ли она поступила, не связав свою жизнь с продавцом из магазина дядюшки Квентина? Парень вроде ничего… Жан-Жак сидел в центре комнаты, в черном костюме с белоснежными манжетами, бледнее, чем обычно. Его черные глаза смотрели то на Ненси, то на Сильвию, то на его руки. Внизу, на первом этаже, прозвенел колокольчик. Аа, исподлобья оглядела всех и поняв, что никто не собирается открывать, подобралась, встала и пошла к двери, поддерживая рукой синий фартук. Она даже не уложила волосы, что там – даже не причесала и не вымыла. Ее загорелые руки с черными ногтями слегка дрожали. Она погладила Жан – Жака по голове: ее любимчик! Она хорошо помнила тот день и тот час, когда впервые встретилась с ним, еще мальчиком.
III.

 Тогда, двадцать лет назад, она только-только приехала из Финляндии. Точное место ее рождения неизвестно никому, она скиталась по миру и считала его своим домом. В любом месте – в модном Лондоне или в богом забытой бразильской деревне в три дома – везде, где только она ни побывала за свою длинную жизнь, у нее были если не родственники, то друзья.
Она бы выжила при любой ядерной катастрофе, и один раз  даже невредимой выползла из горящего дома, вернее, уже  пылающих досок. Она никому не подчинялась и была воплощением свободы.
Есть ли у нее дети, мужья – она и сама не помнила: сколько их и где они. Одиночка по натуре, дитя планеты, безумно обаятельная и интересная, а когда-то и красивая, Аа как-то раз прибилась на пароход и из северной страны Суоми приплыла во Францию. Если ей надоедали город или деревня, она сразу уезжала, бросала все. Ее можно было увидеть то ресторанной певицей (она чудно пела), то портовой рыбачкой, то степенной женщиной в конторе. Она умела абсолютно все.
Сколько стран было на ее счету, сколько городов видела она в дымке тумана, сколько набережных вырисовывалось перед ней ранними утрами – неизвестно. Аа словно создана была для самого дна жизни, и она упоенно изучала его. Резкая, странная Аа.
В тот год, в тот день, в тот час, в ту минуту она сидела на пристани в маленьком городке на западе Франции и хрустела румяным яблоком, которое стащила из сада неподалеку. Ей никуда не надо было идти, мысли о смысле жизни не посещали ее, и посему жизнь была вечна и прекрасна. Аа жевала сочное яблоко и просто варилась в городе, впитывала его в себя. Рабочие разгружали шхуну с рыбой, мимо проходили женщины с детьми, рядом валялся живописный камень – хорошо!
Аа увидела пожилого гражданина в шляпе, выходящего из здания почты напротив. Он остановился, посмотрел на небо, на Аа, на небо и вновь на Аа. Видимо, она находилась в хорошем расположении духа, потому что закричала: “Гражданин в шляпе! Угостите меня обедом!”. Господин перешел улицу и сверху вниз посмотрел на Аа. Она смотрела на него, наоборот, снизу вверх, и глаза ее смеялись.  “С какой стати?”. “Я голодна”. “Но ты же украла где-то яблоко, укради еще что-нибудь!” – насмешливо произнес гражданин, повернулся и пошел. Аа спешно докусала яблоко и ловко кинула огрызок в коричневую спину гражданина. Гражданин покормил Аа. Звали его Квентин Моретус. Его так привлекла Аа, что он увез ее в свой город.
Вначале Аа просто шлялась по огромному дому, затем начала готовить то, что ей по вкусу. Наполовину слуга, наполовину член семьи, она делала, что хотела, и никто не осмеливался ее ругать.
В тот же год Квентин привел к Аа на кухню маленького черноволосого мальчика. Он крепко держался за руку Квентина и во все глаза смотрел на Аа. «Знакомься, Аа, это мой племянник Жан – Жак. Жижи, это Аа». «Где ты его взял?» – сурово спросила она. «Его отец и мой брат в долговой тюрьме». Она присела на корточки и, глядя мальчику в глаза, запела ее любимую старинную финскую песню о рыбаке, которого бурей унесло в море. Песня была очень грустная и красивая, мальчик расплакался. С тех пор они с Аа неразлучны. Аа первая поздравляла его с днем рождения, выслушивала его тайны и совала ему на ночь пирожки, не забывала рассказать ему сказку. Это были не банальные сказки, которые каждый вечер слушают банальные Жаны и Пьеры, Аа выдумывала свои, красивые и с увлекательным сюжетом. Став старше, Жан-Жак хотел написать роман о жизни Аа, но упрямая женщина отказалась. Впрочем, один раз Аа, напившись, стала рассказывать о своей жизни.
Она родилась на севере, но где именно, не сказала. «В  портовом городе». Там Аа научилась ругаться, врать и божиться. В  ранние годы ее частенько поколачивали дома, Аа не ходила в школу, Богу не молилась, писать не умела, зато умела читать. Ей в руки однажды попалась книга Стивенсона. Там  говорилось о мальчике, которого насильно увезли из дома и о его трудном пути домой. Аа бредила этой книгой. Когда ее отец уплыл в море и не вернулся (етить его душу черт, как говорила мать), а мать стали все чаще находить пьяной в овраге, (впрочем, все в этом городе так проводили досуг), то Аа просто ночью села в чужую лодку и уплыла вниз по реке. Полностью она о себе не рассказывала, но по отдельным байкам Жан – Жак воссоздавал картину ее жизни, и втайне завидовал ей, потому что ее судьба была такой интересной и полной событий, какой у него никогда не будет. Потом в доме начали прибавляться обитатели, Аа начала ссориться с тремя сестрами, которые держали ее за прислугу…Но иногда по субботам, когда Квентина не было дома, они выпивали по стаканчику чего–нибудь покрепче и беседовали о ее жизни…

Аа прошла к двери, открыла ее и увидела господина в черном костюме с зонтиком. Аа вдохнула запах дождя и спросила:
- Ну?
- Простите, я, кажется, не туда попал. – Господин недоуменно пошел прочь, обернулся, поглядел на Аа и спросил:
- Это вы нотариуса ждете?
- Да.
- Ну слава Богу, а то я подумал, что не туда попал.
Войдя в комнату, он увидел людей, которые расположились кто где. На их лицах было нарисовано или недовольство, или раздражение. Сухопарая дама у окна сказала:
- Ну, сколько можно ждать?
- Здравствуйте, господа, меня зовут нотариус Шам, я прочитаю вам завещание покойного.Куда мне сесть?
Красивый черноволосый юноша поднял голову и указал ручкой ,которую держал в руке, на стол в центре комнаты. Шам кивнул, уселся, достал из портфеля бумаги и начал.
«Я, Квентин Моретус Кассав, находясь в здравом уме и твердой памяти, сим отменяю все мои предыдущие волеизъявления. Своими четырьмястами миллионами франков завещаю распорядиться следующим образом.
Первое. Я назначаю ежемесячную выплату в размере тысячи франков Аа Сунм. Если по какой-либо причине Аа покинет дом, то ее рента отменяется.
Второе. Назначить сестрам Элизе, Розе и Шарлотте Моретус ежегодную ренту в размере одной тысячи сорока трех франков каждой и отдать им картину ван Гога из моей комнаты. В случае, если данные дамы выйдут замуж, они должны уехать из моего дома, и рента отменяется.
Третье. Отдать Сильвии и Дидло Моретус картину Ренуара, мой кактус, башмаки, и назначить ежегодное содержание в размере сорока одного франка ей и тысячи шестисот франков ему. В случае, если у них появится наследник, или они переедут по какой-либо причине, то ренты отменяются.
Четвертое. Жанне Феду прошу назначить ежемесячную ренту в размере одной тысячи франков. А также завещаю ей всех лошадей из моей конюшни. Если она переедет по какой-либо причине, рента отменяется.
Пятое. Ненси Моретус назначить ежемесячную ренту в размере двух тысяч франков, отдать картину Веласкеса из холла. А также редчайшее растение, что я привез из Америки, амиральдикус, а также мою энциклопедию о ядах и коллекцию галстуков.
Шестое. Нотариусу Шаму я завещаю четыре тысячи франков и письмо…».
Шам потряс конвертом, запечатанным сургучом.
«… которое я прилагаю к завещанию.
Седьмое. Моему любимому племяннику Жан – Жаку Моретусу я завещаю ежегодную ренту в размере двенадцати тысяч франков, оставшиеся картины и растения. Если он переедет по какой-либо причине или женится, то  рента отменяется.
Восьмое. Во-первых, эти ренты назначаются сроком на двадцать лет. Во-вторых, вы должны жить в моем доме. Если вы уедете, то потеряете все деньги, поэтому я –то знаю, что вы никуда не денетесь. Увы или к счастью, все люди смертны, и возможно, что вы будете умирать. Поэтому все деньги достанутся тому, кто останется в живых последним. Если это будут мужчина и женщина, кроме уже женатого Дидло и замужней Сильвии, они только тогда получат деньги, когда поженятся…»
Шам пробежал глазами остаток текста.
- Дальше одни формальности.
- А скажите, - сказала Роза, – мы что, должны жить в этом ужасном доме?!
- Вас никто не неволит, мадам.
- Мадемуазель, - сердито сказала Роза и отвернулась. Дидло захохотал.
- Простите.
- Нотариус, - донеслось из угла, где сидела Сильвия. Все удивленно подняли головы: Сильвия говорит! – Нотариус, а если,например,Аа уедет, то кому достанутся ее деньги?
- Они будут прибавляться к общему капиталу.
- А кому достанется магазин? – спросила Ненси, которая до этого грызла ноготь.
- Согласно особому распоряжению, магазин переходит в собственность Жан – Жака и Ненси Моретус. – Шам достал пухлый конверт и передал его Ненси.
- За деньгами будете приезжать первого января каждого года или первого числа каждого месяца. Вот мой адрес, может обращаться, если возникнут какие-то вопросы.
Шам встал, оправился и сказав: «До свидания», пошел к выходу. Аа прошла за ним.
III.

« 12 декабря, четыре часа.
Поганый старик!!!!Я пишу, прорывая бумагу, потому что из меня так и лезет злость. Вот гад!!!!Вместо четырехсот миллионов какие-то двенадцать тысяч!!!Он обрек всех нас на существование в этом доме. Я вовсе не горю желанием жить с этими придурками. Они все еще шумят за стеной – расселяются. Как же я устал…Теперь мне не пожить нормально. Ладно хоть Аа тут. Да ее никто и не удержит, – захочет – уйдет. Он просто поиздевался над нами! За каким дьяволом мне этот магазин!!! Хотя если продать все картины, завещанные мне, то может получиться хорошая сумма. Через двадцать лет мне будет сорок четыре года!!!! Что мне делать? Как жить дальше? Зачем? У меня кончаются мысли. В шесть будет обед. Наверняка Аа приготовила что-нибудь очень вкусное. Эх, сейчас бы курятины. Надеюсь, Сильвия напьется, потому что тогда на свет вылезет ее настоящая душонка. Надо подговорить Дидло. Хоть бы они все  умерли, что ли…»
«12 декабря. Восемь вечера.
Обед прошел не очень весело. Только Дидло заикнулся о каком-то новом анекдоте, как Роза перебила его: «Я думаю, сейчас неуместно веселиться». Жанна резко сказала: «Если тебе ничего не досталось, то это не значит, что другие должны горевать из-за того, что у тебя нет мужа, и ты никак не можешь подцепить Жан-Жака». Я почувствовал,как краска приливает к щекам. Роза вспыхнула, отодвинула тарелку и убежала. Сильвия укоризненно покачала головой. Кстати, с Дидло я больше не сяду, потому что он чавкает. Я резко заявил ему, что не терплю, когда меня называют Жижи. Дидло возразил, что воспитание – это очень важная вещь для молодого человека, и что он готов выступить в роли наставника. Я поднял голову и спросил, не поэтому ли у них нет детей. Жанна фыркнула от смеха так, что разлила воду. Дидло побагровел. Милый семейный ужин завершился, как нужно».
«12 декабря. Десять вечера.
Приходила Ненси. Она сказала, что я хорошо отомстил Дидло. «Не в бровь, а в глаз» – так она сказала. Мы договорились, что теперь не будем давать спуску Дидло и его вязальной фабрике. Мы говорили о завещании. Ненси рада, что получила магазин. Рассказала мне о каком-то юноше из магазина, что сделал ей предложение. Оказалось, что она его не приняла. Представить не могу: Ненси замужем! Так я и сказал. Ненси сказала, что я  - женоненавистник. Долго смеялись над какой-то шуткой. Я дал ей книгу почитать. Она пожаловалась на бессоницу. В общем, обычный разговор, ничего интересного или поучительного. Ненси пожаловалась мне на то, что Шарлотта заняла самую лучшую комнату на третьем этаже, которую хотела занять Ненси. Она долго возмущалась, называя трех сестер то «приживалками», то «старыми девами». Потом переключились на дела магазинные. Сразу чувствовалось, что в Ненси есть деловая хватка -  с таким рассудком говорила она о новых кистях, о том, как бы продать то, что залежалось на складе по уменьшенной стоимости. Я  признался, что совсем не хочу заниматься делами магазина. Тогда Ненс ехидно спросила: «А прибыль бы хотел получать, да?». Я ответил, что да, но с улыбкою, чтобы обратить все  в  шутку. Ненси сурово заявила: «Знаешь, Жижи,  я готова понять, что тебе неинтересно работать в магазине, а интересно только сидеть и писать в дневник да воевать с Дидло, но я никак не возьму в толк, почему я должна день-деньской горбатиться, чтобы отдавать тебе деньги просто так». В этом вся Ненси. Неудивительно, ведь она выросла не с дядей Квентином, а со своей матерью, простой швеей. У нас один отец, но матери разные. Моя скончалась, когда мне было четыре года, мать Ненси дожила до более почтенного возраста. Когда она умерла, Ненс три дня голодала, потом нашла в записной книжке матери адрес дяди Квентина, и пришла к нам. До ее появления я знал о ней только понаслышке. Оказалось, что раньше дядя Квентин предлагал ее матери забрать Ненси к нам, но та сердито покачала головою и отказалась. Наверно,  темная женщина подумала, что он ее покупает, или еще что-нибудь такое…Так вот. Я сказал, что могу отказаться от своей доли в пользу Ненси. Она сказала, что я ленив. Слово за слово, и мы поругались. Она ушла распаленная. С ней ничего не стоит поругаться. Но Ненси очень умная, я имею в виду, в житейском плане. Мне бы не хотелось с ней ссориться, ведь она единственный, кроме Аа, человек в этом доме,  с кем еще можно заключить союз. Пойду спать».

IV.

За вялотекущим завтраком никто не разговаривал. Шарлотта ныла:
- О, Боже, как у нас тут скучно!
- У нас? – ехидно поинтересовалась Ненси.
- Да, у нас. Делать абсолютно нечего!
- Сыграй со мной в шахматы, - предложил Дидло.
- Фу, шахматы!Я не умею в них играть. – Шарлотта так и подскочила на стуле. – Знаю!Знаю! А давайте кататься на лошадях!
- Жижи часто катается, - сообщила Ненси, глядя на брата.
- Ага.
- О, милый Жижи, ты ведь научишь меня? – кокетливо спросила Шарлотта. Жан – Жак с ужасом посмотрел на нее. Дидло засмеялся и отпустил очередную шуточку по поводу «окучивания» сестрами Жан – Жака. Но предложение покататься на лошадях было принято.
«13 декабря. Шесть вечера.
О,Боги. Квентин продолжает насмехаться над нами…
Мы пошли после завтрака в конюшню. Противные сестры закапризничали, выбирая лошадей. Я, как обычно, взял Лестарда. Где-то с час все мирно шлялись по дорожкам. Потом мне надоела теснота, и я ускакал подальше. Неожиданно начал падать снег. Крупный, хлопьями. Было очень тихо, солнце уже садилось, и все вокруг стало таким красивым… Я уже представлял, как приятно будет пить чай  в  тепле, когда в  воздухе повис крик,  сдавленный и беззащитный. Я поспешил туда. Оказалось, что Роза решила показать свое мастерство и взяла самую дикую лошадь – Кесаря. Неопытная Роза пришпорила Кесаря, тот встал на дыбы и сбросил всадницу. Роза успела вскрикнуть и потеряла сознание, наверное, от боли. Дидло и я перенесли ее в желтую гостиную, где с ней осталась Сильвия. Аа куда-то спряталась, а так хочется, чтобы она подошла и сказала что-нибудь краткое и житейски умное. Ждем доктора».
«13 декабря, семь вечера.
Доктор все еще там, у Розы. Оказалось, что у нее сломана спина, да так, что она никогда не сможет больше ходить. Мы еще удивлялись, почему она вся в крови. Оказывается, Кесарь, вконец рассерженный, ударил ее копытом по голове. Доктор вызвал Дидло, меня и Ненси в коридор и сказал, что до завтра она не доживет. Он дал ей какой-то наркотик, потому что, по его словам, терпеть такую боль невозможно…И добавил, что до больницы мы ее не довезем, потому что дорога плохая и перевозка только повредит. Аа налила всем чаю с какой-то травой. Я слышу, как по чердаку туда–сюда ходит Жанна. Элизе и Шарлотте не сказали правды».
«13 декабря, одиннадцать.
Никто и не думал ложиться спать. Аа кормит доктора вафлями на кухне. Элизе пришлось дать снотворное, и  она заснула. Ненси велела налить всем виски.
Розе вкатили огромную дозу обезболивающего. Она растеряла разом всю свою противность. Теперь в желтой гостиной лежит просто не слишком молодая и не слишком красивая женщина. Умирающая. Все ведут себя по – разному. Только доктор преспокойно кушает вафли с медом и запивает их кофе. Он, наверное, уже привык. Жалко ли мне Розу? Я не знаю».
«Час ночи.
Я стоял в коридоре вместе с Дидло – пришлось терпеть его присутствие, ссориться как–то не с руки. Ненси  вышла из желтой гостиной. Ее темные глаза потухли, в руке она держала тряпку. Я спросил: «Ну как?». Она зло посмотрела на меня: «А как ты думаешь, Жижи?». Я не стал злиться, ведь глядя на нее, можно было подумать, что в той комнате лежал кто–нибудь по– настоящему дорогой и близкий ей. Впервые я увидел Ненси плачущей. Она ведь всегда такая сильная, острая на язык. Она уткнулась головой мне в плечо и принялась хныкать. Я пробормотал что – то для ее успокоения, мол, все обойдется. Она подняла на меня свои глаза: «Конечно, Жижи, не обойдется, она умрет, умрет, умрет…». Но тут из комнаты понеслись указания доктора: «Полотенце, воды, живо, быстро….», и Ненс унеслась.Я пошел на кухню. Аа налила мне еще виски и высказала дельную мысль: надо дать доктору денег. Я поделился с Дидло. Он сказал, что у него нет свободных денег. Пришлось бежать к себе и брать из своих запасов двести франков».

Потихоньку в коридор стали подтягиваться все обитатели дома. Пятнадцать минут протянулись как пятнадцать часов. Дверь с шумом распахнулась и Ненси вылетела в коридор. Ее волосы были распущены, в глазах - безумие. Она побежала к лестнице, запинаясь и падая, и крича во все горло:
- Умерла, умерла, умерла-а-а-а….
Вышел усталый доктор.
- Увы, я сделал все, что мог. Я вызвал специальную бригаду, они увезут тело.
Жанна села на пол, странно улыбаясь. Жан –Жак прислонился к стене, он стал еще бледнее обычного. Дидло перестал курить. Шарлотта молча повалилась на пол. Доктор посмотрел на нее и велел Жан –Жаку нести ее на диван в холле. Шарлотте поставили укол, накрыли одеялом и оставили спать. Сильвия мелко – мелко крестилась, пришепетывая одними губами. Жанна уже лежала на полу, вся синяя. Доктор вздохнул:
- Есть еще диваны рядом? Несите эту тоже.
Жан – Жак подхватил девушку и потащил на тот же диван, где посапывала Шарлотта. Доктор ушел на кухню, где сидела Ненси, во все горло распевая «Марсельезу», перед ней стояла почти пустая бутылка виски. В конце концов ее тоже отволокли на диван. Перевозка увезла страшный черный мешок.

V.
«16 декабря, полдень.
Приехали с кладбища. В закрытом гробу Розу похоронили рядом с дядюшкой. Никакой надписи на простом сером памятнике, кроме дат и имени.
Все чаще я нахожу у Ненси в комнате то стакан, то бутылку. Бедняжка заливает нервный срыв. Аа приготовила что-то вроде поминального ужина. Теперь пособие Розы будет прибавляться к общему состоянию. Лошадей решили продать. Комнату Розы заперли, ключ хранится у Аа. В холле стоит огромный портрет Розы (где они его выкопали?!), перетянутый  черной лентой. Через десять дней его уберут. Вообще уже пора к Рождеству готовиться, подарки покупать…».
«18 декабря, вечер.
Лазили вместе с Жанной на крышу – оказалось, что она плоская, как тарелка. Когда мы предложили на ней отмечать Рождество, на нас покосились, только Сильвия опять принялась молиться. Я начинаю подозревать: а не вступила ли она в секту, потому что так много молятся только сектанты. Поехали с Аа в магазины – искать подарки. Аа захотела купить подарок еще и Розе – положить его на могилу. Глупо. Я купил Аа потрясающий пуховой платок и банку настоящего душистого меда. Для Ненси нашел красивую тетрадь для ее конторских расчетов и ручку в тон. В одной мастерской на ней обещали выгравировать надпись «Сестричке на Рождество». Банальная надпись, но ничего луше в голову не пришло. Но вот что подарить Жанне? После долгих поисков купил маленькое деревце яблони, чтобы она посадила его в саду. Потом на базаре нашли маленькую пушистую елочку. Шарлотта отказалась ее наряжать. Мне кажется, что у нее едет крыша. Ненси вроде пришла в себя – теперь без конца печет то свинину с орехами, то рыбу с фисташками. К слову, она готовит очень, ну просто очень вкусно! Пусть уж лучше простаивает по восемь часов у плиты, чем пьет втихую. Я подумываю над тем, чтобы продать ей свою долю в магазине».
«23 декабря, три часа дня.
Сегодня с Дидло расчищали крышу для празднования Рождества. Полностью сбили лед, только у северного края образовалась большая и твердая кочка, мы не смогли ее сбить ни лопатой, ни ломиком. Аа с Ненси активно обсуждают меню праздничного стола. Шарлотта постоянно попрекает нас в смерти ее сестры. Например, сегодня за завтраком, сурово оглядев стол, она спросила: « А где же мармелад?». Ненси ответила, что мармелад стал очень дорог на рынке, да и не ест его никто. На что она заявила: «Мармелад – любимая еда Розы. Вы уже экономите на мертвых!». Пф-ф-ф!
Я мирно поглощал яичницу, когда Дидло со смехом произнес: «Вот, учись, Шарлотта, готовить так, как Ненси, Смотри, с каким удовольствием ест Жижи!». Я  поднял голову и сообщил, что Дидло следует обращаться ко мне полным именем. На что противный Дидло заявил, что я обязан слушаться старших и сделал мне козу. Козу!!!Все просто зашлись от смеха, особенно Сильвия. Меня совсем понесло. Я вскочил и заявил, что это совсем не смешно; что Сильвия должна заткнуться и продолжать вязать свои носки или что там она вяжет; что Дидло должен извиниться; что их сюда не звали, и они могут уметаться из моего дома; что пусть старый идиот, который спустил на ветер все состояние моего отца, делает козу своим детям, которые у него никогда не появятся; что Дидло отныне питается отдельно. Наконец-то я дал отпор этому старому идиоту…
Я поговорил с Ненс насчет моей доли. Мы сходили к Шаму, и он оценил мою долю в сто тысяч франков. У Ненси нет таких денег наличными, но оказалось, что хитрый дядюшка оформил на нас дарственные до того срока, пока мы не вступим в права наследства. Шам нашел коллекционера, собирающего редкие растения. Оказалось, что цветок, завещанный Ненси, едва ли не единственный во всей Франции, ну она и заломила за него бешеную цену: сто пятьдесят тысяч. На мой счет перевели сумму, а Ненси передали документы. Вот такие дела…».
Рождественским утром все собрались, но уже не в запертой желтой гостиной, а в большой гостевой комнате на втором этаже. Сильвия единственная приготовила подарки для каждого – дешевые карандашики. Аа получила совершенно бесполезные часы, пуховый платок и мед от Жан – Жака, конфеты от Ненси. Сам Жан – Жак получил картину от Аа, книгу от сестры, карандаш от Сильвии и подсвечник от Жанны. Жанна с радостью приняла молодую яблоньку от него. Шарлотта, получившая лишь грошовый карандаш от Сильвии, злобно разглядывала чужие подарки.
Вечером сели за ужин. Ненси и Аа постарались. Потом затеяли танцы, в которых не принимала участия Элиза. В одиннадцать поднялись на крышу, пили там шампанское, танцевали, зажигали фейерверки. Ровно в полночь прокричали «Ура!». Никто и не собирался мириться, но в праздник поддерживали видимость доброго отношения друг к другу. Только Шарлотта стояла у края крыши с бокалом в руке и ни с кем ни разговаривала. Она считала, что они предали память ее дорогой сестры. Шарлотта и сама не заметила, как подошла к той самой кочке льда. Одетая в новые туфельки ни высоких каблуках, чего, впрочем, никто не оценил, Шарлотта поскользнулась, бокал выпал у нее из рук и разбился, шампанское испачкало платье. Шарлотта покачнулась, но удержала равновесие. Тут Дидло неожиданно возник перед ней, горя желанием помочь. Шарлотта вскрикнула, отпрянула, новенький каблучок подломился и с нелепым криком Шарлотта перекинулась через крышу и через секунду очутилась на мерзлой земле.
VI.
« 30 декабря, вечер.
Сегодня хоронили Шарлотту. Как будто кто-то наслал на нас проклятье: ладно, дядюшка умер от болезни, но Розу убил Кесарь, а Шарлотту - лед, что мы не счистили. Все смерти естественны. Теперь Шарлотта снится мне во сне, в той позе, какой я увидел ее…Что ж, хотел бы я, чтобы следующим оказался Дидло – вот что я могу сказать. Сегодня опять был прощальный ужин, в холле портрет одной сестры сменили на портрет другой. Послезавтра все поедут к нотариусу Шаму – кто за ежемесячным, кто за ежегодным пособием. Деньги будут вручать лично. Двое из нас уже не увидят этих денег».
« 31 декабря, два часа ночи.
Я проснулся в холодном поту, чтобы записать мысль, пришедшую в голову. А вдруг две смерти не случайны? Вдруг кто – то из нас намеренно убирает всех, по одному, начиная с самых глупых и беззащитных? Зачем? Да чтобы получить громадные деньги! И кто же это? Да Дидло, кто ж еще…Во – первых, мы с ним вместе чистили крышу, он оставил кочку, на которой подскользнулась Шарлотта, и он пошел поднимать ее бокал. А Роза…Я читал в одном детективе, как злодей убирал жертв подобным образом. Когда мимо проходила лошадь с всадником, он выстреливал лошади в бок чем-то острым, та вставала на дыбы, и все – готовьте гроб. Надо рассказать Ненси…Кто следущий? Сильвия! Странно, что он не убрал ее раньше…Может, сказать Шаму? Вот что: завтра возьму в помощь Аа и обыщу комнату Дидло. Фу! Лазить в его гадких вещах! Но что делать, ведь я с ним в жуткой ссоре, и могу тоже стать его жертвой. Надо быть осторожнее, просто так я свою жизнь не отдам. Решено. Обыск!».
Утром 31 декабря, сразу после завтрака никто не спешил расходиться по комнатам. Дидло устроился в кресле с газеткой. Жан – Жак сел в глубокое кресло и стал смотреть в окно. Там, в саду, Жанна садила его деревце. Яблоня должна была неизбежно погибнуть на таком холоде. Сильвия вышивала. Ненси  писала в подаренной братом тетради.  Милое семейное утро.
- А где Элиза? – вдруг забеспокоилась Ненси.
- Она теперь живет на кладбище. Часами сидит у своих сестер, - ответил Жан-Жак.
- Жизнь живым, - сказала проходящая мимо Аа.
Было холодно.
- Сильвия, а скажи, умеешь ли ты вязать шерстяные носки? – ерничал Дидло.
- Да, - кротко ответила женщина.
- А не могла бы ты связать нашему дорогому Жижи носочки для его нежных ножек, а то ведь заболеет маленький! А, Жижи?
Жан – Жак не удостоил его даже взглядом. Он взял в руку тяжелый подсвечник.
- Ой, - завопил Дидло, - А не собирается ли дорогой Жижи кинуть в меня этот подсвечник?
- Судя по его виду, собирается, - заметила Ненси.
- Давай-ка, Ненси, уходи с дивана, мне надо вздремнуть! – заявил Дидло. – Вздремнуть мне надо, старый я стал, не то что нынешние молодые люди…
Дидло захрапел. Жан – Жак выскользнул за дверь, поднялся на второй этаж, повернул направо, пошуршал ключами в замке и очутился в комнате Дидло. Его руки стали обшаривать ящики стола. Счета, письма, таблетки, ручки…В последнем ящике обнаружилась толстая тетрадь. Он мельком раскрыл ее: дневник! Жан – Жак быстро спрятал тетрадь в карман. Надо уходить. Юноша вздрогнул: перед ним стоял Дидло.
- Ну что, Жижи, я так и знал, что ты что-то замышляешь, не умеешь ты ничего скрывать! – Дидло стоял, прислоняясь спиной к двери.
- Не называйте меня так, - сказал Жан – Жак.
- Заткнись! – заорал Дидло. Он подошел к столу, порылся в нем. – Давай сюда дневник.
- Спасибо за гостеприимство. Мне пора.
- Сиди!
Взгляд Жан – Жака скользнул по столу и остановился на чернильнице. Дидло неожиданно набросился на юношу. Жан – Жак, не ожидавший нападения, дал подмять себя, но его пальцы ухватились за пузатую чернильницу, к счастью, пустую. Он крепко ударил ею Дидло по голове. Тучное тело дядюшки обмякло. Жан-Жак заботливо уложил его в углу комнаты и поспешил уйти.

 « 31 декабря, вечер.
Я ошибся! В дневнике нет ничего интересного, кроме некоторых, хм–хм …деталей, мне даже противно стало. Теперь я буду смотреть на Дидло другими глазами…Или Дидло не убийца, или он не записывает ничего. Хотя, если учесть его откровенность…Все –таки хорошо,что я его побил!».
«3 января, утро.
Позавчера все получили деньги. Они были переведены на счет каждого в банке. Дидло ходит притихший и теперь называет меня полным именем. Я великодушно отдал ему дневник. Сегодня  я застал Ненси в библиотеке – она читала труды по экономике. Эта комната мне очень нравится – из-зи книг. Они повсюду, занимают три стены. В общем, я присоединился – стал читать книгу, которую подарила мне Ненси. Потом туда пришла Жанна, затем Аа, потом Элиза, Дидло, Сильвия – все пришли…»
Дидло смирно сидел в кресле, изредка поглядывая на Жан – Жака. Кто бы мог подумать, что он даст такой отпор. И он читал его дневник! Поэтому Дидло вымещал злобу на жене. Он окинул взглядом стену и приметил маленькую книжонку на самом верху. Здесь стояла лестница, но маленькой Сильвии, даже если забраться на самую последнюю ступеньку, не достать, она будет просить кого – нибудь о помощи, унижаться…Сильвия была забитым существом и разговаривать, тем более просить, было для нее равносильно смерти…
- Сильвия, дорогая, не будешь ли ты добра достать мне вон ту книгу…
- Да, конечно. – Сильвия покорно взяла тяжелую лестницу и полезла вверх.
Ее маленькая рука не доставала до книжечки, она подтянулась, правая нога поднялась в воздух, лестница покачнулась и Сильвия безмолвно рухнула на пол. Может, она бы и осталась жить, если бы тяжеленная лестница не свалилась на нее, если бы Сильвия не стукнулась лбом о пол, если бы ступенька лестницы не переломила ее шею, если бы это не произошло в долю секунды…Но случилось то, что случилось, и одной могилой на кладбище стало больше.

VII.
Спустя три дня после похорон, которые медленно, но верно превращались в фарс, Жан – Жак зашел на кухню, где застал Ненси наедине со стаканом.
- Ненси, ты превращаешься в алкоголичку!
- А –а –а, это ты, Жижи… - она подняла мутные глаза. – Да что ты понимаешь!!!Хочу и пью!!!
- Сколько ты уже выпила?! Вот что я тебе скажу, милая моя сестричка, я вижу, что тебе плохо, я вижу, как ты реагируешь на постоянные смерти. Уезжай,Ненси, уезжай, пока не поздно, пока он не добрался  и до тебя!
- Ага-а-а!!!!Да ты просто хочешь заграбастать себе мои денежки!!! Ты всегда прикидывался любящим братцем, лицемер!!!! – Ненси тяжело встала, схватила бутылку и швырнула ее в окно. Стекло разбилось, осколки запели странную, хрустальную песню.
- Ты не в себе, - сказал Жан – Жак, вытаскивая осколок из рукава. –Если ты будешь продолжать пить, то Дидло наверняка упрячет тебя в больницу или выдаст замуж за какого – нибудь плотника!
- А чем плох плотник, а, Жан – Жак??Он –то умеет хоть что-то делать!!! – Ненси оперлась на столешницу, та покачнулась, стол перевернулся и Ненси шлепнулась на пол.

“11 января, два ночи.
Мне тревожно за Ненси – она пьет все чаще и все больше. Сегодня она закатила мне скандал, разбила окно и поломала стол. Пришлось звать Дидло. Пока он бежал, мне пришлось держать руки Ненс. Она ужасно ругалась. Стыдно, но  я  едва сдерживал слезы… Аа пообещала прятать всю выпивку на замок. Пришедший доктор вколол Ненс какую-то гадость, она успокоилась и заснула. Он сказал, что придет послезавтра, чтобы проверить ее состояние… Дидло ничем не выдает своей скорби по вязальной фабрике. Мне жаль Сильвию. Маленькая, неприметная, некрасивая -–я не сказал с ней и двух слов за всю жизнь, никому не нужная, сразу забытая после смерти.
Мои подозрения насчет Дидло растут. Ведь это он попросил ее достать какую-то книгу. Итак, теперь в доме я, Ненси, Аа, Жанна, Элиза и Дидло. Легко справиться с Жанной, с Элизой. Чтобы убрать Аа, стоит немало потрудиться. Может, Дидло специально спаивает Ненси? Одно хорошо: Дидло больше не называет меня Жижи.
Кстати. Сегодня вечером почтальон принес Элизе странную книгу: что-то вроде “Жизни после смерти”. Я боюсь, как бы она не сошла с ума”.
“12 января, семь вечера.
Утром я ходил проведывать Ненси – она говорит, что у нее похмелье. Я дал ей немного коньяка. Она долго извинялась, говорила: “Я не алкоголичка!”…К обеду она не спустилась, к ланчу тоже. То, что я увидел, зайдя к ней после обеда…Как же может опуститься человек! Ненси сломалась. Уж если Ненси сломлена, а она ведь такая сильная, умная, хитрая…Была. В комнате на полу, в ликерной луже сидела моя сестра. Ее волосы были растрепаны, платье порвано, она сидела босая и очень, очень пьяная. Пришлось опять вызвать доктора. Если так дальше пойдет – что же будет? Доктор поселится у нас, а жизнь Ненси превратится в цепочку: утро – коньяк – доктор –лекарство – сон – утро…”
“13 января, полночь.
И почему это уже не вызывает у меня такого удивления, или ужаса? Единственное, что я могу сказать: опять. Опять смерть. Утром Ненси клятвенно пообещала мне, что бросит пить, и написала расписку в этом. Она пошла к Элизе извиняться за вчерашнее, потому что вчера Ненси наговорила много плохих слов Элизе. Я сидел в кресле в столовой и читал газету, когда Ненси ввалилась в комнату, с совершенно безумными глазами, белая – белая, налила себе виски, выпила залпом, как матрос, и сказала: “Там, там….”.Мы с Жанной понеслись в комнату Элизы. Ее ноги покачивались в воздухе – она повесилась на люстре. На полу была записка: “В моей смерти прошу никого не винить!”.По дому ходит полиция, тело сняли и увезли. Теперь понятно, что нас кто-то убирает. Кто следущий?”.
“18 января.
Сегодня утром Ненси пришла ко мне. “Я уезжаю,Жижи” – сказала она. Я сначал не понял, куда и зачем. “В Англию, наверное. Я просто больше не смогу тут жить и смотреть,как с каждым днем нас все меньше и меньше. Я становлюсь пьяницей!”. Оказалось, что она уже сходила к Шаму и передала всю ренту в общее состояние, и оформила дарственную на картины: одну мне, другую Аа, третью она продала в коллекцию – на вырученные средства она собиралсь жить. Мне стало тоскливо. Я не представляю своей жизни без нее. Ненси предложила мне ехать с ней. Она по секрету сказала, что  Аа будто бы тоже собирается уезжать. В Бразилию. Мы спустились к Аа. Она продиктовала мне письмо к своему бывшему мужу в Англии с просьбой приютить Ненси. Она не ответила, собирается ли она уезжать. Я проводил Ненси до поезда. Она не рыдала, не кричала. Обещала писать. Она добиралась поездом до Парижа, потом оттуда на корабле “Розарий” в Англию. Мы и не сознавали, что расстаемся, может быть, навсегда. Прощай, сестричка!”.
“20 января.
Случилось то, чего я боялся. Аа уехала. Никто не знает куда. Она не оставила ни адреса, ни письма. Теперь я и Дидло: кто сильнее? Думаю, что меня он припасет на десерт. Бедная Жанна! У меня стойкая уверенность, что ни Аа, ни Ненси я больше никогда не увижу. Уходят все, с кем я жил почти всю жизнь, и все навсегда: сначала дядюшка, потом Ненс, потом Аа. Я как будто в воронке – меня тянет на дно. Я схожу с ума”.

“22 января.
От Аа и Ненси никаких вестей. Дидло не высовывается из своей комнаты – готовит план нападения. Мы с Жанной теперь все делаем вдвоем. О, вот и она…
Продолжаю. Приходила Жанна. Она долго мялась, а потом высказала примерно те же подозрения, что и имею я. Нам надо держаться вместе. Я предложил ей переехать в мои покои – ведь у меня не одна комната, а две. В одной моя спальная, а другая нечто вроде гостиной, там она и поселится. На ночь мы крепко запираем двери и окна, несмотря на второй этаж”.

“30 января.
«Из комнаты Дидло не доносится ни звука».

“4 февраля. Сегодня ночью мне пришла в голову мысль: если не будет Дидло – будут деньги. Не будет Дидло – не будет опасности. Надо опередить его и отправить его на тот свет раньше, чем он нас! Сказал Жанне. Она согласилась. Надо все организовать так, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Сегодня Жанна сходит к Шаму, чтобы осторожно выведать подробности…Оказалось, что если Дидло не будет, то мы должны будем пожениться, чтобы получить состояние. Эх, если бы были доказательства того, что Дидло убил всех, то мы бы просто сдали его полиции, а так…Жанна предложила такой план: нанять бездомного, уговорить Дидло поехать в театр, мы отправимся с ним. Жанна задержится после спектакля, я останусь у ворот вместе с Дидло ждать ее, потом пойду посмотреть, куда она подевалась, тем временем налетит бомж, стукнет Дидло трубой, ограбит и пойдет на вокзал, откуда уедет на поезде куда –нибудь подальше. Я вернусь с Жанной, изобразим  тревогу, и так далее…Потом мы поженимся и уедем тоже в Англию, найдем там Ненси…Я согласился с планом убийства. Надо пожениться как можно быстрее, завтра же…”

“10 февраля. Нам выдали свидетельство о браке. Поверить не могу: я – женат! Ничего в моей жизни не изменилось. Почти.
По завещанию я не могу претендовать на деньги, если женюсь, но…Жанна может получить сумму, так как в завещании указано, что деньги теряются, если она уедет. Уедет, но не выйдет замуж! Один довольно дорогой  юрист в Южном квартале сказал, что это вполне законно, и он возьмется оспаривать это в суде, если дело дойдет до этого.
Вчера встретил Дидло в столовой. Мы пригласили его в театр. Мне пришлось всю ночь пить с ним  и изображать раскаяние и любовь к дорогому дяде. Он примирился со мной. Завтра, завтра, завтра….”

“ 12 февраля. Тело в полиции. Я написал заявление. Все прошло так, как мы планировали. Были у них вопросы, один раз Жанна чуть не провалила все дело, но мы выплыли. Шам сказал, что все верно, Жанна получит деньги. Но сразу он все не может перевести в наличные, поэтому через неделю мы будем богаты!!!”

15 февраля Жан – Жак  сидел в опустевшей столовой, пил кофе и читал газету. Он просмотрел заметки о бирже, о новой фирме, о банковских вкладах. На третьей странице обнаружилась маленькая статья. Ничего не подозревая, он начал читать ее.
“ Мы приносим извинения читателям за то, что с таким опозданием опубликовали эту статью. Просто мы поздно получили информацию.
22 января этого года, на полпути к Англии, потерпел крушение пароход “Розарий”…”
Жан – Жак похолодел и стал быстро читать дальше. Он проглотил ненужные сведения о технической оснащенности парохода…
“…На борту находилось четыреста пассажиров, из них двести семьдесят граждан Франции. Официальная причина гибели корабля– столкновение с рыбацким судном, которое тоже пошло на дно. Есть жертвы. Вы можете получить их список в нашей редакции…”
Жан – Жак молча смотрел на статью, не в силах пошевелиться. Он просто стал смотреть в окно. Когда пришла Жанна, она увидела его совершенно серое лицо, какие-то мутные глаза…
- Ненси умерла, - просто сказал он.

- Ненси Моретус? – спросил лысый господин, сидевший за столиком в холле редакции. Вид у него был изможденный: целый день приходили родственники, устраивали сцены, истерики. Эти же держались на удивление спокойно. Красивая пара. – Подождите у стены.
Через пятнадцать минут лысый привстал, окинул взглядом толпу и громко спросил:
- Кто тут спрашивал про Моретус?!
- Мы, - спешно сказала красивая рыжеволосая женщина. – Она жива, да? Вы ведь это хотите сказать?
- Нет, - сурово вздохнул господин. – Ваша сестра в числе жертв. Ненси Моретус, 22 года. Вам полагается материальная помощь в размере трехсот франков. – Господин подал конверт совершенно бледному юноше.

Через неделю супруги Моретус получили огромное состояние. Шам, узнав о смерти сестры Жан – Жака, приехал сам, в присутствии констебля. Он передал Жанне серый кожаный чемодан, полный денег.
- Вы останетесь в стране или уедете? – спросил он.
- Наверное, уедем. Сначала мы хотели найти в Англии Ненси, но…Мы бы хотели разыскать Аа, но это вряд ли возможно, она как перекати – поле… - сказала Жанна, крепко сжимая руку Жан – Жака.
- А вы, месье Моретус? – спросил Шам.
- Вы что? Естественно, мы поедем вместе, как и полагается супругам!  - удивленно произнесла Жанна.
- Я очень сожалею, что нарушаю ваши планы, - вмешался констебль, - но в ближайшее время вы никуда не поедете.
- Почему это?
Жан – Жак поднял голову и его черные глаза уткнулись прямо в рыбьи очи полицейского.
- Да, Жан – Жак, - сказал Шам, усмехаясь в бороду, - вы арестованы.

VIII.


Из газеты «Le Paris», от 14 апреля 18.. года:
«Сенсация!!! Тайна Жан-Жака раскрыта!!!
Самый загадочный преступник девятнадцатого века Жан-Жак Моретус, молодой и красивый 22-хлетний юноша, наконец-то признался в кошмарных убийствах!
Как знает всякий, кто регулярно читает нашу газету, основным доказательством его невиновности был личный дневник, который Жан-Жак охотно предоставил как следствию, так и нашей газете для публикации.
Буквально вчера нотариус Шам, много лет являвшийся семейным нотариусом Моретус, осматривая дом, нашел…ЕЩЕ ОДИН ДНЕВНИК ЖАН-ЖАКА!
Тетрадь была спрятана в подножии одной из статуй в комнате, которую когда-то занимал заключенный. Когда следователь Пипиг…». 

 
После долгого следствия Жан – Жака осудили за убийства Элизы, Розы, Шарлотты Моретус, Дидло Моретус и Сильвии Моретус. Теперь он коротает свои дни в тюрьме. Жанна продала дом и уехала в неизвестном направлении. Аа затерялась в необъятном мире. Больше я ничего не слышала о семье Моретус.