10. рисовать иль не рисовать?

На следующий день Гриша с утра позвонил в больницу, узнал, что у Наты всё хорошо, и что она скоро поправится. Потом пошёл просить тягач, чтобы оттащить Вову на аэродром. Начальник сказал Грише с Вовой оставаться на этом аэродроме и работать по их плану. На аэродроме работала гусеничная Лиза ГАЗ 34039, но она заболела, говорят, несвежей солярки выпила накануне. Остальные машины были или на работе или спали в гаражах, как медведи.

Жители посоветовали Грише спросить у Александра Попова. У него, может быть, есть, чем вытащить самолёт. Попов сказал, что он всё сделает, ему не впервой. И на следующее утро к больнице подъехала большая оленья упряжка из восьми оленей. Александр Попов оказался совсем не похож на своего тезку изобретателя радио, а был довольно молодым человеком. Он отцепил свои сани от упряжки,  вместо них прицепил Вову, а сам сел на штурманское место показывать дорогу.

- Как же ты будешь оленями управлять из кабины? – удивился Гриша
- Ты, давай, за своей машиной следи, а я со своей справлюсь. Здесь направо, через поселок проедем, однако, потом налево повернешь.

Гриша вел Вову, как ему сказал Александр, а олени поворачивали как будто сами. По дороге Александр ещё успел с Вовой поговорить, и остался очень доволен беседой.

- Повезло тебе, Гриша, с самолётом, однако. С ним хоть поговорить интересно. А у меня кто? Сплошные олени! Зимой ещё ничего, тут в поселке народу много. А летом на стойбище… Вот летом и куплю себе машину. «Ниву» хочу. Хоть будет с кем поговорить.

Вове тоже понравился Александр. Гриша в радио ничего не понимает, а тут ему такой интересный собеседник попался.

На следующий день отвезли домой Юрика. Ему было интересно, конечно, как его пациентка, но у него на станции были свои пациенты, своя работа. Да ещё этот Вова кругом….

- Радиограмма для Вовы от Семёныча! Гриша, Серёжа! Передадите при случае? Ага, читаю. «Прошу получить новые кувалдометры. Семёныч. »
- Доктор! А Вова с Гришей ещё не улетели?
- А! Вы с Григорием Андреевичем в одной комнате? И с Сергеем Константиновичем? Вове привет передавайте! Скажите, у моей Сашеньки задние колёсики трут, и тормозные клапанчики что-то чешутся. Пусть поговорит с ней, если нетрудно. Полиночке низкий поклон.

Вдобавок эти шуты гороховые, Григорий с Сергеем… Лётчички!  Свечку на столе зажгли, свет погасили, взялись за руки, и давай распевать заунывными голосами:

- Я Григорий!
- Я Сергей!
- Мы вызываем Попова! Вызываем Александра Попова! Александр Степанович, ответьте! Слышите ли Вы нас?!

Господи! Мало мне этого Вовы, теперь ещё духа изобретателя радио вызывают!

- Би-би-би-би-и-и-ип! Пш-пшшш-пш… Гриша, Серёга? Вы, что ли? Сдурели, однако! По УКВ, что ли, не вызвать? Что стряслось?

И смеются как …. как…олени!

В общем, доктор не сильно огорчился, что ему приходится улетать.

Пока Гриша с Вовой летали Юрика отвозить, им пришла срочная посылка из дома. С букетом весенних цветов и чёрной смородиной. А то все ходят в больницу с гвоздиками и апельсинами.

- Как вы себя теперь чувствуете, Ната? – спросил Гриша смело. Вова был далеко и не мог фыркать на этот раз.
- Знаете, Гриша…. Несколько опустошенно, как-то. Как будто во мне чего-то не хватает.
- Не может быть! Ведь в ваших жилах теперь течет и моя кровь!

И вместе засмеялись. Потом ещё шутили, разговаривали и снова смеялись. Потом ели чёрную смородину, а потом пришла медсестра и прогнала Гришу. Сказала, что Наталье Викторовне ещё нельзя смеяться. На прощанье Ната передала для Вовы его портрет, который она сама сплела из капельницы.

Вова с Гришей долго выбирали для него место в кабине. Наконец нашли. Вова сказал, что хорошо бы подсветку снизу сделать или изнутри. А ещё рассказал, что пока Гриши не было, привезли новые кувалды. Семёныч специально для Вовы сделал. Он даже Артёму звонил, чтобы узнать Вовины мерки.

А потом слетали в Натин поселок, и там её ученики хотели передать ей посылку где-то из 20-ти ящиков. Гриша сказал, чтобы уменьшили до одного ящика, в результате получилось 3 ящика и мешочек.

- Только сами не подсматривайте, что там! Ладно?  - попросили дети.

А когда вернулись обратно, застали главного механика в большом расстройстве.

- Что, Николенька, не весел? В кабинете портрет не тот повесил?
- Как же мне, добры молодцы, веселиться? Мне вот надо самолёт покрасить, я специально ангар протапливал, самолёт отмывал всякими растворителями, а на базе перепутали банки с красной и белой краской!

Северные самолёты красят по-другому. Не так как обычные. Чтобы самолёт было видно на снегу издалека, на нем рисуют красные полоски, а киль и крылья до половины красят сплошной красной краской. Коля собрался покрасить самолёт сначала белой краской, но из-за того, что перепутали этикетки, туда попало и много красной.

- Куда мне теперь столько розовой краски? Гриш! У твоей училки нет случайно машины? Я её в очень гламурный цвет покрашу. Что нет? Машины нет или она не учительница? А! Ясно. На Лизу жалко тратить. Она всё равно половину времени на ремонте стоит. Да и не хватит на неё.
- Коль! А подари нам свою розовую краску. Или давай махнёмся. Вот на это, - и Гриша достал старые кувалды. Они, на самом деле, ещё очень хорошие были.
- Ух, ты! Семёнычевский кувалдометр!, - как музыканты узнают скрипку Страдивари, так полярные авиамеханики узнают кувалды Семёныча, - Где взял? Даже пара! Меняемся, конечно!

Краску закрыли поплотнее, и поставили в тёплой комнате, чтобы не замерзла. Гриша понес Нате 3 ящика и мешочек, и только они начали как обычно весело шутить, как позвонили с аэродрома и сказали срочно лететь на станцию за медведем и везти его на большой аэродром. Туда сегодня прилетит Ил-76 и заберёт медвежонка в зоопарк.

Так и улетели. Потом с большого аэродрома опять вернулись на свой старый. Гриша расстроился, конечно. Знал бы, что не вернутся, попрощался бы хоть с Натой. Так даже не смог вспомнить, сказал ли ей он что-нибудь кроме «пока».

Непонятным пока остаётся, почему Грише нельзя было подсматривать в 3 ящика и мешочек, что сделали Вова и Гриша с бочонком розовой краски и откуда они возьмут цифру 2 для значка парашютиста.

Гораздо интереснее, чем закончился спор Вовы, Серёжи и Гриши рисовать ли контур Наты над люком? Вова считал, что они её спасли так же, как лося и медведя. Серёжа соглашался, но считал, что надо портрет рисовать не в полный рост, а только по пояс и в профиль. А Гриша не хотел рисовать ничего, потому что Ната не зверь, и вообще, девушек на борту рисуют по совершенно другому поводу. А поскольку командир Гриша, то так и сделали. Вот и весь спор.