Старуха

Никто не знал, откуда пришла, кто эта женщина. Она брела в толпе пешком от монастыря к монастырю, ничем не выделяясь из толпы паломников. Долгополое черное одеяние, поверх которого надета большая видавшая виды шотландская шаль; на голове шелковый платок, повязанный под самые глаза – длинные кисти как косы свисали по плечам, на которых висел мешок, закрывающий всю спину. Определить возраст было невозможно: кожа была чистой и гладкой, но в то же время глубокие складки избороздили ее лицо.
Странники шли мимо рыдающей у калитки молодой рыбачки. Паломница молча подошла, взяла ее за руку и повела в дом: на постельке метался в горячке мальчик лет двух. Махнув своим спутникам рукой – дескать, идите без меня, незнакомка скинула с плеч мешок, достала какие-то корешки и травы, приготовила отвар. Бережно приподняв малыша, стала поить его своим снадобьем. Отчаявшаяся уже мать не возражала: местный лекарь осмотрел ее сына, перекрестил и молча ушел.
С каждым глотком напитка малыш становился спокойнее. Вскоре на лбу выступил обильный пот – жар спал и он уснул.
– Будешь давать это ребенку, как только попросит пить, – паломница налила отвар в чистую посудину. – Каждую порцию подогревай. А меня когда-нибудь пригласишь на его свадьбу, – она ободряюще сжала локоть безутешной матери.
– Ты сама-то, сколько уже не спишь? Когда ела?
– Я? – заплаканные глаза лихорадочно заблестели.
– Чем дите кормить будешь? На вот, – странница протянула ей чашку с тягучим напитком. – Это даст тебе силы, успокоит… Присядь… Выпей, не спеши.
Женщина взяла теплую чашу, в ней словно плескался  кусочек солнца. Поднесла к губам: на нее пахнуло всеми ароматами звонкого лета, какое бывает только в детстве... Сделав несколько глотков, впервые за много дней она улыбнулась:
– Похоже на мед… Это мед?
– Это то, что тебе нужно.
Женщина встрепенулась:
– Сколько я вам должна?
– Глупая девочка, разве жизнь можно измерить монетами? – Усмехнувшись, незнакомка засобиралась в дорогу.
– Уже темнеет. Куда вы на ночь глядя, одна? Останьтесь переночевать, – преградила дорогу женщина.
Паломница молча смотрела на дверь.
– Я прошу вас, ради Бога. – Хозяйка дома отступила от двери, освободив путь.
– Постели мне. Устала я…
Впервые крепко уснувшая за время болезни сынишки, молодая мать очнулась утром в звенящей тишине и нашла своего малыша сидящим в постели. Увидев ее, он заулыбался, потянул к ней ручки.
Паломницы в доме уже не было.
К вечеру, согнувшись под тяжестью своего мешка, странница снова шла через поселок. Многие уже знали про нее, и вскоре она оказалась окруженной женщинами. Наперебой говорили они о своих недугах, о болезнях детей, мужей, родителей. Незнакомка, послушав весь этот гомон, начала подзывать по одной – отводила в сторону и наставляла, как лечить хворь. А двоим сказала, чтобы ждали ее у себя дома.
– Документы! – услышала она басовитый голос. Вести разлетаются по округе быстро: вот и сам начальник местной Управы на пару с офицером полиции решили проверить, что за ворожея объявилась в рыбачьем поселке.
Паломница, отвернувшись, достала из-за пазухи плотный пакет с вложенной туда бумагой, пестреющей гербовыми печатями. Пока начальники читали документ, разглядывали печати светских владык и иерархов Церкви многих европейских стран – такую визу для беспрепятственного пребывания в любом государстве Старого Света они видели впервые, – женщина прошла в дом и принялась готовить снадобья, что-то шепча – то ли заклинания, то ли молитвы. Выйдя, забрала документ из рук полицейского и ткнула его в подвздошье. Тот охнул.
– Болит? – Не дожидаясь ответа, незнакомка взяла белокурого гиганта за рукав и отвела в сторонку.
– Выпей. Тебе будет легче. – Подала ему одну из двух вынесенных из дома чаш.
Тот, не задумываясь, опрокинул в себя теплый отвар.
– Будешь приезжать сюда – вылечу.
Офицер благодарно кивнул: боль стихала.
Женщина подошла к начальнику Управы. Нажала рукой в правое подреберье:
– Здесь болит?
– Да, печень. Часто.
– Смотри, что ешь и пьешь… Хмель и тучная еда не для тебя,  –  она протянула ему вынесенный отвар, – выпей не торопясь, по глоточку.
Тот принял протянутую плошку с остро пахнущей жидкостью и начал пить маленькими глотками под пристальным взглядом удивительной паломницы.
– Знаю, что ты предложишь. Но – нет. Жить в городских хоромах я не стану. Буду здесь: этим людям некому больше помочь. Там за мысом на горе одинокий дом стоит. Он, кажется, бесхозный, хозяев нет?
– Пустой. Рыбак погиб в шторм, старуха-мать вскоре померла от горя.
– Я могу купить этот дом. Там все сделают, как мне удобно. А если нужна буду в городе, так пришлете за мной коляску.
Начальники переглянулись. Возражать ей опасно: со своей удивительной бумагой она может просто уйти, и тогда…
– Да, это разумно, – важно изрек начальник Управы. Спохватившись, добавил: – Прямо сейчас и заселяйтесь. Насчет цены я узнаю в Магистрате, но не думаю, что запросят дорого за эту… (хотел сказать хибарку, но передумал)
– За это развалину, хотел ты сказать? – Паломница усмехнулась. – Это то, что мне нужно. А за все работы я заплачу жителям поселка – им каждые полкроны даются нелегко.
…Обо всем этом Куне знала по рассказам пожилых соседок. А сама еще девчонкой вместе с другими детьми крутилась вокруг столов на свадьбе высокого ладного парня. Все ее подружки хотели быть похожими на юную невесту, которая принесла в их поселок новые песни с окраинного западного побережья. На самом почетном месте, рядом с матерью жениха, сидела Ирма. Она благословила молодых, предрекла им долгую жизнь в кругу своих пятерых детей…
За прошедшие годы Ирма нисколько не изменилась, будто всю жизнь была старухой.