Дождь, потерявшийся с осени

В тот день, обычно начинавшийся день поздней весны, готовящейся разгореться жаром лета, все небо было закопано под застилающими его темнеющее-серыми тучами. Он не знал, как давно эти тучи заселили небо – когда он проснулся и, не вставая с кровати, посмотрел в окно, неба за ним уже не было. Но эти тучи рождали в нем необъяснимое чувство беспокойства и всепоглощающих уныния и тоски, которых, казалось, хватило бы на весь мир.
За окном мельтешили люди, машины, автобусы… Но в этой густеющей серости все их заботы казались такими бессмысленными… надуманными. Недолговечными. Например, он знал, что того, с деловым портфелем, в очках и шляпе, мерзнущего на остановке, сегодня выгонят с работы – скажут: «из-за возраста». Зачем правдоподобные оправдания тем, у кого власть? А тот важный тип в дорогой машине, навсегда в ней и останется – ветром свалит столб с проводами, который обрушится ему на голову и изжарит заживо, пропустив через тело немыслимое напряжение, ищущее выхода… всего за доли секунды до взрыва… но запахи кипящей плоти и плавящегося металла прибьет к земле нарастающий холодный ливень… Неприглядное выйдет зрелище. Вот над этим он власть не имел. А тот, что сейчас вышел из дома, завернувшись в старый, переживший не один десяток лет и дождей, плащ, имел власть над собственной жизнью… но не умел им пользоваться и не собирался уметь. Переведя последние деньги в жидкое сорокоградусное агрегатное состояние, которое также кончится, он пошлет всех и все к черту и закончит ее между люстрой и полом, на веревке и над опрокинутой табуреткой. Не зная, что тем самым посылает к черту сам себя. Право собственной жизни он доверил алкоголю, как другу. С мыслями он давно не дружил. Или… Да каждый там, за окном, был черно-белым по-своему. Вся жизнь становится черно-белой, когда дни отличаются друг от друга только названием и числом. И, как правило, степенью поршивости.
Он подошел к столу и включил лампу. Посмотрел на свои руки, на стены и столик… как подло ворует краски эта холодная серость! Он чувствовал себя героем черно-белого фильма – или собственных мыслей и воспоминаний, наполовину уже стертых из памяти и обесцветившихся от старости.
Ведь когда-то, теперь, казалось, вечность назад, все было цветным, и за окном светило солнце – настоящее, жизнерадостно желтое. А шедшие порой дожди имели свои краски – печальные, по-разному печальные. Иногда – как материнские слезы, иногда – холодные, несущие какую-то утрату… Порой – цвета разрываемого сердца… А когда-то, правда очень редко – счастливыми, как легкий слепой дождик. Но главное, что эти дожди всегда кончались радугой. Рано ли, поздно – но всегда.
Но теперь радуги не было видно, и ничто не упоминало о ней. Когда твои книги посылает к черту сначала каждый покупатель, а потом и издатель и чувствуешь себя ничтожеством, бездарностью, а тебя даже некому просто подбодрить, больше некому… ведь ее больше нет… Та, которая была для тебя всем, ушла навсегда, и с тех пор жизнь твоя превратилась в скудное существование, ленивое переползание изо дня в день… С тех пор для тебя и идет этот дождь, вместе с каждой каплей сбрасывающий с неба частичку тебя, отстукивающий по крыше твой реквием…
Какой этот дождь холодный… неуютно-ноябрьский дождь… И стоишь, трясешься, стучишь зубами и бессмысленно ищешь глазами чего-то… наверное, того, кто способен добавить немного цвета в этот холодный, черно-белый, потерявшийся с осени дождь…
Пора с этим кончать.
Он взял листок, серый клочок бумаги, на котором черной гелиевой ручкой написал все это… давно, уже не вспомнить, когда. Смятый бумажный шарик полетел прямиком в камин, на пару секунд озарив его пока еще бледной красной вспышкой.
И теперь он сделает то, что так хорошо умеет каждый писатель – возьмет чистый лист и словами нарисует на нем свое новое солнце, чтобы затем дать себе право найти его в жизни. Того, кто способен добавить немного цвета в этот холодный, черно-белый, потерявшийся с осени дождь… И так может каждый, будь то писатель или не писатель. Просто каждый стадает по-своему, душа каждого терзается в его собственном мире. И каждый по-своему может найти выход.

2007.

Своеобразное продолжение: http://www.proza.ru/2010/08/08/893