Искусство души безобразной

Искусство души безобразной начинать новый день, не столь благотворно, сколько обезоруживающе толкало его на путь не самоубийства, но смирения. Смирял же он главным образом свое пробуждение. Так и в этот раз, вырванный механическим криком будильника, слегка поморщась накатившей действительности, он вдыхает дым первой сигареты наступающего дня, который неприятными ощущениями разбивается о полости рта. Выигранное время на утренние процедуры по умыванию, он разменивает на пожеванные отрывки сонных странствий, которые, возможно даже ближе, чем те, которые пустота не совершает в жизни. Затем, приходит время спешить, и в спешке этой чувствуется неизбежная телесность, которая, впрочем, прерывается столь стремительно, что вдруг встревоженный рассудок  желанием бежать искать, успокаивается. На миг состояние сменяется предрасположенностью к прекрасному, но и это, вспышками возникающее в нем чувство эфемерно. Пламень солнца, царапающий зерна асфальта и те многие, идущие по нему наполняют, заполняют пространство, не оставляя надежды на существование конечной точки выбранного маршрута. Вглядываясь в зеркала и прохожих, он видел проекцию себя или не видел ничего, что было одним и тем же, переменной величиной, как и он сам. Нередко пустоту рвало этой переменчивостью: стихами, нерастраченной нежностью, сожалением о несбывшемся. Тогда он закутывался в мрачный саван одиночества и нагой в своей беззащитности, как новорожденный младенец отдавался наваждениям и бетонной крошке стен.
От того лишь, что мощные и глухие удары сердца наполняли замкнутое пространство, звонкая тишина казалась живой, сливаясь и проникая в него. Тактильные ощущения уступали место неизменным.
Тревожный взвизг будильника возвращает пустоту обратно, веки вздрагивают, ещё три минуты и пазл снова распадается на мелкие частицы, которые пылью оседают обратно, в пульсирующие виски. Беспокойство отступает, ноги снова способны на движения, безуспешные стремления к бесконечности.
Шлюпкой в открытом море, пустота снова и снова опускается, пусть не в гремящую бурю, но в бурлящую пучину прохожих, времени, центральных улиц и площадей, пытаясь не то разбиться о твердь бушующего вала, не то поймать упокое;нный ветер, переходящий в штиль, поэтом временно не  убиенный.