Каждый день как последний

Посвящается Зверевой Екатерине,
как и было обещано…

  Моя попытка суицида оказалась неудачной. Я бы сказал, даже крайне неудачной. Впрочем, уже позже, находясь в больничной палате, я не слишком сожалел о том, что уйти из жизни мне так и не удалось. Думаю, такие мысли посещают многих их тех, кто побывал одной ногой на том свете и чудом выбрался оттуда. Только полные психи продолжают попытки свести счёты с жизнью и дальше, пока им это благополучно не удаётся. Я был не из их числа. Особенно теперь, благодаря одному человеку.
  Его история заставила меня по-иному взглянуть на многие вещи. Я не религиозный фанатик и не идеалист, я просто среднестатистический обыватель. Я не стал бы заострять на этом ваше внимание, если это не было бы так важно. История моего дядюшки чудовищно невероятна, но что-то заставило меня в своё время в неё поверить. Именно сейчас, спустя несколько лет после моей глупой попытки вскрыть вены, я всё больше и больше убеждаюсь в искренности и правдивости его слов.Он оставил мне больше чем слова: он научил меня жить…

  В тот год я окончательно потерял себя в жизни. Весь мой мир рухнул как отсыревшая штукатурка с потолка, развалившись на разрозненные безобразные куски. В семье были бесконечные скандалы и нервные склоки, в школе – непонимание и несправедливые, как мне казалось, упреки и претензии. Последней каплей оказался разрыв с любимой девушкой.
  Помню, как я забрался на второй этаж заброшеной полуразрушенной пятиэтажки с бутылкой водки. Как глотал её из горла, вперемежку со сдавленными всхлипами и слезами. Каким чудом я невредимым спустился оттуда – понятия не имею. Бутылку я допил до половины и разбил об стену. В то время, этого было более чем достаточно, чтобы я оказался мертвецки пьян. Спотыкаясь на ровном месте и падая, я добрался до своего дома. Родителей ещё не было.
  Я изрезал себе все пальцы, пока судорожно доставал лезвие из отцовской бритвы. Открыл кран в ванной и, не дожидаясь её наполнения, залез в неё не раздеваясь. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы, наконец, сделать это. Вскрывать вены я не умел. Было зверски больно, но я, наконец, это сделал.
  Отключился я быстро, поэтому почти ничего больше не помню. На моё счастье, отец вернулся домой раньше обычного, и я не успел потерять много крови. Скорая… Испуганная ругань отца, слёзы матери… И вот я в больнице.
  Всё стало совершенно по-другому: со мной разговаривают ласково и осторожно. Жить захотелось по-прежнему. И это чувство стыда, накатывающее всякий раз, когда я встречался глазами с родными… На мать было жалко смотреть. Хотя, и на меня самого, я полагаю, тоже. Совершенно неожиданно на исходе второго дня моего пребывания в больнице, в мою палату вошел дядя Андрей.
  Он был мне не совсем дядей. Андрей был самым младшим братом моего деда по линии матери. Лет ему было не мало. Седой, в морщинах, со скуластым лицом и глубоко посаженными глазами, он призводил впечатление человека волевого и сильного.
- Ну здорово, раненый! – приветствовал он меня привычным рокочущим голосом. Я слабо улыбнулся и еле заметно пошевелил головой в знак приветствия. У нас с дядей Андреем никогда не было достаточно близких отношений, и о чем говорить с ним, я не знал. Его посещение я сперва воспринял как обычный визит вежливости. В этот раз дядюшка был, как всегда немногословен. В нашей общей палате вместе со мной лежало ещё двое. Это был древний старикан, который всегда спал, и тетя Зина. Они  крепко задремали, когда дядя Андрей, уже собираясь уходить, вдруг сказал мне:
- Ты понял, что мог потерять?
- Что?
- Жизнь ты мог потерять.
- Мне было бы уже всё равно.
- Тебе – да. А другим?
- Не знаю, может быть.
Дядя Андрей вздохнул и снова присел на стул. Он устало потёр глаза, словно собираясь продолжать дальше бессмысленный спор с куском потрескавшегося паркета.
- Даже не это важно. А всё ли ты сделал в этой жизни? Раздал долги, попрощался со всеми, закончил дела?
Я угрюмо молчал, абсолютно не понимая, к чему он клонит.
- А знаешь ли ты, каково смертельно больным людям, которые знают срок своей гибели?
- А ты знаешь? – раздраженно бросил я.
- Знаю…
Я недоуменно поднял глаза.
- Да нет, нет… Я не болен, не думай. Но что-то подобное я испытываю вот уже почти более сорока пяти лет…
- В смысле? – непонимающе переспросил я.
- Хорошо, я расскажу. Выслушай меня и постарайся поверить. Я не могу объяснить, что произошло тогда со мной. Могу лишь только пересказать те события, которые случились со мной в тот далёкий памятный год.
Я пристально смотрел ему в глаза. Дядя Андрей не шутил. Я чувствовал, что в его рассказе будет скрываться что-то важное и жуткое. Я немного приподнялся на подушке, прочистило горло и робко, еле слышно проронил одно единственное слово:
- Расскажи…

… Это было в шестьдесят восьмом. Я уже два с лишним года как вернулся из армии. Отслужил, да… Я много пил тогда. Работал шофёром скорой помощи. Много было злачного. Поехал на Север  за длинным рублем. Вернулся скоро. Когда ехал назад на товарняке, я здорово простудился. Болел страшно… Когда приехал обратно, все как будто бы и не заметили моего присутствия. Ни работы, ни друзей… Без денег плохо было, а в одиночку – ещё тошней. Пробовал я удавиться – откачали. И опять всё как всегда. Жить не хотелось вовсе.
И я решил, что всё равно жить не буду. У соседки стащил уксусную эсенцию, налил в стакан… Получилось чуть побольше половины…
Не знаю, откуда он взялся. Я сидел на кухне и услышал его голос, доносившийся из комнаты.
- Зря уксус переводишь! – крикнул он мне.
Я прошел по коридору: входная дверь была заперта на ключ. А в комнате на колченогом стуле сидел он.
- Твоё здоровье! – хохотнул он и залпом опрокинул в свою глотку стакан с мутной жидкостью.
От него несло уксусом. Я оглянулся к дверному проёму кухни: мой стакан на столе был полон до краёв и стоял на своём месте.
- Эх, хорошо! – поморщился он и занюхал рукавом своей потрёпанной фуфайки, - теперь твоя очередь! Пей давай!
Я опешил. А ты бы на моём месте не опешил? Я молча рассматривал гостя. Я насмотрелся на людей подобного типа: мужичок-работяга, любитель выпить, одет в старые поношенные вещи… А вот лицо… Гладкое. Ни одной морщины, ни следа жизненных неурядиц. Глаза его были чёрные и пронизывающие. Рот растянулся в пьяной широкой улыбке, а глаза не смеялись. Жуть. Да ещё этот подозрительный стакан…
- Ты кто?! – грубо окликнул я его, - тебя кто звал?!
- Собутыльник! Пришёл тебе помочь!
Я никак не мог узнать гостя. Оно и понятно: я видел его впервые в жизни. И веяло от него, кроме уксуса, ещё каким-то странным сладковатым запахом одеколона. При всём свём внешнем виде он не был похож на моих дружков и собратьев по бутылке.
- Говорят, травануться собрался? – ухмыльнулся он и спрятал опустевший стакан в карман фуфайки, - не вижу необходимости в столь смелом и безрассудном поступке. Ведь жить тебе осталось и так меньше суток.
- Пошел к чёрту! – крикнул я.
От его слов мне стало вдруг по-настоящему страшно.
- Проваливай! Или я тебе сейчас голову оторву!..
- Уйду я, не беспокойся, вот только шепну тебе кой-чего… Думаю, это будет тебе интересно…
Я замер в нерешительности. Этот чёртов мужичок производил странное пугающее впечатление. Откуда-то он знал про уксус. И появился в комнате он каким-то неправдоподобным образом. Я сел напротив него на старый продавленный диван.
- Так-то лучше, - удовлетворённо хмыкнул он, - я помогу тебе.
- В чём?
- В твоём желании…
Он помолчал, стянул с головы вылинялую кроличью шапку, шмыгнул носом и продолжил:
- Умереть просто. Тебе необязательно делать это сейчас. Отравление, мой друг, это смерть не из приятных!
- Я не… - попытался оправдаться я.
- Знаю! К чему эти церемонии?! Я понимаю тебя. Жизнь уже не доставляет тебе радости и удовольствия, так почему бы и не умереть? Ты умрёшь завтра. Просто умрёшь, сам по себе. У тебя есть ещё немного времени, так воспользуйся им разумно: посмотри на небо, на родных, раздай долги…
- Ты чего несёшь?!. – попытался крикнуть я, но получился толко испуганный сдавленный хрип.
- Ты всё понимаешь. Хочешь умереть – так умри же. И ты умрёшь, я тебе это говорю. Заявку приняли, поздно идти на попятную! – он побагровел и тяжело дышал, - я сказал тебе: утром тебя уже не будет!..
- Ты…
- Не перебивай! У тебя ещё есть несколько часов. Это не так уж и мало. Попробуй наслаждаться жизнью хотя бы это недолгое время, ведь другой такой возможности у тебя уже больше не будет...
Он снова хохотнул, поднялся со стула и, переваливаясь, засеменил на кухню.
- Вся шутка в том… - послышался звук опрокидываемого в глотку стакана, - что, возможно, ты и передумаешь умирать…
Потом всё затихло. Я сидел неподвижно около пяти минут. Наконец, я поднялся с дивана прошёл на кухню. На столе стоял мой стакан, он был пуст. Гостя там тоже не оказалось… Я долго не мог в это поверить, но с каждой ускользающей из моей жизни минутой верил всё больше и больше.
  Я никуда не пошёл. Перед сном я долго стоял у окна и смотрел на звёзды. Потом я лёг спать, но уснуть у меня не получилось. Каждый раз, как только меня затягивала дремота, я вскакивал и смотрел на часы. Всё это превратилось в медленную пытку, равной которой нет на свете. Я знал, что умру через несколько часов. Я верил в это, верил. Ужас, который мне пришлось испытать не сравним ни с чем. Я курил, пил горячий чай из железной кружки, обжигая пальцы… Я никогда до этого случая не плакал. А в ту ночь я выл, обхватив колени руками и прижав их к груди. Я стискивал зубы до боли и скрежета, и мой вой был похож на плач безумца. Я в самом деле чуть не стал им. На часах было без четверти пять…
- Не хочешь умирать? – услышал я голос из темноты.
- Нет!!! Не хочу!!! – закричал я,  даже  не задумаваясь над тем, к кому обращаю свой крик, - Не надо! Я не хочу!!!
- Поздно. Жребий брошен, - отвечал голос, - это произойдёт, если только…
- Что?!. Если только что?!.
- … Ты не захочешь жить как никогда!..
Я замер. Я ничего не понимал.
- Чего ты хочешь?!. Я хочу жить! Чего тебе ещё нужно?! – хрипло выдохнул я.
- Сейчас – да. Я чувствую это. Но как я могу знать, что через два дня твоё желание не изменится?
Я молчал.
- Ты никогда не хотел жить, до последних нескольких часов. Ты уже пытался уйти из жизни. Она потеряла всякий смысл. Ты живёшь ради своей смерти, и смерть для тебя – лучше чем жизнь. Так зачем идти себе наперекор?
- Я хочу жить, - шептал я, грея дыханием холодные руки, - и никогда больше я не пожелаю смерти себе…
- Не пожелаешь. Иначе ты умрёшь. Сегодня ты хочешь жить и поэтому смерть твоя отсрочена на сутки. И так будет день за днём, и за годом год, пока в один прекрасный момент тебя вдруг не посетит мысль о желаемой смерти. Тогда, на следующий же день, тебя найдут мёртвым…
  Голос умолк. Я лежал на полу без движения, а в мозгу билась одна и та же шальная мысль: я хочу жить!..
  С этой зловещей ночи всё для меня изменилось. У меня появился смысл жить: жизнь ради жизни. И всё вокруг тогда предстало в другом свете. Дела пошли на поправку, я жил и радовался каждому прожитому дню. Даже в минуты горя, даже когда умерла моя дочь, я не желал себе смерти. Именно поэтому я до сих пор и жив. Поверь мне, это правда. Я не стал бы тебе лгать. Но именно сейчас ты должен  это знать. Лучше знать заранее, пока Чёрный Ангел Смерти не пришёл к тебе. Оставь эти мысли, иначе это случится рано или поздно…

  Я не проронил ни слова за весь рассказ дяди Андрея. Ловил каждый звук его голоса как глоток кислорода. Я почти ему поверил. И мне стало по-настоящему страшно. Не за него, не перед тёмными силами Зла, а за то, что я чуть с собой не сделал. Чуть себя не убил.
- Мне пора, - сказал дядя Андрей и поднялся со стула, - я не зря рассказывал тебе всё это. Не знаю, поверил ли ты, но завтра утром ты поверишь мне ещё больше…
  Больше он не сказал ни слова и, поправив на плечах больничный халат, вышел из палаты.

  Я узнал об этом спустя несколько дней, когда выписался из больницы. Родственники сознательно скрывали сей факт от меня, оберегая мою слабую психику от потрясений. Дядя Андрей умер на следующий день после нашего последнего разговора. Просто умер. Сердце не выдержало или что-то в этом роде. «Умер от горя» - так сказала моя мать. Накануне смерти он здорово повздорил со своими сыновьями, долго сидел на кладбище на могилах жены и дочери, раздал долги, проверил завещание и…
  Да нет, не от горя. Не повздорил он ни с кем. Он захотел умереть. Захотел, чтобы я ему поверил. Разменял свою жизнь на мою. В ящике письменного стола я нашел записку. Я никогда не видел почерк дяди Андрея, но сразу догадался, что это он. Кроме нас двоих об этом разговоре никто не знал, да и по смыслу, это мог быть только мой дядюшка. Это послание я храню до сих пор. Если вы желаете, я даже могу показать вам этот памятный пожелтевший от времени листок. Бумага здорово потрепалась, но слова и почерк, глубоко запавшие в мою душу, оказались времени не по зубам. Вот это письмо:

                Максим!
  Запомни всё, что я тебе говорил. Всё это правда до последнего слова. Мне пятьдесят шесть лет, я стар и я успел многое сделать в жизни. А главное: я успел ей насладиться! Тебе же – всего пятнадцать. Ты ещё успеешь изменить свою жизнь. Цени каждый её миг и никогда не желай своей смерти.
  Завтра я умру, потому что хочу этого. Но умру я с лёгким сердцем: на Земле меня больше ничего не держит. Я позаботился о близких, пожил для себя. А ещё, я надеюсь, изменил твою жизнь. Помни, что свои годы я разменял на твои. Не трать их попусту, не трать их на мысли о смерти.
  Не зови напрасно Ангела Смерти. Он сам придёт к тебе в свой срок.
                Живи ради жизни.
Андрей Семёнович. 23 ноября 2002.   

  С тех самых пор, я ни разу не задумывался о самоубийстве. Мало того, я стал бояться смерти. Это произошло весной, когда я навещал могилу дяди Андрея. Я постоял у оградки, налил в пластиковые стаканы водки. Выпил, один поставил на могилу. Я уже пошёл было прочь, но, отойдя на несколько метров вниз по кладбищенской дорожке, услышал за спиной странный звук. Я оглянулся. На кокурках возле могилы дяди Андрея сидел мужичок в фуфайке и кроличьей шапке. В руке он держал поставленный мною на могилу стакан.
- Твоё здоровье!.. – крикнул он мне, хохотнул и опрокинул его содержимое себе в глотку…

Ноябрь, 2006г.