Броня, Бронька, Бронислава-Глава1-20

                Памяти Брони
                Эдит Чечельницкая

   Далеко не каждого Бог наделяет таким солнечным светом и теплом, как Бронечку!
И этот свет озарял весь ее облик – всегда искристые, лучистые глаза, румянец на щеках. Вся она была молодая и красивая – такой она и осталась в моей памяти.
А познакомилась я с Броней так (хотя еще в Москве знала о ее существовании, не зная имени).

   Однажды, много лет назад, проходя мимо клуба, что возле почты в Кирьят-Нордау, в Нетании, услышала звонкий голос, обращенный ко мне: «Не хотите ли вы пойти на концерт, который состоится в городской библиотеке?» И я подошла. Передо мной на каменных ступеньках у входа в клуб сидела, опустив одну ногу на нижнюю ступеньку и согнув в колене другую, женщина в широкой юбке и спортивной куртке. Женщина, видимо, ждала открытия клуба. Мы познакомились.

   День убывал, и в солнечных лучах уходящего знойного вечера светилось ее загорелое лицо и ноги, и вся она сияла, и всем своим нутром, необычайно звонким голосом она будто не только притянула, а приковала меня к себе.

   Наши отношения поначалу складывались, в основном, из приятных встреч перед концертами, из тех немногочисленных звонков, которыми она одаривала меня, сообщая о предстоящих концертах в филармонии и не только там.

   Но когда Броня звонила, ей не нужно было представляться, ибо тембр ее голоса отличался от всех остальных и присущ был только ей одной. Он был неподражаем и тотчас узнаваем.

   Много позже, когда каждая из нас узнала, что наши дети давно связаны узами крепкой дружбы, эти отношения постепенно переросли в нечто большее.

   С рождением Тали, Брониной внучки, мы и видеться стали чаще, и разговаривать больше.
В один из таких ранних весенних дней, когда ребята жили в районе Эзорим, я позвонила Броне, поздравила с рождением внучки, и мы договорились встретиться. В садике, рядом с домом, где жили дети Брони, мы провели около двух часов у колыбели новорожденной (пока это маленькое существо спало крепким сном). О чем только нам не удалось поговорить! Прежде всего о детях и внуках, но больше всего о прошлом, о музыке, театрах, поэзии. Думали о будущем, мечтали, пока не услышали писк внучки – значит, проснулась, пора кормить и идти домой.

   Мне было так радостно и приятно, что наши взгляды во многом сов-падают, что одинаково чувствуем, что мои проблемы поняты, что просто было хорошо быть вместе, что было единение душ!

   Подобные встречи повторялись нечасто, но всякий раз Броня преображалась, рассказывая об успехах Тали, а затем и Максимки. Был сплошной восторг, и это так понятно – это была ее счастливая жизнь!

   Я часто наблюдала за ее работой. Казалось бы, что стоит сообщить о предстоящем концерте, оформить заказ билетов, рассадить людей, ехавших на автобусе на концерт в Тель-Авив или другой город. Но как она это делала, как говорила, с какой душой, с чувством долга и справедливости! Чего стоило ей убедить, уговорить, удовлетворить многочисленные запросы (иногда совсем неуместные и невозможные) пожилых людей, а порой и более молодых. Но она знала, что должна своим участием и порывом сделать все возможное и даже невозможное, чтобы помочь каждому. Она была щедра на эпитеты и, как правило, попадала в точку…

   И действительно, в ее душе было так много тепла, которым она одаривала всех тех, кто так или иначе соприкасался с ней. Этот каждый чувствовал и верил, что это только ему выпало такое счастье – нежное и всегда душевное общение с ней. И потому люди, независимо от пола и возраста, тянулись к ней, к ее обаянию и притяжению, любили ее.

   Голос Брони до сих пор звучит у всех, кто ее знал. Это был звонкий, сладкий голос всегда яркой, светлой и доброжелательной Брони. Она была легка в общении, обладала необыкновенной способностью создавать атмосферу тепла…

   И сейчас, спустя год, попрежнему мы помним ее голос и, поднимаясь на 3-й этаж библиотеки, всякий раз надеемся еще раз его услышать. Но сердце замирает, и будто щемит его, ибо осознаешь, что уход Брони опустошил всех нас …

                Апрель 2008г.