Дом у черной реки

Зима. Ветренно. Снег сегодня какой-то недобрый. Луна опять не вышла. Котору ночь уж. Забыла наши края. Как неперекспективные – подумал Дом, еще больше покосившись, чтобы в погребе не так скреблось. Старый стал уже. Эколохия, опять же, будь она…Вот и плетень покосился, взмахнул напоследок оторванным корешком, пущенным еще по прошлой весне, и оторвался вместе с огромным куском берега в воду. Не утонул, - вздохнул Дом, – льдина спасла. Уплыл плетень на льдине в дальние страны. Дай ему вода удачи. Можь прибьется где в теплых краях, пригодится где в хозяйстве. Лишь бы на дреколье не разобрали племена какие дикие, – передернуло Дом, – хороший был плетень-то, добрый. Глупый только. Держался бы малой родины, прижался бы боком к Дому-то покрепче, глядишь и простояли бы еще лет сто, а то и тыщу. Хто ж знат.
-
От таких мыслей съехала у Дома крыша набекрень. Не привык Дом думать-то. Все время ж хозяин за него думал. Тут подкрасить, тут крыльцо подправить, тут колодец почистить, тут черепицу подновить. А таперя все сам, все сам, как хозяин-то утоп в подступающей реке. Тоже в теплые края захотел. Чтоб, значить, не пахать-не сеять, а токма рот разевать, а тебе бананы да кокосы сами бы в рот падали. Да тока не схотел мужик зимы дожидатьси, летом поплыл. Вот и утоп. А Дом остался. Теперь все мысли его были на крышу покосившуюся направлены. Как бы ее на место поставить. Ведь ни топора в хозяйстве не осталось, ни веревки. Все река забрала вместе с хозяином. Да что там веревки, рук-то и тех нет. Собрал Дом последние силы, данные ему матушкой-землицей, на которой он столь тыщь лет простоял, встряхнулся всем своим бревенчатым телом – думал одумается крыша, на место встанет. Да перестарался видно – оторвалась крыша, встала на крыло, поймала южный ветер и тоже на вольные корма подалась.
-
Пригорюнился Дом совсем. Без крыши-то и мысли уж мерзнуть стали. Что там – чердак один, да солома перепрелая. Совсем уж было придремал, старый. Думал все уже, не проснется больше. Прикрыл глаза ставнями, вздохнул в последний раз и осел поглубже в землю. Ждать, когда ж и его самого черная вода по бревнышкам себе заберет.
-
Но тут слышит – шурх, шурх. Шурх, шурх Приблазнилось чой-т – подумал Дом. Не стал ставни открывать. Нет, опять – шурх, шурх. Шурх, шурх. Не выдержал дом, открыл одну ставенку, да так и застыл в изумлении. Не заметил даже как и все остальные веки-ставни пооткрывались-то, глаза давно нечищенными стеклами вылупились. А тут не вылупись, попробуй, когда на ветвях березы, что весь огород своими корнями держит, черепица, как галчата расселась, да все новые летят в обратку. Шурх, шурх. Шурх, шурх. Вот уж и лысину ему прикрыли, дому-то, вот уж заборчик вместо плетня соорудили, берег укрепили. Эх, подумал дом, приосанившись, а жизнь-то налаживается….
-
Тут и луна из облаков вышкреблась. Осветила берег прозрачным светом. И река дому показалась не такая уж и черная.