охотничьи были...
(с известной, как всегда, долей нЕбыли)…
Ветру ли вчерашнему, чёрному, да ночному в назидание, день нынешний, - тихий, ласковый, ещё и, нате вам: с небом в обнимку…
От предчувствия ли этого, иного чего, - просыпаюсь затемно, вникаю во всё, меня окружающее, внимательно слушаю, - что нового поприбавилось возле, да округ!?..
Где-то некое, хотя и незначительное, но и насторожившее, - звуки мало внятные… Всхлипы с полу вздохами…
Таящееся, осторожное дыхание.
Отираясь мокрым полотенцем, думаю, - хорошо, что хоть та, многодавешняя Тишина, - наконец куда-то отодвинулась…
Неомеренная, Зловещая чуть ли уж и не земного вовсе происхождения, - что похуже самого отчаянного вопля человеческого…
От такого и животные иной раз бесятся, человек же…
Вообще, - с ума сходить, что с рельс поездом: поди потом, - наверстай равновесия…
Какое там!
И, - опять отревожилось полу проснувшееся внутреннее естество, -
- также ведь вот, - было и в ту, не вовсе забытую окончательно весну, когда мы, неестественно трезвые, впрок растили собственное своё, скучное и нудное благоденствие, - за это-то, пожалуй, и дождались вовсе невиданного до того ни нами, ни иными другими двуногими ли, многоногими, - Удивительного Небесного Чуда!
В гости, ненароком как бы, но на деле вполне откуда-то Запланировано, - чуть не на крыши наши поприсело белое, милое, да пушистое облако…
Настоящее, но и необыкновенное, хотя с виду - вполне вовсе невинное. Пустяк! Что тут беспокоиться!?
Как бы не так! Во всём городе от того невинного, казалось бы, облака, - чуть не все наши мелкие живности и прочие всевозможные зелени в какие-то две-три недели стались полностью истребленными мелкою, настырною и такой многочисленно-неистовой молью, - факт, ждущий и по сегодня своего разъяснения…
Однако, вполне может быть, что вы ничего и не знаете об этом…
И, ещё: вполне может быть, что по поводу этой моли, - никакого разъяснения, вообще, быть не могло…
Вполне естественно, что и –
что по около, что по вдоль, а кому-то просто в каком-то иностранном журнале читанное, - да каким-то невероятным способом связанное с той самой молью, -
- давным-давно, чуть ли не в начале прошлого ещё пол столетия тоже случилось какое-то, с кем-то - совершенно исключительное, иссиня в ни о чём, - наваждение…
Молчаливо-чёрное, терпеливое тогдашнее Небушко распороло на самые разномерно разные куски да кусочки, да ещё и пол кусочки, - вовсе невероятное, белёсо-сизое полыхание…
Электрический самородок, весивший, по приблизительным подсчётам тогдашних экспертов, - никак не менее полутораста тысяч пудов в мгновение ока перекроил и переиначил всё видимое изумлёнными наблюдателями тогдашнее земное, полусонно благоденствующее естественное состояние! Ещё и стишки, озорные, но несколько бестолковые в списках заходили из рук, - да в другие руки, -
Танк сменяли - да на посох…
Верхом ставились - Низы
Только ноги стыли босы
От Великой морозы!
Сосчитали до микрона
Запихнули в буквари, -
Ястреб ладился с вороной, -
В клюве - клочья от зари…
С намёком, а на что – не понятно…Поначалу как бы - вовсе нелепое: в клюве - клочья от зари!?
После догадались! Предложение поохотиться!.. Как тут иному какому-то другому и быть, если с той самой, поименованной в последней строке зарёю чаще всего и начинается всякая всамделишняя, настоящая и опасная охота!
Охота к пропитанию, - каждодневное занятие ястреба
Охота, вообще, - древнейшее ремесло всего на земле сущего, в том числе и человека, - охота же НА КОШЕК – дело для крыс, хотя весьма редкое и рискованное, но именно этим-то как раз, видимо, особенно для них (крыс, имею ввиду) - привлекательное,
В совершенно ещё тёмной, дорассветной предутренней мгле, - угадать будущее направление ветра, да ещё степень его постоянства и силу, согласитесь, - должно обладать, помимо некоего физического обстоятельства, - ещё некоторой долей экстросенсности, а ведь всё, перечисленное о просчитанном рассветном ветре, им (этим самым крысам) удавалось в большинстве случаев, практически, - безошибочно!
Сгустку мускулов предполагалось противопоставить сгусток воли с изрядной долей коварства и той самой, непременной экстросенсностью.
Вследствие только что оговоренного, почти непременному и вполне закономерному исходу такой охоты можно было установить такое же, вполне и до сантиметров определённое - место будущего события, до секунд - время его свершения…
Таким образом, - правда оставалась на стороне Права, что неоднократно и совершенно отчётливо подтверждалось наблюдателями самых разных рангов и специализаций, тем не менее, - вполне уместно было бы и описать несколько или хотя бы одну единственную из этих удивительных, охот…
Не довольствуясь общими местами, - как-то: величина и количество зубов с одной стороны, великолепное качество внезапности акробатического, как бы даже, сверх прыжка, с другой, - остановлюсь подробнее на предмете, вроде бы и второстепенном, но имеющем чуть ли не ключевое, как мне лично кажется, значение в предмете обсуждения: МЕХ!
Мех, - почти совершенно тёмный, - в отлив по бокам лёгкой рыжиною, - предмет как бы подсознательной, таинственной изысканности, - был для крыс источником ещё одной и, совершенно свободно выпадавшей в пространство, гранью, как бы мостом по ту, - другую сторону ведомого нам, изученного нами, нашего здешнего бытия…
Снились заводям, - мосты,
Пели радуги о смысле…
Хляби волглые повисли
И нахохлило кусты!
… Как невинны и чисты
С Неба сорванные мысли…
……………………………………………………….
Тут же, - откуда-то сверху, совершенно неожиданно, и явно, - подчёркнуто преднамеренно:
Не поднимется до спроса
Пусть и странновоголосо!..
Сие, и - во время, и к месту неожиданно сказанное, а вот автор, не назвал себя… По причине ли скромности или же из какого-то ложного чувства самосохранения, - до конца осталось невыясненным, но оно, это точно и во время сказанное, - послужило твёрдому решению не продолжать далее начатого так весело и сложноумно…
Что явилось этому сигналу причиною, - объяснить затруднительно…
Политика ли небесная, - в который раз перевернувшая всё вверх ногами!? Так ведь к ней, сложноумной, - я никогда и самого отдалённого отшения не имел, иное ли, - что-то более таинственное и серьёзное...
чтоже до читателя, - пусть, если он действительно захочет того самого, намечавшегося, да досадно потерявшегося для него «продолжения», обращается уже к Его Величеству - Яндексу, благополучно обитающему второе десятилетие в современном Интернете и отвечает на самые бестолковые и сложные вопросы, к нему обращённые в любое время суток и, невзирая ни на какие, в том числе и самые неблагоприятные климатические явления…
Ну, а тому, кто занимался тем самым многослойным построчием…
Ему ничего другого не остаётся, как, -
От собственной своей, - кирзово-брезентовой безисходности, - хотя бы единый раз попытаться приподняться в другое Небо!
Даже и при сопутствующей удаче, - Одно единственное совершенно определённо, - если ему эдакое, пусть и не на долго, но всё же удастся, - обманом всегда останется и сам обман, и то, что вне его поблизости и невнятно с ним в обнимку перемогается… Ну, а Правда!?
Каково и где её таинственное уединение, - о том иным другим лбам судить, что в иные события упираются, я же, извините…
В тёплую эту темноту, - час ли, два ли часа, семнадцать ли мгновений, засыпать не засыпал! Не было того. Просто сам сон куда-то сдвинулся, а вот поезд (дальнего следования, кажется, но существенного значения не имеет), - поезд, в котором я каким-то странным образом до сих пор всё ещё оставался и являлся одновременно – и жильцом, и пассажиром, - почему-то оказался словно чьей-то невидимой, министерско-железнодорожной волей, - намертво припаркованным к какой-то старой, забытой всеми, заброшенной тупиковой платформе!
Какой-то рыхлый старик, с ним две не то три весёлые, неразумные старухи и кошка, - вот и все, ближайшие по купе соседи, но имелись ещё и другие купе и вагоны, в них и остальные, самые разные, - благополучные, а то и не слишком благополучные их обитатели… С ними все их сомнительные, но вполне невинные - пороки ли, добродетели, окна,
немыто-мутные, цветы на подоконниках (герань, кактусы, и ещё что-то, - менее серьёзное), да клочья свалявшейся кошачьей шерсти на припорожном коврике, который вытряхивается лишь к большим праздникам…
По прошествии с той поры немалого уже количества времени, - как сейчас ещё вижу всё это чуть не возле, не около! Готов претерпеть
обвинение в клевете и насмешке, и кинуть всем моим обидчикам, - извечное своё: «не отрекаюсь»!
Соловьи ли сладкогорлые, пьяницы ли, до охрипа прокуренные, насмешившие ли только самих себя насмешники, с сытыми, ничего не желающими знать, головами и такими вечно голодными желудками, что им никогда ровно никакого дела не было до изумительно затейных и таких интересных со всех сторон и во всех отношениях, - Необъятных Просторов Таинственной и такой Разнообразной Нашей Вселенной!
Вселенная эта капнула им однажды на голову желудочным серебром пролетавшей мимо - не то вороны, не то сороки, да и была такова, что же поезда касается (дальнего следования ли, но существенного значения не имеет), поезд теперь уже, - тоже тронулся куда-то, потому что, - вон и тупиковая платформа сменилась каким-то странным, почти совершенно тёмным, несусветным переулком!
Да и людей уже - многое множество: близко, совсем рядом, вдоль, поперёк, чуть подалее и совсем вовсе далёко, - каждый со своим налобным фонариком и своим собственным, и очень важным делом, а в глаза мне вдруг набежала красного цвета стрелка-указатель с белой на ней печатными буквами надписью: «пурген за углом»…
Что-то не вовсе понятное, - скорее всего плод заботливости чьей-то изощрённой фантазии о давно уже слегка приболевшем человечестве, ну - а дальше!?
Дальше и того пуще!
Дальше пошло-поехало, что и остановиться стало не на чем, но где-то ведь, - всё равно какая-никакая, - конечная остановка дожидается же! Что ж, что, может быть, и без особого по такому поводу нетерпения!? Главное, - не потеряться бы и не заблудиться…
Но, хоть то, хоть другое, коли и случится, - тоже не беда! Всё, как ни будь, да и образуется. Если вы заблудились в нашем чудном, сложном, многоярусном магазине, - встречайтесь в центре зала у фонтана. Не женатые имеют шансы пожениться, - пусть хотя и не на долго, и опять не беда, если вы заблудились в этом, - чудном и уютном городе, - тут тоже что ни будь придумаем и не допустим нелепостей, но вот если вы заблудились между третьим и четвёртым этажом тёмной лестницы собственного своего многоквартирного дома, - не дожить вам в вашем, первоначальном и таком естественном обличье до счастливейших своих пенсионных - 55-60ти лет!
Тогда-то и раскинет город ненапрасные свои напраслины, - ни спросить, ни посоветовать, - город, он и есть Город, - величайшее своё Безликое Множество на одно неузнаваемое лицо!
- Что же оно такое – этот город, где иным многим так по долгу
приходится находится!?
- Интересный вопрос. Требуется и ответ обстоятельный. Город у каждого из нас - свой собственный и всегда рядом.
Спуск с горки, мелкий осинничек, высоковольтка, а там, - и дым его…
Нет, не дымка утренняя, - нечто привычно несусветное!
Завораживающе-обволакивающее… Обещание скрытых до времени изобилий и Великих Возможностей, а - по сути…
Всё как в Писании: «И воззвал Господь к сердцам человеческим, но дьявол уловлял человеков…» И были лишь надеждой, - деревья, да птицы небесные, да ещё две-три случайности, что кому-то вдомёк, а кому-то без внимания вовсе…
Вобщем, - там Дым, а тут – лес, что почти всё ещё Лесом…
СЕГОДНЯ ЖЕ БЫЛ ЭТОТ ЛЕС ЕЩЁ И НЕ СОВСЕМ ОБЧНЫМ, -
С НЕОЖИДАННОЙ НЕСКОЛЬКО, НО ВО ВСЁМ ТАКОЙ ОСНОВАТЕЛЬНОЙ И СЕРЬЁЗНОЙ ОХОТОЙ…
Другой вовсе охотой, а не той, о которой было ещё в начале, где крысы охотились на кошек, - там чепуха занятная, тут охота всамделишняя, и охотились мы не в пример каким-то таёжникам, - рисковали да отважились, кое кто и не по возрасту своему!
И ТЕБЕ НАДЛЕЖАЛО БЫТЬ «ОТСТРЕЛЯННЫМ»
Да, при том ещё и по всем, существующим ныне порядкам и правилам, - с занесением в картотеку после обмера и взвешивания, фотографированием «на память», прочей, вольной и невольной атрибутикой.
Что охота, а что неволя, - ни ему, рогатому, ни мне, -
камуфляжно-затянутому, складному да ловкому, - нечего рассказывать. Я и видел, и слышал. Он, - слышал, видел, да терпел…
Оба, пусть и не единственные, но непосредственные, и чуть не главные, как оказалось потом, участники в том лесу в то утро происходившего!
Во всех статьях и по всем пунктам: ПЕРВЫЕ ДВА КРУГА - БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ…В третий раз поднятый, - обозначилось: кто ты и каков… Но, - и бег твой стал уже и тяжёлый, и не такой быстрый, как в самом начале.
В третий раз над густым кустарником сперва голова и шея показались, да и шея-то не вся, остальное, - живая лиственная изгородь загораживала…
После, - треск да тарарам по мелкому осиннику! Тут, в недлинный прогал, на малую секунду - уже весь, как на ладони, - в холке: тёмный, грудь и лопатки - ещё темнее и… О, Господи!..
Голова ли твоя удалая в короне рогов таких и тяжёлых, и раскидистых, что тебе приходилось на бегу твоём их чуть не на спину закладывать! Вот приз так уж - приз…. Как, да зачем тебя в лесопарк наш захудалый только и занесло!?
Времена, видимо, настали - не в пример заносчивые. Что-то по местам расставляется, что-то путается окончательно и бесповоротно. Воистину, - не бензином единым сыт человек, но автомобилистам пуще иных пеших: по каким только пустякам хлопоты не донимают, - спешные и неспешные… Акустика, естественно, - барахло… Тюннинг срочно требуется! Вон как стёкла даже ноют, - не то оса, не то самолёт в высоком небе облако за облаком да на облако нанизывает, пока дождик не нанижется… Не прольётся всем своим прохладным веселием на давно заждавшуюся его огородную пересортицу, но это так… К слову! У нас-то ведь - Охота!
Как и на всякой серьёзной, «зверовой», - и «загонщики» имеются, и «стрелки»…
Загонщики, и живые, и такие смышлёные… Стрелки, они и подавно, - не оловянные солдатики: где врост, где вприсяд, да на колено, - всяк к
своему месту клеится, как того Охота требует, а Охота, говорил же уже, - ТА ЖЕ - НЕВОЛЯ!
Кто и спал, может, в рань эту несусветную, - мы ж не спали, не
чесались, - прочёсывали всё и окрест, и около, ЧТОБЫ ТЕБЕ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ ПОВЫБИТЬСЯ И ДЛЯ ПЕРЕДЫХА - НИГДЕ НЕ УКРЫТЬСЯ!
А, не то, - как сгрудится кругом суедрёмная искусительница-ночь, истемнять до полной неузнаваемости всякую залесённую горушку, спрячет и кота в его тайной подворотне и сдружившиеся кирпичами углы (сам в себе, о себе, по себе), вы же, тонко образованные, да воспитанные, ну ко, - дуньте в нос тому же лесному ёжику, - и не табачным дымом даже, а своим
собственным, простым человеческим дыханием и увидите, что станется с его повседневно-естественным состоянием!
Помереть, может, и не помрёт, но сознанием ежиным на несколько минут вовсе отуманится, так что, - выше голову непобедимое гордое племя человеческое, но на ёжичка наткнувшись, носком сапога его, - в сторону! В сторону… Мы здесь не за ёжичком сегодня. Мы своё большое дело делаем: перешариваем, да прочёсываем и осинничек низинный, и сосновую горушку, - аккуратные да славные, в курточках камуфляжных с рукавами по локотки засученными, ружьишко при каждом, - и пальчик указательный (что на спуск нажимать, что сынишке за шалости пригрозить), наготове, да и как же ещё - да наготове!.. Какое уж там «чесаться»…
И опять, но теперь уже один я повидал Тебя на твоём пятом ли, шестом спасающемся кругу. Стал ещё замотаннее, ещё от пота темнее. Твоё дело уставать, наше силы свои беречь, ведь для наиболее удобного и верного убийства одинаково надобно и то, и другое, ещё надобно и третье, - по возможности, тщательно «скрадываться» и, уж конечно, внутренне готовиться...
Я, стечением обстоятельств, на моё ли, твоё счатье-несчастье, и тебя как бы берегу, и своих высматриваю, - ох и много же нас! И, до чего же забавно видеть, как - то один, то какой ни будь другой, - на пол шаге замрёт и слушаеот, -
где ты!?.. В которой теперь от нас стороне!?..
И, всякий-каждый, - такой исключительно внимательный, только что слюна не бежит, а может и бежит, просто мне этого из-за расстояния не видно, а ты уже и опять залёг! Но залёг на этот раз совсем особенно…
Я, похоже, один только и ведаю, - где и чем прикрылся к своему, последнему ли, предпоследнему отдыху, - и ещё не ведаю, - надолго ли!?..
Какое уж там - надолго… Это в нашем-то, исключительно часто всеми посещаемом, изумительно окультуренном лесопарке!?..
Обязательно вскорости набредут, - или дети с их няньками, или старичок-пенсионер, (бег трусцой, овсянка, остальное прочее), - подниматься придётся…
Придётся ведь подниматься да и - по новому кругу… А стрелки!?...
Они, - вот они!
Глазки из-под шапочек (бейсбольный камуфляж)!.. Ручки-пальчики, - всё на месте! Ой, - да и как же ещё наготове!.. Всё цепкое, да занозистое, чтоб тебе и забавою послужить, и - пищею стать!..
А, - по честному: так больше забавой, - потому что колбаса из тебя получается грубая, не по всяким зубам, но только вот, - ничего не сыскать на свете притягательнее и зазывнее зрелища чужой, разрешённой к исполнению смерти… А, уж коли ты и сам участник её наступления, да ещё и разрешение, которое «лицензией» называется, - у тебя в твоём кармане, а исполнение, - в собственном пальчике указательном…
Но, не стоит по такому поводу, - ни вздыхать, ни печалиться…
Ох уж, - сердоленное это человечество!
Оно, - само по себе, вот-вот уже изъездится своими же собственными скоростями, на своём собственном автотранспорте и камыш последней золототравой луговины, вместе с её рясочкой, да последней в том месте ондатройю, - сработается благополучно вполне и усядется очередным шариком в свой очередной подшипник, до краёв преисполненный собственною исключительной значимостью…
Не бывать помехой, что отравляла наше существование в не столь отдалённом прошлом, - комарам, мошкам, болотной грязи, различному кваканью, самых разных лягушек, - только разве что в зоосаде, или, в лучшем случае, - в звукозаписи! Аминь!
И, - да освещается безмятежное человеческое ночное бытие городскими геено-неоновыми светильниками, столь на допотопную луну похожими, что и мошкара нет-нет, да по ошибке в них тычется, так что и, в последний раз, - Аминь! А, ведь залёг ты и вправду в этот раз вовсе особенно…
Где солнце посреди осоки в неглубокой луже полоскается, - ты и сник-прилёг, да так к месту пришёлся, будто бы растворился в нём: ни рогов ни холки, - только лучики, да лучищи солнечные из воды, да вокруг воды шевелятся и танцуют! Карусель весёлая и пёстрая, трава густая, да кузнечики, да дрёма неодолимая, - ни косить, ни огород поливать…
С малиной под сливками, на веранде дачной, ещё лучше, - в гамаке чуть покачиваясь…Едва-едва покачиваясь…- Нет! Не улежать! Опять подняли…
Снова подняли, - покинул эти, так удачно ослепляющие всё вокруг, спасительные лучи-лучики-лучищи!.. На меня пошёл…
В сосняке соседнем - шум… Дети малые, - культмассовое мероприятие с баяном, жмурками, школьный завтрак на колёсах и только у меня одного затишье…
И не вижу против солнца, да наверное знаю, как мокрые твои бока от тяжёлого дыхания ходуном ходят-припадают… Припадут, поднимутся, опять припадут, а я!? Я, - деревом прикинулся и, - тебе не видно меня!
Так и стою, - засыпать не засыпаю, но и - заснул будто бы, ты же…
Шаг по шагу, - ближе и ближе…
Вовсе близко… Рядом уже, - и тогда только встал…
И, стоял времени несколько…
Словно бы наткнулся неожиданно на что-то вовсе невероятное… Тут мы и глазами встретились, - твоя правда о мою правду! Чья главнее…
Месяцем тусклым солнце заущербило… Блики дальние светлые, что и над водой, и около, - отчего-то много медленнее зашевелились, -
тускло-притемнённые…Листву над моей головой ветер поощупал: цела ли, здравствует ли!? И, чему потом удивлялся столько, - тут совсем даже и не удивило, - САМ ТЫ ВЕСЬ И ОДЕЖДА ТВОЯ, -
- по всему и во всех подробностях до того оказалась на мою похожей, что и перепутать бы, - и не удивительно, и - возможно вполне!
Только ты ещё к тому же весьма красив и статен против меня оказался, и волосами на косой пробор зачёсан, а я-то давно почти безволос…
- Господи, - Думаю, - Ну и дело завертелось!..
И ещё: «Прыгай в сторону! - думаю… Прыгай! Не стой! Не замаю, ведь, - У меня на тебя и рука-то, поди, не поднимется теперь»
Словно понял что… Головой покачал: «Незачем. Случай вывернул по своему… Писалось вдоль, вышло - поперёк…»
И какое же дело, - этот самый случай! Я ведь оказался единственным, кто стал вперекос такого, кем-то Свыше Предоставленного, неожиданного и удивительного ему спасения…
Да ведь эдак он и с загонщиками смешался бы, а никто и внимания не обратил! А, уж если я ему и ружьё своё отдам, - так и стрелком сгодится!? В чём и какая тут ошибка, или всё это кем-то Изначально так Замыслено!?
Но, руки ведь мне теперь, действительно, на него не поднять…
Оказывается, - у меня нет теперь никакой возможности и губами-то даже шевелить. Протягиваю ему свою двухстволку, - (каждый ствол «турби-
нами» оснащённый) и уже не губами, глазами проговариваю, -
- А, пальни ко, что ли, хоть в меня этим самым ружъецом, может после - не в пример хоть на капельку веселее и спокойнее в мире станется!?..
Опять в ответ головой покачал… Семилеток, - там, внизу, пока в грязи да страхе ворочался, - теперь-то ты кто!?
ВИДИМО, И - ВЗАПРАВДУ БРАТ!?
В третий раз головой покачал. Отвернулся. Рукой волосы надо лбом поправил… Пальцы чуть заметно подрагивали, на мой промах не рассчитывал, в Чудо-Чудное, - никакое не верил, для меня же оказалось любого чуда удивительнее, -
как он с этою своей человеческой нечеловечностью выстрела моего ожидал, словно спелое яблоко - грома небесного… Грязь башмачная (тина с рясочкой), малый, чуть заметный ошмёток рвани на камуфляжной его штанине возле самого колена, да излишняя влажность расчёсанных наскоро, в спешке волос, - вот, пожалуй, и всё, что только и выдавать его изволило, - да и то ведь: одному только мне единственному, да и я уж не выдерживал, не держался более, - горло хриплое само по себе уже вышёптывало, -
- Уходи! Уматывайся что ли…
В сон ли, в явь…
В Жизнь, Солнце… В лужу, от которой до сих пор ещё обсохнуть не успел!!!
Сдвигайся с места, да шагай себе В СВОЁ, - уж какое там оно ни на есть…
Тут только что-то чуть заметно изнутри дрогнуло в нём…
Плечи, расслабясь, слегка пониже опустились, лоб мучающийся, да глаза ладонью прикрыл, вперёд-назад качнулся…
Семилеток, - там, внизу, пусть замотанный, но в расцвете естественной своей красоты и силы, - здесь, сейчас, повернувшись и, прихрамывая, шагнув от меня, чтобы навсегда, видимо, либо с загонщиками, либо со стрелками смешаться, - каким же ты, вдруг, ссутуленным да седым так обильно оказался, что даже сердце моё заплакало…
Прощай и прости, если это возможно, но возможно ли… Возможно ли это!?
………………………………………………………….
………………………………………………………….
Ночью было мне: сам - и шерстист, и рогат, головой в мошкаре болотной из стороны в сторону мотая…Да и, полно, - я ли то!?
Убегал и слушал всей кожей тела себя же самого, спасался и в спасение не веровал, а какой-то угрожающий голос всё следовал и следовал за мной по пятам…
Голос был то ближе, то дальше, но в сознание моё ему никак не войти, от того и думалось вовсе обособленно, но легко, хотя и непривычно несколько, а вот уже и самому разговаривать захотелось…
Сказать захотелось: «Прекратите эту вашу абсолютно бессмысленную борьбу за обладание всеми обладаниями, ибо прекрасно лишь единственное обладание, - обладание собственной своей глубиной, что почти уже недоступная доступность…
И, - НУ ХОТЯ БЫ ДЕНЬ ЕДИНЫЙ БЕЗ ПРИБЫЛИ»… Но тут угрожающий голос окончательно приблизился, вовсе рядом оказался, - с хрипотцой да трещинкой, но такой в живое тело проникающий, что и любой другой кое-кто, не только я, - и зажмурилсябы, а то и ушами отшатнулся, -
- Петро! Слышь, Петро! А ну, дуй сюда, - старого облезьяна казнить будем!..
И, тогда сталось мне замереть…
А, тут уже и вовсе неожиданно откуда-то сверху сквозь листву густую дерева, у которого мне пришлось замереть, - ведро: и кособокое, и до полной ненадобности мятое свесилось болтаться непонятно зачем, но тут же дно его негожее само по себе вывалилось, - пригоршню желудей спелых обронить, чтобы они мне прямо под ноги и ссыпались…
Отборные жёлуди, - бронзово литые… И, хотел было собрать, - да некогда! Уже до того галдело кругом, толпу толпило смутным и невыясненным интересом!
- Я был тем ИНТЕРЕСОМ!.. Потным, почти насмерть замотанным. Верёвка, что на моей шее оказалась, - не только шерсть, кожу во многих местах в кровь потёрла, а мне нужно было…
Очень и очень нужно, - на задние ноги приподняться, и нельзя было почему-то опоздать…
- А, и вонючий же, сволочь! Слышь, Петро! - Жилу ему, жилу род брюхом пикой пощекоти, - Это был всё тот же самый, тот же, насмешливо грозный, с хрипотцой, но уже вплотную приблизившийся ко мне голос, только я уже и перемогся. И, - поднялся, и - упёрся…
…Локтем в подушку. Темнота. Ни единой света искорки. В душной, пустой комнате, - ни друга, ни недруга. Будильник со сломанной ножкой скособочился на прикроватной тумбочке… Седьмой час!
Пора на каждодневную, человеческую работу.
……………………………………………………………….
Свидетельство о публикации №211071501374
Своеобразная манера повествования не подойдёт любителям лёгкого чтения. Но, у каждого, найдётся свой читатель.
Светлана Климова 24.01.2012 21:19 Заявить о нарушении
Кирилл Рожков 78 24.01.2012 22:39 Заявить о нарушении