охотничьи были...

        ОХОТНИЧЬИ БЫЛИ,
        (с известной, как всегда, долей нЕбыли)…

        Ветру ли  вчерашнему, чёрному, да  ночному в назидание, день нынешний, - тихий, ласковый, ещё и, нате вам: с небом  в обнимку…
        От предчувствия ли этого, иного чего, -  просыпаюсь затемно, вникаю во всё, меня окружающее, внимательно  слушаю, -  что нового поприбавилось возле, да округ!?..
   
        Где-то некое, хотя и незначительное,  но и насторожившее, - звуки мало внятные… Всхлипы с полу вздохами…
        Таящееся, осторожное дыхание.
        Отираясь мокрым полотенцем, думаю, - хорошо, что хоть та, многодавешняя  Тишина, - наконец куда-то отодвинулась…
        Неомеренная, Зловещая чуть ли уж и не земного вовсе происхождения, - что похуже самого отчаянного  вопля человеческого…
        От такого и животные иной раз бесятся, человек же…
         
        Вообще, - с ума сходить, что с рельс  поездом: поди потом, - наверстай равновесия…
        Какое там!

        И, - опять отревожилось полу проснувшееся внутреннее естество, -
        - также  ведь вот, - было и  в ту, не вовсе забытую  окончательно весну, когда мы, неестественно трезвые, впрок растили собственное своё, скучное и нудное благоденствие, - за это-то, пожалуй, и дождались вовсе невиданного до того  ни нами,  ни иными другими двуногими ли, многоногими, - Удивительного Небесного Чуда!
 
        В гости, ненароком как бы, но на деле вполне откуда-то Запланировано, - чуть не на крыши наши поприсело белое, милое, да пушистое облако… 
        Настоящее, но и  необыкновенное,  хотя с виду - вполне вовсе невинное. Пустяк! Что тут беспокоиться!?

        Как бы не так!  Во всём городе  от того невинного, казалось бы, облака, - чуть не все наши мелкие живности и прочие всевозможные зелени в какие-то две-три недели стались полностью истребленными мелкою, настырною и такой многочисленно-неистовой  молью, - факт, ждущий и по сегодня своего разъяснения…

        Однако, вполне может быть, что вы ничего и не знаете об этом…
        И, ещё: вполне может быть, что по поводу этой моли, - никакого разъяснения, вообще, быть не могло…
        Вполне естественно, что и –
        что по около, что по вдоль, а кому-то просто в каком-то иностранном журнале читанное, - да каким-то невероятным способом связанное с той самой молью, -   
        - давным-давно, чуть ли не в начале прошлого ещё пол столетия тоже случилось какое-то, с кем-то - совершенно исключительное,  иссиня в ни о чём, - наваждение…
       Молчаливо-чёрное, терпеливое тогдашнее Небушко распороло на самые разномерно разные куски да кусочки, да ещё и пол кусочки, - вовсе невероятное, белёсо-сизое полыхание…

        Электрический самородок, весивший, по приблизительным  подсчётам тогдашних экспертов, - никак не менее полутораста тысяч пудов в мгновение ока перекроил и переиначил всё видимое изумлёнными наблюдателями тогдашнее земное, полусонно благоденствующее  естественное состояние! Ещё и стишки, озорные, но несколько бестолковые в списках заходили из рук, - да в другие руки, -

                Танк сменяли - да на посох…
                Верхом ставились - Низы
                Только ноги стыли  босы
                От Великой морозы!
                Сосчитали до микрона
                Запихнули в   буквари, -
                Ястреб ладился с вороной, -
                В клюве  -  клочья от зари…

        С намёком, а на что – не понятно…Поначалу как бы - вовсе нелепое: в клюве - клочья от зари!?
        После догадались! Предложение поохотиться!.. Как тут иному какому-то другому и быть, если с той самой, поименованной в последней строке зарёю чаще всего и начинается всякая  всамделишняя, настоящая и опасная охота!
        Охота к пропитанию, - каждодневное занятие ястреба
        Охота, вообще, - древнейшее ремесло всего на земле сущего, в том числе  и человека, - охота же  НА КОШЕК – дело для крыс, хотя весьма редкое и рискованное, но именно этим-то как раз, видимо,  особенно для них (крыс, имею ввиду) - привлекательное,
               
        В совершенно ещё тёмной, дорассветной предутренней мгле, - угадать будущее направление ветра, да ещё степень его постоянства и силу, согласитесь, - должно обладать, помимо некоего физического обстоятельства, - ещё некоторой долей экстросенсности, а ведь всё, перечисленное о просчитанном рассветном ветре, им (этим самым крысам) удавалось в большинстве случаев, практически, - безошибочно!

        Сгустку мускулов предполагалось противопоставить сгусток воли с изрядной долей коварства и той самой, непременной экстросенсностью.
        Вследствие только что оговоренного, почти непременному и вполне закономерному исходу такой охоты можно было установить такое же, вполне   и до сантиметров определённое  -  место будущего события, до секунд - время его свершения…
 
        Таким образом, -  правда оставалась на стороне Права, что неоднократно  и совершенно отчётливо подтверждалось наблюдателями самых разных рангов и специализаций, тем не менее, - вполне уместно было бы и описать несколько или хотя бы  одну единственную из этих удивительных, охот…

        Не довольствуясь общими местами, - как-то: величина и количество зубов с одной стороны, великолепное качество внезапности акробатического, как бы  даже, сверх прыжка,  с другой, - остановлюсь подробнее  на предмете, вроде бы и второстепенном, но имеющем чуть ли не ключевое, как мне лично кажется, значение в предмете обсуждения: МЕХ!

        Мех, - почти совершенно тёмный, - в отлив по бокам лёгкой рыжиною, - предмет как бы подсознательной, таинственной изысканности, - был для крыс источником ещё одной и, совершенно свободно выпадавшей в пространство, гранью, как бы мостом по ту, - другую сторону ведомого нам, изученного нами, нашего здешнего бытия…

                Снились  заводям, - мосты,
                Пели радуги о смысле…
                Хляби волглые повисли
                И  нахохлило кусты!
                … Как невинны и чисты
                С Неба сорванные мысли…
           ……………………………………………………….

           Тут же, - откуда-то сверху, совершенно неожиданно, и явно, -  подчёркнуто  преднамеренно:
      
                Не поднимется до спроса
                Пусть и странновоголосо!..
         
         Сие, и - во время, и к месту неожиданно сказанное, а вот автор,  не  назвал себя…  По причине ли скромности или же из  какого-то ложного чувства самосохранения, - до конца осталось невыясненным,  но оно, это точно и во время сказанное, - послужило твёрдому решению не продолжать далее начатого так весело и  сложноумно…

         Что явилось этому сигналу причиною, - объяснить затруднительно…
         Политика ли небесная, - в который раз перевернувшая всё вверх ногами!? Так ведь к ней, сложноумной, -  я  никогда  и самого отдалённого  отшения не имел, иное ли, - что-то более таинственное и серьёзное...

         чтоже до читателя, - пусть, если он действительно захочет того самого, намечавшегося, да досадно потерявшегося  для него «продолжения», обращается уже к Его Величеству - Яндексу, благополучно обитающему второе десятилетие в современном  Интернете и отвечает на самые бестолковые и сложные вопросы, к нему обращённые в любое время суток и, невзирая ни на какие, в том числе и самые неблагоприятные  климатические  явления…
 
         Ну, а тому, кто занимался тем самым многослойным  построчием…
         Ему ничего другого не остаётся, как, -
         От собственной своей, - кирзово-брезентовой безисходности, - хотя бы единый раз попытаться приподняться в другое Небо!

         Даже и при сопутствующей удаче, - Одно единственное совершенно определённо, - если ему эдакое,  пусть и не на долго, но всё же удастся, - обманом всегда останется и сам обман, и то, что вне его поблизости и невнятно с ним в обнимку перемогается… Ну, а Правда!?
         Каково и где её таинственное уединение, - о том иным другим лбам  судить, что в иные события упираются, я же, извините…

         В тёплую эту темноту, - час ли, два ли часа, семнадцать ли мгновений, засыпать не засыпал! Не было того. Просто сам сон куда-то сдвинулся, а вот  поезд (дальнего следования, кажется, но существенного значения не имеет), - поезд, в котором я каким-то странным образом до сих пор всё ещё оставался и являлся одновременно – и жильцом, и пассажиром, - почему-то оказался словно чьей-то невидимой, министерско-железнодорожной волей, - намертво  припаркованным к какой-то старой, забытой всеми, заброшенной тупиковой платформе!
         Какой-то рыхлый старик, с ним две не то  три весёлые, неразумные старухи и кошка, -  вот и все, ближайшие по купе соседи, но имелись ещё и другие купе и вагоны, в них и остальные, самые разные, - благополучные, а то и не слишком благополучные их обитатели… С ними  все их сомнительные, но вполне невинные - пороки ли, добродетели, окна,
немыто-мутные, цветы на подоконниках (герань, кактусы, и ещё что-то, - менее серьёзное), да клочья свалявшейся  кошачьей  шерсти на припорожном  коврике, который вытряхивается лишь к большим праздникам…

         По прошествии с той поры немалого уже количества времени, - как сейчас ещё  вижу всё это чуть не  возле, не около! Готов претерпеть
обвинение в клевете и насмешке,  и кинуть всем моим обидчикам, - извечное своё: «не отрекаюсь»!
         Соловьи ли сладкогорлые, пьяницы ли, до охрипа прокуренные, насмешившие ли только самих себя  насмешники, с сытыми, ничего не желающими знать, головами и такими вечно голодными желудками, что им  никогда ровно никакого дела не было до изумительно затейных и таких интересных со всех сторон и во всех отношениях, - Необъятных Просторов Таинственной  и такой Разнообразной  Нашей Вселенной!

         Вселенная эта капнула им однажды на голову желудочным серебром пролетавшей мимо - не то вороны, не то сороки, да и была такова, что же поезда касается (дальнего следования ли, но существенного значения не имеет), поезд теперь уже, - тоже тронулся куда-то, потому что, - вон и тупиковая платформа сменилась каким-то странным, почти совершенно тёмным, несусветным переулком!

         Да и людей уже - многое множество: близко, совсем рядом,  вдоль, поперёк, чуть подалее и совсем вовсе далёко, - каждый со своим налобным фонариком и своим собственным,  и очень важным делом, а в глаза мне вдруг набежала красного цвета стрелка-указатель с белой на ней печатными буквами надписью: «пурген  за углом»…
         Что-то не вовсе понятное, - скорее всего плод заботливости чьей-то изощрённой  фантазии о давно уже  слегка приболевшем человечестве, ну - а дальше!?

         Дальше и того пуще!
         Дальше пошло-поехало, что и остановиться стало не на чем, но где-то ведь, - всё равно какая-никакая, - конечная остановка дожидается же! Что ж, что, может быть, и без особого по такому поводу нетерпения!? Главное, - не потеряться бы и не заблудиться…

         Но,  хоть то, хоть другое, коли и случится, - тоже не беда! Всё, как ни будь, да и образуется. Если вы заблудились в нашем чудном, сложном, многоярусном магазине, - встречайтесь в центре зала у фонтана. Не женатые имеют шансы пожениться, - пусть хотя и не на долго, и опять не беда, если вы заблудились в этом, - чудном и уютном городе, - тут тоже что ни будь  придумаем и не допустим нелепостей,  но вот если вы заблудились между третьим и четвёртым  этажом тёмной лестницы собственного  своего многоквартирного дома, - не дожить вам  в  вашем, первоначальном  и таком  естественном  обличье  до счастливейших своих  пенсионных - 55-60ти  лет!
         Тогда-то и раскинет город ненапрасные свои напраслины, - ни спросить, ни посоветовать, - город, он и есть Город, - величайшее своё Безликое Множество на одно неузнаваемое лицо!

         - Что же оно такое – этот  город, где иным многим  так по долгу
приходится находится!?

         - Интересный вопрос. Требуется и ответ обстоятельный. Город у каждого из нас - свой собственный и  всегда  рядом. 
         Спуск с горки, мелкий осинничек, высоковольтка, а там,  - и дым его…

         Нет, не дымка утренняя, - нечто привычно несусветное!
         Завораживающе-обволакивающее… Обещание скрытых до времени изобилий и Великих Возможностей, а - по сути…
    
         Всё как в Писании: «И воззвал Господь к сердцам человеческим,  но дьявол уловлял человеков…» И были  лишь надеждой, - деревья, да птицы небесные, да ещё две-три случайности, что кому-то вдомёк, а кому-то без внимания вовсе…
         Вобщем, -  там Дым, а тут – лес, что почти всё ещё Лесом…

         СЕГОДНЯ  ЖЕ БЫЛ ЭТОТ ЛЕС ЕЩЁ И НЕ СОВСЕМ ОБЧНЫМ, -
         С НЕОЖИДАННОЙ НЕСКОЛЬКО, НО ВО ВСЁМ ТАКОЙ ОСНОВАТЕЛЬНОЙ И СЕРЬЁЗНОЙ ОХОТОЙ…

         Другой вовсе охотой, а не той, о которой было ещё в начале, где крысы охотились на кошек, - там чепуха занятная, тут охота всамделишняя, и охотились мы не в пример каким-то таёжникам, - рисковали да отважились, кое кто и не по возрасту своему!

         И ТЕБЕ НАДЛЕЖАЛО БЫТЬ «ОТСТРЕЛЯННЫМ»

         Да, при том ещё и по всем, существующим ныне порядкам и правилам, - с занесением в картотеку после обмера и взвешивания, фотографированием «на память», прочей, вольной и невольной атрибутикой.

        Что охота, а что  неволя, - ни ему, рогатому, ни мне, -
камуфляжно-затянутому, складному да ловкому, - нечего рассказывать. Я и видел, и слышал.  Он, - слышал, видел, да терпел…
        Оба, пусть и не единственные, но непосредственные, и чуть не главные, как оказалось потом, участники в том лесу в то утро происходившего!

        Во всех статьях и по всем пунктам: ПЕРВЫЕ ДВА КРУГА - БЕЗ ПОРАЖЕНИЯ…В третий раз поднятый, - обозначилось: кто ты и каков… Но, - и бег твой стал уже и тяжёлый, и не такой быстрый, как в самом начале.
        В третий раз над густым кустарником сперва голова и шея показались, да и шея-то не вся, остальное, -  живая лиственная изгородь загораживала…
           После, - треск да тарарам по мелкому осиннику! Тут, в недлинный прогал, на малую секунду - уже весь, как на ладони, - в холке: тёмный, грудь и лопатки - ещё темнее и…  О, Господи!..
            Голова ли твоя удалая в короне рогов таких и тяжёлых, и раскидистых, что тебе приходилось на бегу твоём  их чуть не на спину закладывать!  Вот приз так уж - приз…. Как, да зачем тебя в лесопарк наш захудалый только и занесло!?

           Времена, видимо, настали - не в пример заносчивые. Что-то по местам расставляется, что-то путается окончательно и бесповоротно. Воистину, - не бензином единым сыт человек, но автомобилистам пуще иных пеших: по каким только пустякам хлопоты не донимают, - спешные и неспешные… Акустика, естественно, -  барахло… Тюннинг срочно требуется! Вон  как стёкла даже ноют, - не то оса, не то самолёт в высоком небе облако за облаком да на облако нанизывает, пока дождик не нанижется… Не прольётся всем своим прохладным веселием на давно заждавшуюся его огородную пересортицу, но это так… К слову! У нас-то ведь - Охота!

         Как и на всякой серьёзной, «зверовой», - и  «загонщики» имеются, и «стрелки»…
         Загонщики, и живые, и такие смышлёные…  Стрелки, они  и подавно, - не оловянные солдатики: где врост, где  вприсяд,  да  на колено, - всяк к
своему месту клеится, как того Охота требует, а Охота, говорил же уже, - ТА ЖЕ - НЕВОЛЯ!

         Кто и спал, может,  в  рань  эту несусветную, - мы ж не спали, не
чесались, - прочёсывали всё и окрест, и около,  ЧТОБЫ ТЕБЕ ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ ПОВЫБИТЬСЯ И ДЛЯ ПЕРЕДЫХА - НИГДЕ НЕ УКРЫТЬСЯ!
         А, не то, - как сгрудится кругом суедрёмная искусительница-ночь, истемнять до полной неузнаваемости всякую залесённую горушку, спрячет и кота в его тайной подворотне и сдружившиеся кирпичами углы (сам в себе, о себе, по себе),  вы же, тонко образованные, да воспитанные, ну ко, - дуньте в нос тому же  лесному ёжику, - и не табачным дымом даже,  а своим
собственным, простым человеческим дыханием и увидите, что станется с его повседневно-естественным состоянием!
         Помереть, может, и не помрёт, но сознанием ежиным на несколько минут вовсе отуманится, так что, -  выше голову  непобедимое гордое племя человеческое,  но на ёжичка наткнувшись, носком сапога его, - в сторону! В сторону… Мы здесь не за ёжичком  сегодня. Мы своё большое дело делаем: перешариваем, да прочёсываем  и осинничек низинный, и сосновую горушку, - аккуратные да славные, в курточках камуфляжных с рукавами по локотки засученными, ружьишко  при каждом, - и пальчик указательный (что на спуск нажимать, что сынишке за шалости пригрозить), наготове, да и как же ещё - да  наготове!..  Какое уж там «чесаться»…

         И опять, но теперь уже один я повидал Тебя на твоём пятом ли, шестом спасающемся кругу. Стал ещё замотаннее, ещё от пота темнее. Твоё дело уставать, наше  силы свои беречь, ведь для наиболее удобного и верного убийства одинаково надобно и то, и другое, ещё надобно и третье, - по возможности, тщательно «скрадываться» и, уж конечно, внутренне готовиться...
               
 
         Я, стечением обстоятельств, на моё ли, твоё счатье-несчастье, и тебя как бы берегу, и своих высматриваю, - ох и много же нас! И, до чего же забавно видеть, как - то один,  то какой ни будь другой, - на пол шаге замрёт и слушаеот, -
 где ты!?.. В которой теперь от нас стороне!?..
        И, всякий-каждый, - такой исключительно внимательный, только что слюна не бежит, а может и бежит, просто мне этого из-за расстояния не видно, а ты уже и опять залёг! Но залёг на этот раз совсем особенно…
        Я, похоже, один только и  ведаю, - где и чем прикрылся к своему, последнему ли, предпоследнему отдыху, - и ещё не ведаю, - надолго ли!?..

         Какое уж там - надолго… Это в нашем-то, исключительно часто всеми посещаемом, изумительно окультуренном лесопарке!?..
         Обязательно вскорости набредут, - или дети с их няньками, или старичок-пенсионер, (бег трусцой, овсянка, остальное прочее), - подниматься придётся…

         Придётся ведь  подниматься да и -  по новому кругу… А стрелки!?...
         Они, - вот они!
         Глазки из-под шапочек (бейсбольный камуфляж)!.. Ручки-пальчики, - всё на месте! Ой, - да и как же ещё наготове!..  Всё цепкое, да занозистое, чтоб тебе и забавою послужить,  и - пищею стать!..
   
         А, - по честному: так больше забавой, - потому что колбаса из тебя получается грубая, не по всяким зубам, но только вот, -  ничего не сыскать на свете притягательнее и зазывнее зрелища чужой, разрешённой к исполнению смерти…  А, уж  коли ты и сам участник её наступления, да ещё и разрешение, которое  «лицензией» называется, - у тебя в твоём кармане, а исполнение, - в собственном  пальчике указательном…

         Но, не стоит по такому поводу, - ни вздыхать, ни  печалиться…
         Ох уж, - сердоленное это человечество!
         Оно, - само по себе, вот-вот уже изъездится своими же собственными скоростями, на своём собственном автотранспорте и камыш последней золототравой  луговины, вместе с её рясочкой, да последней в том месте ондатройю, - сработается благополучно вполне и усядется очередным шариком в свой очередной подшипник, до краёв преисполненный собственною исключительной значимостью…
 
        Не бывать помехой,  что отравляла наше существование в не столь отдалённом прошлом, - комарам, мошкам, болотной грязи, различному кваканью, самых разных лягушек, - только разве что в зоосаде,  или,  в лучшем случае, - в звукозаписи! Аминь!

        И, - да освещается безмятежное человеческое  ночное бытие городскими геено-неоновыми светильниками, столь на допотопную луну похожими, что и мошкара нет-нет, да по ошибке в них тычется, так что и, в последний раз, - Аминь!  А, ведь залёг ты и вправду в этот раз вовсе особенно…
 
         Где солнце посреди осоки в неглубокой луже полоскается, - ты и сник-прилёг, да так к месту пришёлся,  будто бы растворился в нём: ни рогов ни холки, - только лучики, да лучищи солнечные из воды, да вокруг воды шевелятся и танцуют! Карусель весёлая и пёстрая, трава густая, да кузнечики, да дрёма неодолимая, -  ни косить, ни огород поливать…
 
        С малиной под сливками, на веранде дачной, ещё лучше, - в гамаке чуть покачиваясь…Едва-едва покачиваясь…- Нет! Не улежать! Опять подняли…
 
        Снова подняли, - покинул эти, так удачно ослепляющие всё вокруг, спасительные лучи-лучики-лучищи!..  На меня пошёл…
        В сосняке соседнем - шум…  Дети малые, - культмассовое мероприятие с баяном, жмурками, школьный завтрак на колёсах и только у меня одного затишье…
        И не вижу против солнца, да наверное знаю, как мокрые твои бока от тяжёлого дыхания ходуном ходят-припадают… Припадут, поднимутся, опять припадут, а я!? Я, - деревом прикинулся и, -  тебе не видно меня!

         Так и стою, - засыпать не засыпаю, но и  - заснул будто бы, ты же…
         Шаг по шагу, - ближе и ближе…

         Вовсе близко… Рядом уже, - и тогда только встал…

         И,  стоял времени несколько…
         Словно бы наткнулся неожиданно на что-то вовсе невероятное… Тут мы и глазами встретились, - твоя правда о мою правду! Чья главнее…

         Месяцем  тусклым  солнце   заущербило… Блики дальние светлые, что и над водой, и около, - отчего-то много медленнее зашевелились, -
тускло-притемнённые…Листву над моей головой  ветер поощупал: цела ли, здравствует ли!? И, чему потом удивлялся столько, - тут совсем даже и не удивило, - САМ ТЫ ВЕСЬ И ОДЕЖДА ТВОЯ, -
         - по всему и во всех подробностях до того оказалась на мою похожей, что и перепутать бы, - и не удивительно, и - возможно вполне!

         Только ты ещё к тому же весьма красив и статен  против меня  оказался, и волосами на косой пробор зачёсан, а я-то давно почти безволос…

         - Господи, - Думаю, - Ну и дело завертелось!..
         И ещё: «Прыгай в сторону! - думаю… Прыгай! Не стой! Не замаю, ведь, - У меня на тебя  и рука-то, поди, не поднимется теперь»
         Словно понял что… Головой покачал: «Незачем. Случай вывернул по своему… Писалось вдоль, вышло - поперёк…»
         И какое же дело, - этот самый случай! Я ведь оказался единственным, кто стал вперекос такого, кем-то Свыше Предоставленного,  неожиданного и удивительного ему спасения…
 
         Да ведь эдак он и с загонщиками смешался бы, а никто и внимания не обратил! А, уж если я ему и ружьё своё отдам, - так и стрелком сгодится!?  В чём и какая тут ошибка, или  всё это кем-то  Изначально так Замыслено!?
         Но, руки ведь мне теперь, действительно, на него не поднять…
 
         Оказывается, - у меня нет теперь никакой возможности и губами-то даже шевелить. Протягиваю ему свою  двухстволку, - (каждый ствол «турби-
нами» оснащённый) и уже не губами, глазами проговариваю, -
         - А, пальни ко,  что ли, хоть в меня этим самым ружъецом, может после - не в пример хоть на капельку веселее и спокойнее в мире  станется!?..

         Опять в ответ головой покачал… Семилеток, - там, внизу, пока в грязи да страхе ворочался, - теперь-то ты кто!? 
         ВИДИМО, И - ВЗАПРАВДУ  БРАТ!?

         В третий раз головой покачал. Отвернулся. Рукой волосы надо лбом поправил…  Пальцы чуть заметно подрагивали, на мой промах не рассчитывал, в Чудо-Чудное, -  никакое не верил,  для меня же оказалось любого  чуда удивительнее,  -
         как он с этою своей человеческой нечеловечностью выстрела моего ожидал, словно спелое яблоко - грома небесного… Грязь башмачная (тина с рясочкой), малый, чуть заметный ошмёток рвани на камуфляжной его штанине возле самого колена, да излишняя влажность расчёсанных наскоро, в спешке волос, - вот, пожалуй,  и  всё, что только и выдавать его изволило, - да и то ведь: одному только мне единственному, да и я уж не выдерживал, не держался более, - горло хриплое само по себе уже вышёптывало, -
         - Уходи! Уматывайся что ли…
         В сон ли, в явь…
         В Жизнь, Солнце… В лужу, от которой до сих пор ещё обсохнуть не успел!!!
         Сдвигайся с места, да шагай себе  В СВОЁ, - уж какое там оно ни на есть…

         Тут только что-то чуть заметно изнутри дрогнуло в нём…
         Плечи, расслабясь, слегка пониже опустились, лоб мучающийся, да глаза ладонью прикрыл, вперёд-назад качнулся…

         Семилеток, - там, внизу, пусть замотанный, но в расцвете естественной своей красоты и силы, - здесь, сейчас, повернувшись и, прихрамывая, шагнув от меня, чтобы навсегда, видимо, либо с загонщиками, либо со стрелками смешаться, - каким же ты, вдруг, ссутуленным да седым  так  обильно оказался, что даже сердце моё заплакало…

         Прощай и прости, если это возможно, но возможно ли… Возможно ли это!?
        ………………………………………………………….
        ………………………………………………………….

        Ночью было мне: сам - и шерстист, и рогат, головой в мошкаре болотной из стороны в сторону мотая…Да и, полно, - я ли то!?
         Убегал и слушал всей кожей тела себя же самого, спасался и в спасение не веровал, а какой-то угрожающий голос всё следовал и следовал за мной по пятам…

         Голос был то ближе, то дальше, но в сознание моё ему никак не войти, от того и думалось вовсе обособленно,  но легко, хотя и непривычно несколько, а вот уже и самому разговаривать захотелось…
          
         Сказать захотелось: «Прекратите  эту вашу абсолютно бессмысленную  борьбу за обладание всеми обладаниями, ибо прекрасно лишь единственное обладание, - обладание собственной своей глубиной, что почти уже недоступная доступность…
 
         И, -  НУ ХОТЯ БЫ ДЕНЬ ЕДИНЫЙ БЕЗ ПРИБЫЛИ»…  Но тут угрожающий голос окончательно приблизился, вовсе рядом оказался, - с хрипотцой да трещинкой, но такой в живое тело проникающий, что и любой другой кое-кто, не только я, - и зажмурилсябы, а то и ушами отшатнулся, -
         - Петро! Слышь, Петро! А ну, дуй сюда, - старого облезьяна  казнить будем!..
         И, тогда сталось мне  замереть…
 
         А, тут уже и вовсе неожиданно откуда-то сверху сквозь листву густую дерева, у которого мне пришлось замереть, - ведро:  и кособокое, и до полной ненадобности мятое свесилось болтаться непонятно зачем, но тут же дно его негожее само по себе вывалилось, - пригоршню желудей спелых обронить, чтобы они мне прямо под ноги и ссыпались…
         Отборные жёлуди, - бронзово литые… И, хотел было собрать, - да некогда!  Уже до того галдело кругом, толпу толпило смутным и невыясненным интересом!
            
         - Я был тем ИНТЕРЕСОМ!.. Потным, почти насмерть замотанным. Верёвка, что на моей шее оказалась, - не только шерсть, кожу во многих местах в кровь потёрла, а мне нужно было…

         Очень и очень нужно, - на задние ноги приподняться, и нельзя было почему-то опоздать…
         - А, и вонючий же, сволочь! Слышь, Петро! - Жилу ему, жилу род брюхом пикой пощекоти, - Это был  всё тот же самый, тот же, насмешливо грозный, с хрипотцой, но уже вплотную приблизившийся ко мне голос, только я уже и перемогся. И, - поднялся, и - упёрся…
         
          
         …Локтем в подушку. Темнота.  Ни единой света искорки.  В душной, пустой комнате, - ни друга, ни недруга. Будильник со сломанной ножкой скособочился на прикроватной тумбочке… Седьмой час!
         Пора на каждодневную, человеческую работу.
   
         ……………………………………………………………….