Про историков-дракуловедов

- Ты утверждаешь, что это - портрет Дракулы?
Историк кивнула и восторженно воззрилась на научного руководителя.
Седовласый профессор поправил овальные очки и, встав из-за стола, подошёл к студентке, державшей холст аки щит от скептицизма доцента.
- Обоснуй, - кивнул профессор и впился взглядом в картину, словно пытаясь найти на ней надпись "Щютка!" аккуратным почерком подопечной.
Студентка тяжело вздохнула, поскольку если таковая надпись и имелась, то вывел её лично герой картины и теперь ехидно ухмылялся километров за шестьдесят отсюда.
- Полное сходство со словесным описанием Модруссы, - как само собой разумеющееся сказала историк.
Профессор посмотрел на неё аки Папа Римский на Яна Гуса и снова перевёл взгляд на портрет - значит, надо было продолжать обосновывать, в чём историк не видела смысла - знакомые химики с общаги свозили шедевр к себе, осмотрели, проанализировали и подтвердили, что краски застыли в середине пятнадцатого века, состав их типичен для того времени и Венгерского королевства, а холсту скоро стукнет шестьсот лет, но ни одной реставрации он ещё не пережил - в смысле, не было их, а надо бы.
- Анализ показал, что картина была написана в середине пятнадцатого века в Венгрии или где-то рядом с ней.
- Продолжай.
Историк пожевала губы, даже не зная, что ещё придумать, точнее, вспомнить, и с надеждой посмотрела на портрет, словно надеясь, что языкатый господарь что-нибудь подскажет - в конце концов, это проблемы его репутации она пытается решить своей дипломной работой.
Но длинноволосый кудрявый брунет лишь загадочно полулулыбался, хитро прищурив зелёные глаза и положив кисть левой руки, длиннопалую и явно костлявую, на рукоять меча.
- Разве благородных людей с такой специфической внешностью было так много в Венгрии?
Более того, мужчина был одет по всем правилам тогдашней моды - нижняя... "куртка" (польским кафтаном это называлось лет пятьдесят спустя... всё у этих французов, законодателей мод, не по-человечески обозвано) тёмного цвета, с рукавами в облипку и воротником-стойкой, из-за которого виден кусочек белой рубахи, тёмно-зелёный с каким-то узором и меховой оторочкой (бобр? или на соболя раскошелился?) незастёгнутый жупан - штанов не было видно (очень к счастью), лишь остроносые всадничьи сапоги, явно заканчивающие чуть ниже колен - образ венгерского франта середины пятнадцатого века "отравляли" лишь усы, правда, не такие густые, как на общеизвестном фотороб... портрете.
Но самое главное и единственное, что удалось обоим авторам одинаково - глаза, изумрудно-зелёные, миндалевидные, "в обрамлении пушистых ресниц", с хитрым прищуром, будто этот мужчина знает что-то, неведомое другим. Человек с портрета смотрел пронзительно, сквозь века, словно вот-вот выйдет из картины, поправит перевязь и... у профессора случится инфаркт, и она не защитится в этом году.
- Ничего нельзя исключать, юная леди. А вдруг это Мирча?
- А когда он успел? - чуть не взвыла студентка.
- Или Раду?
- Раду же красивый! Милый! Кавайный!  - "Ой! Перебор..." - И глаза у него карие! А он тут... эммм... носатый.
Ах да, ещё оба художника наградили ветерана войн с Османией колоритным "грузинским профилем", как изволил прокомментировать морой, после чего немедленно был послан к шайтану "вместе со своим совковым юморком".
- Это не показатель! - патетично изрёк профессор, сложил руки на груди и грозно посмотрел на студентку, вцепившуюся в портрет.
"Дата, место, одежда, лицо - ну что ещё-то, а?"
Доцент ткнул пальцем в холст:
- Здесь нет ШАПКИ С ПЕРОМ, украшенной восемью рядами жемчужин...