Суккуб. Глава первая

Тем не менее в ранних сообщениях суккуб предстаёт существом желанным, а не ужасным. Пожалуй, самой интересной из таких историй является легенда, поведанная Уолтером Мапесом в «De Nugis Curialium» (около 1185 г.) о папе Сильвестре II (ок. 950 — 12 мая 1003). Согласно этой легенде ещё юный будущий папа встретил однажды девушку удивительной красоты по имени Меридиана, которая обещала молодому человеку богатство и свои магические услуги, если тот согласится быть с нею. Юноша согласился; каждую ночь наслаждался он обществом своей таинственной любовницы, а между тем его социальное положение быстро менялось: юноша стал архиепископом Реймса, кардиналом, архиепископом Равенны, и, наконец, папой.


Солнце медленно опускалось за горизонт. Она глубоко вдохнула, глядя на закрывающиеся ворота монастыря. Смотреть и исповедоваться – это все, что ей было позволено.
Отец Кирилл был видным мужчиной, многие селянские девки заглядывались на него, да и таинственное прошлое сказывалось – пришел он издалека, да вот только никто не знал откуда точно. Сам он не рассказывал, а спрашивать побаивались. Больно сурово выглядел.
Она жила близ деревни уже многие годы. Заходила за хлебом, продавала шкурки лесных зверей – так и жила. Никто даже не догадывался, что под личиной скромной девушки скрывается суккуб.
Еды ей всегда хватало в деревне, да и город был поблизости.
Очаровать, почувствовать, как человек теряет контроль и уже готов сделать все ради неё. Она все это умела, как и умела оставлять их на утро полностью одетыми, да вот только с влажным пятном на штанах. Процесс ей был не важен, да и брезговала с каждым, хоть так и можно было вытянуть больше. Но это была дурная сила, после которой самой бы на ноги встать. Гораздо вкуснее и безопаснее были сами желания и жадные руки, прижимающие к себе. А дальше? Они были счастливы, если она прикасалась к их развилке. Голову дурманил сладкий туман, они шептали «я так хочу тебя», а её бледные щеки розовели. Она насыщалась.
Наутро ни один из них не помнил, что с ним произошло, как и, понятное дело, её лица. Самым приятным неожиданно начинало везти – не сказать, чтобы по крупному, но легкий шлейф удачи окутывал счастливца. Побочный эффект, или скорее приятное дополнение. Если вы понравитесь суккубе, то будьте уверены – скоро вам повезет.
Её устраивала такая тихая жизнь. Пищи хватало, не то, чтобы досыта, но прожить – вполне. И главное – никто не охотился на неё, как это было бы в крупных городах.
Прежде к её племени относились по-другому. Было счастьем встретить суккубу и провести с ней ночь, а сейчас… что сейчас? «Демон!» – кричали они и пытались сжечь её. Священники брызгали святой водой и прибавляли каленым железом.
Попав так однажды, она долго сторонилась церкви. Пока в городе не появился новый священник.
От него шел тяжелый, мускусный запах силы и уверенность. Такого запаха не было ни у кого в деревне, да и в городе неподалеку тоже мелькали только отголоски такого богатства. Другие его не чувствовали так, как она, потому что смотрели на то как человек себя ведет – она же видела кто он внутри и это заставляло суккубу терять голову.
– Простите, святой отец. Ибо я согрешила, – прошелестел тихий голос в исповедальне. Вопреки расхожему мнению она могла находиться с церкви. Будучи созданием не тьмы, а природы – она не боялась Божьего гнева.
– Слушаю, дитя мое, – раздался в ответ чуть усталый, спокойный голос отца Кирилла.
Её сердце забилось быстрее, подгоняя кровь к щекам, и девушка вздохнула.
– Меня называют демоном. Меня ненавидят, хоть я не причиняю вреда. Я бы жила себе тихо, да вот беда. Влюбилась.
– Это благо, – поправил священник из-за перегородки.
– Нет, для меня нет. Это злая любовь, порочная. Мне нельзя быть к нему близко. Я никогда не прикоснусь к нему. Не назову мужем. Он божий человек.
– Все мы божьи люди, дитя мое.
– Он священник, отец. Точнее он, – девушка запнулась и смущенно продолжила. – Монах с саном священника.
– Иеромонах, – подсказал святой отец. – Любовь прекрасна по сути своей, ибо идет от Бога. Не отвлекала ли ты его от службы, не предлагала себя?
– Конечно, нет, я немо наблюдаю. Я даже не признавалась ему.
– Скажи. Он должен понять тебя и не должен осудить.
– Это вы, отец.
В кабинках воцарилось молчание.
– Видишь. Я не осудил и понял. Скажи лучше, дитя, почему тебя называют демоном?
– Вы убьете меня, если я скажу, – грустно сказала девушка. – Простите, но мне уже пора идти.
Если бы их разговоры кто-то подслушивал, он бы сильно удивился, почему отец не читает молитву в начале. Почему не говорит ей молиться дома. Почему их беседы больше напоминают не исповедь, а просто разговор. Но за исповедью никто не следил, поэтому раз за разом она уходила с улыбкой.
Дома ей очень хотелось, чтобы такие разговоры можно было превратить в вещи. Скажем, в резные фигурки животных, которые продают на ярмарках. Она бы тогда аккуратно ставила их на полочку и любовалась. Стирала пыль, осторожно касаясь дерева тряпкой. Просто гладила, сидя рядом и едва касаясь кончиками пальцев. Это были бы самые драгоценные вещи из всех, что есть у неё дома.
Она бережно хранила воспоминания о каждом миге, который проводила в исповедальне. И, конечно, те мгновения, когда смотрела на отца Кирилла – украдкой, каждый вечер, когда он из церкви шел в монастырь. После чего нужно было спешить в город – голод был не лучшим товарищем и слишком лишал сил, чтобы его терпеть. Ей нужно было питаться хотя бы раз в несколько дней, иначе при ходьбе начинала кружиться голова, норовя запутать хозяйку и заставить замереть на несколько мгновений в тени, переводя дух.
Она знала, что такое существо как она не должно приближаться к церкви, а уж тем более исповедоваться и испытывать чувства к человеку, но поделать с собой ничего не могла. И раз за разом вступала в тень бревенчатой крыши и тянула на себя тяжелые двери сельской церкви, думая только о том миге, когда вновь услышит спокойный и немного усталый голос отца Кирилла.
– Нельзя мне любить, – как-то раз сказала она на исповеди святому отцу.
– Любить можно всем, – немного печально ответили ей из резного окошка. Она всегда жалела, что в него ничего не было видно, и она не могла смотреть на священника.
– Нет, мне нельзя. Для меня любовь это боль.
– Боль очищает и делает сильнее, она благо.
– Но моя любовь к цветам не причиняет боли. Моя любовь к вышиванию тоже. Любовь к прохладному пруду, к запаху травы после дождя, к первому снегу – она только радует. А эта заставляет не спать ночами.
– Просто нужно стать сильнее, – уверенно сказал отец Кирилл и девушка кивнула.
– Да. Вы правы.
Только выводы сделала свои. Она знала, что боль не уйдет – суккуб древнее существо. Хоть и живет не сильно дольше людей, суккуба всегда чувствует немного иначе. Редко когда её сердце касаются чувства, кроме желания и голода, конечно. Но уж если появляются, то только у людей есть выбор – выгнать их из сердца или принять, ей остается только одно –  смириться с тем, что они останутся навсегда.
Она знала только один способ прекратить эту тихую пытку и собиралась его применить. Рано или поздно.