Нет, братцы, хватит, не могу! лето 1987 года

Нет, братцы, хватит, не могу!
В мозгах бессильная обида.
То Церковь к белому врагу
Причислят с искаженьем вида:-

Это, мол, опиум для всех
И далей ясных затмеванье,
И верить в Бога страшный грех,
Марксизма недопониманье.

То вдруг вся мудрость только в ней,
Одно сияние сияет.
Смотрю, теперь протоирей
По телевизору вещает.

Нет больше силы! Всё! Молчу
И телевизор выключаю.
Большевиков я не пойму,
Но в том себя не обвиняю.

Я не могу, как флюгерок
За ними сердцем извертеться.
Для перестройки нужен срок.
Я не успел. Куды мне деться?

Я Бога с детства не любил,
Во мне он выжжен образцово,
Я крест на шее не носил
И вдруг мне в уши Божье слово!

А я, товарищи, марксист!
Вы с этим, правда, оплошали.
Но Бог - он тоже ведь не чист,
Ишь как его изображали?

Теперь вы с Богом по рукам!
Есть установочка? Какая?
Письмо ЦК пришлите нам,
Конкретно в нём нужда большая.

Тут без бутылки не поймёшь.
Нас верить в Бога заставляют?!
А водки, где таперь возьмёшь?
И все в раздумье пребывают:-

С чего бы вдруг большевики,
Что храмы божие взрывали,
Хотят нам пялить клобуки?
Им, что религия с руки
На этом зыбком перевале?

Парторг кричит мне:- Идиот!
Теперь другая грань в почёте,
Учила церковь наш народ
Любить державу, быть в заботе

О сирых, слабых и больных...
Но им у нас откуда взяться?
В стране героев трудовых
Про хворь не смели заикаться!

А что же раньше это всё
От ваших глаз закрыто было?
Или по счастию сейчас
Прыть вашей глупости остыла?

Я вам открыто расскажу
О своём виденье картины,
Поправьте, коль не так сужу,
Но чувствую, что мы едины

Во мненье этом. Когда власть
У всех доверие теряет
И может с пьедестала пасть,
Тогда и церковь выручает,

Коль КГБ и МВД,
Райкомы и раисполкомы,
МК, партгруппы и т.д.
С идеологией знакомой

Народ не могут подружить
И в лоно церкви приглашают,
Чтоб там смирение вдолбить,
В умы, которые не знают

Во что им верить то теперь,
Когда святыни обосрали,
А всех архангелов за дверь
Народной памяти столкали.

В преддверии празднования 1000 летия насильственного крещения Киевской Руси, вдруг на ТВ появились иерархи церкви, народ, помнящий зигзаг Сталина в 1942 году, когда немец дошёл до Волги, он разрешил с иконой Казанской Божией Матери облететь места боёв на самолёте с молитвой о спасении Руси (тогда СССР) И поворот войны произошёл. А в это время стоял разгар антиалкогольной кампании Горбачёва, народ бился в очередях немыслимых, чтобы отоварить талоны на спиртное.