Счастливчик. Гл. 5

Я очнулся в больничной палате - белые стены, белый потолок, за окном белое небо и такие же деревья. Рядом - моя бывшая жена. Лицо у неё озабоченное, застывшее, как скорбная маска.
Увидев, что я открыл глаза, Тамара оживилась.
 - Женечка, наконец-то!
 - Томка, откуда ты здесь? Что со мной?
 - Ты, Женечка, не волнуйся, теперь уже всё хорошо. Ты обязательно поправишься, я помогу справиться с проблемами.
Несмотря на отвратительное самочувствие и слабое понимание действительности, в голове мелькнула мысль, окончательно прояснив сознание: - «Да что же это такое! Почему не я их, а они меня защищают, оберегают, помогают! Они - хрупкие, слабые женщины, всю жизнь берут ответственность за меня и тянут, и тащат этот непомерный груз, а я им милостиво даю такую возможность. Милая моя мама, верная моя, даже бывшая, жена, добрая фея Эль… Эль!»
Меня пронзило, словно раскалённый нож вошёл в самое сердце! Что с ней? Сколько я здесь нахожусь? За окном зима, а последний раз я себя помню в середине осени. Эти вопросы молнией пронеслись в моей перебинтованной голове. Я дернулся всем телом и ощутил всю его неподвижность и страшную боль во всём организме.
 - Тихо, тихо, Женечка, лежи спокойно! Тебе нельзя пока двигаться и вредно волноваться. К тебе даже следователей сейчас не пустят.
- Что со мной, Том? Причём здесь следователи? Как ты меня нашла? Расскажи всё, что знаешь!
- Это не я тебя, это меня нашли и привезли к тебе. А тебя нашла милиция. Утром 20 октября тебя обнаружил милицейский патруль недалеко от гостиницы «Green Wood». У тебя была проломлена голова, переломано несколько рёбер, ты вообще был один сплошной кровоподтёк. Одежда на тебе была приличная, ты едва дышал, но дышал, вот тебя и привезли сюда. А так, как ты долго не приходил в сознание, и ни денег, ни документов при тебе не было, решили, что тебя ограбили, и, когда ты стал более-менее похож на человека, закрасили синяки, сфотографировали и разослали для опознания куда надо. А где надо тебя узнали и сообщили мне.
 - Подожди, Тамар, что это за где надо, куда надо? Я ничего не понимаю! И ещё, какой сейчас месяц, какое число?
 - Ну, ладно, не кипятись. Сейчас 12 ноября. Ты был в беспамятстве три недели. Тебя узнал Серёжа. Помнишь, наш сосед по подъезду, который переехал из нашего дома, ещё когда мы были вместе, в новую квартиру, а на его место поселили деда Степана. Серёжа сейчас работает в милиции, и, кстати, он вообще не знал, что мы с тобой расстались. Он просто нашёл меня по справочнику и позвонил.
 - Ты же замуж вышла!
 - Ну и что? Я фамилию не меняла. Знаешь, оказалось, что время, что мы были с тобой – самое лучшее в моей жизни. Я решила остаться Ясной. У тебя очень красивая фамилия!
 - Ну, нашёл тебя Сергей, а дальше что?
 - Как это что? – Тамара обиженно нахмурилась. – Дальше я здесь, с тобой!
 - А как же муж?
 - Стас? Знаешь, Жень, когда я ушла от тебя, то думала, что после всего, что я пережила, я смогу ужиться с любым человеком. Лишь бы он любил меня. Лишь бы я уважала его. Но оказалось, что любить пьющего доброго человека легче, чем уважать богатого и злого.
- Он тебя бил, обижал?
- Нет, что ты. Но он часто не приходил по ночам, а когда возвращался под утро, от него пахло чужими женскими духами. Если он раздражался, мог при мне и при Мишке с Машкой материться. Кричал на нас по поводу и без повода, ну и так далее. Какое это теперь имеет значение. Просто я не смогла его ни полюбить, ни уважать, как бы мне хотелось. В общем, я ушла от него. Как колобок, да? – Тамара грустно улыбнулась, - от дедушки, от бабушки…
На её глазах выступили слёзы:
 – Мишку он мне не отдал. Сказал, забирай дочь, а сын будет воспитываться по-мужски. Я испугалась, что если буду спорить, он и Машку заберёт. У него же деньги, влияние, а у меня ни того, ни другого. Но, слава Богу, видеться с сыном не запрещает. Да и по Машке скучает, любит её. Поэтому мы часто встречаемся все вместе на нейтральной территории. Где-нибудь в кафе, на аттракционах, выезжаем на природу. Он неплохой человек, просто мы не созданы друг для друга. Вот так вот, банально, но очень точно. Слишком большое между нами установилось взаимонепонимание по многим житейским вопросам.
 - А где ты живёшь, Том, чем занимаешься?
 - Он купил нам с Машкой квартиру. У меня небольшое рекламное агентство. Стас, конечно, помогает, а я не отказываюсь. У нас вполне цивилизованные отношения. Может, потому, что я ушла просто так, а не к другому мужчине, для него это не стало ударом по самолюбию. Тем более, что у него женщин воз и маленькая тележка, а у меня никого.
Она запнулась, поняв, что сказала лишнее. Но я сделал вид, что не обратил внимания на её откровенность.   
 - Ладно, что мы всё обо мне. Я сделала тебе все документы, кроме прописки. Но это сейчас не обязательно. Больница частная, можно без полиса.
 - Тамар, это же безумно дорого!
 - Ничего, Жень. Вполне по силам. Вот поправишься… А, кстати, где ты был всё это время, где жил, работал? Сергей сказал, что твоя квартира продана, и о тебе нигде нет никаких данных.
 -  Долгая история, Тамарочка. Потом как-нибудь обязательно расскажу. А сейчас, ты не могла бы кое-что узнать для меня?
 - Конечно, Жень, о чём речь!
 - Просьба моя может показаться тебе странной, но всё же, это очень важно. Ты знаешь южный полигон, куда вывозят мусор из города?
Тамара с недоумением посмотрела на меня.
- Причём здесь мусор, причём здесь какой-то полигон? Жень, ты в своём уме? Давай-ка, лучше, спи. Ты устал, потом поговорим.
- Тамара, пожалуйста, это очень важно. Обещай, что выполнишь мою просьбу, тогда я буду спокоен.
- Ну, ладно, хорошо, говори, что ты хочешь.
- Там, на полигоне, живёт слепая девушка. Ей угрожает опасность. Пожалуйста, узнай, что с ней, как она там. Только будь очень осторожна. Напрямую ничего не выведывай. А то, и тебе худо придётся!
- Ну, ты даёшь, Женька! – Тамара с нескрываемым удивлением смотрела на меня. – С каких это пор ты стал таким авантюристом?
- Не авантюристом, Томочка, а защитником униженных и оскорблённых! Ты можешь смеяться, сколько хочешь, но умоляю, сделай то, что я тебя прошу!
- Ладно, ладно, хорошо, сделаю, что смогу. А теперь отдыхай!
И она ушла. А я опять провалился в вязкое забытьё, но это был уже обратный путь к жизни. Смерти я по-прежнему был не нужен. И теперь меня это почему-то радовало.

Мою просьбу Тамара выполнила не сразу. Прошло несколько дней, прежде чем Тамара рассказала всё, что смогла разузнать. Кстати, очень немного, но я на много и не рассчитывал. Новости были неутешительные. В конце октября на южном мусорном полигоне произошёл большой пожар. Об этом писали во всех газетах и говорили во всех новостях. Но я тогда был в реанимации в бессознательном состоянии, а Тамару подобные вещи никогда не волновали. Она не интересовалась политикой и не слушала новости, предпочитая свободное время проводить с детьми, а не с телевизором или с газетой. Но так, как события на полигоне случились совсем недавно, поднять нужную информацию оказалось не сложно.
Через того же милиционера Сергея Тамара выяснила, что во время пожара сгорел домик сторожа, погибли несколько человек, но опознать их не удалось, так как все они - так называемые «лица без определённого места жительства». Наверное, домиком сторожа обозначили дом, где жили мы с Эль. Что с ней стало? Неужели она погибла в огне? Что за ужасная смерть! Хотя, если подумать, пожар - самый простой и самый надёжный способ расправиться со слепым человеком. А желающих Эль зла было предостаточно. И всё же  я не хотел этому верить. Я решил, что когда выйду из больницы, обязательно найду девушку, и если она всё ещё будет в лапах Хамида, помогу ей уйти от него. А если её нет у Хамида? Или сам Хамид погиб в огне? Тогда я просто не представлял, что буду делать дальше. Одно я знал точно - я её обязательно найду!
Провалявшись в беспамятстве почти месяц, когда врачи, благодаря настойчивости Тамары, боролись за мою жизнь, я быстро пошёл на поправку будто навёрстывал потерянное время. Тамара, которая не отходила от меня, пока я балансировал между жизнью и смертью, приходила всё реже. У неё накопилось много дел, связанных с её бизнесом. Но я уже не был привязан к кровати постельным режимом и свободно передвигался по больничному корпусу и по больничному парку.
Однажды под Новый год, уже перед самой выпиской я гулял по больничному парку. Проходя мимо соседнего корпуса, я увидел, как пожилые мужчина и женщина выводят из дверей девушку, закутанную с ног до головы в огромную меховую шубу. Я находился совсем рядом и мог слышать, как женщина приговаривала:
- Осторожно, Дарьюшка, потихонечку, очень скользко. Тимофей, придерживай её покрепче.
- Да не суетись ты, Оксана. Уж теперь я её точно больше не выпущу. Бедная девочка и так натерпелась. Не бойся, Дашенька, я не дам тебе упасть. Вот так, милая. Сейчас мы сядем в машину и поедем домой. Мать все глаза выплакала. Ну, теперь всё будет хорошо.
Девушка осторожно ступала по снегу, стараясь обходить обледенелые места. Её лица не было видно. Она молча с трудом передвигала перебинтованные ноги. Из-за бинтов ей нельзя было надеть сапоги или валенки, и девушка шла в огромных растоптанных больничных тапках, подвязанных как лапти, чтобы не спадали по дороге.
В соседнем корпусе находилось ожоговое отделение.  «Наверное, оттуда», - подумал я, с сочувствием глядя на медленно ковыляющую процессию. Когда они проходили мимо меня, я посмотрел в лицо девушки и наши взгляды встретились. Её голова, так же, как видимо, и все тело,  была забинтована, только огромные синие глаза смотрели на меня неприязненно и настороженно. Я остановился, как вкопанный. Это были глаза Эль! Но глаза зрячие! Девушка с негодованием смотрела на меня и ждала, когда же, наконец, этот невоспитанный мужик перестанет таращиться на неё и пойдёт своей дорогой. Спутники девушки, чутко уловив её настроение, сразу бросились в атаку:
- Проходите, проходите, молодой человек! – тревожно запричитала женщина, - нечего тут!
Мужчина молча и угрожающе шагнул мне навстречу, выпустив руку больной.
Она меня не узнала! Я пришёл в себя и, развернувшись, быстро пошёл, почти побежал к себе в палату.

Весь оставшийся день я пребывал в каком-то невнятном состоянии. Я не находил себе места, всё валилось из рук, я выпадал из темы разговоров и с врачами и с Тамарой. Перед глазами стояла забинтованная Эль и внимательно смотрела на меня, не узнавая. Почему она видит? Почему Даша? Только в одном я не сомневался. В том, что я видел именно Эль. Не знаю, отчего была такая уверенность. Может оттого, что больше ни у кого в мире не могло быть таких глаз!
На следующее утро меня вызвали в фойе, где обычно больные встречались с навещающими их друзьями и родственниками. Когда мне назвали посетителей, я сказал, что не знаю таких. Но они настаивали. По спине пробежал холодок. Я вдруг подумал, уж не Хамид ли разыскал меня каким-то образом и решил добить. Но мысль была слишком абсурдна. Если бы даже это было так, ни к чему ему было здесь светиться. Все показания, какие только мог, я уже дал. Причём, рассказал все, что знал о делах Хамида. Шло следствие, и подробностей дела я не знал. Ни того, что случилось с Хозяином, ни того, что стало со всеми обитателями мусорного царства после пожара.
Спустившись вниз, я сразу понял, кто ко мне пришёл. Это были вчерашние сопровождающие обожжённой девушки. Увидев меня, они торопливо и неловко поднялись мне навстречу.
- Здравствуйте, уважаемый Евгений Сергеевич! Вы уж нас простите за вчерашнее. Но, поймите, мы за нашу Дашеньку жизнь готовы отдать. А тут такое! – женщина расплакалась.
 - Всякого, кто её обидит вот этими руками бы…, - голос мужчины дрожал, - да только непонятно, кто обидчик. Судьбу руками не задавишь!
- Как вы меня нашли? – задал я глупый вопрос, первый, что пришёл мне на ум, чтобы отвлечь их от горьких мыслей.
 - Да у тебя же на халате написано всё, милый! – улыбнулась сквозь слёзы женщина.
Действительно, вспомнил я, все больные обязаны носить больничные халаты со своими именами. В зимний сезон выдавали по два комплекта халатов, один нормального размера, для помещений, другой – размера на два больше, на верхнюю одежду, чтобы персонал и охрана могли отличать пациентов от посетителей. У персонала халаты были белые, у больных – голубые. Я как-то упустил это из виду. Тем более меня удивила и насторожила наблюдательность пожилой женщины.
 - И зачем я вам понадобился?

Если честно, для меня их приход, может быть, был даже важнее, чем для них самих. Ни вчера, ни сегодня мне даже в голову не пришло отыскать этих людей, или разузнать что-нибудь о вчерашней девушке в ожоговом корпусе. Вчера она наверняка выписалась из больницы, а я не знал даже, как о ней спросить. Только имя Даша. Или Эль. Но про Эль я собственно, тоже ничего не знал. Кто она, откуда, возраст, фамилия – всё это было мне неизвестно. Поэтому никаких официальных запросов я никуда дать не мог. Пока я находился в больнице, я был уверен, что выйдя оттуда, обязательно разыщу Эль. Но как, об этом я пока не думал. Как не думал и о том, где стану жить и что делать. Впрочем, Тамара обещала устроить меня на работу, а квартиру буду снимать. Но это всё потом, это всё тоненьким пунктиром было намечено где-то на окраине моего сознания. А на первом месте была Эль. Подлечиться и обязательно найти её. И вдруг – вчерашняя встреча. И сегодняшнее появление моих нежданных посетителей. Бывают же иногда такие вот закономерные случайности в жизни. Я это называю чудом!
- Понимаете, Евгений Сергеевич, вчера нам показалось, что Вы узнали Дашу. То есть, Вы с ней встречались. Расскажите, пожалуйста, при каких обстоятельствах.
 - Да что рассказывать-то? Дашу вашу я не знаю, но она напомнила мне девушку, которую я хотел бы найти. А что случилось с Дашей?
- Длинная история, Евгений Сергеевич. Года три тому назад Даша пропала. Ушла утром в институт и не вернулась. Как выяснилось, до института она не дошла. Мы уж и в милицию обращались, и все больницы обзвонили, и, прости, Господи, даже морги, - женщина всхлипнула. - В милиции заявили, что никаких происшествий в этот день в том районе не было. Ни в одну больницу людей с такими данными не поступало. Но Дашенька-то исчезла! Как сквозь землю провалились. Ни у друзей, ни у родственников её не было. И парня у неё не было такого, чтобы.. Ну, в общем, не такая она. Мы с ног сбились, мать её чуть с ума не сошла, даже в психушке лежала. Отец поднял на ноги весь город, все свои связи подключил, а человек он не маленький, пост видный занимает. Ну, как в воду канула наша внучка. Все три года мы её искали, ждали хоть какую-то весточку. Если бы её похитили с целью выкупа, сразу бы дали знать. Если бы погибла, не дай Бог, тело бы нашли. А тут ничегошеньки! И вот, месяца два, два с половиной назад, да, где-то в конце октября, звонят нам из милиции, говорят, недалеко от южного полигона, куда мусор из города вывозят, обнаружили девушку. На полигоне-то пожар сильный был, дом там какой-то сгорел. А девушку обнаружили совсем недалеко от того места. Сильно, говорят, обгорела. Её в ожоговый центр привезли без сознания, а когда она пришла в себя, назвалась именем нашей Дарьи. Мы, конечно же, сразу в больницу. Только к ней долго не пускали. А когда, наконец, мы смогли увиделеть её, сразу поняли - наша девочка! Ни у кого в мире нет больше таких синих глаз! Да и она нас сразу признала.  Только вот, что с ней было за эти три года, не помнит. Будто начисто стёрто из памяти. Помнит, как шла в институт, а потом очнулась в ожоговом центре. Вот мы и подумали, вдруг Вы, Евгений Сергеевич, что-нибудь расскажете, может, за эти три года вы встречали её и что-то знаете?
Старики с надеждой смотрели на меня. Что я мог им сказать? Что я знал слепую ясновидящую по имени Эль, которая появилась откуда ни возьмись на южном полигоне три года назад и три месяца назад вдруг исчезла? А в городском ожоговом центре три месяца назад оказалась пропавшая три года назад Дарья Митникова? Что это – чудовищное совпадение? Меня Даша не узнала, да и узнать не могла – она меня просто не знала, никогда не видела. А я знал девушку Эльзу, слепую Эль, глазами которой  смотрела на меня вчера Дарья Митникова.
Я с чистой совестью сказал бабушке и дедушке Даши, что не знаком с ней, что обознался вчера, и извинился за причинённое беспокойство. Старики облегченно вздохнули, будто выполнили свой долг и теперь могли спокойно жить и радоваться чудесному возвращению внучки.
Вернувшись в палату опустошённый, я вдруг понял, что никого не надо искать, что больше никогда не увижу Эль, и что ей совсем не нужна моя помощь. А может быть, это мне больше не нужна ничья помощь? Может быть, каждый из всех участников этой драмы получил, что хотел или что должен был получить и теперь отправился по жизни своей дорогой?

Выписавшись из больницы, я снял небольшую комнату недалеко от  Тамариного агентства. Она, как и обещала, устроила меня к себе на работу, дала сразу аванс, чтобы я мог дожить до зарплаты и расплатиться за жильё, и всячески поддерживала меня на первых порах. Но постепенно я смог вернуться к нормальной  жизни, и мы стали видеться реже. Я понимаю, что навсегда останусь у неё в неоплатном долгу. К счастью, теперь я способен платить по счетам и с радостью отдам и Тамаре и Миру всё, что они захотят от меня получить.
Со временем моё странное приключение стало затираться текущими делами, возникающими рабочими проблемами, новыми знакомствами и решением старых проблем. Я попытался, и небезуспешно, вернуть себе родительскую квартиру. Сделка была признана незаконной, более того, бойцы, которые обрабатывали меня, оказывается, работали на Хамида. И я был далеко не единственной жертвой этих бандитов. Правда, на мне они впервые споткнулись. Мою квартиру продать не успели. Почему-то никто не хотел её покупать. Поэтому мне удалось восстановиться во всех своих правах. С Тамарой мы теперь лучшие друзья. Я недолго работал в её бизнесе. Закончив экстерном юридический факультет, я с головой окунулся в мир сложнейших отношений человека и закона, человека и государства, человека и человека. Меня почему-то безумно увлекла идея защиты прав таких же, каким был я, людей, потерявших себя или потерявшихся в обществе. Именно о них и напомнил взгляд бездомной собаки.

Меня вернул к реальности звонок подзащитного, на встречу с которым я уже неприлично опаздывал. Идти оставалось всего два квартала, и я, подгоняемый ветром, почти бегом пустился прочь от застарелых воспоминаний о своих поражениях к новым победам над несовершенством человеческого общества и в первую очередь над своим собственным. Моя цель давно определена, и мой дальнейший путь видится мне ясно.