Остановка

                Остановка.
                (почти фантастика)

Я стоял на конечной остановке. С момента ухода рейсового магнитобуса прошло всего 10 минут, но народа скопилось уже более чем достаточно для начала представления.


Из-за поворота показался небольшой двудверный магнитобус. Плавно покачиваясь из стороны в сторону, будто переваливаясь с одного магнитного уловителя на другой, он неторопливо подплывал к остановке.

 -Что ж, будет интересно - подумал я.

Толпа, стоящих на остановке, оживилась. Люди стали потихоньку, с деланным безразличием на лицах, выходить на проезжую часть дороги. Между тем, магнитобус, вместимостью примерно 50 посадочных мест, оказался уже на противоположной стороне улицы. Толпа напряглась. Множество сосредоточенных и серьёзных взглядов пыталось сейчас просверлить борт перевозчика, что бы понять, сколько же у него дверей: две или три…, три или две…, нет – три…, да – две…, а вдруг… одна? Вот мучительная головоломка достойная пера Шекспира. Некоторые из ожидающих начали поспешно группироваться в кучки и перешёптываться:
 -Я полезу в переднюю дверь, ты лезь в заднюю, а Витёк пусть в среднюю попробует, если она есть.

  Магнитобус обогнул кольцо. Народное напряжение достигло пика и, как только водитель нажал кнопку тормоза, я громко скомандовал:
-На старт, внимание, марш!

Топот ног заглушил последнее слово. За бесшумно открывшимися дверьми, стояли довольные поездкой пассажиры, приготовившись к выходу. Не ту-то было!

Толпа с рёвом вмялась в магнитобус…. Именно вмялась: передних придавило к борту, пытавшихся выйти отбросили обратно в салон, не оставив никакой надежды на благополучный исход столкновения. Пожилые женщины, только что еле стоявшие на ногах, и, предусмотрительно прихватившие из дома бадики, теперь ловко орудовали ими, используя вместо багров. Загнутыми концами бадиков- багров они цепляли и дёргали впереди бегущих за ноги, валили на землю и, наступая на спины распластавшихся неудачников, двигались дальше к заветной цели! Не имеющие такого грозного оружия, усердно расталкивали окружающих локтями, заодно, отталкиваясь ими от людей, словно пытаясь плыть по плечам и головам. Более пассивная и слабая молодёжь интенсивно выбрасывалась в задние ряды. Но и этого показалось мало. В бой вступила тяжёлая артиллерия: набитые не известно чем сумки не щадили никого; железные тележки с привязанными картофельными мешками, успешно расчищали путь своим владельцам, подминая под себя всё, что встречалось на пути.

Кто-то иступлённо закричал срывающимся голосом:
-Занимайте очередь!

 и из последних сил дёрнулся вперёд…. Из застеклённого окна свисла женская фигура. Попытка выбраться из салона оказалась успешной. Она с размаху шлёпнулась на асфальт и поползла на коленях прочь, волоча за собой дамскую сумочку из натуральной кожи. Её запачканное лицо с подбитым глазом, не смотря на только что пережитый кошмар, светилось от счастья. Увидев эту картину, часть обделённой, но шустрой молодёжи побежала к окну в полной уверенности, что подобным образом можно не только выйти, но и войти в транспорт.
Всё это происходило практически одновременно и длилось от силы минуты две.
Натиск оказался слишком силён. Не выдержав избыточного давления озверевших деградантов, магнитобус начал заваливаться на бок. Водитель, выпучив от ужаса глаза, крикнул:

- На-а-за-ад!!!

и автоматически вдавил кнопку катапульты. Открылся потолочный люк, и водителя швырнуло на улицу, будто машина выплюнула надоевшую жвачку, поэтому окончание крика донеслось уже издалека. Из-за крена машины, он, естественно, полетел не вверх, а в сторону фонтана, что стоял в центре объездного кольца, куда он благополучно и приземлился.
Толпа отпрянула назад, отлепив, наконец, прижатые тела и размазанные лица от борта…, но было поздно. Магнитобус заскрипел, словно застонал и рухнул…

Повисла тишина. Люди тупо смотрели на деяние рук свих и молчали.
Водитель выбрался из фонтана и уже бежал к нам, прихрамывая, чавкая мокрыми ботинками и матерясь по дороге. Из открытой двери перевёрнутого магнитобуса показалась седая голова. Голова крадучись огляделась по сторонам и чихнула. Через секунду из дверей так же крадучись, втянув головы в плечи, стали выползать пассажиры. Водитель, который уже успел добежать до остановки, вдруг, перестал материться, посмотрел в лица тех, кто только что так нелепо сломал его рабочий день, со злостью плюнул на асфальт и полез в кабину, что бы вызвать по связи спасателей.

-А чё? Сам виноват. Не умеешь водить – не лезь! - сказал, вдруг, один из стоявших.
-Надо жалобу написать - добавил другой.
-Коллективную... - заключила третья.


Народа на остановке становилось всё больше. Из-за поворота показался длинный магнитобус с «гармошкой».
-Ну-у, этот не свалят - подумал я.

Водитель «гармошки» оказался опытным шофёром. Увидев судьбу своего предшественника, он находу открыл двери, ещё не доехав до остановки, и пассажиры начали поспешно выпрыгивать и откатываться в сторону, к обочине, неаккуратно валяясь в пыли. Они сыпались словно семечки из подсолнуха, пачкая и разрывая, дорогие по виду наряды.
К остановке магнитобус был подан совершенно пустым, а бывшие пассажиры всем скопом отправились к фонтану… мыться. Предостерегающее табло: «Купаться запрещено!» по-видимому, никого не смутило.

-Всех не посодют - доносилось оттуда.
-Всегда так: думаешь – семечки, а там – одна лузга! - словно закончив мои мысли, сказал пожилой мужчина, стоявший ко мне спиной. Я с удивлением посмотрел на него. Он почувствовал мой взгляд и обернулся. На нижней губе у него висела шкурка от семечки. Я горько улыбнулся, если это искривление губ вообще можно назвать улыбкой, и подумал, что умных мыслей в нашем веке в России ждать не приходится.

Я громко скомандовал:
-На старт, внимание, марш!
и засмеялся.

Толпа рванулась, а мужчина со шкуркой на губе посмотрел на меня с такой ненавистью, что я решил отвести взгляд.
Нет, я вовсе не работаю регулировщиком посадки-высадки, просто, иногда, во мне просыпается надежда в то, что люди всё-таки способны понимать некоторые элементарные вещи, хотя бы через юмор. В каком-нибудь далёком двадцатом веке меня назвали бы джентльменом, может быть – гражданином…, а сейчас смотрят, как на придурка или инопланетянина, не замечая массовой деградации и вопиющего дебилизма. А ведь, всё началось не сегодня, всё началось ещё тогда – в далёком двадцатом…, а может быть, ещё раньше. Но и тогда старались не замечать… и не думать. Ведь, так проще. Проще, но не лучше! Отсутствие препятствий – самое большое препятствие, а путь наименьшего сопротивления, как правило, тупиковый. Думайте, люди! Думайте! Не бойтесь покинуть своё комфортное ложе слепости, не бойтесь шокирующего прозрения, не бойтесь…. Не бойтесь остаться в одиночестве, поднявшись хотя бы на одну ступень выше окружающих вас посредственностей, не бойтесь…. Одиночество – кладезь для разума, источник для размышлений. Мысли и юмор – это последнее, что у нас осталось. Ни ВЕРЫ, ни ЛЮБВИ, ни НАДЕЖДЫ…, только мысли и юмор. Те, кто потерял мысли, стали деградантами. Те, кто потерял юмор – сошли с ума…. Думайте, люди…, думайте!

   Толпа ревела, как турбины устаревших самолётов. У одного из стариков не выдержали нервы. Он выскочил на дорогу перед тормозившим транспортом и закричал:
-Стой, вражина!
Он раскинул руки в стороны, приготовившись к сокрушительному удару…, но магнитобус уже остановился, и его жертва осталась не оценённой.

Поток людей вливался в салон, стараясь как можно скорее рассредоточиться  по свободным местам. А на улице-е…. Мужчина среднего возраста в коричневой куртке резким движением сорвал юбку с женщины впереди себя и, пока та прыгала, пытаясь натянуть её назад, проскочил ближе к двери. Но зайти ему не дали. Над головами показался ржавый металл совковой лопаты, которая, как дамоклов меч, с силой опустилась на спину мужчине аккурат между лопаток. Один ловкач, пробежавшись по плечам, забрался на крышу и проник внутрь через вентиляционный люк. И снова: локти, бадики, сумки, тачки, чёрная брань и ни одного «человеческого» лица.

Когда все влезли, расселись и немного успокоились, зашёл в магнитобус и я. Салон оказался полупустым. Те, кто только что дрались и ругались, теперь вполне мирно беседовали; вернее, соседи по креслам жаловались друг другу на остальных. Вот одна:
-Вы знаете, а вон тот – толстый – сделал вид, что отпихнуть меня пытается, а сам прямо за грудь схватил…

А соседка ей:
-Да это что? Вон-вон, видишь…, вон тётка впереди сидит со следами асфальта на лице? Сказать, что с ней успели сделать за эти несколько минут? Да, а я всё видела, всё!
Или вот, мужчина сидит рядом с женщиной и говорит ей:
-У меня больное сердце. Нервные стрессы отражаются моментально…, а она меня старым пердуном обозвала. А, главное, за что? Ну, слегка, почти случайно коленом её подпнул. Кто ж ей виноват, что она на ногах не держится?

Один только мужчина средних лет в коричневой куртке сидит, молчит и злобно шарит взглядом по салону: где же, где же, у кого эта ненавистная совковая лопата? Кто враг?
Разговоры утихнут ещё не скоро. Так и будут жаловаться на хамство, на бескультурье, на здоровье своё никудышнее, красочно описывая, как кого и куда пихнули и во что это вылилось. Нашего человека, вообще, хлебом не корми, дай пожаловаться и пообсуждать кого-нибудь. Потом начнут говорить о погоде, о правительстве, которое давно пора разогнать, об экологии…. Не скажут только об одном…, о том, что у каждого из них впереди ещё один длинный ПУСТОЙ день.

Двери закрылись, «гармошка» тронулась.
«Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, оплатите проезд!» - проговорил бортовой компьютер.
Я приложил указательный палец к номеру кресла на подлокотнике, и с моего счёта сняли сумму равную стоимости проезда. Над креслом повисла голограмма: «Оплачено». Я огляделся, во всём салоне высветились ещё две такие надписи зелёного цвета. Над остальными местами висели жёлтые строчки: «Льготы. Проезд бесплатный».
Следующая остановка – «Новый виток».

Магнитобус промчался мимо, даже не снизив скорости.

-Всё верно, - подумал я, - стоять нельзя. Остановка – это смерть. Жизнь – это движение… и развитие…. Нет, борьба за развитие. Остановка в развитии – это уже отступление назад, это уже деградация; незаметная, незамедлительная… и это даже хуже смерти – это смерть при жизни. Интересно, остались ли ещё такие, как я? Должны быть…, впрочем…, во всяком случае, не встречал…, а жаль…

Время идёт, «гармошка» мчится, а люди в ней продолжают стоять на остановке – той грязной, вонючей остановке и вместе с ней неуклонно катятся вниз, отталкиваясь друг от друга локтями, перегоняя, ставя подножки… вниз…, в свой очередной никчёмный ПУСТОЙ день.