на тетеревином току

НА ТЕТЕРЕВИНОМ ТОКУ

Наступил долгожданный апрель. Солнечные лучи всё чаще стали пробивать низкую серую облачность и заглядывать на блеклую ленинградскую землю, не изменилось ли там что-либо в очередной раз.
Днём зазвенела капель с крыш. Вдоль тротуаров побежали ручейки, и мальчишки уже пускают в них свои бумажные кораблики. Ребята постарше начали собираться в тёмных уголках дворов и  играют там, вдали от взрослых, в «Чику» и в «Пристенок». На подсохших тротуарах жизнерадостные девчонки прыгают через верёвочку. Или, начертив мелом свои классики, увлечённо скачут по ним на одной ножке.
Радуясь тому, что благополучно пережили зиму, повеселели и громко зачирикали воробьи. В городских парках синицы запели свою особую весеннюю песню. Набух и посинел лёд на каналах и прудах. Начали пробуждаться от зимней дрёмы ели. Земля под ними оттаяла, а хвоя приобрела более свежий, нежный оттенок. На солнцепёке проснулись почки на ветвях сирени. Кожица на них полопалась, и стали видны зелёные, ещё свёрнутые в трубочку листочки.
Кровь забурлила в жилах охотников. Она требовательно зовёт их на природу: на ток, на тягу, на утиную зорьку!
Ещё осенью мы - группа ленинградских пятнадцати - шестнадцатилетних мальчишек,  больших любителей природы и приключений, уже имеющих некоторый опыт охоты -  договорились с нашим славным дядей Яшей, гостеприимным хозяином и мудрым наставником, служащим лесником в новгородской глубинке, о весенней охоте. Он обещал нам подыскать не разбитый тетеревиный ток, сохранить его втайне от местных охотников и оборудовать засидками к нашему приезду в первых числах апреля. Он был хозяином своего слова,  и мы верили в его  обещания. Всю зиму мы с нетерпением ожидали весеннего оживления природы и связанных с этим охотничьих переживаний! Сколько раз мы мечтали о такой желанной, известной только по книгам, охоте на тетеревином толку!
Новгородчина в тот раз встретила двух юных охотников весенним теплом, ярким солнцем и ещё более буйной весной. На открытых местах снег почти весь сошёл. По колхозным полям важно расхаживали вернувшиеся на родину иссиня чёрные белоносые грачи, как бы проверяя сохранность своих владений. На опушках во всю мощь своих маленьких лёгких заливались овсянки и  наши местные «кенары» -зеленухи. Звонко пели на берёзах миниатюрные зелёные чижи. Но чёрном, колючем репейнике щеглы красовались своей яркой неподражаемой одеждой. Начиная очередную песню, нарядный: в красной шапочке и коричневом передничке, с изящным хвостиком-вилочкой, жёлтыми, чёрными и белыми пёрышками в крылышках, самец-щегол непременно несколько раз  поворачивался из стороны в сторону, как бы кланяясь и привлекая к себе внимание слушателей – почитателей его певческого таланта. На этого певца раздольных русских рощ и полей невозможно было не заглядеться! Если же хорошо прислушаться, можно было уловить весеннюю песню снегиря, более похожую на скрип не смазанных колёс телеги. Не многим доводилось слышать весеннюю, очень тихую и не выразительную песню снегиря! Природа позаботилась о его ярком красно-пепельном оперении, но не дала ему красивого голоса. Над ещё не вспаханными полями с не слишком приятными криками носились хохлатые чёрно-белые чибисы и  висели жаворонки-официальные вестники весны, с глубокой древности, особо почитаемые русскими людьми, оглашая окрестности музыкой весны. Уже вскрылись и разлились лесные ручьи, и совершенно раскисли просёлочные дороги. Но в «бочке мёда» эта «ложка дёгтя» была мало заметна!
Хозяева скромного деревенского дома дядя Яша, тётя Маруся и две маленькие сестрёнки встретили нас как всегда очень радушно. Мы передали родителям письменное послание от их сына Кольки – нашего хорошего приятеля, уехавшего из родительского дома в большой город в поисках счастья  -  и ответили на множество касающихся его вопросов. Поговорили о прошедшей зиме, о городских и деревенских новостях. Мы не раз бывали в этой деревне и многих её жителей знали. Перекусив и отдохнув, вечером решили сходить на тягу.
Дядя Яша, да и другие местные охотники, на тягу не ходили и «долгоносиков» не считали достойной добычей: затраты велики, а результат ничтожен. Они дорожили патронами. Мы же с Алькой рассуждали иначе. Для нас постоять в мелколесье до самой темноты, проводить зарю, послушать весенний лес, понаблюдать за его обитателями, сделать несколько выстрелов по стремительно летящей птице, да если ещё и удачных, - было огромным, ни с чем не сравнимым удовольствием!
Хозяин, снисходительно улыбаясь нашей незрелости,  сказал, что «долгоносики» хорошо летают прямо над домами и сразу за деревней, ходить далеко и месить дорожную грязь не надо! Мы собрались и пошли.
Сразу за околицей начиналась разбитая тракторами просёлочная дорога. Её окружал молодой смешанный лесок, растущий по берегам ручья. Место сырое, низкое. По обеим сторонам ручья тянулись колхозные поля. Через пол километра начинался большой смешанный лес. По всему можно было ожидать, что над ручьём должны действительно хорошо летать вальдшнепы. К тому же у нас не было основания не доверять словам опытного охотника. Мы отошли по дороге от деревни с километр, нашли место, где лес сужался до полутора сотен метров и решили здесь, встав по разные стороны ручья, подождать вальдшнепов. Вдвоём мы, по сути, перегородили предполагаемый маршрут их полёта. Разошлись и в ожидании тяги, с наслаждением стали слушать неповторимую музыку весеннего русского леса.
Было около девяти часов вечера. Солнце опустилось за верхушки деревьев. В лесу сильно пахло оттаявшей землёй, прелыми листьями и вешней водой. Ветер совершенно разогнал появившиеся к вечеру облака и очистил небо. Ночью следовало ожидать заморозка. «Не жарко нам будет сидеть в шалашке завтра на току, - подумал я. - Да и вальдшнепы в холодную и ветреную погоду летят быстро и высоко. Не в самое удачное время мы приехали сюда!»
Постепенно лес затихал. Смолкли голоса певчих птиц. Последними угомонились дрозды. Морозная ночь даже им не внушала оптимизма. Только ветер шумел да раскачивал верхушки деревьев.
Хорканья первого пролетающего вальдшнепа заблаговременно я не услышал. Когда же он циркнул надо мной, я поднял голову и сразу увидел его. Он летел на большой высоте, подгоняемый ветром, деловито, даже непохоже, что на любовное свидание. Я выстрелил дважды, мало надеясь на успех. Птица была явно вне зоны уверенной стрельбы и уверенно продолжила свой полёт. Через некоторое время прогремел выстрел с другого берега ручья. По-видимому, тот же вальдшнеп развернулся и летел прежним маршрутом обратно.  Алька тоже отдуплетился безрезультатно.
Второго вальдшнепа я увидел заранее. Он летел на большой высоте между нами. Мы дружно отстрелялись по нему дуплетами, и опять оба неудачно. Следующего я пытался подманить поближе, подбросив свою шапку. В какой-то охотничьей книге я вычитал, что вальдшнеп может принять шапку за взлетающую самку повернуть ей навстречу.  Но мой почему-то никак не отреагировал. Постояв до темноты, когда не стало видно мушки ружья,  и, не сбив ни одной птицы, огорчённые неудачей вернулись в деревню. «Первый блин», - согласно пословице, оказался «комом». Дядя Яша встретил нас вопросом: по кому это мы открыли такую канонаду? А, услышав наш рассказ о тяге, только рассмеялся. Наши городские причуды были ему непонятны. Ведь он предупреждал, что охотиться на «долгоносиков» не имеет смысла! «Ложитесь лучше поспать», - посоветовал он с видом провидца, - «скоро уже нужно идти на ток!»
Мне показалось, что я только  положил голову на подушку, когда дядя Яша толкнул: «Вставайте, робята, пора!» Мы вышли из дома часа в три ночи. На небе ярко светила полная луна, обливая всё вокруг  синим мертвенным светом.
Цвет лунного света меняется от серого до синего и даже до фиолетового. Особенно это заметно зимой на снегу. Он как бы символизирует вечный покой – смерть. Не даром эти цвета называют холодными, в отличие от цветов солнца: золотого, красного, розового – тёплых цветов. К тому же все неблаговидные дела в животном и человеческом мире свершаются именно ночью, при мертвенном свете луны. В животном мире ночью чаще всего убивают свою жертву хищники. Да и человек совершает большинство  преступлений перед своим собратом не днём! Видимо, это заметили и поняли люди ещё в глубокой древности. Богом язычники чаще считали солнце, а не луну!
Мороз припудрил инеем прошлогоднюю траву, и теперь она ощетинилась ледяными иголочками, которые под луной искрились,  синим призрачным светом.
Было тихо и холодно, не меньше десяти градусов. За ночь приумолкли даже вешние ручьи. Под ногами хрустел в замёрзших лужицах лёд. Дышалось легко и свободно. Мы бодро шагали по лесной дороге пока ни подошли к болоту. Моховое болото, через которое лежал наш дальнейший путь, наполовину оттаявшее днём, сейчас подмёрзло. Вода покрылась непрочным льдом. Ноги с хрустом проваливались в ямы между кочками и с трудом вытаскивались из них. В темноте прыгать по кочкам оказалось тоже невозможным. Я почувствовал, что взмок уже на первом километре пути. Наш проводник предвидел это и вышел из дома с большим запасом времени. Преодолев очередной участок, мы немного отдыхали, сидя на пригнутой к земле небольшой хилой сосенке, затем двигались дальше. По дороге дядя Яша наставлял нас.
Он объяснил, что сидеть на току нужно тихо. Ни переговариваться, ни кашлять, ни курить нельзя. Что в первого прилетевшего черныша опытные охотники никогда не стреляют. Это – токовик – организатор любовного игрища тетеревов. Если его убить, то ток разлетится. Что по краям тока будут собираться тетёры. Они будут наблюдать за бойцами, и подбадривать их, а, определив избранника, улетать за ним. Их тоже не бьют. Что темнота очень обманчива при определении расстояния до цели. Поэтому опытные охотники всегда ставят на току вешки – ориентиры: втыкают в землю хорошо заметные в темноте ветки. Если косач находится за вешкой, то лучше по нему не стрелять: возможны промах или подранок. Что битого тетерева подбирать не следует до самого конца игрища, пока ток ни опустеет. Иначе распугаешь весь ток. Азартные птицы через некоторое время после выстрела успокоятся и продолжат поединки. Что подранка следует постараться добить, не показываясь из укрытия. В противном случае он может убежать или своим поведением распугать ток.  Обо всех этих премудростях мы уже читали в литературе, но на практике на тетеревиный ток шли впервые.
Наконец, добрались до места. Ток был на границе мохового болота со старым смешанным лесом. На болоте, поросшем редкими небольшими сосенками, были сделаны две шалашки-скрадки для охотников. Проще говоря, на две невысокие сосенки, растущие на расстоянии в сотне метров друг от друга, были брошены вершинами вниз по несколько таких же деревьев, срубленных поблизости. Укрытия располагались восточнее токовища с тем, чтобы восходящее солнце слепило тетеревов, а не охотников. Даже в  предутренней темноте были хорошо различимы ограничительные вешки.
Высказав нам последние наставления, касающиеся того, что в направление друг друга стрелять не следует, как и по летящим птицам, объяснив дорогу в деревню и пожелав: «Ни пуха, ни пера», наш проводник пошёл дальше по своим делам лесника. Мы остались одни.
Я забрался в шалашку и устроился поудобнее на брошенных заботливой рукой на кочку, из которой росла сосна, хвойных ветках. Сидел как в мягком кресле, опершись спиной о сосну и удобно поставив ноги в ямку. Мысленно поблагодарив за комфорт дядю Яшу, закурил. Немного передохнув, по возможности осмотрелся в своём укрытии, проделал в стенках несколько бойниц для наблюдения и стрельбы, отодвинул мешающие ветки и стал ждать, положив заряженное ружьё на колени и засунув руки глубоко в карманы.
Приближался рассвет. Луна опустилась к самым верхушкам деревьев и побледнела. Поблекли мириады звёзд на небе. Мороз к рассвету, видимо, окреп. Одет я был сравнительно легко и быстро начал ощущать холод. Чтобы не замёрзнуть совсем,  оставаясь неподвижным, непрерывно напрягал мышцы всего тела, сжимал и разжимал пальцы рук и ног. Однако холод всё же давал о себе знать. Я с трудом сдерживал дрожь, особенно опасаясь, что в нужный момент она помешает мне прицельно стрелять.
Не прошло и получаса, как послышался посвист крыльев, и между нашими засидками опустился черныш. В темноте его было трудно отличить от кочки. Вначале он замер, прислушался, осмотрелся и, наконец, дал о себе знать собратьям. Он подпрыгнул, хлопая крыльями, и как бы сказал: «Чу – ффы – шшш, - я уже здесь!» Так он проделал несколько раз, призывая самых смелых соперников на поединок. В промежутках между чуфыканьем он, опустив голову, обегал небольшой круг.
Почти одновременно послышалось чуфыканье других тетеревов, незаметно подлетевших на ток, но не видимых мне. Боевые кличи постепенно приближались. Наконец, я их увидел. Петухи бежали по земле на зов первого бойца. По дороге некоторые  встречались и вступали в бой. Распустив крылья, как бы опираясь на них, опустив голову с яркими красными бровями и немного приподняв хвост, от чего становилось видно их контрастное белое, как цветок, подхвостье, они раздували шеи, чуфыкали и наскакивали друг на друга грудью. Отдельные косачи, не вступая в драку, предавались страстному, самозабвенному бормотанью.
Ток ожил. Одновременно на нём было видно до десятка красавцев, «закованных в чёрные латы  рыцарей без страха и сомнений». Их «Дамы сердца» подлетали к ристалищу из леса, рассаживались поблизости и подбадривали бойцов нежным квохтаньем: «О-хо-хо-хо, о-хо-хо-хо!» Если один из «рыцарей» отступал перед противником, то победитель некоторое время, гордо походив по полю боя, как бы красуясь собой,  взлетал и тянул к лесу, а за ним следовала  «Дама сердца», которой он приглянулся.
Я был так зачарован этой картиной, что забыл и о ружье и о холоде, от которого уже давно стучал зубами. Привёл в чувство меня выстрел из соседнего укрытия. Он был как гром среди ясного неба. Петухи насторожились, присели, готовые взлететь. Один из них неподвижно лежал. Тогда и я вспомнил о ружье. Осторожно, стараясь унять дрожь, я просунул ствол в одну из своих бойниц, прицелился в ближайшего петуха и выстрелил. Черныш упал и распустил крылья. Видимо, я поспешил. Тетерева ещё не успели успокоиться после первого выстрела. Они дружно захлопали крыльями и улетели. Стрелять влёт через ветви шалаша, нечего было и думать! Ток мгновенно опустел.
Меня охватило смешанное чувство печали и радости. Стало грустно оттого, что увлекательный «рыцарский турнир» сегодня уже наверняка не повторится. Радостно, - что почти все отважные красавцы-бойцы остались живы. Они ни сегодня, так завтра найдут своих подруг, выведут птенцов, которые и следующей весной прилетят на это самое место, чтобы украсить, обогатить человеческую жизнь!
Мы покинули свои убежища и первым делом принялись согреваться энергичными движениями. Счастливыми, обогащёнными увиденным и пережитым в это утро,  вернулись в деревню.
Закусив и выспавшись на тёплой русской печке, к вечеру  простились с гостеприимными хозяевами. Впереди у нас обоих были выпускные школьные экзамены, поступление в ВУЗы, дальнейшая учёба. Помнится, прощаясь, дядя Яша сказал: «Выучитесь, станете важными людьми, начальниками. Не забудьте тогда о моём Кольке!» Мы обещали, но, увы, не смогли выполнить обещания!
Колька не нашёл своего счастья в городе. Он погиб. Будучи настоящим русским: смелым, простым, бесхитростным парнем с хорошо развитым чувством собственного достоинства, он мог постоять за свою честь и всегда был готов к встрече с врагом лицом к лицу. Он не хотел верить в подлость и предательство и не принял законов жизни городских приблатнённых, по воле случая, попав в их среду.  Вступив с ними в схватку, он не ожидал удара ножом в спину!
Случилось так, что более мне никогда не пришлось бывать в тех местах. Однако память о той первой охоте на току и том добром, простом, настоящем русском семействе я сохранил на всю жизнь!