Михаил Иванович и другие. 1. Мурашка

Погожим июньским вечером ежонок, зайчонок и медвежонок удобно расположились на полянке под березкой у Самого Большого Муравейника, чтобы полюбоваться закатом. Солнышко медленно скользило к горизонту. Как хвост Жар-птицы загорались вокруг него облака.

И вдруг, откуда-то выскочило огромное усатое чудовище, подхватило рогатиной заходящее Солнышко и  скрылось с ним в Самом Большом Муравейнике.
Стало темно и страшно.
- Мама! - запищал ежонок;
- Мама! - заверещал зайчонок.
- Мама! - пробасил медвежонок.
И все вместе заплакали…

Первой прикатилась ежиха-мама. Она тут же на опушке собирала грибы и лесные яблоки.
За ней прискакала зайчиха. Она с зайцем-папой на поляне косила трын-траву.
Последней притопала медведица-мама Настасья Петровна с лукошком полным малины.

Ежиха-мама насторожила свои острые колючки:
- Кто обижает моего Колюню?
Зайчиха грозно застучала  лапками по старому пню:
- Кто обижает моего Ушастика?
А медведица-мама заревела так, что разбудила всех уже успевших задремать обитателей леса:
- Кто обижает моего Мишутку?

Загалдели галки, закаркали вороны, закуковали кукушки, заквакали лягушки, завыли волки, залаяли лисицы.
Гвалт поднялся невообразимый:
- Обижают! Обижают! Украли! Украли! Чудище! Чудище! Муравьище! Муравьище! Солнце! Солнце!

И только Самый Большой Муравейник не принимал в этом гвалте никакого участия. Его жители отдыхали перед новым трудовым днем. Лишь сторожевые муравьи удвоили свои караулы. Они готовы были покусать любого, кто посмеет потревожить их Самый Большой Муравейник. И звери знали их суровые нравы, поэтому кричать кричали, но старались держаться от муравейника подальше.

Когда же гам и галдеж превысил все мыслимые пределы, на поляне, едва не наступив на ежиху, потягиваясь, появился сам медведь-папа Михаил Иванович:
- Что за шум, а драки нет?
- Будет драка, будет, раз Вы, Михаил Иванович, появились!
И опять загалдели:
- Обижают! Обижают! Украли! Украли! Чудище! Чудище! Муравьище! Муравьище! Солнце! Солнце!

- Чудище-Муравьище Солнце украл? – почесал затылок Михаил Иванович. - Ну, с Крокодилом я дрался. Победил - Солнце освободил. Об этом даже дедушка Корней написал. А вот с муравьями не приходилось! Знаете что звери, идите-ка спать. Вот рассветет, тогда и разберемся.
- Как же рассветет, Михаил Иванович! Ведь Солнышко-то украли!
- Да? Вот об этом-то я и не подумал! Пойду-ка, подумаю. Мне завтра с утра с Мишуткой на рыбалку, а потом еще в цирк на репетицию…
Но звери опять загалдели:
- Михаил Иванович! Михаил Иванович! Вы уж думайте здесь! Украли! Украли! Чудище! Чудище! Муравьище! Муравьище! Солнце! Солнце! Михаил Иванович! Михаил Иванович! Вы уж думайте здесь!
- Ну, хорошо-хорошо. Буду здесь думать, только вы уж не шумите, не мешайте думать.

Уселся Михаил Иванович рядом с медведицей-мамой Настасьей Петровной, взял себе на колени зевающего Мишутку и стал думать. Но медвежонок уже так сладко посапывал, а Настасья Петровна так сладко похрапывала, что и Михаил Иванович скоро сам начал подремывать, да и вовсе уснул.

И вот уснули все звери, зайчики и ежики, волки и лисички, сороки и вороны, кукушки и лягушки…

Ти-ши-на…

Не спали только сторожевые муравьи. А они-то знали, что вчера вечером последним в Самый Большой Муравейник явился самый маленький его житель - Мурашка. Но на фоне заходящего солнца он со своим прутиком выглядел огромным-преогромным Чудищем-Муравьищем.

Но сторожевых муравьев никто ни о чем не спрашивал. А если бы кто и спросил, они бы не ответили: на посту разговаривать нельзя.

 
Первым проснулся Михаил Иванович. Его сон прервался на самом интересном месте.

Он только-только поймал огромную щуку, которая обещала исполнить три его желания. Первое Михаил Иванович объявил не задумываясь: «Чтобы утром встало Солнышко». Второе тоже: «Чтобы Мишутка наконец-то стал выговаривать букву «Р». Что же это за медведь, коли он рычать не умеет?» А третье желание Михаил Иванович загадать не успел. Он стоял по колени в воде, вокруг ног суетились головастики, мальки, да пескари. Откуда-то приплыли глупые ерши с острыми плавниками.  Михаил Иванович едва успевал переступать с лапы на лапу; так они кололи его своими острыми плавниками!
Он так и проснулся, не успев придумать третье желание.

Рассвело. Ночи-то в июне короткие! Обещая новый погожий день, вставало солнце.
«Солнышко! Не обманула щука!» - обрадовался Михаил Иванович.

Чуткий Мишутка тоже проснулся:
- Добр-р-рое утр-р-ро папа! - совсем по-взрослому прорычал он, - На р-р-рыбалку пор-р-ра?
«Надо же! И тут Щука не обманула!» - успел подумать Михаил Иванович, вскакивая на передние лапы.
Еще бы! Задние лапы сплошь были облеплены муравьями!

Вовсе не ерши кололи его пятки, а суровые сторожевые муравьи. Шуток они не понимали. Да и какие могут быть шутки со сторожевыми муравьями на посту?! Нечего запускать лапы в муравейник, да еще и брыкаться! Даже во сне, даже если ты сам Михаил Иванович!

«Пора, Мишутка, пора!» - Проревел Михаил Иванович и на передних лапах припустил к речке. Ему было не до смеха. На бегу приходилось хлопать задними лапами одна о другую, стряхивая с них муравьев.

А проснувшиеся звери воспринимали это, как аплодисменты и спешили присоединиться: «Во! Наш Михаил Иванович Солнце освободил, рыбалку не проспал, и для репетиции минуты не упускает.»
«А что на аплодисменты напрашивается? Зато как оригинально! Поп-звездам учиться и учиться!»

Звери в восторге смеялись и аплодировали, кто как умел: галдели галки, каркали вороны, куковали кукушки, квакали лягушки, а лисицы и волки просто покатывались со смеху, аплодируя всеми свободными лапами. Гвалт стоял невообразимый!