By my Valentine

Любое совпадение с реально существующими людьми – всего лишь совпадение. Персонажи полностью выдуманы и не имеют за собой никаких прототипов. Всего лишь попытка пофантазировать. 
А мне кажется, я не умею любить…
Столь резкие утверждения наводят на размышления. Почему бы не задуматься. Сейчас я совершенно не понимаю себя, и даже не знаю, хочу ли понять.
Она не хочет понять,
Она не может простить,
А я уже не могу ее ничем удивить.
Ты может, скажешь, я глуп,
И ты окажешься прав.
Но я не сдамся без боя,
Таков  нынче расклад.
Я всё давным-давно понял,
Мораль сейчас не в цене,
А люди - волки, не боле,
Я среди них человек.
«Рифмоплет-неудачник», - сказали бы злые языки. А какая разница…Когда приятен вкус зубной пасты «aquafresh».
А на крыше своего домика я сделаю голубятню. Хотя постойте, почему же домика… Это будет как минимум девятиэтажка, причем я буду жить на самом верхнем девятом этаже, чтобы постоянно и безвылазно торчать на крыше. Мечтателям ведь нужно находиться повыше, поэтому мы не равнодушны ко всякого рода возвышенностям. Нам всё подавай повыше, да повоздушнее, чтоб на облака похоже было, и небо нам тоже нужно поближе. Так вот, голубятня. Белые голуби, они ведь к счастью. Вот пусть у меня будет много маленьких пернатых счастьев. А ещё, ещё я могу устроить голубиную почту. Точнее даже не почту, ведь это было бы как-то банально. У меня появилась замечательная идея. Мои голуби будут доставлять послания влюбленных. Я знаю, не я первая додумалась, но дайте мне помечтать и порассуждать. Представьте, человек сидит дома, окно у него распахнуто настежь, потому что лето, душно, а сетки на окне нет. И тут, в комнату влетает белоснежный, ослепительный голубь с ленточкой на лапке. В первое мгновение человек теряет дар речи и даже не замечает послания. Но потом, когда первое потрясение пройдет, он  всё же прочтет несколько нежных строк, написанных летящим размашистым почерком. Строки, повествующие о чем угодно. В конце концов, это уже их дело. Однако, развязывая ленточку, человек пытается справиться с вдруг охватившим его волнением. А когда волнение уляжется, всё же справляется с нехитрым узелком. Человек, разворачивает маленькую записочку, и, видя знакомый почерк, прибывает под действием наверно самого сильного наркотического и психотропного средства – влюбленности. Видимо все мы тем, или иным образом сходим с ума от своих наркотиков, только у кого-то это несколько грамм белого порошка, хотя я не утверждаю что это героин. Это может быть сахарная пудра, для сладкоежки и это наркотик. А для кого-то цвет любимых глаз и вкус губ, и уже сносит напрочь крышу с петель. Может, будет уместным сравнить эти записочки с валентинками. Хотя мне больше нравится, как звучит на английский манер by my valentine. И почему-то….почему-то я не вижу эту картину здесь, в своем родном городе. Не вижу воплощения этого плана на этих пыльных улицах с этими людьми, которых я, мягко сказать, презираю. Я точно знаю, что место действия Европа. Моя душа летит туда, как и мои почтовые голуби.
Я буду где-нибудь в Венеции, сидеть у самой кромки воды в легкой шляпке. Мои босоножки будут стоять тут же, у края. Я буду шлепать ногами по поверхности, и радоваться новому дню. Ноутбук будет лежать на моих коленях. Но вопреки обыкновению, ничего записывать я не буду. С задумчивым видом я буду наблюдать за проплывающими мимо лодочками с туристами. Местные жители как-то уже совершенно привыкли к такому роду развлечения, как покататься по улицам города. Вот за что я люблю Венецию. Здесь можно спокойно плыть по городу, как по течению, и не бояться, что тебя смоет волной. Можно слушать веселые песни лодочников, исполняемые на итальянском языке. Да тут же сплошная романтика. Этот город воды и умиротворения. Здесь вовсе нет машин. Венеция это 118 маленьких островов. Романтика Венеции везде, повсюду, на маленьких улочках, называемых калли, на балконах, на мостах, которых, кстати говоря, около 450 штук, на тротуарах, на лодках и в сердцах людей. И вдруг, из задумчивости меня выведет легкий взмах крыльев совсем близко. Весточка для меня. Весточка от тебя. Я до сих пор не могу понять, почему полгода назад сорвалась с места и уехала. Ведь не за один день всё решила. Получила диплом, сдала международный тест, но никому до последнего ничего не говорила. А потом…потом я написала длинное послание. Целую поэму. Для тебя от меня. Всё это время я старательно тебя избегала, в глаза смотреть бы не смогла. Так старательно отгоняла мысль, что собираюсь тебя покинуть. Я вольная, я хотела свободы. Я позвонила за 1,5 часа до отлета, уже находясь в аэропорту, но тебе, конечно же, об этом не сказала. Сказала лишь, что сегодня улетаю, и что хочу попрощаться….попрощаться с твоим голосом. Это был тонкий намек, что прощаться при встрече не имеет смысла, проще так. Положила трубку раньше, чем ты успел что-то возразить. Грустные гудки. Прости. От мамы я узнала, что ты примчался в тот же день ко мне домой, в полной растерянности, но естественно меня уже не застал, ведь я специально не сказала время отлета, чтобы ты не приехал в аэропорт. Ведь я наверняка бы осталась, если бы тебя увидела. Моя сила воли бы треснула напополам. Я просила маму отдать тебе письмо. Я пыталась что-то тебе объяснить в том письме, однако до сих пор не пойму, почему так поступила. Хотя нет, сейчас я уже полностью осознаю все те причины, которые меня сподвигли. Единственное, чего я не пойму, так это то, как у меня хватило сил оставить тебя. Может поэтому я всё держала в таком большом секрете и даже не позволила себе с тобой попрощаться. Выглядело, конечно, наоборот. Но так оно и было, я запретила себе, а не тебе. Меня манили дивные страны, меня манила свобода, меня манили перспективы, меня звало искусство, и я не могла всем этим пожертвовать ради тебя. Я повела себя как эгоистка, но как я могла быть уверена, что ты, это на всю жизнь, а искусство нет. Я и спустя время, не знаю ответа.  И теперь я понимаю, что это было к лучшему.   
Любовь на расстоянии живет года…прошло уже полгода, ты иногда мне пишешь. Трубку я принципиально не беру, ведь знаю, что это ты. Откуда? Интуиция. Если такой ответ вас устроит. Я часто путешествую, хожу на выставки, как литературные, так и художественные. Мне нравится абстракция и андеграунд. Мне нравится эта палитра, эти строки, эта гамма и этот шрифт. Мне нравится эта манера выражаться, а вот здесь я бы сменила кисть. Здесь можно было бы немного и подкрасить, а здесь неплохо бы заштриховать. Вот это просто шедеврально, автор, а тут и рифма, и стихи – восторг. Здесь нужно лишь слегка доработать, и всё отлично будет сочетаться. Уже полгода я живу – пишу – любуюсь, я в поисках себя. Когда найду? Задумчиво глядит сквозь собеседника куда-то вдаль. Кто знает, кто знает. А просить тебя меня дождаться, было бы высшей степенью эгоизма.  Я эгоистка, но ведь не настолько, чтобы связать тебя обещаниями, которые ты наверняка бы не выполнил. И ведь всё равно не дождешься…
Вдруг, ещё через год, ты напишешь, что нашел ее. И попросишь  прощенья за всё. Хотя это я должна извиняться. Ты прости меня. Ты скажешь, что вы познакомились случайно, при довольно забавных обстоятельствах. И расскажешь мне подробно всю историю, как старому хорошему другу - слушателю. Ты наверно никогда так не доверял мне, как сейчас….Ты поведаешь мне, как в тот день бродил по городу, и всё никак не мог нащупать внутреннего равновесия. У тебя было какое-то внутренне беспокойство. На душе тревожно, как будто затишье перед бурей. Вдруг, совершенно случайно твой взгляд упал на колесо обозрения, и не долго думая, ты решил прокатиться. Просто внутренне желание, ничего более. Ты купил  билет и зашел в кабину. Стал ждать, когда же запустят механизм. Ты был здесь один. В последний момент в кабину впорхнула девушка, но ты не обратил внимания, потому как колесо заработало, и ты увлеченно стал всматриваться в крыши. Ведь только крыши ещё сохранили свободу. Ты смотрел на горизонт, туда, где плыли облака, так неспешно, так величественно плавно. Ты бы тоже хотел быть облаком. Говорю же, мечтатели всегда хотят быть где-нибудь повыше. И по иронии судьбы на верхней точке путешествия, колесо вдруг остановилось. Ты растерянно посмотрел вокруг, и только теперь общая картина предстала твоему взору. Ты, наконец, обратил внимание на барышню, твою спутницу в этом путешествии. Она застыла у окна, и восторженно хлопая ресницами, смотрела то вниз, где уже суетились люди, то вдаль, на горизонт и дальше. О чем она в этот момент думала, было загадкой. Но тебе так хотелось ее разгадать. Вся ситуация ничуть ее не пугала, а даже наоборот, забавляла. Она была совершенно серьезна, но ее серые глаза светились озорством. С тех пор она с тобой. И ты всё чаще теперь представляешь спутницу того твоего путешествия в роли твоей спутницы жизни. И после этих строк я искренне пожелаю тебе счастья. Но обязательно подумаю, что вполне могла бы быть на ее месте. Я плохо играла свою роль. А ещё, я бы подумала, что не могу искренне желать человеку, которого люблю, счастья с кем-то, кроме меня. Ну, что ж, в этом весь мой эгоизм. Наверно про искренность моего пожелания я солгала. А потом, в этой твоей записке, на обратной стороне, я случайно обнаружу маленький постскриптум. Ты бы описал ее, а я бы узнала себя. Она действительно слишком похожа на меня. В ней нет только одного…моей восторженной тяги к искусству, моей жажды путешествовать и моих отчаянных поисков себя. Я сказала «нет только одного»? В общем, это как раз одно, просто расписанное в нескольких пунктах. Однако я замечталась...
Я по-прежнему в Венеции, у самой кромки воды, и по-прежнему вокруг меня прыгает голубь. Я отвязываю с его лапки послание и вижу россыпь букв, собирающиеся в слова. Твой неровный ужасный почерк. Всего несколько слов, которые заставляют меня улыбнуться. Ты пишешь, что будешь ждать меня. А я с трепещущим сердцем думаю о следующих двенадцати месяцах вдали от тебя, и о своей придуманной истории с твоим письмом.    
Действительно, прошел год. Долгий год. Сложный год, но очень продуктивный. Я побывала в Берлине, в Гамбурге, в Осло и Варшаве. Но больше всего впечатлений у меня от Гданьска. Это в Польше. Когда-то, очень хороший друг рассказывал мне об этом городе, и даже показывал картинки. С тех пор много воды утекло, с другом я давно не общаюсь, но вот подвернулась возможность и я здесь побывала. Город из кирпича, с каменной и черепичной кладкой крыш. Крепость. Очутившись здесь, сразу окунаешься в прошлые века, походы, завоевания. Кусочек совсем другой эпохи. Я и не думала, что это  настолько захватит мой разум. Мои впечатления от поездок были по масштабу просто огромными, и если бы кто-то попытался представить диаметр впечатлений, то наверняка получилось бы что-то, сравнимое с диаметром земного шара.
Одним летним вечерком я сидела в уютной летней кафешке в Берлине, у меня была назначена встреча с моей хорошей знакомой. Мы собирались обсудить тираж нового номера журнала, где, собственно, мне и предложили вести колонку. Я пила латте и кое-что записывала в блокнот, лежащий на столе. И вновь совсем рядом взмах крыльев. Только теперь я уже не придумываю. Я уже давно не получала от тебя вестей. И после прочтения я медленно свернула лист в четыре раза, потом развернула, кинула взгляд на почерк и смяла лист в комок, погрузив его в кружку с кофе. Я смотрела на белый лист, меняющий свой цвет, и мне было совсем не жаль этот клочок бумажки. Я думала о том, как же была права. О да, ты действительно писал мне о ней, и действительно рассказывал, как вы познакомились…Единственное, я ошиблась с общей историей.
Одним теплым вечером, ты по своему обыкновению гулял со своим домашним питомцем – маленьким крысенышем по имени Тортик. Я сейчас уже не помню, при каких обстоятельствах он получил своё имя, но прекрасно помню, что я принимала в этом непосредственное участие. Небо было чистым, солнце светило так ярко, даже не светило, а уже откровенно пекло, как будто намеревалось поджарить всех земных обитателей, и сделать их них картофель фри. В разгар прогулки неожиданно набежали тучки, и начался дождь. Дождь хлестал как из ведра. Ты забежал под козырек и стал ждать, когда же выглянет солнце или хотя бы немного распогодится. Как вдруг тебе представилось чудесное зрелище. Козырек, под которым ты стоял, располагался у маленькой площади с фонтаном. Вот на краю этого фонтана и сидела девушка. Как будто не обращая никакого внимания на дождь, она ловила руками фонтанные струи. Уже совсем намокнув, девушка сняла свои туфельки и запрыгала по лужам. Прыг скок, прыг скок. С замирающим дыханием через лужу, прыгает как ребенок. Прыгнет и замрет на мгновение с удивленным и одновременно озорным выражением лица. Но и это было не всё. Из какого-то открытого окна вдруг донеслась музыка, и раскрыв зонтик, она, босиком, закружилась в танце. Зонтик был противовесом. Она кружилась, мягко прыгая по лужам, и светилась счастьем, таким наивным, детским счастьем. А я ведь не способна так тонко чувствовать…Ты конечно же подошел и познакомился с ней. Иначе и быть не могло. Признаться, я бы на твоем месте поступила так же. Но я ведь ошиблась только с основной историей, а всё остальное предсказала совершенно верно. Она всё же оказалась похожей на меня. Только более чувственная, веселая, и без внутренних поисков себя. Как раз такая, какая тебе была нужна.
Забавно говорить себе « я так и знала». Но ведь я во всем виновата сама. Назови в честь меня дочь, а вечерами броди по тем местам и улочкам, где мы так любили гулять. Хотя нет,  я передумала, забудь. Если ты будешь помнить меня, это будет нечестно по отношению к ней, к той, что вместо меня. Ты ведь знаешь, я не приветствую обман. Я всё ещё верна принципам. Ни мысли о другой. Ведь зачем отношения, если думаешь о другой. Так горе не залечишь, только всем сделаешь ещё больнее. Проще быть одной.
Живу дальше, думаю о Маrsе и надеюсь, что когда-нибудь, через 2400 лет, мой прах развеят там, на красных равнинах совершенного мира….ну или хотя бы здесь, на Земле, с утеса прямо в море. И пока я буду лететь, я буду жить.

Джульетта Шил ЧулкофФф   
15.07.11