Река

Река


Дарина Сибирцева



Игостаз, одинокий великий странник, брел по жизни давно. Убеленное сединами, его сердце,  многое видело и созерцало. Несколько  народов оставили след в его всевидящей крови. Такие люди готовы впитывать все самое экзотическое. Насыщенная  жизнь оставляла в нем отпечатки и вела  его по дороге разума и одиночества. Многое было пройдено, многое пережито. Он любил делиться своими мудрыми мыслями с прохожими. Но не останавливаясь, шёл все дальше и дальше. Природа наделила его столь многими талантами, что люди  удивленно вздрагивали, когда встречали его на своем пути. Уж не титан  ли прошел мимо? А Игостаз, методично выбирал новое лицо из толпы для  распространения своей личной  мудрости, для получения нового, открывшего рот слушателя, которого можно за минуту превратить в своего приверженца.

Однажды, в пути, его застал всё заливающий  дождь и редкая по силе гроза. Природа, разбушевавшись, остановила  его возле огромного дома, стоявшего в ярком, широком поле. Основательный дом из бревен, дышавший теплом и уютом, гостеприимно распахнул перед  Игостазом свои двери.

Хозяин дома – старик Николай - вел счет зимам и летам так давно, что и сам иногда забывал свой возраст. Всю жизнь он прожил на земле,  где жили его предки, никуда не уезжая. Он построил большой дом, вырастил детей и огромное количество внуков и правнуков. Николай  посадил сотни деревьев и разбил большой яблоневый сад. Он наблюдал рассветы и закаты из одной точки земли, что не сделало его разум узким.  Люди ценили Николая за острый проницательный ум и мудрость, пришедшую не с возрастом, а вынутую  из  сердца и опыта. Окруженный любовью и теплом родных и друзей, Николай любил пофилософствовать за чашкой ароматного чая у самовара. И последние годы  ждал достойного собеседника.

Когда Игостаз переступил порог его дома Николай произнес:

- Путник, доброго здравия тебе! Сдается   мне, что именно  тебя  я  и ждал многие годы.

Игостаз не удивился его словам,- его давно ничто не удивляло.

- Кто жаждет - тот получает, было бы сильным желание. Надеюсь оправдать ваши ожидания.

Николай торопиться не любил, и хотя нетерпение его было велико,он переждал, когда гость просохнет у большой печи и вкусит хлеб да соль. Лишь за чашкой ароматного травяного чая у самовара Николай начал неторопливый разговор.

- Слишком многие вопросы мне бы хотелось обсудить с тобой,уважаемый Игостаз.  Однако же, я не уверен, что ты захочешь  задержаться у меня в доме надолго. Боюсь, что  твоя душа, привыкшая к странствиям, уведет тебя скоро вновь в дорогу. Поговорим, если не возражаешь о реке.

- Река?  О которой из них ты хочешь поговорить, уважаемый Николай: о той ли, что несет время, или той, которая несет наши мысли?

- Думается мне, что это  - одна и та же река, та – в которую никому ещё не удавалось войти дважды.

- Помнится, мудрейшими было сказано, что в одну и ту же реку нельзя войти и единожды, - Игостаз улыбнулся уголками глаз.

Николай внимательно посмотрел на собеседника.

- Я не ошибся в тебе.

- Во мне трудно  ошибиться. А континуум – что ж о нем говорить? Его можно и должно  только познавать, и причем, бесконечно. Разум придет тогда, когда  будет необходимо вечно изменяющейся среде. В масштабах Вселенной – это миг.

Николай нахмурился.

- Тогда  что же, сейчас, жизнь обычного человека ничего не значит?

Игостаз  ухмыльнулся.

- Много ли может значить жизнь человека, исчисляющего пути к звездам, но не умеющего сосчитать собственный отрезок жизни? Ты, Николай, знаешь, сколько проживешь?

- Нет…  - ответил Николай, после паузы.

- То-то. И я не знаю. Наша жизнь – суета.

- Постой, - Николай встревоженно поднял брови, - так быть не может. Все мы для чего-то рождены. Мы меняемся вместе  с Вселенной, но и она меняется вместе с нами.

Игостаз расхохотался.

- Увы, мы - ничтожные твари, мы можем только есть, размножаться и умирать. Разум и будущее – вот истина.

Николай покачал головой.

- Нет, я с тобой не согласен. Ты многое знаешь, Игостаз, но, кажется мне,нечто главное ускользнуло от твоего всевидящего ока.

Игостаз поднялся.

- Я благодарю тебя, Николай за кров и пищу. Мне пора в путь.

Он поклонился и вышел.

 А старик Николай долго сидел за столом у самовара. Думал. Кто из них прав?




Часть 2
 
 Письменный ответ Игостаза Николаю:

(Не претендую на авторство этой части произведения.
 Она написана реальным прототипом Героя):


Твой вопрос не нов, Николай, многие искали ответ до тебя, многие будут искать и после тебя. Ничего нового, чего бы ты не знал, я тебе не скажу, да это и не важно; важно не то, что ты услышишь – важно, что почувствуешь.

Беспокойство твое вполне понятно: “Как же так, наставления ваши – трудиться до самой смерти, я исполнил: построил дом, вырастил сад, воспитал детей, и что? Ради чего я трудился? Чтобы в старости было кому воды подать?”
 
       Друг мой, все это ты делал не для других, а ради себя, и руководил тобой не альтруизм, а страх – отовсюду тебе угрожающий, заставляющий тебя оглядываться и жить среди людей, как на вражеской территории. Уединиться и довольствоваться собственной совестью, не значит жить для себя и немногих близких. То, о чем я тебе говорю – скрыться и запереть двери, я и сам сделал, но не для того что бы жить в спокойствии, а чтобы многим принести пользу.
 
     Я удалился не только от людей, но и от дел, и прежде всего – моих собственных, и занялся делами тех, что пойдут следом. Для них я записываю то, что может помочь им. Как составляют полезные лекарства, так я заношу на листы спасительные наставления, в целительности которых я убедился на собственных ранах. Хотя мои язвы и не закрылись совсем, но расползаться вширь перестали. Отсюда и имя мое -  … что означает выздоравливающий.

     Я указываю другим тот правильный путь, который сам нашел так поздно, устав от блужданий. Я кричу: избегайте всего, что любит толпа, что подбросил вам случай! С подозрением остановитесь перед всяким случайным благом! Ведь случайно-порядочный, не сможет им быть всегда. Вы думаете, это дары судьбы? Нет, это ее козни. Кто из вас хочет прожить жизнь насколько возможно свободнее, тот пусть бежит от этих вымазанных птичьим клеем благодеяний, обманывающих нас, неразумных, еще и тем, что мы, возомнив, будто добыча наша, сами становимся добычей. Погоня за ними - ведет в пропасть.

     Исход высоко вознесшейся жизни один – паденье. К тому же нельзя и жаловаться, когда судьба начинает водить нас вкривь и вкось. Или уж плыть прямо, или разом ко дну! Это вздор, что судьба сбивает с пути, она как волна, опрокидывает и кидает доверчивых на камни.

     Не устану повторять, угождайте телу лишь настолько, насколько нужно для поддержания его сил, и такой образ жизни считайте единственно здоровым и целебным. Держите тело в строгости, чтобы оно не перестало повиноваться душе: пусть пища лишь утоляет голод, питье – жажду, пусть одежда защищает тело от холода, а дом – от всего ему грозящего. А построено ли жилище из дерна или из пестрого заморского камня, разницы нет: знайте, под соломенной кровлей человеку не хуже, чем под золотой. Презирайте все, что ненужный труд создает ради украшения или напоказ. Помните: ничто, кроме души, недостойно восхищения, а для великой души -  все меньше нее.

     И когда я беседую так с самим собою, беседую с потомками, неужели, по-твоему, я приношу меньше пользы, чем отправляясь в парламент, или припечатывая документы с множеством нулей, или в конгрессе, отдавая руку и голос соискателю высокой должности? Поверь мне, кто кажется никчемным, тот занят самыми важными делами, и божественными и человеческими вместе.
 
    Об одном лишь хочу предупредить тебя: не поступай подобно тем, кто желает не усовершенствоваться, а только быть на виду, и не делай так, чтобы в одежде твоей или в образе жизни что-нибудь бросалось в глаза.

    Избегай появляться неряшливым, с патлатой головой и запущенной бородой, выставлять напоказ ненависть к серебру, стелить постель на голой земле, – словом, всего, что делается ради извращенного удовлетворения собственного тщеславия. Ведь само имя теософии вызывает достаточно ненависти, даже если приверженцы ее ведут себя скромно. Что же будет, если мы начнем жить наперекор смертным обычаям? Пусть изнутри мы будем иными во всем – снаружи мы не должны отличаться от людей.

     Пусть не будет блистательной одежда – но и грязной тоже. Пусть не для нас серебряная посуда с украшениями из литого золота – но не надо считать лишь отсутствие золота и серебра свидетельством умеренности. Будем делать все, чтобы жить лучше, чем толпа, а не наперекор толпе, иначе мы отпугнем от себя и обратим в бегство тех, кого хотим исправить. Из страха, что придется подражать нам во всем, они не пожелают подражать нам ни в чем – только этого мы и добьемся.

     Первое, что обещает дать теософия, – это умение жить среди людей, благожелательность и общительность, но несходство с людьми не позволит нам сдержать это обещание. Позаботимся же, чтобы то, чем мы хотим вызвать восхищение, не вызывало смеха и ненависти. Ведь у нас нет другой цели, как только жить в согласии с природой. Но противно природе изнурять свое тело, ненавидеть легко доступную опрятность, предпочитая ей нечистоплотность, избирать пищу не только дешевую, но и отвратительную.

     Только страсть к показному, желает одного лишь изысканного, – но только безумие избегает недорогого и общеупотребительного. Философия требует умеренности – не пытки, а умеренность не должна быть непременно неопрятной. Вот мера, которая мне по душе: пусть в нашей жизни сочетаются добрые нравы с нравами большинства, пусть люди удивляются ей, но признают.

     Ты спросишь: "Как же так? Неужели и мы будем поступать, как все прочие, и между ними и нами не будет никакого различия?" Будет, и очень большое. Пусть тот, кто приглядится к нам ближе, знает, насколько отличаемся мы от толпы. Пусть вошедший в наш дом, дивится нам, а не нашей посуде. Велик тот человек, кто глиняной посудой пользуется как серебряной, но не менее велик и тот, кто серебряной пользуется как глиняной.
 
Писано в год 2011 день 9 октября.
 
 
 

 




Фото из интернета. Спасибо автору.