История моего паспорта

         Первый свой паспорт я помню очень смутно, хотя мне и вручали его в торжественной обстановке. Был он обычного тёмнозелёненького цвета. На паспортной фотографии красовалось лицо ушастого и коротко стриженного с детской чёлочкой подростка, а чуть вбок от фотографии стояла корявая и чернилами написанная роспись, ярко отображающая не устоявшийся почерк её владельца. Не успел я хорошенько привыкнуть к паспорту, как меня забрали в армию, и мой паспорт целых два года провалялся на архивных полках Военкомата. А моим основным документом стал военный билет. В ноябре 1973 года, вернувшись домой со срочной службы в армии, мне вернули тот, мой первый с зелёными корочками паспорт, но предупредили, что скоро начинается обмен, и чтобы я не затягивая шёл в паспортный стол для оформления нового (уже на всю жизнь!) паспорта. В паспорте нового образца были предусмотрены три странички, для вклеивания фотографии владельца. Первая фотография вклеивалась, при достижении владельцем совершеннолетия и получения им паспорта. Вторую фотографию вклеивали, когда владельцу исполнялось двадцать пять лет. А последний раз для паспорта, владелец фотографировался уже в сорок пять лет.

 С получением паспорта нового образца я торопиться не стал, резонно ожидая, когда моя солдатская коротко стриженная причёска превратится, хотя бы в причёску «А ля БИТЛЗ», или ещё в более шикарную гриву типа «ДИП ПЁРПЛ». Страна усиленно готовилась к проведению Олимпиады – 80, которая должна была состоятся в Москве. Но тут я решил, что и со старым паспортом могу немного погулять, пока он всё ещё остаётся действительным. Я катастрофически не любил стоять в очередях, а в Паспортном Столе, где и происходила замена паспортов, постоянно существовала, даже не существовала, а именно жила, и похоже вечная очередь. Возможно, это и определяло, что я с обменом не торопился. Время шло, а очередь к Паспортному Столу, с годами не уменьшалась. И тут случилась оказия.

Оказывается, у одной моей подружки, была другая подружка, которая работала паспортисткой, в том самом Паспортном Столе. Что делать? А ничего и не оставалось делать. Две недели флирта и взаимных ухаживаний, сделали своё дело. И однажды утром, подружка (та, что паспортистка) взяла мой паспорт и ушла вместе с ним на свою работу. Через день, когда я с ней вновь встретился, она только напомнила мне, чтобы я зашёл к ней на работу, в такой-то кабинет, для получения паспорта, потому что, там где-то за получение надо было расписаться. Как говорится: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Мой друг, вернее подруга оказалась лейтенантом милиции. Без всяких очередей я прошёл к ней в кабинет, расписался, где надо, мило поболтал с ней полчасика, или чуть дольше, а уже через час вышел на улицу со своим новым, вторым (но ещё раз подчёркиваю: на всю жизнь) паспортом.

 Обложка у паспорта была уже красного цвета. Серпасто-молоткастый и солнечный герб нашей страны был очень крупным и выполнен тиснением и золотой краской. Сверху над гербом золотыми буквами стояла, будто в лучах солнца надпись: СССР, а под гербом, такая же крупная и такая же золотая, но горизонтально расположенная надпись: ПАСПОРТ. Вся обложка паспорта красноречиво показывала, что владелец паспорта, не житель какой-нибудь Старой Папуа, или ещё какой-другой, Богом забытой, Тьму-Таракани, а именно владелец ОДНОЙ ШЕСТОЙ части суши Земного шара, и житель одной из великих стран Мира – СССР. С крупной фотографии в паспорте 4 Х 6 см, а не 3 Х 4 см как раньше, которую вклеили не на третьей страничке (где размещалось место для первой фотографии), а на страничке пятой (под вторую фотографию), на нас глядело уже лицо двадцати шести летнего взрослого парня, с гривастой, но опрятной по моде причёской, и умудрённого опытом двухгодичной армейской службы. По моде на парне был и пиджак, и большой цветастый галстук, завязанный крупным узлом и с воткнутой в галстучный узел «бриллиантовой» (под бриллиант) английской булавкой.

«Ну, что же – подумал я – мой второй паспорт, несомненно, лучше первого, тем более, что к первому, я так и не успел привыкнуть. К тому же будет приятно, когда я состарюсь и уйду на пенсию, разглядывать в паспорте свои официальные фотографии: каким я был в двадцать шесть лет, и каким стану, лет в сорок пять. Паспорт был заполнен правильно и красивым каллиграфическим почерком.
На второй страничке указывалось, что паспорт мне выдан двадцать пятого сентября 1979 года. На пятой страничке была моя фотография, под которой я сделал свою роспись. На тринадцатой страничке стояла печать, что я военнообязанный, с подписью моей подружки – паспортистки. А на обороте, на четырнадцатой странице стояла печать с вписанным адресом моей прописки. Все остальные странички у паспорта были девственно чисты. Я уже приготовился жить долгую и счастливую жизнь, вместе со своим паспортом, и умереть в один день…
Но, и вот тут-то… Почему я и решил написать про свой паспорт, происходит самое интересное. Если скажем для Египетских пирамид и пять тысяч лет – не возраст, то в нашей любимой стране, сами понимаете, и тридцать лет – вечность.

Не успел мой краснокожий и серпасто-молоткастый паспорт дожить до своего совершеннолетия, как одна из величайших стран Мира – СССР «приказала: долго жить», а мой в одночасье, паспорт превратился в маловразумительную бумажку, подтверждающую лишь то, что я действительно являюсь жителем несуществующей в Мире страны. Вроде бы как в какой-нибудь Швамбрии, или в Королевстве кривых зеркал. К этому времени мой паспорт набрался опыта и в нём уже фигурировали следующие печати, говорящие о том, что 13 мая 1982 года владелец женился, а 25 февраля 1985 года развёлся с некой Еленой. Троянской войны, слава Богу, не возникло. На обратной же стороне листочка печать говорила, что владелец вторично женился 4 октября 1991 года уже на какой-то Надежде. С этой Надеждой, впрочем, я живу по сию пору. На страничке «Дети» указывалось, что я имею двух детей родившихся 6 сентября 1983 года, и 30 июля 1992 года соответственно. А вот далее в паспорте стали появляться и оригинальные записи. Так на двадцать третьей страничке была сделана следующая запись: « 7. 2.-91  145-08», за которой, стояла закорючка подписи. Её в моём паспорте на память оставила некая кассирша сбербанка, когда вышло Постановление Правительства, чтобы сбербанки своим клиентам за одну операцию не выдавали больше определённой Правительством суммы.

 То есть установили некую максимальную сумму, больше которой вкладчик не имел права снимать со своей сберкнижки. Так видимо Правительство решило бороться с галопирующей инфляцией. Если же вкладчику требовалось снять больше денег, то повторную операцию по снятию денег, он мог осуществлять только на другой день. Я крупно поругался с кассиром, по поводу того, почему я не имею права получить собственные и мной же заработанные деньги? Пришлось даже вызывать заведующую. Я, всё-таки заставил их полностью выдать мне мою зарплату, зачисляемую на сберкнижку. На сберкнижке я оставил только один рубль. Значит, моя зарплата на тот момент превышала эту максимально разрешённую для снятия сумму на 145 рублей и 8 копеек. Заведующая потребовала мой паспорт, отказываясь без него выдавать деньги, где и сделала вышеприведённую запись, пригрозив мне при этом, что в следующий раз, когда мне нужна будет максимальная сумма, я должен буду указать сумму на 145 рублей и 8 копеек меньше, иначе она мне деньги выдавать не будет. Я забрал свои деньги, вежливо отматерил кассиршу с заведующей и ушёл из Банка, громко хлопнув дверью. Через год, или даже полгода, эту Правительственную дурь, само же Правительство отменило. Надо же было им чем-нибудь там, в Правительстве заниматься.

На последней двадцать четвёртой страничке паспорта появилась следующая и плохо пропечатанная печать: «Приватизационный чек выпуска 1992 года выдан». А снизу простой шариковой ручкой и без всякой росписи было выведено: «28.1. – 93». Здесь, про приватизационный чек, следует сказать, что его всё-таки не выдавали, а продавали за двадцать пять рублей, что по ценам того времени, соответствовало пяти килограммам курятины. Правда, народу, из того же самого Правительства (чтоб ему пусто было) торжественно обещали, что на чек можно будет в самом ближайшем времени приобрести, как минимум, два легковых автомобиля первого класса «ГАЗ – 24». Но вложить чеки оказалось, было совершенно некуда. Как в народе шутили: «Вкладывай, хоть в Звезду». По телевизору же вперемешку с лицом Первого Президента России, уверенно смотрящего в своё будущее, настойчиво предлагали вкладывать чеки в Банк «Альфа», в Банк «Чара», в Банк «Империал»,  в компании «Дока – хлеб» и ещё в десяток разных компаний и компашек, президенты которых сплошь и рядом были расписаны татуировками, а по их лицам трудно было определить имеют ли они, хотя бы начальное образование. Народ, конечно, и раньше догадывался, что нет на свете более наглого шулера, чем наше родное государство. Здесь же государство показало себя в полной своей красе.

 Народу были показаны следующие постановочные спектакли: «Шоковая терапия», «Ваучеризация», «Пленение президента СССР», «ГКЧП», и наконец «Расстрел Парламента», хотя на тот момент он ещё обзывался «Верховным Советом». А ваучеры (приватизационные чеки), как оставались пустыми бумажками, так и продолжали оставаться. Ими нельзя было даже вытереть… Да, ничего нельзя было ими вытереть! Для пущей насмешки над народом, Государство ограничило сроки приватизации, то есть вложения в какие-либо предприятия этих самых ваучеров. И бросился народ спасать, хотя бы те деньги, что он уже отдал при покупке этого самого приватизационного чека. Кто-то успел купить себе за чек курточку, кто-то шапку, кто-то бутылку водки. Сроки поджимали, и на семейном совете (три «за», одна «против») мы решили вложить один чек в «Дока – хлеб», потому что «Хлеб – всему голова», а три остальных чека в Нефтяную Индустрию Ханты – Мансийского края, прекрасно понимая, что «Нефть – это чёрное золото» и без нефтяной трубы, нашей стране будет труба.

 За последние пятнадцать лет и за хлеб и за нефть, мне наросло дивидендов на ноль целых и хрен десятых. Здесь вы можете считать хоть в рублях, хоть в евро, хоть в тугриках, хоть в процентах. Всё равно в результате будет ноль целых и хрен десятых. Супруга меня до сих пор «пилит» говоря, что лучше бы я на все эти четыре чека купил ей один лифчик. Вот такая в моём паспорте есть примечательная и замечательная, хотя и плохо пропечатанная печать.

Но история на этом не остановилась. Демократия развивалась и цвела буйным цветом, как дурил и разрастался чертополох на необъятных просторах нашей, но уже наполовину обкорёженной Родины. И в 1995 году мои товарищи по работе, заставили меня взяться за политику.
- Иначе, эта политика – говорили они мне – возьмётся за нас, и передушит всех поодиночке.
Ребята провели рабочее собрание и выдвинули меня на выборы в органы местного самоуправления, конкурентом против своего же директора, которого никто не выдвигал. Но, если верить газетам, то из газет следовало, что директора выдвигали, эти же самые рабочие, да ещё к тому же «единогласно». И рабочие не смогли стерпеть столь явную ложь.
- Или делай опровержение в газете, или выдвигайся сам - веско сказали мне.

 Пришлось мне, без отрыва от производства, заниматься выборной кампанией. Директор на выборах набрал 23% голосов. Я отстал от директора только на двадцать пять голосов, приближаясь к тем же 23%, а победитель, вернее победительница, директор детского садика, набрала 25%. От победительницы я отстал на 100 голосов.
Но, жизнь, с помощью народных избранников, всё улучшалась и улучшалась. У шахтёров наросла, почти годовая  задолжность по выплате им заработной платы. Забастовки, голодовки, обмороки и самоубийства сотрясали всю страну. Бедный президент продолжал уверять что «в стране начался подъём», и не в силах смотреть на «процветание этого народа» потихоньку спивался. Все в стране стали миллионерами, но тот, у кого в месяц выходил только один миллион, за счастье считал найти в мусорном баке, гнилой капустный лист. Благодаря «такому счастью», 11 июня 1998 года, с группой друзей – шахтёров, я был отправлен в город Москву на знаменитый Горбатый мост, до выполнения Государством следующих требований:               
Первое: Отставка президента Российской Федерации.
И второе: Отставка Правительства Российской Федерации.

И всё было бы прекрасно и без историй, ведь командировочное удостоверение мне в профсоюзе выписывали согласно паспорта, свои же собственные деньги, для поездки в Москву, у «угольных баронов» я тоже «выбивал» благодаря паспорту, да и железнодорожный билет покупал тоже, при обязательном предъявлении паспорта. Но, через неделю пребывания в Москве, когда я ненадолго выбрался, чтобы наконец-то впервые в жизни посмотреть Красную площадь, меня вместе с товарищем останавливает милиционер (по народному: мент поганый) и просит нас предъявить документы.
- А почему у вас нет Московской  прописки? – удивляется он – ведь по железнодорожным билетам, вы прибыли в Москву больше недели назад.
Мы показываем командировочные удостоверения.
- А почему не указана цель командировки? – продолжает удивляться он.
Приходиться говорить, что цель командировки: Бессрочный Шахтёрский Пикет с требованиями отставки…Ну, вы сами уже знаете кого и за что.
- Странная у вас какая-то получается командировка – говорит мент, продолжая изучать наши документы.
- Уж, какая есть – отвечаем мы ему.
Время идёт, а милиционеру явно не хочется возвращать нам документы. Он уже не знает, как к нам придраться, хотя и понимает, что придраться надо, ведь на наших рубашках красуются бейджики: «Шахтёрский пикет на Горбатом мосту».
- Ба! – вдруг радостно восклицает он – а паспорт – то недействительный.
- Как?! – удивляюсь уже я – ибо в руках милиционер разглядывает именно мой паспорт.
- А так – продолжает радоваться мент – где у вас в паспорте последняя фотография?
Тут до меня доходит, что действительно, мне 13 мая исполнилось 45 лет и прошло уже более полутора месяца, а последняя фотография в паспорт не вклеена. Конечно, никто мне фотографию вклеивать бы не стал, а заставили бы получать новый паспорт Российского образца, но менять – то мне паспорт не хотелось. Близкое дыхание Смерти коснулось моего паспорта.
- Хорошо – сказал я милиционеру – как только я вернусь домой, а это будет через три дня, я сразу же поменяю паспорт.

На самом же деле, получалось, не совсем хорошо. Получалось, что я – гражданин недействительной страны СССР и с недействительным же паспортом (не только по Российским, но и по Советским законам) требовал отставки действительного Президента.
Милиционер почесал своё ухо рядом с фуражкой, достал из кармана авторучку и на седьмой страничке паспорта, в прямоугольнике, где должна была быть моя последняя фотография, нарисовал большой вопросительный знак. После чего вернул нам документы, и сказал, что мы свободны.
Здесь следует заметить, что по законам и СССР и России, посторонним лицам в паспорте нельзя делать никаких записей и исправлений, но, как вы уже заметили, без всяких на то прав, в паспорте моём уже черкались и кассир, и заведующая, а теперь вот уже и милиционер.
Небольшой ложью, но я спас свой паспорт. И он продолжил свою жизнь, хотя и с этими ранами. Раны оказались не смертельны.

В 1999 году, я опять баллотировался в Горсовет, и опять не победил, набрав только 21% голосов.
А в 2001-ом году, в один прекрасный день летом, скорее всего даже бабьим летом, одно, законспирированное в этом рассказе лицо, предложило мне  баллотироваться кандидатом в Законодательное собрание области. Выборы должны были проходить зимой 16 декабря 2001 года. Можно сказать в первом году начавшегося ХХI века.
- Да ты что!? – возмутился я – мой паспорт уже три года как недействительный, а ты заставляешь меня идти  в Областное Законодательное Собрание. Это ведь для моего паспорта Смерти Подобно.

- Но, ведь ты уже ездил в 1999-ом году на рабочий съезд в Сибири – увещевал он – и билеты покупал по этому же недействительному паспорту.
- Значит, не все кассиры хорошо законы знают – парировал я – но, в Территориальной Избирательной Комиссии – то не дураки сидят.
- Откуда ты знаешь, что не дураки? – ответили мне – в крайнем случае, придётся заменить паспорт, но идти-то кроме тебя некому. Или ты хочешь, чтобы в области заседал ещё один либеральщик, или дерьмократская морда?
Я этого не хотел. И, через два месяца, мне пришлось идти на эту явно провальную авантюру. Рискуя жизнью своего паспорта, а может и своей собственной.
Здесь поневоле придётся задержаться, чтобы описать эту кампанию более подробно. Ведь согласитесь, что даже у знаменитого героя Второй Мировой войны Олега Кошевого в оккупированном Краснодоне «аусвайс» был всё-таки действительным, нежели мой паспорт.

Так вот. В Законодательное собрание области это были довыборы в одном областном районе, где выборы оказались несостоявшимися, и в одном нашем городском округе, но захватывающем и часть населения областного центра. Год назад, в нашем округе эти выборы с перевесом в 34 голоса против «либеральщика» выиграл представитель от левой оппозиции и юрист по образованию - Сыроежкин. Но, правдами и неправдами, а также через Верховный суд, главным его соперником, результаты были аннулированы, так как было доказано, что кандидат среди электората раздаривал свою книгу. То есть подкупал электорат. Соперник был представителем от громкой в то время в нашем городе Российской Партии Пенсионеров. Хотя «пенсионеру» и было около сорока лет. К тому же он был областным лидером среди воинов-афганцев, да и фамилия у него была подходящая – Бамутов. Но в народе надеялись, что и на повторных выборах, коммунист, учтя свои промахи в первой кампании, одержит ещё более убедительную победу. Но мне стало известно, от того же надёжного мне товарища, что наш «победитель» ни на какие повторные выборы идти не будет.
- С Бамутовым никто бороться не собирается – сказал мне друг – и если ты себя не выдвинешь, победа у Бамутова в кармане.
-Всё это бредни сивой кобылы – ответил я – коммунист Сыроежкин серьёзно готовится к выборам и уступать своего места «либералу-пенсионеру» не собирается.
С тем мы и разошлись.
 - Не забывай – усмехнулся мне на прощанье друг – что Сыроежкин уже прочно пускает свои корни для постоянного проживания в городе Москве, откуда ему, видите ли, будет гораздо удобнее бороться с ненавистным ему рыночным и капиталистическим режимом.

 Я сначала и сам этому не верил, но выборная кампания уже началась, а от левой оппозиции, никто в кандидаты так и не выдвигался. С гордым видом либерал сдал подписные листы и приступил к агитации. Следом за ним сдал подписные листы Директор одной из Областных Телекомпаний, некто – Верескин, который, несомненно, был с «либералом» заодно, и выполнял только роль «альтернативы» либералу на тот случай, если регистрироваться никто не будет. Ведь закон гласил, что выборы могут считаться действительными при наличии в выборной кампании не менее двух кандидатов. Друг оказался прав. Сыроежкин действительно укатил в Первопрестольную, доходчиво объяснив народу, что из Москвы ему легче будет бороться за его, то есть за наше народное счастье.

- Если ты боишься, я буду тебе помогать – сообщило мне заинтересованное лицо, при следующей встрече.
- Но у меня ведь действительно недействительный паспорт – возражал я.
Это всё ерунда – перебивал он.
- Но как же с недействительным паспортом и идти в законодатели, сочинять и претворять в жизнь законы, когда я сам можно сказать преступник.
- А я говорил тебе уже: Заменишь во время регистрации.
- Но меня даже к регистрации не допустят.
- А вот это мы можем проверить только опытным путём: допустят или не допустят – ухмыльнулось мне лицо друга – в общем, завтра я за тобой заеду, и идём регистрироваться. И так как коммунисты продолжали по-прежнему молчать, мне пришлось, как в народе говорят, запрыгивать в последний вагон. На удивление самому себе, я успешно заполнил все бланки, анкеты, декларации, и все мои документы приняли, зарегистрировали, и опять же со своей стороны, выдали мне образцы бланков, подписных листов, брошюру с Законами по выборам, и брошюру по финансовой отчётности. Для регистрации кандидатом мне необходимо было собрать семьсот подписей в свою поддержку, прошнуровать, опечатать их в папке и сдать не позднее такого-то срока.

Я отксерокопировал необходимое количество подписных листов с небольшим запасом, раздал их по друзьям, которые обещались мне собрать: кто триста, кто двести, кто сто подписей, и спокойно уселся за сочинение статей для газеты, для радио и для телевидения. Кроме этого мне надо было что-то сочинить и для собственных листовок. На выборы же я пошёл поставив перед своими друзьями жёсткое условие, что подписная кампания по сбору этих самых семисот подписей лежит полностью на них.
На следующий день после сдачи мной документов для выдвижения, зарегистрировалось ещё два человека. Директор самого крупного, градообразующего, предприятия, на котором работало примерно семь тысяч рабочих - Пастухов, и ещё какой-то полковник в отставке – Абдрахманов. Итого на выборы решили выдвигаться пять человек. В случае нашей регистрации, на первом месте в избирательном бюллетене, значит, будет стоять фамилия Абдрахманова, на последнем месте фамилия Пастухова, а моя фамилия окажется в середине списка. Ну что ж, это тоже было неплохо.

Правда за Пастухова в работу включился весь Административный ресурс. Видимо в городской Администрации всполошились, чтобы не отдавать лёгкой победы Бамутову и уж тем более (хотя это и звучит фантастично) какому-то электромонтёру. Про Административный ресурс стало понятно, уже из того что, через два дня Пастухов сдал положенные ему подписные листы с семью сотнями подписей, получил кандидатское удостоверение, а по городским автобусам в один час были расклеены его красочные на атласной бумаге предвыборные листовки.
- Ха, Ха – возликовал мой друг и он же законспирированное лицо – Бамутову крышка. Сегодня я подал в избирком жалобу на то, что Бамутовские рекламные листовки продолжают висеть по всему городу почти целый год, и ни разу не снимались ещё с прошлых его первых выборов. Не сегодня, так завтра Избирком должен лишить Бамутова кандидатского билета и снять с выборов.
- !?
- Тебе придётся бороться против Пастухова. Но ты сам знаешь, как у нас народ к директорам относится.
- Ты лучше скажи, сколько подписей собрал?
- Да мне ещё некогда было собирать, в субботу начну. А пока только семнадцать собрал.
- Семнадцать!? За три дня - семнадцать!? – я готов был разорвать друга на куски – Да какой ты к чёрту «Агент 00…»
Ну вот, чуть-чуть не проболтался про имя моего друга. Вот до какой степени я был взбешён.
Выкурив две сигареты и немного успокоившись, я решил продолжить свои наставления самонадеянно ухмылявшемуся мне Б...
- Ты предлагаешь мне бороться, то с Бамутовым, то с Пастуховым, а у меня из семисот подписей собрано только семнадцать. Да я их с такими темпами полгода собирать буду, а последний день сдачи уже через неделю.
- Но у тебя же ещё ребята из спортшколы собирают?
- Откуда я знаю, сколько они собрали, эти ребята. Может тоже как ты, только семнадцать.
             Я чуть не выгнал друга за ворота, и на следующий день, забросив все свои предвыборные сочинения, отправился в спортшколу.

 Только через три часа, разыскав в школе своих подопечных, я узнал, что они собирают подписи для Абдрахманова, который пообещал им заплатить по десять рублей за каждую собранную подпись. Мои же подписные листы оказались к тому же испорченными. Я молча развернулся и ушёл. Заехав в Избирком, я отменил всех назначенных мной сборщиков подписей и отдал заявление, где сборщиками подписей указал свою супругу и свою дочь. Надеяться больше было не на кого. Теперь я воочию убедился, что словосочетание «предвыборная борьба» не пустая фраза. И ведь подумайте только, все, чуть ли не клятвенно обещавшими мне, сборщики, с действительными Российскими паспортами, подстроили мне такую «Козу». Ну раз вас переманил и перекупил какой-то Абдрахманов, то вы хотя бы сообщите мне, что для меня подписи не собираете. Так нет, всё втихаря.
Через неделю, ни супруга, ни дочь, со мной уже не разговаривали, но всё-таки собрали для меня необходимые семьсот подписей. И у супруги, и у дочери были дикие взгляды. Обе похудели, наверное, на пять килограммов каждая. И мне пришлось ни в чём их больше не беспокоить. У меня у самого взгляд уже, если и не был диким, но становился диковатым. Но приходилось всем улыбаться. Лично я собрал около семидесяти подписей, заставляя людей собственноручно заполнять всю подписную графу, а не просто расписываться. Мой законспирированный друг собрал сорок семь подписей, из которых половина оказались испорченных. Его подписные листы я даже не стал прошнуровывать в папку. В последний день сдачи подписей, я отнёс папку в Избирком. 768 подписей. Прошнуровал, склеил и на глазах избирательной комиссии вычеркнул из разных листов шестьдесят восемь подписей, оставив ровно семьсот.
- Зачем вы это сделали!? – удивились в комиссии.
- Вам же нужно не меньше семи сот подписей – ответил я – но откуда я знаю, может быть и «больше семисот» тоже нельзя.

Меня утвердили кандидатом, признав из семи сот подписей только двадцать три недействительных. За то, что и те двадцать три подписи на самом деле, что ни на есть действительные я и сейчас готов перегрызть глотку любому. Но в Комиссии, конечно, никому глотку грызть не стал. Главное, что утвердили. И на правах кандидата в депутаты я мог начинать предвыборную борьбу.
Бамутова с выборов, конечно, не сняли, а сделали замечание. В одну ночь Бамутовская команда со всего города поснимали и отскребли все старые листовки Бамутова, включая и огромные 3х5 метров плакаты развешанные на торцах  многоэтажных зданий (интересно сколько для этого Бамутовым было задействовано автовышек и автокранов?), а уже в обед команда приступила к расклеиванию новых листовок и плакатов. С выборов сняли полковника Абдрахманова, у которого хоть и был действительный Российский паспорт, но из полутора тысяч (1500) подписей более девятисот (900) оказались «недействительными», или по-простому говоря поддельными.
О предвыборной борьбе говорить почти не приходится. На Пастухова работал весь Административный ресурс. На Бамутова всё местное телевидение. Верескин почти открыто работал на команду Бамутова.
- Я понимаю, что у Бамутова много опыта и он наверняка добьётся победы, но я решил тоже всё-таки побороться – так обычно и вроде бы загадочно отвечал Верескин на вопрос о том, почему он решил участвовать в выборной кампании.

У меня же от его агитации, даже не запоминалась фамилия. Сначала на ум приходило «Берёзкин» и только потом, в голове вспоминалось – Верескин. К тому же у меня не было никаких ресурсов, никакого своего телевидения, и вообще никакого выбора. Всё телевизионное и радио время было раскуплено давным-давно. Теле и радиорекламы тоже. На телевидении я мог только купить одно выступление на восемь минут за двадцать шесть тысяч рублей, и в ночное время. В которое, как вы сами понимаете, электорат или спит, или смотрит эротику. Сцены в Дворцах Культуры для выступлений, тоже были раскуплены.
Сам Бамутов, вместе с Верескиным и со своей командой, ездили на трёх машинах: на двух «Джипах» и одной жигулёвской «Девятке» с охраной сопровождения.
Пастухов ездил на своей служебной 31-ой «Волге» с личным шофёром.
Я всю выборную кампанию проездил на общественном транспорте: на автобусах и трамваях.

-Оплатите проезд – подходила ко мне кондуктор.
Я показывал ей уже развёрнутое в руке Удостоверение.
Кондуктор брала удостоверение, долго разглядывала его, и по её лицу было видно, что она начинает верить в существовании инопланетян, не только в космосе, но и на Земле.
- Это можно напечатать в любом подземном переходе – продолжала она, не веря, что видит в своём автобусе, Настоящего Кандидата в Депутаты ЗCО – покажите паспорт.
Я, довольный произведённым на неё впечатлением, предъявлял паспорт.
С не меньшим удивлением, она брала из моих рук другую реликвию – паспорт с красными корочками на котором золотистым блеском отливал большой герб Советского Союза и с надписью: «СССР».
Кондуктор сличала мой паспорт с удостоверением и вдруг, восклицала.
- Так он же у вас просроченный!?
- Надо же – удивлялся я – но удостоверение то не просроченное.
- Удостоверение нет.
- Вот по нему я и еду.
Кондуктор возвращала мне документы. И мы продолжали ехать дальше.

 Но уверовать в Явление Христа народу она могла, а вот уверовать в живого кандидата на общественном транспорте, всё ещё сомневалась. И, сойдя, со своего кондукторского места она вновь приближалась ко мне.
- Я вот тут прочитала, вас в списках льготников нет.
Теперь уже я брал у неё листок и изучал перечень лиц имеющих право на бесплатный проезд в автобусе. Здесь были и Герои СССР, и Герои РФ, Герои труда, доноры, матери-героини, депутаты всех уровней, и кого ещё только не было. Не было только, на самом деле кандидатов в депутаты.
- Какая-то у вас непродуманная бумага – говорил я – можно сказать устаревшая и противозаконная.
Я доставал брошюру «Закон о выборах депутатов в Законодательное Собрание области» и показывал ей статью №55, подпункт 5 ( как я её окрестил: «файв-файв-файв») и показывал ей, что бесплатно во время выборной кампании, я могу пользоваться не только её автобусом, но в определённых случаях даже, теплоходом и самолётом. Вот про оленей, правда, в законе ничего не сказано, и поэтому, я на оленях и не езжу.
- Хорошие же законы вы для себя насочиняли – смиренно соглашалась кондукторша, понимая, что правда, всё-таки, на моей стороне.
- Да я то эти законы не сочинял – успокаивал я кондукторшу – а на выборы, как раз пошёл для того, чтобы разные «идиоты» не сочиняли подобных законов.
И подобные разговоры происходили, чуть ли не в каждой поездке.
Всякий раз приходилось доказывать, что ты не Эльф, не Гоблин, и не Марсианин.

На первой же телепередаче, на так называемом «круглом столе», меня опять «подставили», два раза за день предупредив по телефону, что на Студию я должен прибыть в 18 часов 30 минут, а через час в 19 часов 30 минут будет прямая передача в телеэфир. Я и прибыл на Студию в 18-30, где на проходном посту узнал, что телеэфир начинается через 20 секунд, и уже заготовлено вступление, что я на Студию не прибыл. Мне пришлось бежать по коридору в Студию, на ходу сбрасывая с себя пальто и шапку. Только я заскочил за свой столик, плюхнувшись в креслице, мне две девицы успели прицепить к пиджаку один микрофончик, второй микрофон просто бросив на колени, и отскочить в сторону, как начался телеэфир. Если другие кандидаты сидели за своими столиками полностью подготовленными: причёсанные, набриолиненные, подгримированные, подготовившие телеведущему список вопросов, которые им будут задавать, то мне пришлось отвечать полностью экспромтом, и совершенно не зная, какие же вопросы будут задаваться мне. Телеведущий, видимо обиженный за моё опоздание и, чтобы полностью «выбить меня из колеи», представив всех кандидатов телезрителям, вопросы стал задавать, начав с меня.

 Хотя по логике (если по алфавиту) первым на вопросы должен был отвечать Бамутов. От такой неожиданности, мне даже пришлось отпивать из стакана «Боржоми». В те времена «Боржоми» был ещё не запрещённой водой, да и «Принуждения к Миру» ещё не предвиделось. Особенно телеведущий в своих вопросах насел на пункт», что рабочие в основном малограмотные, не сведущие ни в экономике, ни в политике, ни в законодательстве, и как же они тогда смогут осуществлять свою депутатскую и законодательную деятельность. И мне пришлось волей-неволей напомнить телеведущему, что из-за «головотяпства» и незнания даже азов законотворчества депутатами, мне уже приходилось успешно защищать права граждан своего города через суды, доводя судебные разбирательства вплоть до Европейского суда в Страсбурге.
- Но ведь у вас нет профессионального юридического образования и согласитесь, что профессионалы, гораздо успешнее могли бы защищать…те же права граждан?
- я уже встречался с подобными «профессионалами» - ответил я – и согласитесь, если в официональном и юридическим документом, а именно Судебным Решением Областного Суда один и тот же человек – истец проходит под инициалами то Ю.А., то П.А., то П.Ю., то Ю.П., а сам Суд оказывается проходил на один месяц раньше, чем по факту, и когда ещё не проходило даже Городского Суда, где я представил новые факты «головотяпства» облачённых властью людей, согласитесь: что таких, якобы, профессионалов надо гнать из Власти в три шеи. Ведь, извините, но эту «Галиматью» и «Чушь собачью», но с государственными печатями на которых красуются «двухглавые орлы» мне приходилось отправлять в Страсбург.
- Но, ведь это были возможно простые опечатки?
- Эти опечатки, перманентно происходят в нашей стране уже более пятнадцати лет. Я понимаю, что Вы предлагаете мне подать Иск на Решение Областного Суда за его опечатки, и уже начинать Суд над Областным Судом? 
Теперь уже у телеведущего начинала отвисать челюсть, ведь и ему приходилось задавать мне вопросы экспромтом.

 Постаравшись побыстрее закончить со мной, он перешёл к следующим кандидатам, для которых и вопросы и ответы были хорошо прорепетированы. Я так и не узнал, кто же из телестудии так меня «подставил» со временем выхода в эфир, но на следующие передачи я уже не опаздывал, прибывая даже не за час, а за полтора часа до эфира. Один раз, поздним вечером, после телеэфира меня вызвался довезти до дома  Пастухов. Я согласился и уселся в его машину. После чего в машине мы полчаса выжидали, когда от студии уедет команда Бамутова. Наконец «девятка» и следом за ней два «джиппа» медленно тронулись в путь. Выждав ещё 15 минут и заметив, куда свернули машины, Пастухов сказал шофёру заводиться, разворачиваться и ехать совсем другой дорогой.
- Не хватало ещё, чтобы нам автокатастрофу устроили, или ещё чего хуже.
Так шофёру, да и мне,  объяснил своё решение Пастухов. В дороге мы с Пастуховым мило поболтали и практически ни о чём, но прибыв домой, я понял, что на автобусах я домой добрался бы гораздо быстрее. Больше я с Пастуховым не ездил.

Не стоит и говорить о других мелких, и в тоже время, мерзких пакостях.
Но Выборы прошли, и согласно итоговых финансовых отчётов, кандидаты на свою выборную кампанию израсходовали в пределах от тридцати до шестидесяти тысяч рублей. Я израсходовал на свою кампанию ровно 949 рублей (149 рублей собственных, и 800 рублей, что зачислялись на счёт каждому кандидату из средств Избиркома).
Победил Пастухов, набрав примерно сорок с чем-то процентов. У Бамутова оказалось около 30%. Я оказался на третьем месте, набрав 8,5 %. И только директор телекомпании Верескин набрал менее 2%, и теперь ему необходимо было возвращать в Избирком потраченные на него деньги.
Мой «недействительный» паспорт вполне ещё годился для действительного. Чего совсем не скажешь про деньги. Дело в том, что на свой кандидатский лицевой счёт я положил 150 рублей, а чуть позже на счёт были зачислены ещё 800 рублей от Избиркома. Израсходовал же я, как вы уже знаете, 949 рублей. На лицевом счёте оставался один рубль. В сбербанке мне предложили снять этот рубль и ещё что-нибудь купить. Но на один рубль я уже ничего не мог купить: ни карандаша, ни тетрадки, ни ластика. А ведь за каждый купленный товар, я должен был отчитываться в финансовом отчёте, прилагая не только кассовый, но и товарный чеки. К тому же итоговый финансовый отчёт уже был сдан. Я предложил Сбербанку, как и положено, по закону, неистраченные деньги вернуть владельцам пропорционально их вложению, то есть в соотношении сто пятьдесят к восьми сотням. Но сбербанк встал в тупик. С копейками он, оказывается, не работал.

- Как же так? – удивился я – копейки ведь настоящие, действительные, дензнаки, а вы с ними не работаете. Ведь на всю страну президент хвалился: «Вот она, вернулась копеечка».
Но в сбербанке только пожимали плечами, и по закону выходило, что действительно, Сбербанки с действительными копейками не работают. Так в итоге и закрыли мой лицевой счёт вместе с оставшимся на нём рублём. А пришедшая на помощь бухгалтеру Заведующая банком отдала мне в окошко свой собственный рубль. Этот рубль, я конечно брать не стал, мне чужого не надо, и он так и остался лежать одиноко на полочке у кассового окошка.

Прошло какое-то время, а я по-прежнему, продолжал жить со своим старым, добрым паспортом. Друзья всё чаще и чаще пугали меня тем, что при обмене паспорта мне грозит немалый штраф за свой старый просроченный паспорт. Я же успокаивал их тем, что раз штрафа всё равно не избежать, то и торопиться некуда. Со своим недействительным паспортом я ещё несколько раз ездил в Москву, в Самару, и в Анжеро-Судженск. С ним же ходил на голосование по всем нашим многочисленным Выборам.
Но в 2004-ом году, моему паспорту подошло самое-пресамое последнее «китайское» предупреждение. Приближались очередные Президентские Выборы. Действующего же президента (надо же, чуть-чуть не написал «действительного») видимо «достало», что спустя тринадцать лет после распада СССР, люди продолжают жить со своими советскими паспортами. Срочно был издан Указ, или Распоряжение, или дано Указание (я уже не помню), чтобы к Президентским Выборам обменять все до единого старые паспорта.
БЕЗ ПРОМЕДЛЕНИЯ!
В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ!
БЕЗ ВСЯКИХ ШТРАФОВ!

Здесь и подходит к концу, повествование о моём паспорте.
Отнёс я свой паспорт на обмен 7 марта 2004-го года. Через десять дней должны были проходить Президентские Выборы. Паспорт действительно приняли, без всяких штрафов, без очереди и без промедления. Мне совершенно не пришлось заполнять не единой бумажки. Для меня этот день был траурным. Ведь я прощался со своим, на всю жизнь, паспортом. Но, на самом деле день то - был предпраздничным, ведь завтра наступал Международный женский день, с чем я не забыл поздравить паспортисток.
- Мы всё заполним сами – уверили меня паспортистки – девятого марта можете зайти за новым паспортом.
- Я бы хотел старый паспорт оставить на память – сказал я – мне, наверное, надо написать Заявление.
По закону, а кто этого не знает, действительно надо было писать Заявление.
- Ничего не надо – сказала мне паспортистка, она явно торопилась закончить пораньше эту предпраздничную смену – паспорт мы вам оставим.
Я ещё раз поздравил её с наступающим праздником и пошёл домой.

Девятого марта, зайдя в Паспортный Стол, я, опять же, без всяких очередей, получил свой новый паспорт гражданина Российской Федерации. На удивление, паспорт был оформлен правильно, без всяких ошибок и я засунул его в карман. Паспортистка же взяла мой старый паспорт, в котором была бумажка с надписью: «оставить стар. паспорт», и взяла ножницы. Я молча наблюдал за её действиями. С первой страницы паспорта ножницами она стала отрезать, аккуратным прямоугольничком, номер моего паспорта. Так обычно отрезают воротник рубашки на шее у приговорённого к эшафоту, перед исполнением казни. От усердия, паспортистка, даже прикусила свою нижнюю губку. Я с глухим содроганием наблюдал за предсмертными муками паспорта.
Но это было ещё не всё.
Вырезав номер из паспорта, милая девушка взяла дырокол, вложила в него мой паспорт и, одним мощным залпом из двух орудий, расстреляла мой паспорт окончательно. Жизнь моего паспорта оборвалась. Из дырокола было вытащено тело убиенного и передано мне. Так обычно передают тело после казни, родственникам убитого. На красной груди паспорта остались две сквозных дырокольных раны. Убит залпом. Насквозь. Навылет. Убит совсем.
Но и на том спасибо. Что не изрубили шашками.

Придя домой, я уже более спокойно и скрупулёзно изучил оба паспорта. Обложка нового паспорта была тёмнобардового, почти коричневого цвета. Вверху было написана моя новая страна: Российская Федерация. Внизу, худенькими, но высокими буквами, слово: паспорт. А в середине красовалась двухглавая птица неопределённой ориентации. Про эту птицу, я слышал, говорили, что её срисовали с герба некогда процветавшей, но благополучно порушенной Византийской Империи. Странным образом, в новом Российском паспорте, у меня оказался записан только один ребёнок, хотя в старом паспорте, у меня детей было двое. Самую первую и уже совершеннолетнюю дочь в новый паспорт не вписали. Таким же образом в паспорте я не обнаружил и упоминаний о моей первой супруге, с которой мы и сотворили ту первую дочь. Ничего в новом паспорте не упоминалось и о моей национальности. Зато место жительства и прописки, чётко стояло на своём месте, как крепостного раба, жёстко привязывая меня к своей местности. Вот, пожалуй, и всё. Новый Российский паспорт показался мне многим ущербнее моего старого паспорта.

Ведь, не приведи Господь, в нашей стране состариться, или ещё хуже, заболеть какой-нибудь президентской болезнью, типа, Альцгеймера, и потерять память, мне придётся для опознания детей заглядывать в свой старый паспорт. Откуда ещё я должен буду знать, сколько детей у меня было на свете? И не обессудьте, если в будущем, при какой-нибудь очередной переписи населения, в графе «национальность» я напишу: «Эльф», или «Гоблин», или вообще какой-нибудь Пацак с планеты Плюк Системы Кин-дза-дза». У старого человека, сами понимаете, память может и подвести.
               
И последнее, что хотелось бы напомнить, в память о моём старом действительном, и последние шесть лет недействительным, советском паспорте.
 Совсем недавно, не прошло и десяти лет, на очередных  Выборах в Законодательные Собрания Областей, неугодные Власти кандидаты, просто-напросто были сняты с регистрации, только за то, что у них в действительном Российском паспорте стояла отметка «аннулировано» проставленное (заметьте!!) Управлением Федеральной Миграционной Службы России. И по просьбе Городской Избирательной Комиссии, это же    самое УФСМС вынесло суждение «Ваш паспорт содержит отметки, не предусмотренные Положением о паспорте гражданина Российской Федерации… В частности в сведениях о ранее выданных заграничных паспортах содержится отметка «АННУЛИРОВАНО». Данная отметка не предусмотрена пунктом 5 Положения о паспорте гражданина Российской Федерации в связи с чем, в соответствии с пунктом 6 данного положения, Ваш паспорт является недействительным».
 В судах, куда обратились (или обратятся)  обиженные кандидаты, конечно же, рассмотрят их паспорта с этой незатейливой отметкой, и действительно, подтвердят и выдадут Решение, что их Российские паспорта НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫ. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть и кандидаты эти не только  не кандидаты, и не имеют права выдвигаться, но не имеют и права голосовать. И, вообще, ничего не имеют. Пусть они сначала докажут: «Кто они такие, и как попали с недействительными паспортами на территорию Российской Федерации?»
И действительно, эти снятые с  Выборов кандидаты, ничего пока не смогли доказать.
Закон суров, но это Закон.

Ну, а когда докажут, пусть тогда сами и сочиняют собственные истории, про свои Российские «действительные» и «недействительные» паспорта.
Мне же в заключение остаётся сказать одно: «Вечная память моему советскому паспорту. Ведь он прожил, хотя и короткую, но яркую и достойную жизнь».

                13 октября 2010 года.