Дочь Палача

         
         Случилась эта история в королевской крепости Динас, давным-давно, а может и раньше. Времена тогда были простые и люди не страдали нынешней привычкой к излишествам и оттого довольствовались малым. Вот и в крепости все было устроено строго: королевские палаты, да бани, караульная с оружейной, кухни, кузница, конюшня. А в каменной утробе крепости располагался острог, мрачное место с темными казематами, с железными решетками, с вечной ночью выдолбленных в скале узких коридоров. Всякие люди стонали там на цепи, убийцы и насильники, лихие разбойники, воры, мятежные лорды, и по королевскому закону каждому причиталась достойная кара. А заведовал этим всем непростым печальным хозяйством Королевский Палач.

          Был тот Палач человеком незлобного нрава и выполнял он свою работу не для радости, а по совести, и оттого был у него в остроге полный порядок. Помогала ему в работе дочка, понятное дело, не пытать да казнить, а больше по хозяйству: носила еду с кухни, стирала, убирала, лечила узникам всякие мелкие хвори и добилась в этом определенного успеха, хоть за отцовскими результатами ей было и не угнаться. Звали эту девушку Ниана и была она тихой и работящей и характер имела кроткий и не больно общительный. И то правда, кто захочет с палачовой дочкой в подружках ходить? Так она и выросла, одна, при остроге, отцу помощница, страдальцам утешение.

          Время тогда было лихое, военное. Стаей стервятников налетели варвары на нашу землю, и трещали по швам наши границы, как ветхое рубище, не успеешь одну заплату наложить, как в другом месте рвется, разлазится ветхая ткань.   Каждый камень старых римских крепостей покоился на британских костях, каждое бревно земляных фортов почернело от британской крови и все новые молодые воины становились в строй, чтоб поднять отцовский меч за родную землю и для многих из них становилась смерть первой и единственной невестой. Едва только мальчишка мог поднять деревянный меч, едва только мог он дотянуться до стремени, начинал он работать с оружием, да постигать непростое жестокое ремесло солдата. Вот и в Динасе, как повсюду, господские сыновья, военные сироты, воспитанники, бастарды до седьмого пота махали мечами, пронзали пиками соломенные чучела, учились стоять в фаланге, сомкнув неподъемные щиты. Был среди них один сирота по имени Эдм, юноша хрупкого сложения и мечтательных наклонностей. Случись ему родиться в наше просвещенное время, да вырости среди людей тонких вкусов и возвышенных чувств, может быть удалось бы и ему найти себе место под солнцем. Но что же делать такому юноше среди жестокой военной молодости, где сила руки определяет успех и меткость глаза важнее глубокого ума? Остается ему одно - терпеть. Тереть оплеухи и побои, насмешки и унижения, тайную вражду и открытое презрение. Терпеть и надеяться, что однажды свершится чудо, и окрепнут мускулы, и подчинится команде норовистый жеребец, и злые гонители устанут травить его, и станет он, нет, не почитаемым, а хотя бы незаметным. Обычным, ничем не примечательным. Таким как все.

          Однажды весенним ярким утром собирала Ниана лечебные травы у быстрого ручья за крепостными стенами. И за журчанием ручья, за птичьим свистом и шепотом листвы на прибрежных кустах услышала она другой звук, то ли стон, то ли плач. Движимая обычным своим состраданием, она пошла на звук и набрела на хрупкого юношу, сидевшего на берегу ручья, прижав к груди раненую руку. Он поднял на нее свои грустные глаза, и ее душа упала на дно его печали, как оброненная в колодец монета. Он показался ей похожим на лебедя с перебитым крылом. Он напомнил ей об эльфах, живущих в зеленых рощах, о лунной дорожке на морской глади, о тихой песне в ночи.

          "Что печалит тебя, мой господин?" - спросила она с неожиданной смелостью. Ободренный ее искрении вниманием, он рассказал ей все. О злых шутках его товарищей по военным играм, о страхе и боли, и вечной обиде, и о будущем первом бою, с которого не суждено ему вернуться.
          Ответила ему Ниана: "Слепым глаза не вставишь и от злобы людской нет лекарства. Но твоей боли я помочь могу. Я принесу тебе целебной мази для твоей раны."

          Вечером того же дня снова встретились они у ручья. Ниана перевязяла Эдму его рану и одарила его словами утешения. Он ответил ей благодарностью. Слово за слово, потекла их беседа и открылась им радость дружеского слова и доброй улыбки и бескорыстного тепла.

          Что было между Нианой и Эдмом, а чего не было, знает только быстрый ручей, да соловей в прибрежных кустах. Но была весна и теплые ясные ночи, луна в небе и запах ночных цветов, и два юных сердца, избавленных от одиночества. Стоит ли удивляться, что очень скоро их тайные встречи стали смыслом всей жизни?  Любовь пришла к ним нежданно и непрошенно и околдовала их своей древней магией и преобразила их обоих. Расцвела, похорошела скромница Ниана, как розы вспыхнули ее щеки и засияли синевой веселые глаза, и юноши Динаса стали заглядываться на палачову дочку. Расправил плечи робкий Эдм и стал как-будто выше ростом, и научился ступать по земле, будто не стесняясь занять положенного ему места. И внезапно оказался он неплохим наездником, получше всяких прочих, и в потешных схватках стал брать если не силой, то скоростью, да ловкостью.

          Но достоинство оттого и дорого, что платить за него приходится высокой ценой. Однажды в трактире компания подвыпивших господских сынков стала по старой привычке задирать Эдма. Тот поначалу смолчал, но насмешки перешли в оскорбления и юноша ответил на резкое слово, а затем и на удар, и ссора превратилась в драку, и поползли из ножен клинки, и на свою беду Эдм оказался быстрее его противника. И сам же первым удивился, увидев рукоять своего кинжала в груди у сына лорда Кастеллана.

          Нет такого закона, чтобы в трактирной драке зарезать господского сына, пусть даже во всем Динасе самого известного бедокура, и Эдма повязали веревкой и поволокли в застенок. Королевский суд был в то время скорым и жестоким, и не успело еще остыть тело Кастелланова сына, как его погубителя приговорили к смерти. И то правда, враг прет со всех сторон, как можно в такое время резать друг друга по трактирам? Суровому времени суровый закон.

          Так-то оно так, но нашей Ниане оттого не легче. Решилась она вызволить своего милого друга и в ночь перед казнью пробралась к нему в камеру. Слезы были там наверняка, поцелуи да объятия, а может и что еще, только сказала Ниана Эдму:
          "От злобы людской нет лекарства. Но твоей беде я помочь могу. Надевай мою одежду, закутайся в мой плащ, да иди себе прочь, никто тебя не остановит. Я же здесь останусь, лягу у стены, в полночь стражник придет да тревоги не поднимет. Под утро я замок отопру и тоже сбегу. Ты же времени не теряй, беги на Север, а через три дня жди меня под старым римским мостом через Сейонт."

          "Как могу я оставить тебя на погибель?" - взмолился Эдм, но Ниана лишь рассмеялась в ответ: "Что ты, - говорит, - да я здесь все ходы-выходы знаю, никто меня здесь не поймает. А если даже и поймают, что мне сделают? Отец мне поможет."

          Долго ли они спорили, коротко ли, а все же Ниана уговорила Эдма. Взяла она острый ножик, обрезала свои светлые волосы по плечи, надела Эдмовы мужские одежды, да села в самом темном углу, да голову повесила, кто мог заметить подмену? И Эдму повезло, что был он невысокого роста, да хрупкого сложения, так что пришлось ему в пору Нианино платье и после слезного прощания он оставил девушку в камере и скрылся в ночь.

          В полночь пришел стражник и по обычаю поставил перед поникшим головой узником поледнюю трапезу - большой кубок вина и гусиную ногу, хорошую еду, чтоб порадовался страдалец напоследок. Но еда не шла Ниане в горло и она лишь выпила вина и стала ждать положенного часа, когда можно будет ей выйти из застенка незамеченной, да как-то незаметно одолела ее усталость и задремала она в своем углу, отвернувшись к стенке.
 
          Короевский Палач не отличался особой жестокостью и, когда возможно, предпочитал дарить людям смерть легкую, что приходит к обреченным не кошмарной фурией, а робкой невестой, тихой избавительницей от мирских страданий. Случай с юным Эдмом опечалил Палача. Кастелланов сын славу имел скандальную, и Палач нашел в случившемся высшую справедливость, не связанную с законом, и преисполнился к своему узнику сочувствием. И оттого он выбрал для него смерть самую милосердную, без боли, без страха. Глубокой ночью, когда его узник заснул крепким сном, одурманенный сонным зельем, что подмешал Палач в вино, он спустился в темную камеру и накинул на шею спящему шелковую петлю и сжал ее постепенно, мало по малу, медленно и бережно задувая огонек молодой жизни. А когда погасла последняя живая искра, Палач накрыл хрупкое тело белым саваном и прочел над ним положенные молитвы.

          Казненного похоронили на рассвете и то ли смерть исказила черты, то ли никто особенно не присматривался, но подмена не обнаружилась и прошел еще день прежде чем Палач хватился своей дочери. Объявили розыск по всему Динасу, добровольцы прочесали весь лес и все окрестные фермы и сам король произнес гневную речь, обещая возможным похитителям жестокую кару. Но девушка так и на нашлась, ведь никому не пришло в голову искать ее в тесной могиле за крепостной стеной.

          А еще через некоторое время один стражник, человек непьющего складу, неподверженный мистическим восторгам, объявил, что видел палачову дочку в подземельи. Вроде как прошла она по коридору, повернула к камерам, где держат приговоренных к смерти, а как побежал стражник за нею следом, так она и пропала, будто через стену прошла. Не поверили тогда стражнику, даже разгневались на него, что такие небылицы плетет в насмешку над Палачовым горем. Но вскорости кухонный служка, что разносил еду ночной страже, поклялся всеми богами, что видел Ниану на парапете Восточной стены и окликнул ее, а как подошел ближе так и обомлел - лунный свет просвечивал через ее тело, как через облако. Но служка как раз был человеком пьющим и пустяковым, так что ему не поверили тоже. Да только и другие люди стали видеть девушку, в подземельи в основном, но также и на стенах, и у ручья, и даже далеко от крепости на римском мосту через Сейонт встречали путешественники бледную деву, вглядывющуюся в даль. А в крепостной таверне она появлялась так часто, что владелец этой самой таверны продал заведение и покинул крепость, а новый владелец повелел на месте таверны церковь новому богу поставить. Догадались тогда люди, что злая смерть сразила Ниану во цвете лет и оттого нет ей покоя и будет ее душа бродить в поисках злодея.

          Что стало с Эдмом, вы спрашиваете? Это нам неизвестно. Некоторые говорят, что, прождав свою милую понапрасну, бросился он с моста в Сейонт и нашел свою смерть в стремительной реке, но я думаю, что прожил он подаренную ему жизнь незаметно, и пропал навсегда, и следа после себя не оставил.

          А Дочь Палача по сей день бродит по мрачным коридорам подземелья, да плывет в небе над руинами древней крепости, там, где стояли когда-то высокие стены, да блуждает в окрестном лесу в поисках своего суженого. В безлунную ночь многие люди видят ее бледную тень и слышат ее стоны в свисте ветра в осенних ветвях, будто зовет она кого-то и тихо плачет в темноте, и не страхом поражает она людей, но глубокой и чистой печалью.