Из жизни командира

                «Все вероятности равны
                пятьдесят процентов. Либо
                случится, либо нет»
                Кольвард.

                Глава первая

                БУДНИ

   « Как  Вы думаете, что нужно, для того чтобы отдельный батальон связи и радиотехнического обеспечения (обсрто) обеспечивающий полёты лётного полка на аэродроме, получал  за их обеспечение только хорошие и отличные оценки? Отличная организация? Навыки? Опыт? Это достаточно трудное дело, особенно если учесть, что техника, на которой работают связисты, давно устарела, учебные подразделения по подготовке специалистов все разогнали, а в армию стали набирать парней абсолютно не знакомых с радиотехникой, их приходиться учить  на месте.
    А нужно то всего ничего – принять на службу в батальон жену командира лётного полка или его заместителя по лётной подготовке, а ещё лучше жён всех замов, чтобы не было обиды».
   Николай сидел в своём маленьком командирском кабинете и размышлял об этом, после вчерашнего разговора с командиром лётного полка.
   Полёты прошли хорошо, лётчики выполнили все поставленные задачи. Но при разборе полётов заместитель командира полка подполковник Сергеев, отметил, что в течение пятнадцати минут с 18 до 18.15 неустойчиво работал дальний привод, а в сумерках на полосе не горело «целых» восемь огней. А летающий замполит полка, по фамилии Владыка, тут же добавил, «что и телефонная связь сегодня на командном пункте (КП) плохо работала и, он с трудом дозвонился до штаба Воздушной армии (ВА). И командир лётного  полка, Георгий Андреевич Васильев, «настоящий боевой полковник», при оценке полётов, всё расставил по полкам:
    -обсрто, оценка - «удовлетворительно»;
    -обато (отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения) оценка- «отлично», и расписался в журнале оценок за полёты.
    Сидя в классе предполётной подготовки за третьим столом, вместе с командиром обато подполковником Сашкой Кулагиным, Николай после такой оценки его батальона, громко и резко пошутил:
   - Ну, конечно, у меня же колбасы и сала нет, я же только связь обеспечиваю, какие уж тут хорошие оценки.
  Сашка, глядя на него, засмеялся: - Коль, ну что ты обижаешься? Я не пойму, зачем тебе эти оценки, они ведь на оклад не влияют так ведь?
   Не влияют, я знаю точно, только вчера подписывал платёжную ведомость, на твой батальон, оклад у тебя прежний, а ты, как всегда, переживаешь. Бери пример с меня, оценки меня совсем не волную, даже если они и не такие как сегодня.
   Николай ничего ему не ответил, эти слова были уже не первыми, и они его мало трогали. Ведь командир полка оценивает труд более двухсот человек служащие его батальона, и его труд в том числе. Они разбросаны по всей территории аэродрома, живут и дежурят на отдельных «точках», офицеры вместе с прапорщиками и солдатами круглосуточно обеспечивают полёты своего полка и прилёты других самолётов, латают, восстанавливают, уже давно подошедшую по сроку к списанию технику, в надежде иметь хоть какой-то резерв и, не имея надежды получить новую. Поэтому и эти замечания, и «тройки» за полёты, которые его очень задевали, и он всегда возмущался, если их ставили несправедливо.
Вот и сегодня, он считал, что оценка должна быть выше, и они её заслужили.
     После разбора полётов, Васильев попросил Николая  немного задержаться и подождать его на улице. Спускаясь по ступенькам со второго этажа «лётного домика», он отдал журнал дожидавшемуся его дежурному по связи и рто, прапорщику Кулик, на словах отметил  все недостатки и сказал:
      - Позвоните на объекты, и скажите, что командир, выражает им своё недовольство, и что при таком обеспечении полётов, мы следующую смену можем вообще сорвать,- и добавил:- Вам, товарищ старший прапорщик, за дежурство ставлю пока «двойку».
       Крюк дёрнулся что-то сказать в своё оправдание, но на крыльцо выходил командир полка, поэтому, он  красиво «козырнул, развернулся и пошёл на командно-диспетчерский пункт (КДП), где первые два этажа занимало его хозяйство, а на втором было рабочее место.
     Полковник по-дружески взял Николая под  локоть и повёл в направлении  стоящих  на площадке  их Уазиков, и как бы,  между прочим, вдруг спросил:
    - Я, слышал у тебя Николай Фёдорович, телеграфистка ушла в декретный отпуск? Ты не мог бы мою Светлану устроить на службу? Представляешь, младший сын пошёл в детский сад, дома никого нет, вот жена от безделья, прямо с ума сходит. Я прихожу, со службы,  измотанный « в конец», тут она на меня всё и выплёскивает. Будет служить, будет заниматься делом, всё будет легче и ей и мне, ты как считаешь?
    Зная, что в прошлом году в гарнизоне с большой «помпой» отмечали сорокалетие командира, ему шёл сорок первый год, Николай спросил:
   - А сколько лет Светлане?
   - Двадцать пять. Ты, не волнуйся, что касается возраста ребёнка, с которого принимают на службу мать, я с военкоматом и кадрами решу сам. Я же прекрасно знаю, что на службу принимают женщин только с детьми школьного возраста,- он улыбнулся и продолжал.
- У меня, в полку есть место планшетиста, но ты же понимаешь, к себе, я её взять не могу, слишком много будет знать.
И Николаю ничего не оставалось делать, как согласиться.
 Они попрощались, сели каждый на свою машину и поехали по домам, на часах было половина первого ночи.
     На, другой день, утром, Николай закрутился в делах, отругал своего заместителя по    технической части, за то, что тот не обеспечил роту радиотехнического обеспечения, лампочками для взлётно-посадочно полосы (ВПП). Позвонил на дальний приводной радиомаркерный пункт (ДПРМ), и ехидным голосом поинтересовался у его начальника, прапорщика Иванова, когда, наконец, у него «всё будет, хорошо», и не слушая его сбивчивые
оправдания, сказал:
    - Всё, Иванов. Моё терпение лопнуло, если ещё хотя бы раз откажет его «привод», при наличие троекратного резерва, то прапорщик Иванов Пётр Иванович, будет «вечным» начальником патруля  в гарнизоне, а его красавица-жена и дети, забудут его лицо!
     Ему по телефону было слышно, как  прапорщик кряхтит и что-то тихо бубнит в ответ, но его это уже мало волновало, он очень хорошо знал Иванова и способы воздействия на него.
     Начальник патруля в городе (гарнизонный патруль), подчинялся коменданту города, тупому, злому на «вся и всех» (именно такие офицеры и шли на эти должности), подполковнику-пехотинцу  по фамилии Петриченко.
  Служака, истинный «хохол», он, как и все другие рода, и виды войск, не любил авиаторов, хотя основную массу военных в этом городе, составляли именно они.
   Поэтому службу в гарнизонном патруле – начальники патрулей - младшие офицеры и прапорщики, считали самой каторжной. Они просто ненавидели её, потому что там благодарности за службу не получал практически никто, а бывало так, что их вместе с солдатами – патрульными, оставляли «ночевать» на гарнизонной гауптвахте, за плохое несение службы.
     Петриченко, тогда лично звонил командиру части и ехидненьким голосом сообщал:
- Ваш прапорщик, командир, «вчерась» (вечерком, утречком) решил во время службы «ударить» по пивку, ему видите ли – вы  жарко стало, так я его посадил у себя охладиться, завтра забирайте, а солдат хоть сейчас.
    Конечно, переночевать ночь в офицерской камере гауптвахты, не такое уж страшное дело, но по первому разу было очень неприятно, тюрьма, есть – тюрьма, а потому очень дисциплинировало,  и Николай и Петриченко это знали хорошо, да и другие командиры тоже.
         Начальник штаба батальона, принёс ему простые телеграммы для ознакомления и сел за стол напротив него, а следом за ним начальник секретной части, принёс две большие от Главкома ВВС, с грифом «секретно» и пометкой «довести до офицеров в части их касающейся».
  Мельком взглянув на текст, Николай отметил:- Опять катастрофа, опять пришли очень ценные указания, как нам работать на местах, а то мы сами не знаем.
      Майор Седых, высокий, стройный, улыбнулся, скосил глаза на телеграмму, вопросительно посмотрел на командира:
 - Доведём, в части касающейся, до офицеров и прапорщиков, раз начальство требует, составим план работы по предупреждению указанных нарушений, в общем, всё как обычно, в пятницу, на «читке приказов». Так назывались отводимые еженедельно два часа по пятницам  и два в конце месяца, на» подведение итогов и читку приказов», и даже включённые в план боевой подготовки.
   Николай внимательно прочитал обычные телеграммы, все они касались состояния «службы войск» в  их  Воздушной армии за месяц, отписал их начальнику штаба для исполнения и возвратил их ему в руки. Когда тот поднялся из-за стола и хотел выйти из кабинета, он задержал его:
  - Сергей Михайлович, подожди немного, я прочитаю и передам их тебе, тебе тоже нужно их изучить.
    Телеграммы были как всегда очень «серьёзные», в них описывалась причина катастрофы самолёта МИГ- 29, в одном из лётных полков центральной России. Потом раздавались «подарки», кому не попадя.
   Получил выговор и  шеф Николая – начальник войск связи и радиотехнического обеспечения  ВА, полковник Дианов Дмитрий Васильевич. У Николая, с ним установились добрые деловые отношения, пару раз получилось, и водки вместе попить, и порыбачить на озере.
   Поэтому, выговор его начальнику, толковому, знающему своё дело офицеру, да ещё и «прилеплённый» к катастрофе МИГа, в центре России, за три тысячи вёрст от них, невольно кольнул сердце, тем более что в телеграмме отмечалось что, «при проверке состояния объективного контроля   средств   связи   и    радиотехнического
обеспечения в частях именно нашей ВА, были отмечены аналогичные недостатки, как и в том случае с катастрофой».
   Значит, пока получай «выговор», а затем  дальше по нисходящей иерархии,  наказания  уже всем остальным связистам.  В авиации, кроме наземной связи,  есть связь и воздушная  на самолётах и вертолётах..
     Написав на углу телеграммы: «Изучил и принял к исполнению» и далее «Начальнику штаба: 1.Довести до офицеров и прапорщиков в части их касающейся, кроме приказной    части на совещании;
     2.В течение трёх дней, совместно с заместителем командира по технической части, проверить состояние средств объективного контроля батальона и доложить командиру рапортом».
     Аналогичная телеграмма была из штаба ВВС  от Главкома ВВС, для общего ознакомления «только командиру». Он расписался в обоих, поставил дату и передал их начальнику штаба.
      В этот момент в дверь постучали, и после разрешения вошёл посыльный по штабу.
  - Да, Козин, слушаю Вас.
  - Товарищ подполковник, к Вам на приём Ларина, просит её принять.
   Николай переглянулся с Седых.
        – Михалыч, кто это, не знаешь?
    Оформляя, по долгу службы списки наличия служебных телефонов в гарнизоне и заказы на их установку в квартирах, начальник штаба, знал фамилии практически всех офицеров и прапорщиков, живущих в гарнизоне. Кроме, так называемых офицеров части «молчи-молчи», обслуживающих ядерные боеприпасы, которые наши самолёты могли поднять в воздух в нужное время. Те, так себя засекретили, что даже в телефонные справочники  на аэродроме и в городке, включали только командира и его заместителя по воспитательной работе.
  Но эту фамилию и Сергей не знал. «Интересное дело».
  За годы командирской жизни, Николай как-то не особенно любил сюрпризы.
    - Ну, хорошо, проси эту Ларину, Козин.
  Посыльный вышел. А через минуту, раздался негромкий стук в дверь, и на пороге появилась, молодая, стройная, светловолосая девушка – Светлана, жена командира полка.
Он  сам и Сергей, конечно же, знали её в лицо, потому что все жили в одном и том же военном городке, знали, чья она жена,  даже как зовут, но вот фамилию не знали, да и, судя по всему, у неё должна быть фамилия мужа.
  Оба, при  её появлении, тут же встали,  а Николай вышел из-за стола:
  -Простите ради бога, что не сразу принял Вас. Я хорошо знаю фамилию Вашего мужа полковника Васильева, а тут  вдруг -Ларина. Садитесь ближе к столу. И ты тоже садись,- обратился он к стоящему   истуканом начальнику штаба и не сводившему глаз с молодой женщины.
    Светлана села, улыбнулась:
 - Так уж получилось, что я пока Ларина.  Ларина Светлана Андреевна, а мой пятилетний сын  Дима, он - Васильев.
    - Ну, теперь всё понятно.
  Седых внимательно  наблюдал эту картину, не совсем пока понимая свою роль.
    - Сергей Михайлович, хорошо, что ты остался. У нас кажется, освободилась должность военнослужащей-женщины на узле связи, в смене Петровой, это ведь твоя  иерархия. Как    ты  посмотришь на то, если мы возьмём на эту должность жену нашего командира полка?
   - Николай Фёдорович, я не возражаю, но у неё могут быть проблемы при приёме на службу. Ребёнку то, судя по всему, ещё нет семи лет.
  Николай посмотрел на него, потом на Светлану, улыбнулся,  и сказал:
  - Это не наша проблема.
 Света снова улыбнулась: - Муж сказал, что этот вопрос он сам решит в военкомате и в штабе воздушной армии тоже.
   - Вот, видишь Серёжа, как всё прекрасно. Давай, забирай девушку к себе в кабинет, дай перечень всех документов и подготовь наше отношение в военкомат о нашем согласии принять её на службу в Военно-воздушные силы России. Я подпишу, и вперёд  к военкому и на медкомиссию. Да, кстати, а  какое у Вас образование?
   - Я, окончила третье медицинское училище имени Боткина, в Москве.
   - Да, это конечно далеко не наш профиль, но ничего. В армии, ведь как говорят:- не можешь - научим, не хочешь - заставим!
   И они все вместе, дружно рассмеялись.
 Оформление отношения на призыв, заняло минут двадцать. Светлана принесла его Николаю на подпись и отбыла   в военкомат на машине мужа, а потом домой.
Выйдя в коридор штаба, Николай заметил что посыльный, что-то точит, держа в руках и увидев командира, тут же что-то быстро убрал в тумбочку.
    - Козин!
    - Слушаю Вас, товарищ подполковник,- вытянулся он в струнку, приложив руку к  фуражке.
    - Ну-ка покажи мне, что ты там точишь или пилишь? Давай, давай доставай из тумбочки.
    - А, Вы не отберёте, нет?
    - Ты,  ещё поторгуйся со мной, давай доставай, без разговоров. Что за вопросы, Козин. Офицер ВВС, солдата, как и ребёнка не обидит никогда.
 Тот, нагнулся и нехотя вытащил из тумбочки уже практически готовый, фюзеляж самолёта СУ-24, очень искусно выточенный из  прозрачного плексигласа. Честно, говоря, фюзеляж Николаю понравился. Периодически, в конце службы на его солдат находила «блажь», и они начинали к  своему «дембелю» делать модели или макеты самолётов, вертолётов, а то ещё и полировали после варки  коровьи  рога, которые им тайком  таскали с мясокомбината, находящегося недалеко от аэродрома, их подружки, и делали из них «бокалы» для вина по-грузински.
     - Как, сделаешь, покажи, хочу посмотреть. Радиомеханик из тебя за два года, получился, честно говоря,  хреновый,   но хоть модели в армии  делать научился и не куришь, и то хорошо.
     - Товарищ командир,- взвился сразу Козин. – Ну, ведь неправда, у меня, всё-таки второй класс радиомеханика, сами подписывали приказ, а здесь, в штабе я после госпиталя, когда простудился на « точке». Да и замену, на «точке», я себе подготовил, так что, моя совесть чиста.
      Николай рассмеялся: - Ладно, ладно, служи дальше, специалист второго класса!
Он миновал комнату посыльного по штабу и зашёл в кабинет начальника штаба. Тот
мгновенно вскочил, увидев командира:      - Товарищ командир, что-то нужно?
- Да, я хотел тебя спросить, как тебе Ларина – Васильева, а?
    - Вы, знаете, Николай Фёдорович, он ведь ещё не развёлся официально с первой женой, я имею в виду, командира полка. Та, просто не захотела ехать в нашу дыру из Шауляя, так и живёт там с детьми, в другом государстве.
Конечно сначала Германия, потом Афганистан, где он был советником командира авиационного полка в Баграме, оттуда в Шауляй и после распада Союза, заместителем командира полка в Джиду, а два года назад командиром к нам, в Инду.
В Джиде, шесть лет назад, при отказе двигателя  он со штурманом катапультировался, да не совсем удачно. Долго находился на излечении в Москве, в госпитале имени Бурденко, где в это время работала медсестрой Светлана, даже не работала ещё, а проходила практику после медицинского училища, он с ней, тогда и познакомился.
    Она из простой  рабочей семьи. Молодая, красивая, а тут лётчик -  подполковник, боевой, смелый, хоть и некрасивый, вот он и закрутил девчонке голову. Они уже шесть лет вместе, но не зарегистрированы, потому она и Ларина, до сих пор.
   - Ну, ты, даёшь, Серёжа. Чем же это, наш командир некрасивый? Ты же знаешь поговорку: женщина должна быть красивой, а мужчина чуть красивее обезьяны.
  Чужая душа  потёмки. Она решила, он  решил. Командир полка, сам знает, что ему нужно, что нет, а нам от её службы будет польза. Васильев уже достал меня, всё время оценки за полёты занижает,  полковник Дианов, недоволен, у нас самые плохие показатели за обеспечение полётов среди частей связи и рто воздушной армии.
Теперь, ему, наверное, будет стыдно ставить тройки, батальону, в котором служит его любимая молодая жена. Поэтому, наша с тобой задача, принять её быстро на службу, научить профессии, то есть переквалифицировать из медсестры в солдата-телеграфиста. Фирштейн?
       - Конечно, фирштейн! А, как, же!- и они весело загоготали.
       Во время обеда, дома, Николай мимоходом, сообщил жене, что к нему пришла устраиваться на службу жена командира полка.
       - Это Ларина, что ли?
       - Да.
       - Ну, и прекрасно. А то, я часто вижу из окна перед уходом на работу, как она отведёт ребёнка в детский сад и стоит, и стоит на балконе. Малыш, между прочим, копия Васильева. Тут от тоски завоешь, это точно. Вы, уж там, не обижайте её, знаю я твоих «абреков».
      Николай рассмеялся:- Ну, ты Леночка, даёшь! Это кого это, мы и когда обижали? Всем даём работу. Только у нас в батальоне сорок военнослужащих  женщин и десять служащих, все довольны, все смеются.
      А что «абреки», это точно. Один Валера Думбадзе, мой любимый замполит, и твой любимчик тоже, чего стоит. Ну, представляешь, майор, тридцать три года, а с солдатами занимается бегом «наперегонки». Нарушил сержант или солдат дисциплину, подрался, уснул на дежурстве, он вызывает его к себе и вместе с ним идёт на аллею за штабом, и говорит:
- Ты виноват, нарушил устав и достоин самого сурового наказания, вплоть до ареста на гауптвахту. Вот  впереди сто метров дорожки – бежим с тобой вместе, если обгонишь меня, всё, взыскания не будет, не обгонишь, не обижайся, накажу по «полной».
Выиграл только один, и то, как  выяснилось потом, он был перворазрядником по бегу ещё у себя в техникуме. Валера честно сдержал слово и не наказал его, а что касалось тех, кто у него не выиграл – то все сидели на  гауптвахте, хотя за некоторые их проступки, по моему мнению, можно было бы наказывать, не так строго.
     И представляешь, никто на него не обижался, его все уважают и любят, особенно женщины-военнослужащие, и не только.
   Николай замолчал, и с теплотой подумал: ему с заместителями повезло. И Сергей, и Валера,  и Денис Трофимов, его зампотех, были отличными офицерами. Но особенно, он уважал Думбадзе. «Смесь» грузина и матери украинки, он воплотил в себе, все хорошие черты отца грузина, его весёлый нрав, способность говорить тосты, организовывать застолья, никогда не унывать, и в то же время, рассудительность и ответственность от матери, ну а в кого бесшабашность, вряд ли кто поймёт.
  Он после обеда влетел в кабинет к Николаю и с порога спросил:
 -Командир, что я слышал? Правда, что к нам на службу устраивается жена командира полка? Она такая красавица и гордая,  представляете, я раз пять пытался при встречах с ней заговорить в магазине, но она каждый раз молча, как глянет – словно рублём одарит. Я её сразу зауважал за это, но теперь уже, ей никуда не деться, буду вести политико-воспитательную работу ежедневно, это точно.
 - Остановись,- улыбнулся Николай. – Мы должны помочь ей быстро войти в строй, а то ты знаешь наших баб, съедят и не посмотрят, чья она жена, даже косточек не оставят.
 - Да, я пошутил, Николай Фёдорович, но шефство над ней всё равно возьму.
 - У неё есть кому, над ней шефствовать, командир мне приказал, а я как порядочный офицер сразу начал исполнять приказание командира,- за спиной Думбадзе, стоял улыбающийся начальник штаба Седых.
  - И знаете, товарищ командир, по-моему, я пропал. Я ведь много раз видел её в гарнизоне, знал, чья она жена, но особого внимания не обращал.
Тем более что всегда считал и считаю, что моя Надежда самая красивая женщина на свете, а тут как током ударило, увидел её глаза и погиб.
   Товарищ командир, а может это любовь?- и он заулыбался, глядя на Николая и Валерия.
   - Так, орлы, семьянины многодетные,  Вашу мать,-  изобразил, шутя, гнев Николай.  - Шагом марш, к своим подчинённым и следите, чтобы кто-нибудь не напился, не подрался и не убежал домой к маме.
 А, тебе Серёжа, кроме того, нужно проверить объективный контроль, мне нужно доложить о проверке и устранении замечаний Дианову, в штаб ВА,
Потому вперёд и с песней, кобели.
   Оба заместителя, толкая друг друга, вышли из кабинета.
 «Ну, дети просто, пацаны»!

               

                Глава вторая.

             А, МОЖЕТ ЭТО ЛЮБОВЬ?

  Постоянная текучка. Полёты, перелёты, регламентные работы. Разборки и ругачка с любителями выпить и погулять, занятия, телеграммы, воспитание высокого ПОЛИМАРСОСА (политико-морального состояния) у личного состава, включая сюда постоянное  попрошайничество в обато для нужд батальона одежды, обуви, спецодежды, продуктов для дальних объектов - это и есть, по малому счёту жизнь командира батальона связи  на аэродроме..
  О мелочах не говорим. Кого скажите, интересуют личные проблемы командира: его здоровье, его финансовое состояние или проблемы в семье.
 Слава богу, здесь Николаю несказанно повезло. Его жена Елена, была с ним рядом уже двадцать с лишним лет и родила ему двух прекрасных сыновей. Один, старший сын  -Денис, пошёл по его стопам, и  сейчас учился в авиационном училище, а младший  Славик, жил с ними и  пока  ещё учился в  местной  школе.
   Его  Лена отличалась редким трудолюбием и  была замечательной хозяйкой.  Она умела приготовить практически любое блюдо, очень не любила сплетни и, вдобавок ко всему, была очень красивой фигуристой  женщиной, несмотря на рождение двух детей.
  Когда-то, в пору, их лейтенантской юности, она смогла, поступить в юридический институт и окончить его при его помощи, но работать по специальности в гарнизонах удавалось редко. Сейчас правда, она работала юрисконсультом в торговой базе и очень дорожила соей работой. Лена умела, во время, и тактично ввернуть в речь Николая, нужную фразу, нужный вопрос, и всё сразу становилось на свои места, становилось ясным и понятным.
    Николай никогда не признавался  Елене, что верит ей больше чем самому себе, а она это доказала тогда, когда он был  в Афганистане почти два года, а потом заочно учился в Академии.  Пока он  воевал в ДРА, находились «мужички – друзья»,  открыто, или намёками предлагавшие ей переспать, побаловаться. «Что, зря такому товару пропадать, пока мужа нет».
  Но, из «достоверных источников» он знал, что не один из претендентов «на тело» не получил «добро» и все укатились восвояси.
    Сегодня утром, провожая его на работу, Лена сказала:   
   - Коля, я вчера видела Свету Ларину, она сама подошла ко мне. У неё уже готовы документы, предписание на руках, скоро прибудет к тебе в часть. Представляешь, несколько лет жили рядом, встречались, она даже не здоровалась, а вчера вдруг сама подошла. Я аж, опешила. Думала, что она не со мной здоровается, а она, оказывается,  даже моё отчество знает.
    - Ну, что, тут удивляться, ты же теперь жена её командира. Боится немного, теперь от меня зависит её служба. Ты же знаешь, сколько приходило служить ко мне жён командиров и сколько уходило, только из-за своего «гонора». Но, она, по-моему, девчонка неплоха. А, не здоровалась, потому что стеснялась своего положения – гражданской жены командира полка, Как раньше называли «сожительницы». Так, что милая, не суди её строго, ты же у меня умница,- он нежно поцеловал её в щёку.
   - Наверное, ты прав? Гонора  у некоторых жён командиров, действительно слишком много,- Елена улыбнулась.           – Я, со своим образованием, уже давно была бы прапорщиком, а не работала бы в торговой базе. Но, ты  же никогда не хотел, чтобы я была военной, так ведь, да?
    - Так, так милая моя!  Я уже давно решил: у нас в семье муж и дети будут военными, а мамочка хранительницей очага, не воином, нет.
Николай поцеловал жену ещё раз и вышел на площадку.
 Утро начиналось, как обычно.
    Сегодня вторник, полётов нет, на средствах связи и рто проводится техническое обслуживание и здесь уже работа заместителя по технической части и его подчинённых, командиров рот и начальника радиомастерской капитана Чупахина.
Много лет эксплуатируя технику на аэродромах, когда был командиром взвода, поты, а потом заместителем командира батальона, Николай знал, что регламентные работы жизненно необходимы, и поэтому требовал  от  майора Трофимова и  «чистого» заместителя командира майора Виктора Гаврилова, тщательного планирования технического обслуживания средств, и контроля    его исполнения.
   В этот день, все специалисты были на «точках». Проводили регламентные работы, отрабатывали варианты перехода на аварийные источники питания, при пропадании  промышленной сети.
   Показывали солдатам и сержантам дежурных смен, способы мелкого ремонта техники, замены предохранителей, ламп и транзисторов, вышедших из строя, во время включения в ночное время и выходные дни, когда ожидаются прилёты, а офицеры и прапорщики находятся дома. Поэтому в этот день вся энергия батальона была направлена именно на эти работы.
     Выслушав на территории части, доклад дежурного по части капитана Костина:   «О том, что происшествий не случилось, а до телефонистки на коммутаторе Светловой нельзя было дозвониться с часу до трёх ночи, потому что она просто уснула. Уснула, потому, это с её слов, что она молодая женщина, у неё новый муж, и когда она дома, она практически не спит ночью. Так она мне объяснила, потому что я начал её будить в два ночи, а закончил в три».
      Николай его внимательно выслушал, отдал честь часовому, стоящему на посту у Знамени части, поздоровался за руку с Козиным, и вошёл в приёмную. На одном из стульев, уже в гражданской  форме сидела провинившаяся, рядовая  Светлова, которая тут же вскочила с места, и стала по стойке» смирно», увидев командира.
    Он поздоровался с ней и, открыв дверь кабинета, пригласил её войти. Потом положил  в шкаф фуражку, взял со стола графин и крикнул Козину, чтобы он принёс свежей воды, она может понадобиться рядовой Светловой, чтобы отпаивать.
    Светлова нервно засмеялась:
- Товарищ командир, ну, не виновата я, случайно уснула, а сплю крепко. А, этот капитан Костин, начал стучать в дверь коммутатора в два часа ночи, представляете?  Я, спрашиваю, «кто»? Он, молчит и стучит, мне же не видно, но открыть страшно, так он и стучал с двух до трёх ночи, такой настырный. Потом уже, мне говорит:
«Ну, Светлова, объясни, чем ты там занималась? Спала, наверное, крепко, крепко, да»? Я, тогда со злости взяла и наплела ему про молодого мужа, а он Вам так и доложил, я слышала. Простите товарищ подполковник, а? Простите, больше этого не повториться, я слово даю.
    В дверь постучали, это Козин принёс воды, поставил графин на стол и вышел.
Николай сел за свой стол, устроился  удобнее, и посмотрел на стоящую перед ним, молодую женщину с хитрющими глазами, в которых на деле не было ни капли раскаяния.
   Он знал, что весёлая, жизнерадостная Нина Светлова, два года назад потеряла мужа, он ушёл под лёд на зимней рыбалке,  на реке, и тело  его так и не нашли.
Очень она горевала по своему Васе, старшему лейтенанту Василию Дубровину. Но  время лечит, а жизнь берёт своё, и недавно она снова вышла замуж за лейтенанта Близнюка – командира взвода рто – выпускника Тамбовского авиационного училища, который очень любит её и её сына Василька.
     - Ладно, Нина, на сегодня ограничусь устным выговором. Иди, досыпай дома, но если повториться, со смены сниму, ты меня знаешь. И будешь тогда ходить каждый день,  на командно-диспетчерский пункт  (КДП), а это от штаба три километра, поняла?
     - Конечно, поняла, - товарищ подполковник. Извините ещё раз, и спасибо. Я могу идти?
     - Да.
Счастливая, что так легко отделалась, Нина тут же выпорхнула из кабинета, что-то буркнула Козину на прощанье, и быстрым шагом поспешила мимо его окон, домой, досыпать.
    После развода на регламентные работы, Николай снова вернулся из автопарка в свой кабинет, он решил посмотреть и ознакомиться с описанием двух новых радиостанций, которые совсем недавно были получены из Москвы. Они пришли в часть, под охраной  его караула по железной дороге, который сопровождал ещё десять таких же станций и для других частей, это его радовало, значит, промышленность России, совсем не умерла. Значит «вверху», начали потихоньку шевелиться.
     В дверь постучали. Вошёл начальник штаба, и пригласил войти уже известную Светлану Ларину, с предписанием.
   Она поздоровалась, и протянула Николаю предписание, где было указано, «что рядовой Светлана  Андреевна Ларина, прибыла в распоряжение командира войсковой части, для дальнейшего продолжения службы, на основании приказа Командующего ВА за №035/13.
     - Ну, вот и всё,- Николай улыбнулся, поздоровавшись с ней в ответ.
- Теперь Вы, в полном моём распоряжении, что хочу, то и сделаю с Вами, в смысле обучения профессии, а не то, что тут могли некоторые, подумать,- он посмотрел на Сергея, и продолжал:
 - Как, рядовой Ларина, готовы, быть телеграфистом, а?
   - Всегда, готова!- вполне серьёзно ответила девушка.
     - Ну, тогда вперёд, тем более что Ваш шеф, стоит рядом,- он, улыбаясь, снова посмотрел на начальника штаба. – Узел связи подчиняется непосредственно ему.
Написав, на предписании: «В приказ, поставить на все виды довольствия с сегодняшнего числа, на вакантную должность телеграфиста, на узел связи», и расписавшись, он протянул предписание Сергею, заметив напоследок:
    -Знаете, Светлана Андреевна, коллектив на узле, и в смене не простой, «женский», одним словом, но очень дружный. Постарайтесь им понравиться,  Но уж если не получится, приходите прямо ко мне, или к майору Седых, в любое время, мы всегда поможем. Всё, пожалуйста, Вы свободны, желаю успеха.
Седых и Светлана вышли из кабинета. Дверь тихо закрылась, наступила тишина, теперь можно было, и поработать с документами.
      Через два дня, в период проведения ночных полётов в простых метеоусловиях (ПМУ), отказал посадочный радиолокатор на радиотехнической     системе посадки (РСП). Пришлось    срочно переходить на резервный, отстраивать выносные индикаторы системы посадки (ВИСП), для того, чтобы руководитель посадки, мог чётко наблюдать «картинку».
   Солдат- водитель из обато, гоняясь на поливомоечной машине за коровой, случайно забредшей на огороженную и охраняемую территорию аэродрома, раздавил три фонаря освещения посадочной полосы, всё свалилось в «кучу».
 Николай, приехал на аэродром из кабинета, сразу же, как только зампотех доложил ему об отказе РСП, и начал дёргать дежурного по связи и рто, им снова оказался прапорщик Кулик Константин Ефграфович.
   Командир первой роты, вместе с взводным, лейтенантом Близнюком, уже поставили на ВПП исправные фонари, а начальник РСП, капитан Серёгин, «весь в мыле», носился  с подчинёнными вокруг антенны ПРЛ, пытаясь разобраться, почему вдруг отказал механизм. Вообщем, начало полётов, «было из ряда, вон» и испортило Николаю всё настроение.
    Он, терпеливо просидел всю смену за спиной руководителя полётов и был приятно удивлён, когда тот в конце полётов, на разборе, отметив недостатки, предложил поставить батальону удовлетворительную оценку, но командир полка сказал:
- Считаю, что связисты справились со своей задачей в полном объёме, я в это время сам летал, руководитель посадки меня контролировал, так ведь? Значит оценка «хорошо»,- и вопросительно посмотрел на  Николая: - Вы, согласны?
    «Господи, ну, конечно, согласен»,- подумал Николай, и тут же ответил: - Да, согласен!
    - Ну, и ладненько. Готовьтесь к следующим полётам, они, возможно, будут в сложных метеоусловиях (СМУ), метеослужба « обещает» облачность и холодный фронт.
Молодой, франтоватый старший лейтенант – дежурный синоптик, тут же вскочил с места:
- Так, точно! В понедельник будут СМУ.
  Настроение, после полётов, у Николая  было не «ахти какое», а тут ещё дежурный по связи сообщил, что на узел, пришла срочная телеграмма от начальника войск связи и рто  воздушной армии (НВС ВА), её требование необходимо исполнить немедленно и к утру доложить о выполнении.
    В телеграмме было сказано, что в одной из частей связи и радиотехнического обеспечения нашей ВА, в период несения  караульной службы, один из часовых заснул на посту, а часовой другого, рядом расположенного поста (старослужащий), увидев это, решил его наказать. Он зашёл на территорию поста, взял у спящего солдата автомат с двумя рожками патронов,  и спрятал их.
    Солдат проснулся – оружия нет, он страшно испугался (это был его второй караул за службу), подумал на диверсантов, потом, что ему за этот проступок будет и, взяв солдатский ремень, повесил его на крюк в стене около «грибка», привязал к нему свой брючный ремень, сделал петлю, и сунул туда голову.
   А, старослужащий со второго поста, внимательно наблюдал    за    ним, ничего не предпринимая, но когда увидел, что тот засунул голову в петлю, бросил свой пост, автомат и бегом рванул на тот пост. Прибежал, успел вытащить молодого солдата из петли и сообщить ему, что это он так с ним «салагой», пошутил, чтобы он впредь не спал на посту.
    В ответ, молодой солдат, выхватил у него штык-нож из ножен, и несколько раз ударил им обидчика, сначала  в ногу, а потом, в заднюю часть туловища. В это время прибыла смена караула,  и весь этот  «бардак» - как на картинке.
      Короче, в целях предупреждения подобных нарушений, всем командирам частей связи и рто, у кого снаряжен караул, лично его проверить, выявить недостатки, устранить на месте и доложить НВС ВА, утром другого дня по телефону лично, а потом телеграммой.
     - Ну, вот, достали и связистов,- Николай чертыхнулся. На часах было уже ноль часов, сорок минут и нужно выполнять приказание. Он сел в машину и сказал водителю:
    - Давай, Слава, поехали в караульное помещение, мне нужно проверить караул. Сегодня  наш батальон, как раз подменяет обато. По указанию Командующего ВА, батальон связи и лётный полк, по одному разу в месяц подменяли караул на аэродроме, который несла штатная рота охраны обато.
    Это было сделано для того, чтобы солдаты полка и батальона связи, тоже почувствовали, что такое нести службу в карауле, и для того, чтобы немного дать отдохнуть штатным охранникам. Сегодня была очередь его ребят.
     При подъезде к караульному помещению, Николай мысленно прочитал строки из Устава « В чём заключается неприкосновенность часового» и  «Особенности несения караульной службы на аэродромах» - Инструкции разработанной начальником авиационного гарнизона для наших условий и приказал водителю остановить машину около входа в караульное помещение.
   Тут же, открылось смотровое окошечко. Часовой, у входа в караульное помещение, узнал Николая, нажал кнопку вызова начальника караула и открыл входную дверь. Шагнув вперёд, Николай остановился, понимая, что начальник караула, должен собраться, поправить одежду и уже, потом выскочить навстречу командиру для доклада.
  Только он подумал об этом, как на пороге караульного  помещения появился  начальник караула - старший лейтенант Сергей Алексеев, командир второй роты, толковый, жизнерадостный офицер, отличный спортсмен, хорошо играющий на гитаре.
    - Товарищ подполковник, во время моего дежурства в карауле, никаких происшествий не случилось, в ноль часов произвёл смену караулов, замечаний нет. Бодрствующая смена находится в комнате отдыха, боевой расчёт уточнён, по докладам с постов пока всё нормально. Здравия желаю, товарищ командир, как там полёты? Я слышал, мою РСП пришлось включать? Всё нормально?
    - Да, всё нормально, твоя система отработала хорошо. Как караул? Все здоровы, поели хорошо? Кашу надеюсь, принесли горячую? На машине ездили или пехом принесли из столовой?
   - Всё нормально, товарищ подполковник, обижаете. Все ребята перед караулом хорошо отдохнули, это же моя рота. Я подсуетился заранее, пища была горячая, мы на складе даже  дополнительный паёк (ДП), получили – два килограмма сала и два кило печенья.
     Не хотите кусочек сала с хлебом, а то ведь Вы, наверное, ужинали только часов в  шесть вечера, а сейчас уже почти час ночи.
 Николай, действительно ужинал в шесть, и уже проголодался, и его тронула забота офицера:
  - Нет, нет! Спасибо Сергей. Давай мне разводящего и пару, караульных из бодрствующей смены, поеду, проверю посты.
   - Понял Вас, я сейчас, и тут же крикнул в открытую дверь караульного помещения:    - Разводящий на выход.
 Проверка постов заняла  на машине около часа, часовые   несли службу бдительно, чётко отвечал на «вводные», и действовали «согласно Устава».
 Особенно отличился часовой третьего поста у вещевых складов, рядовой Дамир Ибрагимов, который как только увидел подъехавшую к территории поста машину и открывшуюся дверь, откуда должен был вылезти разводящий, тут же заорал диким голосом:
  - Стой! Стой, кто идёт?
Потом увидел разводящего и двух караульных, которые остановились около машины, заорал снова:
 - Разводящий ко мне, остальные на месте.
   Сержант и солдаты рассмеялись, у Николая тоже немного поднялось настроение. Проверив пост и похвалив за службу Ибрагимова, он сделал запись о проверке в постовой ведомости, позвонил дежурному по части, о том, что едет домой. На часах было уже половина третьего.
   Когда, отпустив машину, Николай подошёл к двери квартиры и сал доставать ключи, Лена сама открыла ему дверь.
    - Коль, ты, что так долго. Полёты давно закончились, я уже волноваться начала. Что-то случилось?- в глазах её таилась тревога.
Он, нежно обнял её, поцеловал во вкусно пахнущие губы.
 – Ничего не случилось, милая моя, слава Богу. Просто мои сегодня заступили в караул, и пришло указание из штаба армии, о том, что командиры сегодня должны лично проверить караулы, а утром доложить.
Пришлось, сразу после полётов поехать проверять посты. Я всё проверил, там начкар Серёжка Алексеев, у него всегда всё в норме, потому и задержался. Всё, родная, кушать не хочу, хочу спать. Иди, ложись, я скоро.
   Николай разделся, снял с рубашки погоны и перецепил их на чистую, тщательно отглаженную женой  рубашку, чтобы утром не дёргаться, умылся, тщательно почистил зубы и пошёл в спальню. Елена, при свете торшера читала детектив  Николая Леонова. Два дня тому назад, он купил эту книгу, в военторге, но до сих пор не прочитал не строчки.
   - Что интересно?
   - Да, в общем, он пишет неплохо, близко к нашей жизни. Только Гуров у него, уж очень какой-то особенный милиционер, взяток не берёт. Ну да, ладно.
   - Как  дела у сына в школе? Всё хорошо? Как успехи?
Он  лёг рядом с женой, щека коснулась подушки, и казалась, никакая сила теперь его не поднимет, но эта сила была рядом, и он это сразу почувствовал, ощутив на своих губах Еленины поцелуи и руки на  теле. Через мгновенье, он уже был бодрым и свежим, отвечая на её нежности и ласки, а дальше уже была просто песня – ласковая, нежная и страстная.
 Когда, насладившись друг другом,  они просто, с бьющимися сердцами  лежали, обнявшись  как в молодости, она тихо сказала:
    - Знаешь, Коля, я так тебя люблю, что просто схожу от этого с ума, и хочу тебя всегда,  всегда, понял? Может, мне тебе ещё дочку родить, а? Я когда Славика родила, во мне проснулась, вторая, страстная женщина, а представляешь, что будет, если я ещё и дочку рожу, вообще тебе не дам покоя, - и, она счастливо рассмеялась.
    - Дурочка ты моя, я рад, что ты у меня, такая сексапильная, я просто балдею от этого.
Никакой дочки нам не надо, надо уже теперь внуков ждать, если старший сын,  в нас  с тобой пойдёт, то скоро женится, вот увидишь, и будут тебе внуки, а мы дедушка с бабушкой.
   - Да, ты что? С ума сошёл? Я не хочу пока быть бабушкой! – она притворно нахмурилась и, приподнявшись на локте, поцеловала его в губы.
   - Ну, не хочешь, и не будь! Тогда рожай девочку, я согласен!
Лена, серьёзно посмотрела на Николая, лежащего с закрытыми глазами:
- Ладно, я подумаю. Спи родной, а то я тебя замучила совсем.
   В половине восьмого утра, уезжая на службу, Николай зашёл в комнату  Станислава, тот уже проснулся и собирался в ванну.
    - Доброе утро, как у тебя дела сынок?
    - Ничего, пап, неплохо. Как ты, как там, твои полёты? Привет Сергею Алексееву.
    - Обязательно передам, он сегодня начальник караула, аэродром охраняет со своей ротой. Ну, всё прости, я побежал,  водитель уже ждёт на стоянке, у меня с утра «куча» дел
Лена тоже впорхнула в комнату сына, счастливо улыбнулась – вот какие у меня мужчины, и, прощаясь, уже на пороге, спросила Николая:
    - Что приготовить на ужин?
Сын из ванной, крикнул: - Я, хочу мясо по-французски.
    - Да, именно по-французски, мясо, и много,- Николай поцеловал жену, и вышел на лестничную площадку.
НВС ВА – полковник Дианов, был на «приёме», когда Николай ему докладывал  по телефону о проверке караула ночью.
   - Слушай, Николай Фёдорович, ты мне всё хорошее говоришь, а мне нужны недостатки. Не верю я, что твои бойцы несут службу без замечаний, они же не рота охраны, которой караул уже в печёнки въелся. Давай мне недостатки, которые ты отметил, и которые устранены в ходе проверки. Мне ведь, через пол часа, нужно после ваших докладов, докладывать начальнику штаба ВА, так что давай недостатки.
    Николай подумал немного:
 - Хорошо пишите. Первое: слабая слышимость в телефоне на постах номер три, пять и шесть. Вышли из строя батареи, заменены  новыми.
Второе: плохое освещение поста  номер три, поставили новую лампочку. Третье.
    - Ну, вот видишь, Николай Фёдорович! А, ты говоришь, нет недостатков. Спасибо достаточно. Как вчерашние полёты? Говоря, ПРЛ отказал? Сделали уже, или нет?
    - Да, было дело. Сгорел двигатель качания антенны, сегодня заменим. А, вчера перешли на резерв, и летал без замечаний, оценка «хорошо». Я уверен, что сегодня восстановим, командир роты, начальник РСП со сменой и зампотех, всю ночь работали, но пока не позвонили.
    - Ну, ладно, воюй. Сделают, доложи дежурному по связи штаба армии – он мне передаст. Удачи тебе!
    - Спасибо, до свидания!
До развода оставалось более получаса, и Николай решил полистать вчерашние газеты, которые передал почтальон для командира. Всю свою почту, он получал на часть, потому, что, все почтовые ящики в подъездах их домов, были сломаны. Начальник КЭЧ, клятвенно обещал сделать новые уже три года, а пока все газеты и журналы для себя, жены и сына, он получал здесь, и приносил их домой.
   В газетах, всё было по-старому, и что характерно, в «Комсомолке», «Труде» даже намёком не было ни одной статьи касающейся армии. Упоминалось коротко об обстановке в Нагорном Карабахе, Абхазии, Приднестровье  и у нас, в Чечне. В основном же, в газетах были рекламные проспекты, сплетни о жизни богемы и события их жизни депутатов Государственной Думы.
     Президент, опять, встречался со своим «другом» Биллом, на фото выглядел оплывшим и больным. Газеты настроения не прибавили.
     На улице послышался громкий разговор, и  некоторое время спустя, постучав, вошёл майор Седых.
   - Здравия желаю, товарищ командир!
Николай встал из-за стола, и тепло за руку, поздоровался с ним.
   - Здравствуй, Михалыч, здравствуй! Что ты, там накопал в карауле после меня?
Он знал, что его начальник штаба, очень серьёзно относится к несению караульной службы, сам лично готовит и инструктирует караульных, и потом проверяет два, или даже три раза, днём и ночью, с трёх до шести часов, считая, что, это самое трудное время, для несения службы, когда клонит в сон.
      При инструктаже караула, он всегда повторял это, и сообщал, что будет проверять именно в это время, и обязательно добавлял: «Помните, товарищи солдаты, Чапаевский караул уснул именно под утро, и поэтому  все погибли, в том числе, и Василий Иванович, в свои  неполных тридцать пять лет».
   - Да, конечно, недостатков «море», но в целом служба идёт нормально, тем более что    начкар, Ваш  любимчик – Сергей Алексеев,- улыбнулся он.
   - Ну, любимчик, это не то слово. Просто мы вместе служили ещё в  Ташкенте, в ТуркВО, когда я был лейтенантом, поэтому я его давно знаю, и жену его – Нелю, тоже.
  - Интересно? Бывает же так!- начальник штаба вздохнул и посмотрел на Николая.- А, вот  мне, не довелось, ни с кем из бывших  однополчан, служить.
   - Сергей, ты тут мне «мозги не пудри»! Что-то, хочешь спросить, давай не стесняйся. На любой твой вопрос- тут же будет ответ -  фирштейн?
   - А, как же? Конечно фирштейн! – и они оба улыбнулись, этой, изо дня в день повторяемой при встречах и разговорах, фразе, незнамо откуда взявшейся.
   - Николай Фёдорович, у начмеда полка, есть путёвка в санаторий «Адлер», на море, семейная, с детьми, но на одного человека. Моя Надежда, давно просится к морю, дети школу закончили, сейчас каникулы, я сой отпуск в этом году уже отгулял. Может,  Вы посодействуете,  насчёт путёвки?  Наде подлечиться надо, нервы совсем ни к чёрту, что она с моей службой хорошего видела, кроме Забайкалья, да и дети тоже моря ещё не видели.
    Мы ведь уже седьмой год здесь, я сюда приехал на первую роту командиром, после Венгрии, когда оттуда  наши войска выводили, и здесь уже стал начальником штаба батальона,- и он замолчал, ожидая реакции командира.
    - Конечно, посодействую Серёжа, что за вопрос?
Николай тут же поднял трубку телефона дальней связи, и ему мгновенно ответили:
  - Закат-12, слушаю Вас, товарищ командир,- ответила трубка приятным женским голосом рядовой Сазоновой, женой заместителя командира полка, по инженерно-авиационной службе (ИАС), угрюмого, грубоватого подполковника Трофима Павловича Сазонова.
 - Евгения Ивановна,- совсем не по - уставному, обратился к ней Николай. – Соедините меня с начмедом полка, майором Дорофеевым,- и положил трубку на рычаг.
   Через минуту телефон зазвонил, и бодрый голос главного рыболова гарнизона, Игоря Дорофеева спросил:
   - Что случилось, командир? Доброе утро! Надеюсь, Вы,  не   заболели? Я же всегда говорил – самое лучшее закаливание и средство от всех болезней, охота и рыбалка. А, Вы, там, уже давно не были, я то знаю.
   Николай рассмеялся:- Вы, доктор, как всегда правы! Текучка, заела, но обещаю исправиться в ближайшее время. Сейчас же, разговор не обо мне. Тут вопрос с моим начальником штаба, я слышал, у тебя путёвка есть семейная в санаторий «Адлер», а тот, кто заказывал, отказался, а? Может мы, её «ангажируем», то есть выпросим у медиков полка. Подумай Игорь Владимирович, может, сможешь помочь, для жены начальника штаба с детьми, я тоже, чем-нибудь тебе помогу, по возможности.
    Майор Седых, сидел напротив Николая, и внимательно слушал весь разговор. Шансов было очень мало, на море летом, да ещё и с семьёй, могли поехать только «высшие начальники» из штаба, и лётчики, через одного. А, связисты, тыловики, получали путёвки только в Подмосковье, в Дарасун,  Молоковку, да и то, только зимой или глубокой осенью, их в санаториях так и называли «декабристы».
     - Николай Фёдорович, скажу по секрету,- начмед помолчал несколько секунд, - Эта путёвка для жены и детей, подполковника Владыки. Но, у неё в Иркутске, заболела мать, и теперь она собирается с детьми к ней, причём, по-моему, даже сегодня уезжает. Позвоните ему, попросите, Вам, я думаю, он не откажет.
    - Хорошо доктор, огромное спасибо.
Тарас Сидорович Владыка, был соседом Николая по площадке, и он хорошо знал, и его жену Ларису, и детей-погодков, Колю и Олю.
Он снова поднял трубку телефона: - Евгения Ивановна, быстро нужен Владыка, где он, может быть, не знаю.
В трубке послышался смешок, но тут же серьёзный голос сказал: - Есть, соединяю, - и через мгновенье:
- Товарищ командир, подполковник Владыка, на связи.
    - Тарас Сидорович, здравствуйте. Это я, Ваш сосед Николай беспокою, у меня к Вам огромная просьба, или вопрос, не знаю, как назвать.
    -Николай Фёдорович, приветствую тебя, рад слышать. Надеюсь, в   карауле всё хорошо. Ну, про семью, не спрашиваю, вчера вечером, перед полётами, видел твоих обоих, жену и сына, они тащили два арбуза. Арбуз, то, хоть, сладкий? Или ещё не успел попробовать? С этой, нашей службой и про дом забудешь, на хрен. Ну, что там, у тебя, за просьба – вопрос?
  Николай всё рассказал о путёвке. Подполковник чертыхнулся и сказал:
    - Слушай, я вчера весь полк, с этой путёвкой обзвонил, всех перебрал, всем предлагал – никто не берёт не едет. Обато тоже предлагал, а вот про связь забыл. Хотел её взять начмед обато, но он уже взял путёвку, и что-то там у него не получается – жене скоро рожать второго, и врачи не рекомендуют ей море. Я сейчас позвоню ему и узнаю. Как ты, там говоришь: «Фирштейн»?
   Николай, в тон ему, ответил: - А, как же?
И, в трубке зарокотал смех.
    - Я, жду Вашего звонка,- и снова положил трубку. – Ну, Михалыч, теперь посмотрим, грешники Вы с женой или нет? Если не грешили – значит, будет вам путёвка, а уж, коли согрешили, то не обессудьте.
    - Ну,  я то, конечно грешник, командир, это точно, а вот моя Надя не грешница – это точно, на сто процентов.
  Начмед обато, старший лейтенант Абрамов, позвонил Николаю через полчаса, сказал, что путёвка у него, он поехать не может, пусть её быстрее забирают, заезд в санаторий через два дня, и нужно ещё до Сочи, долететь. Он, тут сообщил об этом Сергею, и тот окрылённый помчался за путёвкой, а потом начал оформлять проездные документы на дорогу.
    А, Николай, помня, о заботе Владыки, позвонил ему, и поблагодарил за помощь. Надежда Седых, проходила службу в обато в службе ракетно-артеллерийского вооружения (РАВ), поэтому оформление отпуска, заняло почти пол дня, а вечером Сергей повёз жену с детьми в «Большой город», откуда, летали самолёты в Адлер. Дети, просто визжали от восторга, а сама Надежда, уезжала, с каким-то грустным настроением.
 Нет, она, конечно, верила своему Серёже, верила. Но, уж очень красивые девушки, служили на узле связи в подчинении у мужа. Причём, большая,  половина из них, «разведёнки» или холостячки вообще.
   Зная, что сразу можно, не улететь, Николай дал Сергею  двое суток отпуска, предполагая, что, в крайнем случае, они переночуют у его тётки, живущей в  городе.
    После обеда, он снова позвонил в караул, майор Думбадзе, как раз был там, и поинтересовался, как несёт службу его «любимчик» старший лейтенант Алексеев. При докладе, о  сдаче караула и несении службы в карауле, Алексеев спросил:
    - Товарищ подполковник, а почему они все меня Вашим любимчиком считают? Вы, ведь меня, и мою роту, «порете», больше всех. Причём постоянно, а я вдруг – «любимчик», а?
Николай рассмеялся:
   - Это всё «словеса»! «Порю», я тебя, как ты выражаешься, совсем не больше других. И в основном, за дело, если ты заметил, мы ведь знакомы уже более десяти лет. Когда, я был  «старлеем», ты был младшим сержантом, сейчас ты «старлей», а я подполковник, но всё равно отвечаю за тебя, перед твоей мамой, Марфой Тимофеевной за твои успехи, и за твоё поведение, которое, кстати, не всегда отличается в лучшую сторону.
 - Ты уже три месяца перехаживаешь в звании, а я ничего не могу сделать, это же надо так, умудриться, получить  предупреждение о неполном служебном соответствии, от заместителя Главкома ВВС!
  И где? В самой Москве! И за что? За нарушение формы одежды. Господи, ну разве так, я тебя когда-то воспитывал? А?- и Николай шутливо развёл руками.
    Сергею, в ответ, просто нечего было возразить, потому что, Николай был прав.
Прошло двадцать дней. За это время батальон связи обеспечил восемь смен полётов, с хорошими, и одной даже отличной оценкой. Один солдат из дежурной смены на КДП, сломал другому нос, двое молодых солдат, майского призыва убежали домой, но были задержаны патрулём на вокзале и возвращены в часть.
   Надежда Седых, заканчивала отдых в санатории «Адлер» в городе Сочи, а Сергей уже затеял генеральную приборку, к её приезду. Она, дважды звонила по дальней связи, и говорила Сергею, о том, как там хорошо у моря. На телеграфе, уже включилась в дежурную смену, но каждый день, телеграфист- медик Светлана Васильева. Заканчивалось лето, приближалась осень, с её дождями и слякотью, с её новыми заботами о школе, о зиме, о холодах.
    В один из дней, командир полка, позвонил Николаю и сказал:
  - Николай Фёдорович, я тебя уже не раз благодарил за Свету, и ещё раз говорю: «спасибо». Её, как  подменили. Столько разговоров о службе, о телеграфных аппаратах, о каких-то «старт-стопах». В общем, она довольна, ну а я те более. Но сейчас у меня возникла проблема. Мне командующий дал отпуск с завтрашнего дня, сначала поеду в Шауляй, к детям, а потом на 24 дня в санаторий в Кисловодск, что-то меня желудок стал беспокоить.
 Света пошла в смену, но ты же понимаешь, если она будет дежурить ночью, то сына будет не с кем оставить. С собой естественно, я её взять не могу. Прошу тебя, пусть она  на время моего отпуска, дежурит только днём, с девяти до семнадцати. Можно это решить?
Это не сложно?
   Николай ответил, что совсем не сложно, он всё решит как надо, и пусть он едет отдыхать и не волнуется, потому, что хорошо знает, что такое больной желудок, у самого только недавно язва зарубцевалась.
    Потом позвонил, начальнику узла связи, старшему прапорщику Ермолову, и приказал, Ларину, пока, до его команды, в круглосуточную  смену не ставить. Она ещё не готова, пусть с «месячишко», постажируется каждый день.
     Кто же знал, что старый воин - старший прапорщик Ермолов, тут же, после его звонка, зайдёт в телеграфный зал, где сидели три телеграфистки, в том числе и рядовая Ларина, и всё дословно скажет ей прямо в лицо.
Светлана, конечно, ужасно обиделась. Прошло уже больше месяца, как она начала службу, сдала все зачёты, неплохо работала на телеграфном  аппарате, и неделю назад была приказом командира включена в состав дежурной смены, а тут, «на тебе».
     Сразу начались слёзы, плач. Ермолов растерялся, и тут же позвонил Николаю, рассказать о проблеме. Николай уже уехал на аэродром, проверить, как живут и  несут службу солдаты на «точках». Ермолова соединили с начальником штаба, он сказал:
    - Пусть немедленно прекращает плакать, и идёт сюда, в штаб, разберёмся.  Он, уже знал от Николая, о звонке командира полка и решении командира по этому вопросу.
 Так, она и влетела в кабинет Сергея, с красными, опухшими от слёз глазами, со слезинками на щеках, которые, всхлипывая, вытирала платочком и причитала:
   - Ну, это же не честно. Как же так? За что? Я ведь всё правильно оформляла и принимала, зачёты сдала, это же несправедливо!
Сергею, почему-то стало, ужасно жаль, эту молоденькую женщину, – так  называемую «гражданскую  жену»  большого» начальника. С его переменными семейными проблемами, частыми звонками детям в Прибалтику, с проблемами здоровья.
    И он подумал, как ей бедной тяжело живётся в гарнизоне, слушая шепот местных «кумушек» - гарнизонных сплетниц, по поводу их отношений с «мужем». Кто она ему? Подруга, сожительница, любимая женщина – сложный вопрос. Он усадил её в своё кресло, сам сел напротив и  дал стакан воды.
     - Ну-ка, быстро прекратить реветь, рядовой Ларина!- как можно более строгим голосом буквально прошипел он ей, глядя прямо в лицо. – А, то уволю, к чёртовой матери!
  Плач, мгновенно прекратился, её глаза сразу засветились гневом:
    - Вы, почему на меня кричите, товарищ майор, почему сегодня все на меня взъелись? А?- её глаза сверкали зло и сердито, но внутри где-то светилось достоинство и благородство. Значит, жить будет. Фирштейн? Он, мысленно произнёс слова командира, ничего не говоря в ответ, и сам себе ответил вслух, смеясь? – А, как же!
     Увидев, такую реакцию, на его слова, Светлана замолчала, с недоумением глядя на Сергея. Пришлось ему, всё рассказать, по порядку, и она, в конце концов, согласилась, всего один месяц походить в дневную смену, а потом будет дежурить, как все, конфликт был улажен, к большому удовольствию начальника штаба.
    А, Николай, в это время был на ДПРМ, с основным курсом посадки, и беседовал с радиомеханиками и электромехаником.
   - Ну-ка, товарищи воины, расскажите-ка, мне ваше меню на сегодня. Что ели на завтрак, на обед, и что будете, есть на ужин. А, Вы, товарищ прапорщик,- он вопросительно посмотрел на начальника ДПРМ, прапорщика Иванова.- Принесите мне накладную, по которой на десять дней получены продукты, сегодня ведь ещё только седьмой день, так?
   Прапорщик, быстро шмыгнул в комнату, называемую «кухней- столовой». Солдаты молча стояли и ждали. Бумага нашлась. Николай взял её в руки, и открыл холодильник:
   - Итак, мясного ничего нет! Есть грамм 80-100, сливочного масла, и полкило жира в банке. Вы, получили почти четыре килограмма мяса, тушёнку, яйца, рыбу, и всё за неделю съели. Интересно, чем вы будете питаться эти три дня? Отвечайте соколы мои! А, Вы, что    скажете, господин прапорщик, с очень, русской фамилией. Вы, где были, когда они готовили обеды, почему не следили за рационом, я же постоянно об этом твержу, на селекторном совещании.
- Вы, Саидов,- обратился он к радиомеханику, - посмотрите на себя, одни рёбра торчат, а впереди ещё три дня голодных. Ну, где я Вам, возьму продукты, у меня ведь, как в обато складов и столовой нет, да вы всё по норме получили, сполна. Что молчишь Саидов, давай, говори!
     - Товарищ подполковник, Вы извините нас, но не получается у нас три раза готовить кушать. До полуночи  или до часу полёты, мы после них ещё раз готовим, голодным не спиться, вот продукты и уходят. Но, Вы не волнуйтесь. У нас ещё есть картошка, макароны, рис, гречка, чай, сахар и  хлеб, так, что не пропадём. А, на меня не смотрите, я не худой, я жилистый, у нас дома, в Казани, вся семья такая.
Стоящий рядом, радиомеханик, сержант Демченко, так и не проронил ни слова.
    - А, Вы, Демченко, что скажете, как старший смены. Вы, же здесь хозяин, пока нет прапорщика, так ведь? Сержант молча, кивнул головой, соглашаясь.
    - Что я могу сказать, товарищ подполковник? Мы уже много раз решали этот вопрос и с Вами, и с майором Думбадзе, но ничего не меняется, наверное, нормы довольствия малы.
    - Да, уж, товарищ сержант. Я, на, свою семью из трёх человек, на паёк получаю на месяц  шесть килограммов мяса, масло, рыбу и консервы, даже меньше, чем получаете вы тоже на троих в месяц, и мне хватает, а вам, почему-то нет?
  Прапорщик, наконец, осмелился, и решил вмешаться:
    - Товарищ подполковник, я теперь возьму на контроль приготовление пищи, и они у меня будут на сутки получать продуктов столько, сколько положено по норме, вот и посмотрим, как будет, хорошо или плохо. Если, честно, я не обращал особого внимания на приготовление пищи, кушают, и кушают, о нормах я и не подумал, а они никогда не жаловались. А, нельзя ли, добиться, хоть какого-то дополнительного питания (ДП).
    - Нет, ДП, не   будет! Слава    богу, что хоть караулу выделяют, и то ладно. У нас, таких, «отдельных точек» - одиннадцать, по всему аэродрому, где они Вам сала наберутся, так что экономьте!
Николай понимал, что говорит ерунду, ну не хватает солдатам питания, по тем нормам, которые придумали тыловики, не беря в расчёт, что готовить пищу, будут на аэродроме сами солдаты, готовить не по распорядку дня, а когда проголодаются, или когда не «спиться», на голодный желудок, какие уж тут нормы.
 Особенно трудно им было в период ночных полётов, когда не спишь до поздней ночи, и жрать хочется, хоть умри. Вот и бежишь к холодильнику, а там продукты ещё на трое суток. Ничего, сегодня поедим, а завтра как нибудь – макароны, картошка. И так, изо дня, в день. Так было,  и когда он служил в ТуркВО, лейтенантом, и сейчас, когда, прошло столько лет, и он  уже командир части связи на аэродроме.
     - Ладно, я обязательно проверю. Желаю Вам, всего хорошего. И прошу, чтобы две станции, всегда были в готовности, и не получилось бы так, что две были на регламенте, а одна полу исправная, вот она и отказала, так ведь, Иванов?
Прапорщик потупил взор.
    - Да, Вы, правы, товарищ подполковник.  Мы ту ошибку учли, вместе с командиром взвода, думаю, такое, больше не повториться.
Он попрощался с дежурной сменой и поехал на обед домой. Дома, сегодня, было мясо по-французски, которое умела готовить только его Лена.
Славка, уплетая любимое блюдо, знал, нахваливал маму, а та сидела довольная, и сияла от счастья, подкладывая самые лучшие куски, своим «мужчинам».
    А, утром, снова был развод на занятия. Докладывал заместитель командира, майор Гаврилов, высокий, слега полноватый, с лёгким запахом, вчера выпитого спирта, до которого он был большой любитель. Начальника штаба, почему-то на службе не было  и это Николая очень удивило.
     Николай дал указания ротным, сообщил о плане завтрашних полётов, которые начинались рано утром, и сообщил Гаврилову, что он, завтра ответственный по связи и рто на полётах.
     Телефон, в квартире майора Седых, не отвечал. Понимая, что всё это, неспроста, и зная дисциплинированность и пунктуальность Сергея, Николай, начал немного волноваться. Оставив все свои дела, поручив провести занятия с офицерами по тактико-специальной подготовке, по  его конспекту,  своему заместителю, он прыгнул в стоящую на площадке  у штаба машину и крикнул водителю:
   - Едем в городок, на квартиру Седых.
На его стук в дверь квартиры начальника штаба, никто не отвечал. Понимая, что своим стуком, он вызовет гнев соседей, Николай упорно продолжал стучать в дверь, и достучался.
    Из соседней квартиры, вышла его соседка, жена начальника продовольственной службы из обато, полная, опрятная женщина, и, узнав Николая, тут же спросила:
  - Что-то, случилось?
  - Да, вот ищу Вашего соседа. На службу не вышел, телефон не отвечает. Надежда с детьми на море, может, заболел, плохо с сердцем стало?
  - Нет, я, когда утром сына провожала в школу, видела его в спортивном костюме, с сумкой, он, как раз заходил в квартиру, но почему-то даже не поздоровался со мной, что меня очень удивило, мы ведь друзья.
  - И, когда это было?
  - Да, примерно, час, полтора, назад.
  - Ну, тогда, значит, он дома, буду стучать.
Соседка ушла к себе, а он снова принялся звонить и стучать в дверь. Минут через пять, дверь тихонько открылась, будто сама по себе, и он шагнул в проём, тут же закрыв её за собой, и осмотрелся. В прихожей, прямо перед ним, на ковре, сидел на «корточках», пьяный в «мат», его начальник штаба.
  Он был одет в спортивный костюм, босиком, а прямо на полке, под зеркалом, стояла почти пустая, литровая бутылка «Пшеничной», лежал кусок колбасы, вилка и огурец. Натюрморт, да и только, «ети, его мать»! Натюрморт, с начальником штаба, называется.
    - Сергей, что такое? Что случилось? И чего, это ты, нажрался, с утра пораньше? Ты, что, забыл, что нужно на службу? Я, никогда раньше, этого, за тобой не замечал, за всё время, пока мы вместе служим. А, тут, на тебе, картина Репина – приплыли.
Сергей сидел, в той же позе, низко склонив голову, и смотрел в пол. Потом, как бы, очнувшись, и узнав Николая, тихо сказал:
 - Я, с сегодняшнего дня, всегда буду пить.
 -Да, что случилось, наконец, ответь? Здесь ведь никого нет, кроме нас с тобой, давай поговорим. Легче станет.
Сергей встал, пьяно качнулся и посмотрел на Николая.
– Легче говоришь, командир? Нет, легче уже не будет. Предала она меня, предала! Ты понимаешь, командир, моя Надежда меня предала, та самая женщина, которую я считал святой.
     - Что ты талдычишь, предала, предала? Что, случилось то, наконец, скажи не тяни?
Сергей развернулся, прошёл в комнату, потом вернулся и протянул Николаю конверт:
    - Читай, командир! Читай, как она меня кинула.
 Теперь, я труп, всё. Со, вчерашнего дня труп, как только получил это письмо. Я ведь всю ночь не спал, всё думал, как это всё вышло. Ведь это мы с Вами, своими руками ей помогли, путёвочку «отхлопотали»,- он снова сел на ковёр, и налил себе водки в стакан.
     Николай взял письмо, и принялся его читать. В письме говорилось о том, что Надежда Седых, в санатории «Адлер», познакомилась с офицером – моряком, который там, тоже отдыхал. Он разведён, живёт и служит в Севастополе, у них вспыхнула мгновенная любовь. Они сразу стали близки, и она без него не может жить. Дети, тоже, рады ему, а самое главное, рады тому, что будут жить у моря, пишет она ему уже из Севастополя.
    Просит простить её, и понять, что жить больше в той «дыре», где он служит, она не может, да и просто не хочет. Здоровье стало лучше, дети тоже не болеют. Она  его любит, он умный, поэтому думает, что Сергей её поймёт, и не будет осуждать. Всё поймёт  и простит. А, дети? С ними, он всегда может встречаться, там, где захочет. И вообще, ему всего тридцать шесть лет, он молодой, и ещё найдёт своё счастье. И она ему за всё благодарна. Её знакомый, Володя, уже послал запрос, на  её увольнение  из рядов вооружённых сил.
«Какой предусмотрительный, блин! Да, сюрприз, так сюрприз! Вот, тебе и Надежда, безгрешная на сто процентов».
      Ничего больше не говоря, Николай подошёл к телефонному аппарату, висевшему на стене в прихожей, и  вызвал коммутатор. Ответила 21-я, и он срочно попросил соединить его с майором Думбадзе, трубку сразу же подняли.
   - Замполит, выпить, хочешь? Это я говорю. Давай, «дуй» сюда, начальник штаба угощает, срочно к нему на квартиру! Фирштейн?
   - Командир, я понял,- без вопросов ответил тот. – Скоро буду. Мне ещё, что-то брать?
   - Нет, тут всё есть, даже огурцы, ждём только тебя.
Николай сел в кресло, и молча  посмотрел на сидящего, на ковре Сергея,  потом на водку, на стакан, на огурец, и ему самому, тут же захотелось «нажраться до чёртиков».
Нет, ему совсем не было жалко своего подчинённого, совсем. «Каждый выбирает  по себе: женщину, религию,  дорогу». Очень уж он пел дифирамбы своей Надежде, очень верил в неё, и всем расхваливал её характер, не увидев самого главного, того, что она просто предательница, причём подлая и жестокая. Вот  теперь и держи удар, дорогой Серёжа, удар подлый и резкий, да ещё, и ниже пояса. Да, и саму ситуацию создал он сам, ну, и он  но, ему помог.
     В дверь постучали. Он открыл, видя, что Сергей не реагирует на стук. В дверях стоял румяный, запыхавшийся замполит, с пакетом в руках.
    - Я, тут пробегал мимо магазина, там финики продают, вот я и подумал: водка с финиками, это же оригинально! Что случилось, командир?
    - Думаю, он сам тебе расскажет, когда захочет. Сергей, расскажешь замполиту,- обратился он к сидящему на полу.
Тот, в ответ, пьяно замотал головой:
- Нет! Нет!
   - Ладно, замполит, слушай приказ. Ты остаёшься с начальником штаба, вот тебе деньги ещё на литр водки и закуску, вы тут пока гуляете вдвоём. Даю обоим, трое суток отгула, по семейным обстоятельствам,- и добавил. – Валера, всё очень серьёзно, его сейчас нельзя оставлять одного ни на минуту. Предупреди жену. Будешь уходить домой, закрой его и возьми вторые ключи с собой. Я, думаю, здесь, на месте разберёшься. Мне утром короткое сообщение, что Вы оба живы и здоровы. Ясно?
Думбадзе, с тревогой посмотрел на Николая, потом на сидящего, как Будда Сергея, и сказал:
-  Я, всё понял, командир, выполним  как надо.
    Они пили вместе три дня с перерывом на сон. Валерий объяснил своей жене ситуацию, сказал, что очень нужно, чтобы он был сейчас с Сергеем, с которым он дружил  много лет, особенно не вдаваясь в подробности, и уходил домой поздно ночью, когда Сергей «вырубался», чтобы утром придти вновь. О чём они говорили, одному богу известно, но
через четыре дня утром, они оба, слегка помятые, стояли в кабинете Николая, готовые к дальнейшему несению службы.
    -Ну, как, отдохнули, господа офицеры? А? Я, тут, как «пчёлка Мая», пахал за вас эти дни, да ещё и покрывал перед руководством, так, что вы оба теперь мои должники,- пошутил Николай. 
Шутку приняли. Чувствуя себя неловко, оба молча удалились по своим рабочим местам.
Минут через пять, Николай нажал кнопку переговорного устройства с кабинетом Думбадзе: - Ну, что, как дела?
   - Да, какие тут дела командир? Эта шлюха, его полностью доконала, он же ей верил, так верил. А, она паскуда, взяла, и в лицо ему плюнула, да ещё и детей уговорила, притом очень быстро.
     Нет, у меня бы такого никогда не случилось, я бы своей Галке, сразу голову отрезал, это точно, а детей забрал бы к себе.
   - Ладно, ладно, джигит кровожадный, никогда не говори  «никогда», в жизни всякое бывает. Как он себя чувствует сегодня, после трёхдневной пьянки?
   - Да, ничего, сегодня всё нормально. Но, глаза, как раньше, уже не сияют.
   - Ну, и хорошо, коли так. Давай меньше говорить об этом, может ещё всё и образуется, а? Как ты думаешь?
  -  Может и образуется, товарищ командир. Но, чужая душа – потёмки, как говорят на Руси. Поживём – увидим.
    Однако не образовалось. Начальник штаба  просто запил.
Причём сначала пил дома, после службы,  а через неделю, когда Николай, заскочил в его кабинет, перед полётами, то увидел, как Сергей, прячет в сейф бутылку со спиртом. Раньше за ним такое не замечалось, а сегодня, судя по его глазам, он   уже    принял грамм   двести водки «на грудь». Он, тогда ничего не стал говорить Сергею, сам проинструктировал караул, опять пришла очередь батальона заступать в караул, и уехал на полёты.
    Какое-то, чувство вины, не покидало, всё это время Николая. Он считал, что сделал ещё не всё, чтобы помочь Сергею, выйти из такой трудной ситуации, что надо ещё предпринять какие-то шаги, но какие, он и сам не знал. Поэтому, решил вечером, просто зайти к нему домой, и постараться поговорить по душам, выпить понемногу, если надо, там уж как получится.
   На полётах было всё нормально, оценка «хорошо», заместитель хорошо справился с задачей, и сразу после разбора полётов, он поехал к Сергею. Поднявшись, на второй этаж, квартиры Седых, Николай  два раза позвонил, но дверь открылась не сразу, а когда он позвонил ещё несколько раз, и его это очень встревожило, «неужели уже успел нажраться».
    Наконец дверь открылась, и он вошёл в знакомую прихожую. Первое, что ему бросилось в глаза – это грязные форменные туфли, стоящие рядом с обувной полкой, а второе – глаза молодой женщины. Перед ним стояла Светлана Ларина.
«Ничего себе, фанты! Откуда здесь это милое создание»? В руках, Светлана держала мокрую форменную рубашку.
    - А где Сергей Михайлович?
    - Он, спит, Николай Фёдорович! Здравствуйте!
    - Здравствуйте, Светлана! Вот уж не ожидал Вас здесь увидеть!
    - Я, и сама не ожидала. Вы его, пожалуйста, не будите, он очень пьяный. Представляете, я гуляла с сыном по аллее, и мы дошли до дальнего КПП, где заезжают машины, смотрим в канаве, в траве лежит Сергей Михайлович.
   Я думала ему плохо, подошла,  потрогала – живой, но пьяный в «доску». Я сына в охапку и домой, оставила соседке, а сама, побежала к нему. Нельзя же бросать человека в беде, и потихоньку, за домами, притащила его домой, буквально на себе, а то ведь увидят - позору не оберёшься.
« Милая, наивная  девушка, ты конечно молодец, но зря ты думаешь, что вас никто не видел, такого не бывает. Как же ты неосторожна, ведь о командирских  жёнах, больше всего болтают, и больше всего следят за ними: и как одета, и что сказала, и с кем дружит. Так, что, завтра весь городок уже будет гудеть, что у неё роман с Сергеем, это точно. Да, ты ещё, к тому же – незаконная  жена командира  лётного полка».
     Но вслух он сказал: - Ну, и что будем делать дальше?
     - Ничего. Я его уложила, раздела, укрыла одеялом, погладила ему на завтра рубашку, а эту, грязную постирала, а тут Вы звоните. Брюки, я тоже вычистила и даже погладила через тряпку, чего раньше никогда не делала, ну а туфли, я думаю, он сам утром вычистит, когда проснётся,- и она улыбнулась.
    «Да, это уж как в песне поётся, про хороших мужиков, «которые на дороге не валяются».
    - Ладно, Света. Вы рубашку отожмите и повесьте, только не на балконе, чтобы Вас меньше видели, и бегите к сыну, а я, тут с ним побуду часик - полтора.
  Светлана тут же прошла в ванную, и принялась за дело. Спустя, несколько минут она заглянула в комнату, где сидел Николай, и сказала:
    - До свидания, Николай Фёдорович! Жаль мне Сергея Михайловича, говорят, от него жена с детьми ушла, и жили вроде хорошо,  оба высокие, красивые, добрые, я видела фотографию, а вот счастья видимо не было. Я уже ухожу.
Николай попрощался с ней, закрыл дверь, и включил телевизор. Программа «Время», только что, закончилась, и начинался какой-то фильм, о войне, кажется английский.
Он зашёл в спальню. Сергей крепко спал, укрытый одеялом, раздетый, и уложенный Светланой. «Славная девушка»- подумал он.
     Но мне, сейчас только этого и не хватало. Не хватает, только  в лице командира полка,  врага себе приобрести. Тогда конец, будешь каждый день плохим, батальон утопят в «дерьме», которое будет литься, не только за некачественное обеспечение полётов, но и просто за плохую связь в гарнизоне. Даже и  просто за плохое настроение командира. Что-то, надо делать! А, что? Он и сам не знал.

                Глава третья.

    ВСЁ ВОЗВРАЩАЕТСЯ, НА КРУГИ    
          СВОЯ…

    Утром Николай пригласил к себе в кабинет майора Думбадзе и майора Седых, приказал посыльному по штабу, никого к нему не пускать, закрыл обе двери, чтобы было меньше слышно, и дал волю своим чувствам.
    Разговор был трудный. Они оба, и Николай, и Думбадзе, пытались вразумить Сергея, доказать ему, что жизнь на этом не кончилась, что он ещё молодой, и найдёт себе жену, в сотни раз умнее и красивее, и не такую дуру, которая могла бросить «такого мужика».
А, тот, в ответ, лишь слабо защищался, и твердил: «что таких, других нет, и не будет, и что он теперь человек конченный, ему ужасно надоели все нравоучения, и вообще – он отслужил уже семнадцать лет в армии, и хочет уволиться, потому что, ему всё до чёртиков надоело.
    Николай, аж взвился. – Конечно, давайте, увольняйтесь, бегите, к е…й матери! А, кто, скажите на милость, пацанов,  воспитывать будет, и делать из них настоящих мужиков, а?
Кто? Где их ещё воспитывают? Школа перестала, да там учителя-то одни бабы, улица полна пьянством и наркотой, только в армии, мы и можем, хоть немного воспитать мужика, сделать его, из самого, самого, маменькина сыночка. И, кто это сделает, кроме нас, скажите мне, уважаемый Сергей Михайлович, а?
   Разговор шёл на «высоких» тонах, уже прошёл час, уже на приём просились люди, звонил телефон, а Николай, всё пытался вместе с замполитом, убедить Сергея не дурить, прекратить пить, не позориться и начать работать. Ну, хотя бы, пока бросить пить на службе, а то уже весь батальон, об этом «гудит».
    - Может, ты к ней в Севастополь поедешь,- бросил он соломинку «утопающему». - Поговоришь с ней, объяснишься? Может, тебе тогда легче стане, а Сергей?
Сергей вскочил с кресла.
    - Да, Вы, что,  товарищ командир? Она же меня кинула, как собаку, даже вещи не хочет забирать, сучка. Просто повод искала бросить, и нашла. Мне детей жалко, но я их никогда не брошу. Но её, гадину, видеть не могу! Не могу, да и не хочу!
   - Ну, всё! Разговор, на сегодня окончен,- Николай понял, что результата сегодня не будет. – Вы, оба свободны, идите работать, посмотрим, что будет дальше.
  Офицеры вышли из кабинета, тихо прикрыв дверь, а он почувствовал, что очень устал за это время, и ему нужно, просто побыть одному.
    Он, сел в кресло, напротив стола, где недавно сидел Сергей, посмотрел в окно, и подумал: « Ничего, тут, видно, не сделать, да и надо, ли? Будь, что будет», но от этих мыслей, что-то так стало тошно на душе, что он даже испугался немного за себя.
    Командира полка,  на время отпуска, замещал его зам, подполковник Сергеев, поэтому с полётами всё было, как обычно, потому, что жена его, Оксана, уже давно служила в батальоне связи на пункте магнитофонной записи - радиомехаником. Она, как никто, всегда очень переживала, если  у нас, что-то не получалось с полётами, и как могла, в положительную сторону, для батальона, конечно, воздействовала на мужа, если он придирался к связистам.
    Дневные полёты закончились хорошо, были ПМУ (простые метеоусловия), видимость миллион, на миллион, как говорят лётчики, осень, в Забайкалье, ещё только начиналась.
Проезжая с полётов, мимо узла связи, расположенного в деревянном, одноэтажном здании, Николай решил заглянуть туда, и проверить, как несётся служба.
   В комнате дежурного по связи, сидела старшая смены телеграфистов Марина Петрова – жена штурмана полка, красивая, стройная, с узким разрезом глаз, чем-то похожая на японку, молодая женщина. Она встала со стула, при виде командира, и доложила, что дежурный по связи на кроссе, прозванивает, с начальником телефонной связи, кабель до КДП, и тут же спросила:
    - Товарищ подполковник, что, с нашим начальником штаба случилось? Он же, такой весёлый был, жизнерадостный, а сейчас, что-то поник головой, с запашком сюда приходит.
    Я, слышала, его жена, с детьми бросила, да? И, ещё, он часто приходит и разговаривает с Лариной. Вы, ведь знаете, чья она жена? Ну, пусть не жена, а любимая женщина. Всё равно. Пойдут разговоры, сплетни.  А, скоро Васильев приедет, тогда вообще будет кошмар, ему доброжелатели сразу донесут про жену.
    - Эх, Марина Васильевна! Если бы я знал, что делать в этом случае, я бы сказал, и сделал, а я не знаю, просто не знаю. Да, у него уехала жена. Поехала с детьми в санаторий «Адлер», там познакомилась с офицером-моряком, влюбилась, и т.д. и т.п. Ну и чёрт бы с ней, как, там, в песне-то поётся, « если невеста уходит к другому, то неизвестно, кому повезло», так ведь? А, то, что он к Лариной ходит, так это по моей просьбе,- решил он соврать, для пользы дела.- Я попросил его научить её быстрее, и ввести полностью в строй, к приезду мужа.
   - Ну-ну! Хорошо, если так,- Марина сделала вид, что поверила его лжи, но возражать не стала. – Правда она и сама шустрая, уже всё умеет, и знает. Молодая, да ранняя, - не то с осуждением, не то с завистью добавила она.
   - Какая, уж есть! Не я,  её такой, родил,- этот разговор уже вывел его из терпения, и настроение совсем испортилось.
 Но точку, в его настрое поставил Сергей Седых, вошедший к нему в кабинет, как только он  приехал с узла.
    - Товарищ подполковник, я долго думал, и сегодня принял решение, я увольняюсь из армии. Перевести меня, Вы никуда не сможете, это сложно, даже для Вас, с Вашими связями, я знаю. Да, и повод, вроде ничтожный, подумаешь – жена ушла, не я первый, не я последний, а здесь я быть не могу, сопьюсь окончательно.
 Тоска меня гложет, особенно ночью, и  всё о ней, о  Надежде напоминает. Даже, к Свете, я прихожу, потому, что она на неё похожа, а бабы дуры, уже чёрт знает, что напридумовали. Выпью, вроде легче становиться, а потом уже не могу остановиться, и Вас подвожу и позорю. Подпишите рапорт, -  и  он протянул Николаю лист с рапортом.
    « Да, это уже финиш! Что называется, приехали»,- Николай понял, что теперь его уже не отговорить, да и понять его можно. Все, в гарнизоне его знали, его жену тоже, а тут, на тебе, слава – «брошенный муж». Хотя наших женщин не поймёшь – сначала ругают, хают, потом, жалеют, любят. Никакой логики!
 «В общем, женщина – это страшная сила»! Если перефразировать незабываемую Фаину Раневскую, которая, глядя, на себя в зеркало в одном из фильмов восклицала: «Нет, красота, это всё-таки, страшная сила»!
    Он сразу вспомнил Лилю, жену начальника радиомастерской, капитана Чупахина.    Она уже несколько лет, почти открыто приводила днём к   себе  домой   своего    любовника, азербайджанца  Курбана   Мамедова. Он построил  свой   магазин в их городке, несколько лет тому назад и  имел свой «Мерседес», на котором её катал.
    Олег Чупахин   знал об этом, несколько раз колотил её за это, грозился отобрать сына, но всё было безрезультатно. Несколько раз Николаю, приходилось самому их разнимать, чтобы того, пьяного не забрала, милиция.
     Он начал пить, его чуть не выгнали из армии, долго анонимно лечился от алкоголизма, и теперь снова нормальный человек и офицер. А, Лиля? Она, всё такая же, только теперь встречается со своими любовниками вне городка, у кого-то из живущих в городе подружек.
      Однажды, придя на обед, накануне нового года, он увидел Лилю, сидящую за столом на кухне и пьющую чай. Увидев, Николая, она тут же вскочила со стула и затараторила:
    - Здравствуйте, Николай Фёдорович! Извините, что  я пришла к Вам, без приглашения. Но, я пришла к Елене Владимировне, как к старшей подруге, посоветоваться, как мне жить дальше.
     Сидевшая за столом жена, с недоумением слушала её слова, особенно ей «понравилось» про «старшую подругу».
    А, Лиля продолжала:
 - Да, конечно, сейчас Чупахин не пьёт, и руки на меня не поднимает, но всё равно он какой-то скучный, неинтересный, с ним одна тоска. Он мне сказал, что заступает на дежурство по части, с 30 на 31 декабря, а не могли бы Вы, поставить его, с 31 на 1-е. Знаете, мои друзья, пригласили меня, встретить с ними Новый год, но только без мужа. Помогите, пожалуйста, я же знаю, Вам, это не трудно.
     Николай, глядя на улыбающуюся Елену, холодно ответил:
  - Нет, это не возможно. Наряды расписаны заранее, на весь месяц, все дежурные отданы приказом по части, так что уж простите великодушно, но придётся Вам Новый год встречать в узком семейном кругу без друзей.
    Лиля, сразу погрустнела, засуетилась и быстро попрощавшись, ушла.
    - Лен, откуда взялась, эта твоя «младшая подруга»?
 Жена засмеялась: - Сама, не знаю. Бегу, с работы на обед, смотрю, возле нашего подъезда сидит эта красавица, ну чья она жена, я то хорошо от тебя знаю. А, тут она обращается ко мне, и просит поговорить и помочь. Ну, вот я её и пустила, угостила чаем, так она меня уже минут двадцать уговаривала, чтобы я походатайствовала перед тобой, о её муже, ну, чтобы он дежурил на новый год, вот сучка!
   Слава богу, ты пришёл. Надо, же, и слова, какие нашла, «пришла, как к старшей подруге». Нет, уж – лучше пять врагов, чем одну, такую подругу иметь.
     - Да, уж! Позорит она его, весь городок над ним смеётся, но ведь он её почему-то не бросает, не разводится, любит, наверное, а может, есть и ещё что-то, чего  не знаем  мы мужчины и никогда вас не поймём. Ладно, давай корми меня «старшая подруга»,- засмеялся Николай.
  Всё это, мгновенно пронеслось в его голове, пока он читал рапорт начальника штаба.
     - Подожди-ка, Сергей Михайлович! Ты ведь здесь, уже больше пяти лет служишь, так ведь? Значит, имеешь право замениться в Европу. Ну, конечно, и там «дыр» достаточно, но это всё-таки Европа. Ты, дай мне некоторое время, я попробую пробить тебе замену.
Ну, куда ты пойдёшь, уволившись? Телевизоры чинить? Так там уже мастеров полно, можно ещё в охрану, куда-нибудь. Представляешь, ходишь перед домиком пропускного пункта с наганом в кобуре, и охраняешь, охраняешь – романтика, а не работа.
    Сергей, в ответ улыбнулся одними губами. – Я найду работу, Вы не беспокойтесь за меня, товарищ командир, работы в России навалом, было бы желание, а я работы не боюсь.
    - Хорошо, хорошо. Но давай, Серёжа, я всё-таки попробую, с твоим переводом, а если уж ничего не получиться, тогда подпишу твой рапорт, лады? Но, прошу тебя, перестань пить. Я, понятно выражаюсь,- Николаю, почему-то, совсем расхотелось шутить.
    - Ладно, командир, я месяц подожду, но только месяц, разрешите идти.
    - Иди, иди! Скройся с глаз, долой, и дай мне подумать.
Перевод из азиатской части России, в Европу, был очень сложным и тернистым, вот из Европы, к ним, в Забайкалье – всегда, пожалуйста, хоть все езжайте.
Помочь ему может только НВС, полковник Дианов или начальник штаба ВА генерал-майор Григорий Иванович Пешков, но придётся им всё рассказать, или почти всё, чтобы не потерять офицера с высшим образованием, причём очень толкового.
     Честно, говоря, Николай, и сам, уже подумывал об увольнении из армии, выслуги со льготами набралось уже почти 29 лет, да и сердечко, что-то стало пошаливать последнее время, с этой «грёбанной» службой.
    Николай поднял трубку, телефона дальней связи.
  - Закат-13,- ему ответила  телефонистка рядовая Пименова, смешливая, полненькая, вечно, что-то жующая.
  - Раечка, соедини мне «Сирену» - это был позывной штаба ВА. – а, у «Сирены»- начальника войск связи, полковника Дианова.
Дианов был на месте. Николай поздоровался, коротко доложил о текущих делах, сообщил, что у него в части всё в порядке, за исключением – «Жучка, сдохла»,- начальник штаба майор Седых Сергей Михайлович, подал ему рапорт об увольнении из рядов  вооружённых сил, по семейным обстоятельствам. Что делать, он не знает, никакие уговоры не помогают. Поэтому он просит помощи, в переводе его в Европейскую часть России на равнозначную должность, те более, что он в Забайкалье прослужил уже более семи лет.
    - Подожди, командир,- Дмитрий Васильевич занервничал. – Что, это вдруг? Вы, что, повздорили, что ли? Ты, же, его всегда нахваливал, и я считал  Седых, одним из лучших начальников штабов, даже в перспективе хотел поставить командиром, на одну из частей, и тут, на тебе увольнение.
    Нет, здесь, что-то не так, давай, колись, говори всю правду! Или всё это, не вдруг, да ты скрываешь? А? Давай докладывай, иначе разговор не состоится.
     Николай понял мгновенно, что полуправда, и даже частичная, правда,  здесь не  пройдут, и рубанул всё напрямик:
   - Жена от него ушла с детьми. Уехала отдыхать с ними  в санаторий, там встретила офицера- моряка, разведённого, он живёт и служит в Севастополе, у них сразу возникла любовь, и она там осталась с ним, вместе с детьми.
   Даже вещи не просит, зараза, вот такие дела! Он её любил, а уж детей и говорить нечего. Теперь просто взбесился, запил, все дела забросил и просит уволить его из рядов вооружённых сил.
    Если мы хотим сохранить его для  ВВС, нужно его перевести в другую часть, где его не знают, а то уже весь городок над ним смеётся,- Николай решил сгустить «краски», кашу - маслом не испортишь, ради дела.
   - Не переведём, здесь он просто сопьётся, и тогда, мы его просто с позором выгоним, вот, так.
   - Ну, теперь я всё понял. Ситуация не простая. Он ведь очень шустрый у тебя, как и замполит, да и парень вроде видный, высокий, что же это, она? Может бил?
   - Да, Вы что, Дмитрий Васильевич? Они были самой красивой парой в гарнизоне, он её просто боготворил. Она была, и остаётся для него самой лучшей женщиной на свете.
   - Ясно, видно очень баловал, вот она и взбрыкнула ногой. Ну, что я тебе скажу, Николай Фёдорович, попробуем его перевести, от греха подальше, пьяниц, у нас, слава богу, итак хватает, и  ещё одного  не нужно. Попробую сегодня поговорить с генералом Пешковым,  он твоего Седых, хорошо  знает и помнит по сборам, может он сможет помочь. А, ты, не спускай с него глаз, как бы чего, не натворил и позвони мне, ну скажем, через трое суток,
в это же время, может, что и проклюнется.
   - Спасибо, за помощь и понимание, товарищ полковник, я обязательно позвоню Вам! А, то, я совсем не знал, что делать, до свидания.
   - Ладно, будешь благодарить, если получиться перевод, а пока, всего доброго, удачи тебе командир,- и он отключился.
 Пол дела было сделано. Он знал, что его шеф дружит с генералом, и конечно уговорит его помочь, ещё более сгустив «краски», а у Пешкова, огромные связи в Москве, он прибыл в Читу  на генеральскую должность из  Главного штаба ВВС, где ему надоело, как он говорил им, на сборах командиров частей, «протирать штаны на стульях».
      Вечером, за ужином, Елена спросила:
    - Коля, а что у твоего начальника щтаба случилось, у Сергея? Я стояла в очереди за гречкой, и слышала как две женщины «судачили» о нём и о Лариной. Правда, что ли? Ты,   то, мой дорогой командир, куда смотришь? Вернётся из отпуска Васильев, сразу начнутся «разборки», а крайний будешь ты, я знаю.
  Елена, конечно, была права, ох как права. Но, что ему было делать? Всё рассказывать не хотелось, очень уж его Серёга, выглядел негативно в этом свете, начав пить после ухода жены, хотя она всё равно всё узнает от гарнизонных «кумушек», ничего не рассказать, значит обидеть её, и Николай решил всё перевести в шутку:
    - Ну, причём тут Ларина, она же медичка, учится на телеграфистку, его подчинённая, ты же знаешь. А, он её шеф, учит и контролирует. Пока только учит.
    - А, может и спит уже? А, что? Жены то нет, а у той муж в отпуске. Он у тебя высокий, молодой, красивый, как тут устоишь?- не отступала жена.
Николай подумал, что сегодня уже второй человек, поёт дифирамбы, его начальнику штаба. А, он, на самом деле, не мужик, а так, размазня.
       Вот и    Сергей Алексеев, тоже был в трудном положении, но сам нашёл в себе силы, вышел из «штопора», тут конечно и Неля, его жена была рядом, и во время его поддержала, нет всё-таки мужики слабее женщин, точно слабее.
    Он с теплотой подумал о своём «любимчике», как его называли начштаба и замполит, да и какой он «любимчик», просто они уже сто лет знакомы, и их многое связывает в этой жизни.
   А, начиналось всё, одиннадцать лет назад, когда Николай служил в отдельном батальоне связи и рто, на аэродроме Тузель в Ташкенте. Уже, во всю гремел Афган, и аэродром Тузель, был основным, откуда улетали в Афганистан, и прилетали обратно, иногда, правда, в цинковых гробах.
   Рядом размещался пересыльный пункт, где  формировали команды, где коротали время те, кто готовился к отправке, солдаты, прапорщики, офицеры и отпускники, в ожидании попутного рейса.
   Николай был командиром первой роты. Два года тому назад он получил высшее образование, окончив заочно, Киевский институт инженеров гражданской авиации, по специальности, радиоинженер по технической эксплуатации радиоэлектронного оборудования аэродромов и теперь рвался в ДРА, написав рапорт «для защиты завоеваний апрельской революции и помощи Бабраку Кармалю» и приписав, что владеет узбекским языком.
   Работы на аэродроме было очень много: полёты, перелёты, литерные рейсы, отправка техники ребятам, «туда за речку», поэтому пока, такие как он нужны были в «тылу», где он тоже честно и добросовестно выполнял свой долг, служил так, как умел, как подсказывала совесть.
 Офицеры его роты, очень хорошо его воспринимали, как командира и товарища, устав от предыдущего командира – капитана Гайнулова, прошедшего в этой части- «славный путь» от младшего сержанта сверхсрочной службы, до капитана, но так и ставшего офицером, несмотря на полученное высшее образование.
 Злобный, безграмотный, страшно коверкающий русский язык, он не любил никого, мало того, он считал, что он самый умный, и все должны делать так, как он прикажет.
     Да, конечно, единоначалие начальника   в армии – это хорошо, но авиация, особый род войск, и здесь, среди офицеров и прапорщиков, совсем другие отношения, ни как в пехоте, или артиллерии.
  Ведь самолёт, радиолокационная система посадки, радиостанция – оружие и объекты коллективные, и все члены экипажа за него в ответе, значит, и отношения в этих коллективах строятся, исходя из задач  лётному экипажу и экипажу наземной системы обеспечения полётов.
   Здесь, экипаж самолёта, выполнив задание, может уже и не вернуться назад, поэтому в авиации особое отношение друг к другу, и только в авиации офицеры и прапорщики, называют друг друга по имени и отчеству, а не по званию. А, командира, в большинстве своём,   просто так и называют – «командир». А не «товарищ командир», но, правда, на  «Вы».
    Гайнулов же,  был человек другого склада – пехотного. Он требовал, чтобы всё в его роте, было, как у мотострелков. Особенно он любил строевые занятия и занятия по оружию массового поражения (ОМП), когда модно было на сорокоградусной жаре поиздеваться и над солдатами, и над офицерами – командирами взводов. Задачу на полёты своей роте он ставил так:
      - Рота, сегодня был регламентный работа, а завтра с шести утра уже полёта, Понятно? Вопроса? Так, вопроса  нет! Командиры взводов, солдаты в вашем распоряжении,- и это было всё.
   Почему «российский» татарин, Шарипзян Гайнемухамедович Гайнулов, за 15 лет службы в армии, где все говорили, на русском языке, так коверкал его, для Николая оставалось загадкой.
    Поэтому он    очень хотел, куда-нибудь рвануть от этого паскудного человека, с которым давно конфликтовал и  на роту пошёл, после того как Гайнулова назначили начальником штаба, чтобы получить капитана, и по возможности рвануть в Афган.  Там, во всю шла война, ребята приезжали с  орденами и медалями.
    Но в то же время, Ан-12- «Чёрный тюльпан», как его прозвали среди афганцев, ежедневно привозил на их аэродром гробы, а санитар Ил-18 , раненых, которых тут же отправляли в Ташкентский госпиталь, где уже собрался весь цвет военной медицины, и появилось много нового оборудования.
    Солдат батальона, они тоже готовили к войне, и готовились сами, на всякий случай. Стало больше стрельб, тактических занятий, занятий по физической подготовке, всем стали почти ежемесячно делать какие-то прививки, говорили, что от всех болезней, ужасно больные. Именно, в это время, он и познакомился с младшим сержантом Сергеем Алексеевым, прибывшим в их часть, после окончания Красноярской  авиационной «учебки».
    Он прибыл, для дальнейшего прохождения службы в радиовзвод его роты, которым командовал  друг Николая, Саша Хавик – украинец из Львова. «Западенец», как он себя называл - отличный специалист своего дела и  классный радист. В его взводе сразу особенно выделились два начальника радиостанций: начальник радиостанции Р845 – сержант Юрченко, и начальник Р849 – младший сержант Алексеев.
   Алексеев, москвич, по рождению, в малом возрасте приехал в 1966 году в Ташкент, с родителями,   решившими восстанавливать после землетрясения разрушенный город. Там им дали квартиру, понравилось, остались жить и строить, потом уехали на БАМ, а потом снова в Москву.
   Сергей вырос, окончил школу, поступил в техникум, не доучился - бросил, призвали в армию, и направили в Красноярскую учебную часть, по подготовке младших специалистов для частей ВВС России, а потом в наш батальон, к себе домой, в Ташкент, как он говорил.
    Служить начал неплохо, очень переживал за ребят уехавших из их части в ДРА, и дважды, по команде подавал  рапорт, чтобы его направили служить в Афганистан, но, как и для Николая, ответ был один: «Служите пока здесь, нужны будете, вызовем», и всё.
    Когда Николай, собрал сержантов роты для беседы, он буквально атаковал его вопросом: - Товарищ капитан, а когда меня пошлют в ДРА, я ведь уже два рапорта написал, теперь вот лично к Вам, обращаюсь, походатайствуйте перед командиром части, пожалуйста, а то война скоро кончится.
    Во время беседы, Николай, как  мог, обрисовал обстановку в Афганистане, рассказал, чему сержанты должны учить  сейчас своих подчинённых, а в конце ответил Алексееву:
    - Ну, и что, что писал рапорта, я тоже писал, но пока не посылают, говорят, служите здесь, ясно? Значит, будем пока служить, где приказано, мы ведь люди военные.
   А, утром, после развода, его роту направили в медсанчасть на плановую прививку, командиры взводов построили своих солдат и строем повели «на уколы».
Николай, в это время обсуждал вместе с замполитом роты, Володей Радченко, план проведения семинара по политической подготовке и попросил его подобрать литературу. Он и раньше, когда был ещё взводным, проводил занятия в составе роты, но теперь, он был уже командиром, и капитаном, поэтому должен быть с подчинёнными во все оружии, они ему промахов не простят.
     Минут, через тридцать, он тоже решил пойти в медсанчасть, посмотреть на своих «орлов» и самому сделать укол, которых он боялся с самого детства.
   В прихожей санчасти бурлил «народ», все командиры взводов, офицеры, куда-то смылись, остались только сержанты, они и «кировали» очередью. Открывалась дверь, один выходил: «вопли, охи, «как больно», «садисты», и  сержант, тут же толкал в дверь следующего.
      Из радио взвода остался один Алексеев. Открылась дверь, послышался  женский голос «следующий», и он вошёл  внутрь. Прихожая гудела. Кто-то снимал китель и майку, кто-то одевался, толкаясь и  дурачась, боль уже прошла, шум стоял страшный. Николай гаркнул:
  - Ну-ка, замолчали все, тихо. Кто сделал укол, выходи строиться!
     Всё мгновенно стихло. И в этот же момент, открылась дверь процедурного кабинета, и на порог выскочила бледная молоденькая медсестра Неля. Скользнув взглядом по солдатам, он увидела Николая и крикнула:
  - Товарищ капитан, там ваш сержант, сознание потерял, кажется,  Алексеев. Увидел шприц, и сразу упал в обморок,- и она нервно улыбнулась.
Оттолкнув её в сторону, и крикнув, чтобы она позвала врача, он быстро вошёл в процедурный кабинет. Картина, которую он там увидел, была прямо с ног сшибательная. Здоровый, «накаченный» парень, с голым торсом, но очень бледный, с закрытыми глазами лежал на спине, около кушетки, рядом с медицинской тумбочкой, где лежали шприцы и ампулы. А, Неля, растерянная, стояла за его спиной, и в дверях толпились «любопытные».
     - Давай нашатырь! Быстрее, что ты стоишь?
    - У меня, его нет, только у врача, а он куда-то вышел, и кабинет закрыт.
 Николай приподнял голову Сергея на левую руку, а правой рукой, начал похлопывать его по щекам.
    - Ну, хоть вода-то, у тебя есть? Давай воды!
Неля засуетилась, налила воду из графина в стакан. Он схватил графин за горлышко, и прямо из него вылил воду на лицо Сергея, потом ещё раз.
     - Подождите, дайте, я подойду к нему,- влетел в кабинет молодой дежурный врач с флаконом нашатырного спирта в руках. Он, тут же оттеснил Николая, и стал подносить нашатырь к носу лежащего, пытаясь привести его в чувство, и одновременно громко вопрошая. – Что случилось, Неля? Как же так? Почему он без сознания? Ты ему укол уже сделала, или нет?
      Неля торопливо объясняла ситуацию, повторяя то, что она уже сказала Николаю. Манипуляции врача, наконец, дали результат – Сергей закрутил лицом, потом стал чихать, краснеть, и  открыл глаза, с недоумением глядя на собравшихся вокруг него людей.
     - Что это со мной?
Врач, сразу констатировал:
- Обморок, потеря сознания,
    - Ничего себе! Я, ведь ничего не помню! Увидел девушку, шприц в её руках, сразу закружилась голова, и провал.
      - Да, слабенькие у Вас сержанты, товарищ капитан. Я уже больше пол   тысячи солдат уколола, но такое вижу в первый раз. Наадо же, увидел шприц, и сразу в обморок, как красна девица, - ехидненько произнесла Неля улыбаясь.
  Николай уже сел на кушетку. Сергея посадили на стул, и то ли от нашатыря, то ли от слов этой славненькой медсестры, всё лицо его покрылось краской, особенно уши.
Потом посмотрела на Сергея:
- Ладно, герой, укола тебе не будет, вставай иди в коридор,-  снова повернулась к сидевшему Николаю.- Может, вы пример подадите, товарищ капитан, а? А, Вы доктор, на всякий случай, с нашатырём далеко не уходите, вдруг ещё понадобится.
     Ну, что тут было делать? Пришлось Николаю показывать пример и подставлять спину рядом с сидевшим  на стуле Сергеем. К слову сказать, рука у Нели оказалось «лёгкой», и укол она сделала ему совсем не больно. Так они тогда и познакомились: медсестра Нелли Суботина и  младший сержант Сергей Алексеев. И потом, встречались ещё несколько, он бегал к ней на службу.
     А, через три месяца Николая вызвали в штаб ВВС Турк ВО. Там, начальник войск связи и рто ВВС, полковник Багдасарян, предложил ему поехать в Афганистан, в Кабул, где размещался  Штаб 40-й Армии и штаб ВВС, на должность инженера по радиотехническому обеспечению в  отделения связи.
   При беседе, с ним, он коротко рассказал об обстановке в Афганистане, о проблемах армии, и    о том, чем он там будет заниматься. Ехать без    семьи, на два года.
     В общем, «Вы писали рапорт – писали! Вот теперь Ваш черёд настал»! При этом он сказал, что принял решение доукомплектовать штат Кабульского батальона связи, одной радиостанцией Р845 с экипажем, из его роты, и пусть он сам подберёт себе людей.
    Командир     батальона, подполковник Хайрулин, который был на приёме у НВС, вместе с ним, особенно не огорчился переводу Николая  в другую часть. Николай, тогда, грешным делом, подумал, что он оказался в Кабуле, именно по его просьбе, потому что, в это время, он стал, открыто, почти до драки враждовать с Гайнуловым, теперь уже начальником штаба и ставленником  командира.
    Однако когда они возвращались, на его машине в часть, он сказал ему:
  - Ты, Николай, хороший офицер, я горжусь тобой. Но, с Гайнуловым тебя нужно разлучить, а то Вы, чего доброго подерётесь. Его от нас, никуда не возьмут, а тебя вот сразу взяли, Багдасарян, абы кого, в своё отделение связи в Кабул, не пошлёт, там пахать надо.
Так, что, я рад за тебя,- и замолчал.
    Да, и что тут было говорить? Он Гайнулова воспитал с младшего сержанта сверхсрочной службы до майорской должности, мы даже все думали, что тот, какой-то его родственник, а тут Николай, начал портить ему жизнь, и нарушать покой, самого командира. Поэтому, самое простое, под прикрытием выполнения интернационального долга услать в Афган, Николая, если этого «придурка», никто, никуда не берёт.
   Кстати, уже потом, в Кабуле, он узнал, сто сразу, после того, как  Хайрулин уволили в запас, новый командир, тут же избавился от Гайнулова.
   Елена, конечно, сразу в слёзы, пришлось им даже вместе поплакать тогда немножко, вместе с сыновьями, но они быстро остановились, когда он твёрдо пообещал им привести из Кабула, настоящие джинсы и много жвачки.
    Роту сдавал Сашке Хавику, сдавал честно, рассказывал про все нюансы, показал и запасы, весь свой неприкосновенный запас (НЗ), какой же командир, без этого. Тепло попращался, с личным составом батальона, со своей ротой и старшиной, замечательным старшим прапорщиком Луценко. Из четырёх начальников радиостанций,  он сразу отобрал Сергея Алексеева, очень уж он просился, а водителем, взял с собой Бориса Бокова, который ездил на ГАЗ-66, а Р845, как раз была на такой базе.
     Правда Боков, согласился  не сразу, и Николаю пришлось проявить весь свой талант, по части уговоров и увещеваний, и он тоже согласился, им обоим осталось служить в армии ещё по году.
    В общем, ровно через неделю, Николай был уже в Кабуле, где заменил отслужившего полтора года, Сашку Меняйло, инженера по  радиотехническому обеспечению полётов.
Инженер, по радиотехническому обеспечению полётов, в отделении связи штаба ВВС 40-й Армии, должность вроде не опасная,  и вся его работа, проходит в основном на аэродромах.
    Особенно сложно было с  освещением  ВПП, тут больше всех досталось Кандагару.  До 1980 года там было прекрасное стационарное светооборудование, почти  как на аэродроме Кабул, а теперь не было ничего. А, лётчики иногда летали по ночам, поэтому нужно было что-то постоянно придумывать, чтобы полоса светилась, и на ней можно было садиться и самолётам, и вертолётам.
       На всех приводных радиостанциях афганских аэродромов служили афганские военные, но нам нужны были свои ДПРМ  и БПРМ, как в Союзе, иначе лётчики могли не сесть на аэродром, если прилетали впервые, а такое случалось, сплошь, и рядом.
     ДПРМ, должен  находился на удалении 4-х километров от торца ВПП, а БПРМ, на удалении один километр, если их установить там постоянно, то, как охранять, как кормить людей? Это была постоянная наша проблема почти на всех афганских аэродромах, и которую должен был решать, в том числе, и инженер по РТО.
  Уже появились первые сбитые, при заходе на посадку транспортные самолёты, когда они были наиболее  уязвимы для стрелков, и было принято решение, почти «пикировать» на ВПП, совершая разворот, между ДПРМ и БПРМ, территорией аэродрома охраняемой нашими войсками.
   При этом нужно было обязательно, при заходе на посадку, отстреливать тепловые ракеты, для того чтобы обезопасить себя от ручных ЗРК: «Стрел» и «Стингеров», с тепловой головкой самонаведения. В обще работы хватало, но душа рвалась в бой, на боевую операцию.
    Его первой операцией, было участие в зачистке района, вокруг города Газни, которую проводил мотострелковый полк, под прикрытием шести вертолётов МИ-24, и четвёрки  МИ-8МТ, из состава 50-го отдельного смешанного авиационного полка, из Кабула.
    Он,  тогда со своего подвижного узла связи организовал  «закрытую» связь по телефону, с КП ВВС 40-й Армии,  с КП 50-го полк5а, и  воздушную связь для «авианаводчиков» по маломощным УКВ радиостанциям, с вертолётами,  прикрывающими боевые действия пехоты, сверху.   
     Видимо, он так всё хорошо организовал тогда, потому что, после окончания операции, заместитель начальника штаба ВВС, полковник Новиков Владислав Сергеевич, тепло поблагодарил за службу Николая, и всех связистов. Это было очень приятно, потому что было очень редко.
   Существовала армейская байка: сразу после окончания учений, командир дивизии проводит разбор и говорит: «Ну, всё вроде закончилось хорошо - «пехота» сегодня отличилась. «Танкисты» - молодцы, а связистов – ругать не будем»!
     Так оно и было на деле.
      Во второй раз, уже в район города Гардез, в группу Николая, из Кабульского батальона связи, была выделена радиостанция Р845, с его ребятами – Алексеевым и Боковым, которые страшно обрадовались возможности поучаствовать в «настоящей» войне, это было их первое боевое крещение, он тоже был рад видеть их обоих.
   За три месяца, что они провели в Кабуле, они практически ничего не видели, кроме своей станции, где спали и ели, с перерывом на обед. А, тут, марш на 140 километров в сторону от Кабула, в колонне с боевым охранением, страшновато и жутко даже для офицеров и прапорщиков, а не только для солдат в первый раз.
  Шесть машин Николая, в четыре утра,  ушли в колонне, а он улетел прямо в Гардез  с  оперативной группой ВВС, с вертолётной площадки, прямо от «Дворца Амина». Старшим их оперативной группы, на эту операцию, был начальник оперативного отдела штаба ВВС, подполковник Стельмах – толковый, умный, вдумчивый офицер. Он был старше Николая всего на пять лет, но уже был начопером  ВВС, а Николай, в свои тридцать, только недавно получил капитана.
    «Лёту», до Гардеза было минут сорок. Пара летела низко, низко, почти касаясь колёсами веток деревьев, которые росли вдоль дороги, а потом над полями. Вертолётчики считали, что летать ниже лучше, и безопасней – меньше шансов, сто тебя собьют с горы  из ДШК или  «Стингером». В Гардезе стояла жара, за сорок, а сержант на метео сказал, что всего, +35, наверное, потому, что высоко.
    Небольшой аэродром расположен на высоте 2250 метров над уровнем моря,  поэтому было даже трудно дышать с непривычки, а бегать вообще сложно.
   Через два часа пришла колонна. Пришли все. Были обстреляны из автоматов, но издалека, никого, слава Богу, не зацепило. Организовали обед, поели, и Николай уложил всех отдыхать, к вечеру предстоял марш в район боевых действий.
    Тут, обнаружилось, что у Бокова, и ещё двух солдат, носом пошла кровь. На высоте это бывает, заткнули ноздри ватой из аптечки, положили в тень, сделали всем холодный компресс,  кровь, вроде остановилась.
    Сводная колонна тронулась в путь ровно через три часа, а четвёрка МИ-24 осталась её прикрывать, с воздуха, парами меняясь в воздухе. Колонна, была огромная, и состояла почти из полторы сотни машин и прицепов, батареи 155-ти миллиметровых гаубиц, которые тащили за собой четыре тягача Урал4320, только недавно полученные из Союза.
    В этой же колонне, почти посередине, шла и техника Николая: две авиационные командно-щтабные машины (АКШМ Р975) с начальником группы боевого управления и двумя авианаводчиками, сидевшими сверху на броне, две УКВ радиостанции Р845, и две коротковолновые радиостанции Р-140М, с комплектом засекречивающей аппаратуры.
    Николай ехал сидя на броне АКШМ, подстелив под задницу брезент, и свесив ноги в  правый люк, на сиденье. А, слева, от него сидел начальник группы боевого управления (ГБУ), майор Лёшка Званцев – пьяница и дебошир, задирала в жизни, но вдумчивый, расчётливый, хитрый и уверенный в бою. Лицо его, как и у Николая, было покрыто слоем пыли. Колонна двигалась по песчаной, пыльной дороге и водитель, из-за пыли, ни в стекло, ни в триплекс, ни черта не видел. Поэтому Сашка управлял водителем, через свои ноги, опущенные в люк на спину водителя. «Вперёд» - давил  на плечи обеими ногами, «направо» - правой ногой, «налево» - левой, «стой» - резко сжимал шею ногами.
      Водитель сначала «артачился». Но, поняв, что начальник ГБУ, сам сидя «по уши» в пыли, пытается ему помочь, научился быстро понимать все его «ножные манипуляции». Благо, что Сашка, шутил, что: «его ноги, совсем не воняют, так, что их может целовать даже дочь шаха». Второй БТР, управлялся авианаводчиком, почти также.
    Пыль стояла столбом, было очень трудно дышать, и они все, сидевшие на броне были похожи, на грязных чертей. Сашка, управляя машиной, одновременно крутил «башкой» по сторонам и управлял двумя МИ-24, сопровождающими колонну. Первые двадцать километров, они тогда прошли успешно, но впереди начиналась пересечённая местность, и это было самое опасное место.
    Неожиданно, Николай увидел, что впереди, метрах, в двухстах, от них в колонне загорелась машина, и колонна тут же встала. Слева и справа, на удалении 300-400 метров, а кое-где, и ближе, к дороге прилегали сопки, гранитные глыбы которых, как памятники блестели на солнце.   
    С вертолёта, увидев, горящую машину, запросили их действия. Начался обмен информацией: «Что видишь. Какая обстановка»? Пара начала кружиться на колонной, пытаясь увидеть, откуда стреляли по машине. А, к Сашке уже бежал подполковник, командир мотострелкового полка, молодой, стройный, и такой же пыльный, как они.
    - Слушай, майор, у нас машину из гранатомёта подбили, всё имущество сгорело, на хер.
Солдата водителя, контузило, а прапорщик погиб. Дай, команду вертолётам, пусть обстреляют «горки»,- он показал рукой на сопки.
     Сашка, его позывной был «Агат», тут же связался с командиром вертолёта, и передал просьбу подполковника.
     Ответ не заставил себя ждать:
   - Да, мы хоть сейчас! Для этого вам и приданы, но покажите, хотя бы, куда бить, вы стоите в долине, а слева и справа от вас горы и сопки, которые тянутся на 15-20 километров в обе стороны. Куда стрелять «Агат», мы никакого движения внизу не видим, они суки, видимо хорошо замаскировались.
     - Ну, что я тебе, могу сказать 243-й, я «Агат», мы и сами не знаем, откуда он паскуда ударил! Пройдитесь параллельно колонны справа и слева, отстреляйте из пулемётов пока, потом один залп  НУРСами, для острастки. Тут уже человек погиб, и машина, с имуществом, сгорела. Так, что, помогайте мужики, как можете, и вызывайте вторую пару из Гардеза.
   - Вас, понял Агат, выполняю, и вызываю пару из Гардеза.
      И вертолёты «заработали», обстреляв сначала одной парой, а затем уже четвёркой (вторая пара прибыла через двадцать минут), все вокруг лежащие сопки и горки, сделали залп из     НУРСов, поднялись повыше, чтобы вести визуальную разведку и посмотреть «вдруг, кто    побежит из-под огня».
   Вокруг стоял  ужасный грохот, пыль, горела сухая трава, но ответного огня не было, и людей вокруг тоже.
    Затем, первая пара МИ-24,  убыла на дозаправку, снова в Гардез, а их осталась сопровождать другая. С трудом подъехавший, к сгоревшей машине, танк Т-72, отодвинул её в сторону, очистив дорогу, и колонна снова медленно «поползла» вперёд по долине.
   Ехали медленно, осторожно. Все знали, что душманы, отлично могут минировать дороги, используя различные мины, в том числе и нажимного действия, и с химическими взрывателями, и даже фугасы.
    Сашка постоянно интересовался у вертолётчиков, не видят ли они «духов», «они» - не наблюдали.
   Когда конец колонны приблизился к сгоревшей машине, из гранатомёта стрельнули снова, уже  по машине МТО-АТ, которая, тут же вспыхнула позади, метрах в ста от их  БТРа. Раздались крики,  машины мгновенно остановились, из них высыпали солдаты с оружием, заняли круговую оборону, «ощетинились» оружием. Но больше стрельбы не было, а  минуты через три, вдруг  раздался новый взрыв, граната от гранатомёта попала в бензобак ЗиЛ-131, на которой совсем недавно ехали бойцы, благо там никого не оказалось. В первой машине, по счастливой случайности, тоже никто не погиб, сгорела будка –
КУНГ, с мастерской и инструментом. Опять, весь в «мыле», к Сашке подбежал командир полка.
     - Слушай, Саша! Ну, дай ты команду, вертолётчикам, пусть ещё раз горы вокруг обстреляют, где-то они суки на горе сидят, им нас хорошо видно, а мы их не видим. Там, видимо хорошо оборудованная, и замаскированная  огневая точка, причём недалеко, метров 200-300, от нас, раз лупят прицельно из гранатомёта, но откуда? В этой пыли, х.., что увидишь.
      В воздух пошла команда: «245-й, 246-й, я «Агат», справа от     меня, азимут 70, удаление 250-300 метров, видимо сидит гранатомётчик, отработать НУРСами».
       «245-й, 246-й, ответили, и сразу принялись за дело.
     Сначала «ведущий», на большой скорости, предварительно набрав высоту, с пикирования ударил по указанному с земли месту ракетами, потом обстрелял высоту из крупнокалиберного пулемёта.
   Потом, этот же  маневр, повторил  «ведомый», дождавшись, когда первый, сделав боевой разворот. Он  встал в «круг», над колонной. На горе летели камни, горел огонь, пылала земля    и трава. А, времени уже не было, и колонне, была снова дана команда «вперёд».
     Передняя часть колонны, машин восемьдесят, тронулись вперёд, три танка, которые шли в начале колонны резко дёрнулись с места по дороге, за ними тронулись и машины Николая.
     Сидя на броне, Николай с Сашкой, наблюдали за «хвостом» колонны, насколько, это было возможно. Около первой, сгоревшей, догорала МТО-АТ  и рядом с ней ЗиЛ-131, машины, следующие за ними, с трудом объезжали их по пригорку.
    - Ну, что Саш, вроде всё. Разбабахали их вертолётчики. Молчит собака!- Николай повернул своё пыльное лицо к Сашке. И, именно в этот момент, позади их, снова раздался взрыв, и снова запылала, причём, с чёрным дымом, какая-то машина из колонны. Как потом оказалось, зампотех  полка, вёз в ней дизельное масло и смазки.
     - Вот,бл…ь, опять оттуда же бьют, с того же места, мы далеко от гранатомёта,- заматерился Сашка, со злобой. – Ну, что будем делать, Коля? Вертолёты, здесь не помогут. Что,толку, лупят С-5-ми по гранитным глыбам, шуму вроде много, а толку никакого. Пыль, осколки, а для разрушения «точки», мощи не хватает. Вот, если бы орудия были, а?
     - Саш, а я видел. Они тянут четыре гаубицы, по-моему, 155-ти миллиметровые, они там, где-то впереди. Вот бы ими, «звездануть» по горкам, одна пыль посыпится. 
Мимо них назад, пробежали по направлению к горящей машине, командир полка и зампотех. Это уже серьёзно! До  района остаётся 15 километров, а мы стоим на месте уже час, и уже сгорело  четыре  машины, и погибли люди. Вертолёты заменились в воздухе, вернулась ушедшая на дозаправку первая пара.
    Снова, матерясь, на чём стоит свет, к ним подбежал командир полка.
   - Мужики, ну сделайте, что-нибудь! Они же мне, весь хвост рубят, суки. Пусть, вертолётчики снова поработают, а?
    Сашка, в ответ, чертыхнулся и сказал:
  - Да, пойми ты, командир, НУРСы – хороши против танков, бронетехники, по площадям, где скопление народа. А здесь-то, судя по всему, замаскированный дзот. С воздуха его не видно, скорость большая. Все удары бесполезны.
   Мы, ещё не знаем, что нас впереди ждёт, сейчас они все ракеты израсходуют, а у нас ещё 15 километров пути! Может, твои гаубицы, применить? Они где-то впереди, стоят, в пол километре от нас. Мы потихоньку проедем вперёд, пусть «хвост» колонны, чуть назад сдаст, чтобы место для гаубиц освободить. А ты, дай команду батарее, хотя бы один залп сделать по этой горе, думаю там всё, тогда и рухнет. Видел я, как гаубицы работают, в Пандшере, та ещё картина, впечатляет!
     Подполковник не сразу принял решение, но, подумав пару минут, согласился с их доводами.
 Он побежал в хвост колонны, свято нарушая    военную присказку: «вид бегущего командира, в мирное время вызывает недоумение, а в военное время – панику». А, они со своей группой потихоньку стали продвигаться вперёд. Хер, их знает, этих пехотинцев, ещё шибанут где-то рядом, костей не соберёшь. Поэтому мы двигались по возможности вперёд, оставив хвост колонны, где-то позади догорающей машины и куда помчался командир полка.
     Прошло минут тридцать, пока средняя часть колонны вышла в большую и широкую долину, где было множество дорог, но все они были заняты техникой. А, позади них, на открытой площади, разворачивалась уже в сторону гор, батарея гаубиц, готовясь нанести удар.
  Остановив машины, и соскочив с Сашкой с брони БТРа, Николай отряхнул пыль, дал команду экипажам, осмотреть технику, а сам присел на    лежащий  рядом с колесом
тёплый камень.
    Батарея ударила неожиданно. Николаю показалось, что снаряды полетели у него над головой, от неожиданности он даже вскочил, и подошёл поближе  к защитной броне БТРа.
Гора, покрылась огромным грибом пыли и огня, через некоторое время, был сделан ещё один залп, и, всё стихло. Над горой стоял столб пыли, и ничего не было видно, но зато, когда он рассеялся, все просто «ахнули». У горы, не было вершины, а просто ровная площадка, похожая на кратер уснувшего вулкана. Вот, что значит гаубицы. Ай, да, артиллерия! Ай, да – боги войны, какие молодцы.
    Колонна снова рванулась вперёд, подальше от опасного места, её вёл замполит полка и заместитель командира, а командир полка шёл замыкающим на БТРе. Больше, до самого района боевых действий, ни обстрелов из оружия, не из гранатомётов не было. Когда мы прибыли в район, там нас уже ждали десантники, из 103 Кабульской воздушно-десантной дивизии, и началась  «операция», по очистке района от душманов.
    Уже   в   конце этой операции, Сергей Алексеев, был   ранен  в колено, пуля от английской винтовки БУР, прошла навылет, пробив стенку КУНГа радиостанции и разорвав мягкую ткань, под коленкой. Николай срочно отправил его вертолётом в Кабульский госпиталь, а сам с колонной поехал сначала до Гардеза, а потом и «домой» в штаб ВВС, в Кабул.
    Вернувшись, тут же поинтересовался у врача батальона, как  дела у Сергея. Врач, сказал, что неважно.  Рану плохо обработали, попала инфекция, теперь началось заражение и он без сознания. Выпросив у начальника связи машину, Николай поехал в госпиталь, но к Сергею его не пустили, он был в реанимации.
    Он угостил спиртом лечащего хирурга, который рассказал, что положение серьёзное, возможно ногу придётся ампутировать, чем очень огорчил его. Передал медсестре печенье и сгущенное молоко для Сергея, и от неё тоже узнал, что дела у Серёги,  в самом деле, неважные, хотя жить он будет. Жить то, будет, но как, инвалидом – молодым инвалидом на всю оставшуюся жизнь, проклятая война!
    Обескураженный всем этим, Николай вышел на крыльцо: «Вот тебе и первая боевая операция. Такой парень, и без ноги, господи, какая несправедливость! Плохо дело».
    - Товарищ капитан, здравствуйте!- девушка в белом халате, шла ему навстречу. – Я смотрю, Вы  или не Вы, не узнала сразу, похудели, загорели. А, я вот, тоже здесь, и уже три месяца в хирургии работаю.
Перед Николаем стояла та самая Неля, которая делала уколы его ребятам, там, в Ташкенте, а Сергей тогда упал в обморок. Вот так, встреча. Николай, почувствовал, что настроение его, сразу стало улучшаться.
     - А, как Вы здесь оказались, в хирургии?
     - Да, всё просто. Я ведь, по профилю хирургическая сестра. Сначала работала в больнице, потом меня переманили в медсанчасть штаба ВВС, а потом, попросилась сюда в Кабул. Я, здесь больше пользы могу принести, чем там, ведь, правда, же?
    Если бы Вы, только знали, с каким трудом, и как, я добивалась перевода сюда, кошмар, какой-то! Приехала, осмотрелась, начала работать,  а тут столько дел, что даже поспать некогда. Здесь для хирургов работы – «непочатый край». А, тут ещё Сергея увидела, Вас к нему не пустили?
    - Да, нет, не пустили, говорят, он без сознания. Надо же, он был в моей группе, под Гардезом, все ребята целы, хотя во время операции погибло семнадцать, а ранено пятьдесят четыре человека, и Сергей в их числе. Мотострелки говорят,  что по станции стреляли из БУРа, есть такая, английская винтовка, с пулей толщиной в палец, вот его и зацепило.
    - Рана, и    в самом деле небольшая, но, ваши медики, там её  плохо обработали, потом пока довезли, попала инфекция, и началось заражение. Недавно врач снова делал ему операцию, почистил всё, теперь он в реанимации, отходит  от наркоза, газа уже открыл.
       Отрезать ему ногу, я им не дам. Здесь, есть один подполковник, очень опытный хирург, он сегодня прилетает из Ташкента, был там, на сборах хирургов, он его обязательно вытащит, он ещё, и не таких вытаскивал.
 У нас, с ним, даже одна группа крови оказывается. Вот вылечу его, и выйду за него, замуж, как Вы думаете, возьмёт он меня?- улыбнулась Неля, почти сквозь слёзы.       – Очень уж мне нравится, как он в обморок падает.
    - Конечно, возьмёт, как такую красавицу не взять замуж? Женихи то, наверное, уже в очередь выстроились?
   - А, мне никто, кроме него, не нужен! Я, это сразу поняла, как увидела его, именно его - Сергея, на операционном столе, поэтому женихи, пусть катятся подальше,- с девичьим задором выпалила она, и Николай рассмеялся.
    Сергей пролежал в госпитале ещё десять дней, главный хирург госпиталя подполковник  Тимофеев, действительно, «вытащил» Сергея, спас от заражения, и сохранил ногу. Потом его самолётом отправили сначала в Ташкент, а потом в госпиталь в Москву. Там, ему ещё дважды делали операцию, нога осталась целой, но со шрамами на всю жизнь.
    Неля, после  работы в Кабульском госпитале, вернулась домой в Ташкент, и стала работать в госпитале, куда её взяли с огромным удовольствием, учитывая   опыт хирургической  сестры. Она, по-прежнему спасала жизни солдат и офицеров, вкладывая в свою работу всю душу и сердце, и за это её там все уважали и ценили.
    Сергея  увезли из Афганистана, а Николай, продолжал службу. Один раз, он  поехал навестить в госпитале больного товарища, заболевшего гепатитом, и зашел к Неле, потом поговорил с ребятами.
   Все, в один голос, говорили о ней только хорошее. Она  была    не    из  породы тех женщин «чекисток», которые приезжали в Кабул заработать «чеков» для «Берёзки». Эти поэтому «трахались», с кем попадя, лишь бы им заплатили. Неля терпеливо ждала своей любви, переписывалась с Сергеем, и делала своё святое дело.
    За участие в боевой операции, по представлению Николая, Сергей и Борис, были награждены медалью «За отвагу», а Николай получил медаль «За боевые заслуги». Оба парня, после увольнения в запас, практически без конкурса, поступили в Тамбовское  высшее авиционное инженерное училище связи.
     Николай, отслужив в ДРА, почти два года, попал служить на Западную Украину, в город  Ровно, поступил и окончил Военно-воздушную академию имени Ю. А.Гагарина в  Монино Московской области, потом стал командиром отдельного батальона связи и рто. Сначала в Закавказье, а  затем уже, в далёком Забайкалье, где снова встретился с Сергеем.
     Сергей женился, успел родить сына, но жена его, в Забайкалье из Краснодара не поехала, и он  «запил с горя». Это произошло, именно тогда, когда командовать батальоном, был назначен Николай.
     Разговоры, о былом, о войне, ни к чему не приводили. Николай быстро устал от пьянок Сергея. Он, вообще считал, что пьяницы и наркоманы, это самые слабовольные люди. Ему, ужасно не нравилось, когда их все жалели, считая это пороки – болезнью, он же считал, что это просто слабоволие и распущенность, и  жестоко,  с ними боролся, вплоть, до увольнения из армии.
      Сергей пил каждый день, причём пил везде: на службе, на дежурстве, на полётах, в общежитии, сопровождая всё это дебошами,  и драками.
    Заместители, с самого начала службы, упрекали Николая, что он проявляет к нему «мягкотелость», и не выгонит из армии к чёртовой матери, потому, что тот, позорит и звание офицера,  и звание «афганца».
     Ну, не мог же он им всё  рассказать, как они вместе служили, как он «взял» его с собой в Кабул, как Сергей был ранен, а он постоянно чувствовал за это свою вину, не мог и всё тут. Поэтому, он и «сопротивлялся», как мог. Боролся за него,  пытаясь поставить на «истинный» путь.
   Беседы с ним длились часами, пыталась образумить его и Елена, но всё было бесполезно. На трезвую голову, он со всем соглашался, винился, давал обещания, а потом всё повторялось сначала. Случайно увидев у него на тумбочке Ташкентский адрес Нели, Николай решился на  крайний шаг. Узнав, что в госпитале их гарнизона, есть место военнослужащей медицинской сестры, и они с удовольствием возьмут опытную сестру, да ещё такую, которая побывала на войне. Он взял у начальника госпиталя отношение на перевод для Нели, описал всё, что происходит с Сергеем, в письме, и послал, всё это заказным письмом в её адрес, в общем, мало надеясь на успех.
    И, напрасно!
    Неля, примчалась к ним в часть, ровно через три недели, и сразу, с поезда, пришла в кабинет к Николаю, он ей в письме описал, «на всякий случай», дорогу до части.
    Она повзрослела, и была красива той, уже зрелой  женской красотой, которая так сводит с ума мужчин, и которую, так красиво описывают поэты.
  Они пили чай и разговаривали в его кабинете, больше часа. Николай узнал, что она пока не вышла замуж, живёт с мамой, и служит, на том же месте. Перевестись из Вооружённых сил Узбекистана в Российские, уже нельзя, только через увольнение. Но, она на всё согласна. Согласна уволиться, и приехать сюда к Сергею, если он её,  конечно, позовёт, присягу на верность Узбекистану, она не принимала.
    Николай отвёз её в гарнизонную гостиницу, накормил в столовой и послал за Сергеем.
Сергей явился к нему в кабинет, чуть «под шафэ», но способный соображать. Николай приказал ему пойти в гостиницу, побриться, погладиться, и они поедут на важную встречу, с кем, правда, не сказал, чтобы сделать сюрприз.
   - Надеюсь, за это время, ты не успеешь «нажраться», как свинья, что я тебе даю!
   - Да, Вы что, товарищ подполковник? Вообще меня за «дерьмо»  считаете? Да?
Через час буду у Вас как штык!
Ровно через час, он появился на пороге его кабинета наглаженный, начищенный, побритый, и пахнущий дорогим одеколоном – «гусар, да и только».
Купив в магазине коробку конфет и бутылку шампанского, они вместе, на машине подъехали к гостинице. Сергей, ничего не понимая, всё же, из гордости вопросов не задавал.
Они постучали в дверь номера, на втором этаже. Щёлкнул замок, дверь приоткрылась:
    - Входите.
    Николай толкнул Сергея вперёд, а сам, с шампанским и конфетами, остался позади него.
 Сцена была, как в «Ревизоре». Неля  от неожиданности, застыла возле стола, с полотенцем в руках, а Сергей просто сначала оцепенел, но через секунду бросился к ней:
    - Откуда ты здесь? Когда приехала? Почему не дала телеграмму? Я, так рад тебя видеть, здравствуй Нелька!
     Неля шагнула вперёд, бросила на кровать полотенце, они обнялись, поцеловались, что-то ещё говорили друг другу, а Николай, так и стоял в дверях с шампанским, чувствую себя ненужным героем какой-то сказки или романа.
    Неля молча целовала глаза и губы Сергея, слёзы текли по её щекам, а в глазах, было столько радости и любви, что Николай понял – она не даст теперь ему пропасть, она спасёт его, как спасла, когда-то в Афганистане. Иначе, никак нельзя. Сергей без неё погибнет, его надо срочно спасать.
   Почувствовав себя лишним, Николай тихонько вышел в     коридор, оставив на гостиничном столике   шампанское и конфеты.
   А, на утро он заставил Сергея, написать рапорт на отпуск, «по семейным обстоятельствам», и отправил к Неле.
   Он не видел его целую неделю, а когда увидел, то понял, что Сергей «будет жить», возможно, не сразу, но будет.
    Неля уехала в Ташкент, оформлять увольнение и готовиться к переезду в Россию.
  Сергей  крепился, как мог, но на дне рождения лётчика из первой эскадрильи, тоже живущего в общежитии, снова сорвался. Напился, наскандалил и подрался с виновником торжества. Николаю об этом, конечно же, доложили сразу. Он снова вызвал его в кабинет,
и с самого порога начал:
    - Всё, «мой дорогой»! Надоели мне твои  пьянки, ни хрена, ты видно не понял.  Арестовываю Вас, товарищ старший лейтенант на трое суток с содержанием на гауптвахте, это не я,  начальник гарнизона приказал. И клянусь – капитана ты получишь, не раньше, чем бросишь пить! Иди, к чёртовой матери отсюда, не могу больше на тебя смотреть, «алкаш позорный». Устал я от тебя «мудака», я ведь тоже не железный, сколько можно терпеть?
    Сергей первый раз видел Николая в таком состоянии, он опустил глаза и пробубнил под нос:
 - Всё, товарищ подполковник, клянусь, ради нашей старой дружбы, простите! Больше  не повторится, завязываю я, совсем завязываю,- и, махнув рукой, он выскочил из кабинета.
    Неля    приехала ровно  через месяц, и привезла в трёхтонном контейнере своё небогатое приданное.  Николай помог оформить призыв в ряды Вооружённых сил России, тогда ещё действовало Соглашение, между Россией и Узбекистаном, о взаимном обмене военнослужащими, потом уже в 1999году, Каримов, вышел из ОДКБ, и мы стали «не друзьями».
    Она сразу пошла на службу в госпиталь,  и Николай «выбил» им однокомнатную квартиру. Но, при этом больше с Алексеевым не разговаривая, даже не пошёл к ним на новоселье, сославшись на занятость, зато прислал с водителем, их с Леной подарок – столовый набор на двенадцать персон.
     Сергей же, вопреки его неверию, после приезда Нели, стал совсем другим. Он быстро оформил развод    с бывшей женой – казачкой, которая   уже   жила с каким-то мужиком в гражданском   браке, и в нём давно не нуждалась, поэтому сразу согласилась на развод. И, они тут же, поженились с Нелей, расписавшись в поселковом Совете.  Свадьба была скромной, но весёлой. Все сослуживцы «скинулись», и подарили им на свадьбу холодильник и ковёр.
     Нелю отлично приняли в госпитале, начальник госпиталя подполковник Роговцев, много раз благодарил Николая, за такую  « находку». Сергея тоже, как подменили. Он вообще перестал пить, бросил курить, стал больше заниматься с солдатами роты, рота зацвела, стала показывать хорошие результаты, в общем, старался изо всех сил.
    Но, Николай, ещё храня обиду и не совсем веря ему, относился ко всему очень настороженно, и не давал поблажек, ни в чём. «Драл» его, и «придирался» к роте больше всех. Зная,  конечно, что Сергея считают его «любимчиком». Но от своего слова не отступал – звание, не раньше чем, через год, когда  он ему, наконец, поверит.
   Причину  же задержки представления на звание, объяснил на совещании офицеров тем, что Сергей якобы имеет взыскание, от заместителя Главкома ВВС, за нарушение формы одежды, которое он получил, находясь в отпуске в Москве, и его нужно снять, а потом уже писать представление.
    Он узнал, что Неля беременна, и тепло поздравил её по телефону.
Злость потихоньку утихала, они часто встречались с Сергеем  по службе, разговаривали обо всём – о жизни, о службе, будущем, но не о звании. А, Сергей уже три месяца перехаживал срок, но Николай даже не давал команды на подготовку представления на «капитана».
Они очень давно знали друг друга, очень давно, и он должен был так поступать для пользы дела, для службы.
       Полковник Дианов, сам позвонил ему через неделю, вечером, прямо домой и,  поздоровавшись, сказал:
    - Ну, что Николай Фёдорович? Есть для твоего Седых, место в Челябинском авиационном училище, начальником штаба батальона связи. Если он согласен, то звони в кадры ВА, к нам, узнавай точное наименование училища и срочно присылай представление, лучше нарочным, чтобы  было быстрее.
    Я, сам  лично разговаривал, с начальником войск связи ВВС, в Москве, он дал «добро» на Челябинск.
     Николай радушно поблагодарил его за помощь, попрощался, и тут же позвонил начальнику штаба на квартиру и всё ему рассказал. Сергей, сразу, почти не раздумывая, согласился на Челябинск.
   - Ну, тогда иди в часть, готовь быстрее представление, но узнай сначала,  точное название училища, и должности, наш «направленец», в кадрах наверняка знает, звони ему прямо домой от моего имени, и вперёд, печатай, а я утром подпишу. Повезёшь в Читу сам, повод тебя туда командировать, придумай сам. Ну, что? Ты ещё дома? Давай, действуй!
    Утром, когда он принёс представление к нему на подпись, Николай заметил, что он
хочет, его о чём-то спросить, но видимо стесняется. Он прочитал представление, подписал его и, глядя прямо ему в лицо, спросил:
    - Ты, что-то хочешь у меня спросить? Спрашивай!
    - Да, товарищ    подполковник. А, кого готовить на начальника штаба, я ведь уйду без замены. Может одновременно послать представление, и    на нового начальника штаба, как Вы думаете?
    - Не знаю, пока не знаю. Нужно хорошо подумать. Но, наверное, на твоё место пойдёт командир первой роты. Он, конечно слегка твердолобый, но «упёртый» и дисциплину любит, ну не Алексеева же, назначать! Ему ещё рановато на повышение, пусть ротным послужит ещё пару лет. Так, что пока подписываю представление только на тебя.
    Давай, поторопись, через два часа, к нам из Джиды, сядет АН-12, и пойдёт на Читу, полетишь на нём, а вернёшься на попутном самолёте, как сможешь.
     Сергей, схватив представление, не скрывая радости, выскочил в коридор, даже забыв поблагодарить его. Ещё бы! Попасть в училищную систему, это не то, что служить в боевом полку, и среди связистов считалось большим, в общем, то  везением. Там курсанты, и полёты не те, да и дерут, не так, как в боевом полку.
    Настроения не было никакого. Елена, за обедом, это сразу почувствовала и спросила:
    - Коль? У тебя что-то случилось?
    - Да, нет родная, ничего не случилось, кроме того, что моего начальника штаба переводят в Челябинское училище, а я остаюсь, без опытного, знающего офицера. Кого ставит на его место? Просто «ума не приложу», «башка» идёт кругом. Дай сто грамм, что ли, для поднятия настроения.
   - Тебе же на работу ещё!
   -Да, чёрт с ней, с работой!
Водка не помогла. От друзей пришёл Славик,  стал рассказывать про свои дела, о своих проблемах и планах и всё, что было на сердце и в голове у Николая, всё куда-то сразу ушло, далеко, далеко, на второй план. Здесь был только его дом, его причал, здесь, рядом, были люди, которые его любили, ждали, а он любил их.
     На  другой день, из отпуска вернулся командир полка – полковник Васильев. « Гарнизонный телеграф», тут же донёс, что он приехал с обоими детьми, а жена переехала к матери в Воронеж.
   Жить в Шауляе русским, становилось просто невыносимо, но особенно страдали дети «оккупантов». Через два дня, когда тот вышел на службу, на постановке задачи на полёты, Николай подошёл к нему поздороваться, и раасказать, как он по нему скучал (шутка).
    После постановки задач, он сам пригласил Николая к себе в кабинет, «поговорить о житье-бытье». Они выпили грамм по сто водки, добавили ещё, и разговор пошёл о детях.  Полковник рассказал, что не мог их больше оставить в Шауляе, перевёз бывшую жену к матери в Воронеж, отправил контейнер с вещами, а детей, взял сюда погостить, пусть посмотрят Забайкалье, где служит их отец, до школы ещё две недели.
     - Так, что у меня теперь трое сыновей. Конечно, Светлана была шокирована, я её даже не предупредил об их приезде, да и пацаны, тоже встретили её не очень приветливо, но я иначе поступить не мог, они же мои дети, мои наследники,- гордо заметил он.
     Слушая, Васильева, Николай, в очередной раз подумал о двусмысленном положении, его, «так называемой жены» Светланы. И ему, чисто по-мужски, стало неприятно, за такого сильного и умного мужика, как полковник.
   « Нет, так нельзя! Не живёшь с женой, любишь детей – люби, но оформи развод, раз другую,  уже назвал своей женой. Нельзя, так бросаться словами и делом, не по0мужски это, не по-мужски». И, тем более, выставлять себя и её, на посмешище всего гарнизона, это недостойно чести офицера». Но он промолчал.
    Они поговорили немного о делах, о проблемах, Николай сообщил, что произошло за то время, когда командир был в отпуске, с его начальником штаба, о его проблемах и возможном переводе. Васильев, страшно удивился, потому, что, сталкиваясь по службе с майором Седых, всегда был о нём очень высокого мнения, знал немного и его жену – Надежду. Поинтересовался, кто кандидат на его место, и предложил помощь если нужно.
     А, дальше, когда пришёл командир обато подполковник Кулагин, разговор пошёл уже о мясе, сале, бензине, керосине, электричестве, и подготовке к зиме, начальник гарнизона должен быть в курсе всех дел. После выпитой водки, голова была свежая, мысль работала чётко, но немного устало. И они поехали на обед, Николай – домой, а Васильев, с Кулагиным в лётную столовую, довольные, что все снова вместе и очень довольные друг другом,

                Глава  четвёртая.

                НАДО  ВЕРИТЬ.

       Пролетел август, дети пошли в школу. Зачастили дожди, начались полёты в сложных метеоусловиях, хозяйки закатывали на зиму, последние банки солений, надо было копать картошку, помогать обато, чтобы заложить её в хранилище.
     Представление, на должность начальника штаба батальона, Николай написал на командира первой роты- капитана Олега Костина, подписал, «скрепя сердце», после двухчасовой беседы с ним, и его заверением, что он перестроится на службу войск, узел связи, на  проблемы засекреченной связи и мобилизационные документы.
   Ну, не было в нём такого шика, азарта, военного блеска, как в майоре Седых, старшем лейтенанте Алексееве, майоре Думбадзе, не было. А, других, «со стороны», он просить не хотел, да это было, и не в его правилах. «Своих кадров – «ростим», сами»! Надо было верить, что он достойно займёт место начальника штаба, да ещё и станет правой рукой командира, вот в этом, как раз он очень сомневался, но представление, всё же подписал, и отправил в кадры ВА.
     20 сентября, ему позвонил из Читы, их «направленец», в кадрах - майор Никонов, и сообщил, что Главком подписал приказ о переводе майора Седых, а представление на Костина, уже на подписи  в Москве, так, что нужно подождать. Потом сообщил номер приказа Главкома, и обещал немедленно выслать выписку секретной почтой.
    Утром, на построении, Николай сообщил об этом всему личному составу, и дал приказание капитану Костину, без отрыва от основной должности, командира роты, принимать дела и должность у начальника штаба, а Седых сдавать, и готовиться к переезду, к другому месту службы. Секретом  это, уже не для кого не было.
    Он увидел, как обрадовался Седых, и почему-то, с раздражением заметил:
   - Это, пока, моё устное решение, приказ пока к нам ещё не поступил! Всё! Командиры подразделений, развести личный состав.
    Да, всё вроде хорошо, он сделал доброе дело. Но, почему-то не уходила злость и тревога, может, он просто устал и у него синдром хронической усталости – профессиональной болезни, всех командиров, а?
     Начальник штаба сдавал дела и должность, Николай определил ему десять дней на это,  ему нужно было за это время научить кандидата основам штабного дела, рассказать все нюансы, съездить вместе в комплектующие военкоматы, познакомиться с военкомами и приписным составом, пока хоть на бумаге.
     Николай, всего однажды видел Ларину, она спешила на дежурство, остановил, спросил, как дела, как служба? Светлана ответила, что всё хорошо, она уже привыкла, что «девочки», на смене классные, и вообще всё хорошо. Но, он заметил, что всё это она поговорила скороговоркой, быстро, быстро, а в глазах стояла грусть и тревога.
    - Вы, ведь знаете, что муж привозил сюда своих детей, они пожили немного и уехали.
Постоянно звонили матери в Воронеж, веселились, играли, смеялись. Причём, разговаривали в моей квартире так, как будто  меня, там не было.  Открыто  говорили мне гадости, а муж молчал, сохраняя нейтралитет. Мне было так больно и обидно, Вы даже не представляете!
  Во-первых, он даже не спросил моего согласия на приезд его детей, а ведь их нужно было две недели чем-то вкусненьким кормить, стирать, гладить и звать к столу.    Ну, а, во-вторых, они меня просто ненавидели, наверное, со слов матери, которая меня и в глаза то, не видела никогда. Я еле вытерпела, но они ведь ещё могут приехать, даже не знаю, как мне себя с ними вести после этого.
   - Ничего, Света, всё образуется! Ты, в курсе, что Сергей Михайлович переводится в Челябинское училище?
  - Да, конечно, он мне сказал. Ну, ладно, извините, Николай Фёдорович, мне пора на смену, а то я опоздаю,- она улыбнулась и поспешила к узлу связи.
  В кабинете, когда он подписывал приказы, пришёл Сергей Седых:
  - Товарищ командир, Николай Фёдорович, дело движется к концу, я уже заказал два контейнера, один себе, другой Надежде и детям, с их вещами. Скоро и мне убывать, но по традиции, отъезд нужно «отметить», скажите, где и когда?
«Да, от традиций в ВВС, вообще никогда не отступали. Место, и время «отвальной», всегда назначал командир».
      Договорились на вечер вторника, был день регламентных работ, не было полётов. Ну, а место – офицерское кафе, там обычно все отмечают.
После ухода Сергея, Николай позвал к себе Думбадзе, договорились о памятном подарке, решили купить Сергею двух кассетный «Панасоник», и сделать на нём памятную надпись.
   Он сразу определил сумму денежного взноса, отдал двойную, это тоже была традиция, потому, что он  и получал больше всех, остальное решит Валера, не в первый раз.
     На полётах было всё нормально, летали двенадцать самолётов СУ-24, полёты проходили в простых метеоусловиях, и заместитель командира с зампотехом, вполне справлялись.
На КДП Николай проверил качество магнитофонной записи, расписался в журнале и поехал на узел связи, где его ждала срочная телеграмма.
     Телеграфистка, рядовая Петрова, сидела в комнате экспедитора, болтая с ним. Экспедитор, тут же протянул телеграмму командиру. В ней говорилось о том, что его части необходимо срочно получит на центральных складах имущество, которое они заказывали почти полгода назад, причём, имущество и запасные части и приборы, к радиосредствам и радиолокаторам, пустяк, а приятно!
    - А, Вы, что здесь сидите? Нет работы?- спросил Николай у Петровой.
    - Меня, попросил выйти из телеграфного  зала, майор Седых. Они там, со Светланой беседуют,- ехидно ответила она.
Николай расписался в телеграмме, «принял  к исполнению», им позвонил в дверь телеграфного зала. Дверь открыл Сергей. Нисколько не смущаясь, он посмотрел на командира:
  - Товарищ командир, извините. Мне нужно было поговорить со Светой, перед отъездом, поэтому, я  вежливо попросил Петрову  выйти к экспедитору и побыть там. Мы уже поговорили, и я ухожу.
      Светлана сидела за столом, перед телеграфным аппаратом с заплаканными глазами, и комкала в руках свой платочек.
      «Господи, ну когда же, это всё кончиться? Ведь у Петровой, язык, как «помело», она же первая сплетница в городке, завтра всё может узнать Васильев, и тогда Светлане, будет совсем плохо. Скорей бы он уехал, что ли»?
    «Отходная», удалась на славу, было выпито много водки и спирта и сказано много хороших слов Сергею.
        «На минутку», заехал подполковник Владыка, извинился, что командир полка, который, кстати, тоже был приглашён на вечеринку, не сможет приехать, он получил срочное задание из штаба армии, и к утру уже нужно доложить об исполнении. Он, тепло поздравил Сергея с новым назначением, и от офицеров полка подарил на память электрическую кофеварку. Было вдвойне приятно.
     Седых, почти не пил, слегка прикоснувшись губами к рюмке после очередного тоста, он тут же ставил её на стол, поэтому на этом вечере был самым трезвым. Отвечая на тосты, он тепло, с дрожью в голосе, поблагодарил офицеров за совместную службу, а потом, повернув лицо к Николаю, сказал:
    - Спасибо тебе, командир! Ты меня спас, вернул к жизни. Я, этого никогда не забуду, спасибо,- и выпил рюмку «до дна». И всё, ничего больше, да и надо ли было говорить больше?
    Веселье закончилось чинно и благородно, в половине первого ночи. Уже, все официантки были расцелованы, перецелованы и сплясали с каждым по пять танцев, а одна, самая красивая, вообще исчезла из поля зрения Николая, с кем-то из холостяков. В общем, вечер, как вечер.
    А утром, всё опять покатилось по проторенной дорожке. Снова построения  и разводы  смотры, занятия, полёты, совещания и т.д. и т. п.
 Сергей Седых уезжал через пять дней. Они, тепло попрощались с Николаем, по-мужски обнялись, он записал адрес части Сергея на календаре, и на УАЗике отправил его на вокзал с его сменщиком.
   Николай, вроде бы и хотел, чтобы тот уехал, «от греха подальше», но, когда он уехал, сразу налетела беспросветная тоска и безысходность. Он, по-человечески, позавидовал Сергею, ведь тот сменил обстановку,  город, и, в конце концов,
попадает из «дыры» в цивилизацию.
     Войдя к себе в кабинет, Николай достал из сейфа бутылку армянского коньяка, налил полстакана, выпил, закусил конфеткой, специально припасённой для этой цели, и начал читать газеты, лежавшие на столе. В голову ничего не шло, было пусто и постыло, несмотря на выпитый коньяк.
      Вопреки всем его сомнениям, новый начальник штаба  капитан Костин, в первый же месяц, показал себя именно, как хороший, грамотный специалист: он сразу подтянул «службу войск» в батальоне, изменилась, в лучшую сторону, и служба в ротах, в штабе, на узле связи.
   Зная, прекрасно всех людей на аэродроме, он перерегистрировал все телефоны в гарнизоне и на аэродроме, убрал лишние, поставил их тем, кому они были остро необходимы по службе.
    Буквально, с первых дней службы, он «сошёлся» с комплектующими батальон военкомами. Отработал, и согласовал с ними, все недостающие бумаги, провёл с   офицерами – запасниками, двух дневные сборы в выходные дни, чего не было уже больше двух  лет.
    Николай, сначала, как бы, не замечал его работы и старания, ещё была жива память о Сергее Седых, с которым он прослужил вместе три года, но потом, просто вынужден был отметить, что обстановка в части изменилась к лучшему, она стала более благодатной и уравновешенной.
   Тогда-то, он и сказал сам себе: «что же, людям надо верить, а ты командир, с Костиным, если честно, промахнулся, не оценил его по-настоящему и не усмотрел в нём офицера-штабиста».
     Все авиационные части, и подразделения начали готовиться к итоговой проверке за год, и началась обычная суматоха: обновлялись документы, заводились новые журналы, началась  подготовка к сдаче на класс, всех радио специалистов, и опять начальник штаба был «на высоте».
     Заменивший Костина, на роте, старший лейтенант Близнюк, временно исполняющий должность командира первой роты, тоже показал себя с хорошей стороны.  Первая  рота позиций не сдавала, полёты обеспечивала только на «хорошо» и «отлично». На всех  отдельных  «точках»,  где дежурили солдаты, все хорошо питались, были обеспечены всем необходимым, и это было самое приятное, для их командира батальона.
    Ведь, конечная цель, предназначение обсрто – обеспечить полёты  лётного полка, отдельные вылеты, прилёты «чужих» самолётов и вертолётов на их аэродром, и их вылеты, в любое время суток, днём и ночью, в любых погодных условиях, по команде с командного пункта  ВА.
    Это и делали офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты, первой роты, подчинённые Николая, круглые сутки, дежурившие на аэродроме.
     Николай смог добиться выделения средств, на покупку краски, были обновлены изнутри окна и двери в казармах, отремонтированы, и утеплены, все входные двери, немного  материалов было выделено, и для приведения в порядок домика КДП и радиолокационной группы. Николай, очень нравился её начальник, капитан Юра Зайцев – грамотный, способный и решительный офицер. Одно, у него было совсем плохо, он совсем не обладал чувством юмора.
    Поэтому, все офицеры, частенько, беззлобно подшучивали над ним. А он ненадолго обижался, пыхтел, но потом всё забывалось, чтобы через некоторое время, повториться снова, армия  - она такая, здесь шутить любят.
Николай, и сам иногда, чтобы разрядить обстановку подшучивал над ним, особенно когда проводил селекторное совещание с объектами. Когда ему докладывали с мест о состоянии дел, он спрашивал?
     - Интересно, все уже доложили, что на местах, и готовы к совещанию, только Зайцева, опять нет!
На секунду возникала тишина, все слышали, как Зайцев  минуту назад, докладывал, о том, что присутствует, и тут же в динамиках раздавался его возмущённый голос:
     -  Ну, товарищ подполковник, причём здесь Зайцев? Как, что, так Зайцев? Я, уже полчаса сижу, и жду совещания!
Голос звучал с такой обидой, на несправедливое замечание, что Николай,  тут же извинялся, и, прерывая смех, начинал совещание. И, так, повторялось три, четыре раза в месяц.
    Но, парень он был замечательный: хороший семьянин, вся семья - рыбаки. В редкие минуты отдыха, они все вместе, надев рюкзаки,  с женой и двумя детьми шли на рыбалку, и самое интересное, что всегда возвращались с рыбой, угощая ей своих соседей. Радиолокационная группа (РЛГ), тоже готовилась к итоговой проверке, как и весь батальон.
   Николай съездил на «горку», где размещались локаторы, поговорил с личным составом, дал указания Зайцеву, получить на складе краски, извести и цемента, для мелкого ремонта, и убыл в штаб.
      Документов за три дня накопилось очень много, и он почти час, сидел в кабинете и работал. Погода за окном, совсем испортилась, накрапывал дождь, небо было тёмным и пасмурным. В дверь осторожно постучали.
     - Товарищ командир, можно?
     - Да, конечно, - ещё не зная, кто там, ответил Николай.
В дверях стояла Светлана. Ларина, которая, телеграфистка.
     - Здравствуйте Светлана,- он встал из-за стола, и предложил молодой женщине сесть в одно из двух кресел, стоящих возле окна, а сам сел во второе.
     - Здравствуйте, Николай Фёдорович! Мне нужно с Вами поговорить, - дрожащим голосом начала она.- Понимаете, мне некуда, и не к кому больше идти, с мужем я не могу говорить, с женщинами, на работе тоже, Вы же нашу смену знаете,- голос её снова задрожал, по щекам потекли слёзы, которые, кстати, её совсем не портили, а наоборот. – Но, мне нужно с кем-то поговорить. Очень нужно.
     - Ну, и хорошо! Успокойтесь, пожалуйста,- Николай налил в стакан воды из графина, предварительно его, понюхав, (заместитель командира любил приходить к нему с бутылкой спирта и предлагал выпить по «чуть-чуть», для снятия стресса), и подал Светлане. Но, она пить не стала, просто взяла стакан в руки и стала смотреть на воду.
     - Понимаете, я очень любила своего мужа, и он меня тоже. Эти шесть лет, всё, у нас было очень хорошо. Но, потом, он вдруг стал мне говорить, всё чаще и чаще, что у него, где-то дети,  одни, без отца, он не может им помогать, и они растут, как сироты при родном отце. Живут бедно, денег в Прибалтику послать нельзя и так далее.
        Я молчала, и слушала, не смея даже спросить его, а как же я? А, мой сын, разве, не родной ему? Я живу без регистрации, без прописки, на разных фамилиях с сыном. Я, просто любила его, и всё. Как
увидела, там, в госпитале, в Москве, так и влюбилась, без памяти, и мне с ним было хорошо.
  А, тут, я встретила Сергея Седых. Встретила, в тяжёлое для него время, поддержала, как могла, помогала, успокаивала,  и, просто влюбилась в него. У нас на Руси, женщины жалеют, значит,  любят, так ведь? А, я наоборот – люблю, и жалею его. Он, когда уезжал, там, на узле, когда Вы приходили, звал меня с собой, очень звал. Сказал, что я не пожалею, если выйду за него замуж.
   А, я? Я, просто струсила, и отказалась. Понимаете, от своего счастья отказалась, и теперь очень жалею об этом, очень. Васильеву, я не нужна, теперь уже не нужна, а я хочу к Сергею. Но, где я его теперь найду, я ведь даже его адреса не знаю,- и она разревелась.
        Николай, смотрел на Светлану, и ему было очень жалко её. Ну, за что этому милому созданию, такие испытания в начале жизни, и как ей помочь, и чем, что посоветовать?
А, Светлана продолжала реветь прямо взахлёб, как плачут обиженные маленькие дети, в «три ручья», как говорят в народе. Из глаз её потекла тушь, а слёзы капали прямо в стакан.
          -  Светлана, успокойтесь, наконец, выпейте воды! Что Вы, здесь у меня море развели, стыдно даже! Такая взрослая, мать семейства, и ревёте как белуга! Ну-ка прекратила быстро, а то сейчас врача вызову.
       - Врача-то, зачем?
       - Как, зачем? Против истерики нужна валерьянка или валидол, а у меня ничего нет.  Вот придёт врач, сделает укол, Вы успокоитесь, и мы поговорим.
        - Какой ещё укол,- Светлана мгновенно прекратила плакать, и уставилась на Николая.
- Я же, абсолютно здорова!
         - Нет, Рядовой Ларина, Вы больны, смертельно больны. И болезнь эта, называется любовь, и от неё лекарство, к сожалению, до сих пор не придумали,- Николай улыбался, говоря эти слова, для того чтобы успокоить молодую женщину.
   - Послушайте, Света, если честно, то я не хочу вмешиваться в Ваши  семейные отношения с командиром, это Вы сами решите. Единственное, что я могу для Вас, сделать, это дать адрес майора Седых.
    Он, молча, перелистал перекидной календарь в обратную сторону, нашёл адрес, написанный рукой Сергея, вырвал листок, и протянул его Светлане.
Глаза её сразу вспыхнули, ещё не веря, что её просьба, так легко выполнилась, Светлана встала с кресла, осторожно взяла листок, прочитала, сказала «спасибо», поставила стакан на стол, и вышла в приёмную.
     А, Николай снова сел за бумаги, но в голову ничего не лезло. Он, ещё не знал, правильно ли, поступил, давая Светлане, адрес Сергея. Но иначе, он поступить не мог, это точно.
    Теперь, уже  он начинал верить, что некоторые его жизненные устои колеблются, что он не всегда правильно может оценивать людей, меньше стал им верить, в конце концов. А, людям, надо верить, очень надо, иначе просто невозможно жить, особенно, когда в твоих руках власть над ними.
      Как молодые офицеры жаждут этой власти, как рвутся к ней, как хотят быть командирами, начальниками, получать какие-то льготы, привилегии. Они, только не понимают, что власть – это бремя, тяжёлое бремя, которое ещё нужно достойно уметь нести.
    При власти, ты всегда «на виду», каждое твоё слово муссируется, каждый твой промах, и проступок, запоминаются. Всё, что можно другому, уже нельзя тебе, тебя сразу видно, трезвого или пьяного, с семьёй, или без неё, неважно. Теперь уже, простой, ничего не значащий разговор, на улице, с кем-нибудь из подчинённых женщин, может восприниматься окружающими, по-новому: «а, почему это, он с ней говорит? Да, ещё и улыбается, зараза,
Нет наверняка, здесь, что-то не так, наверное, она его любовница»? – и пошло, и поехало.
      Имея власть, ты распоряжаешься судьбами офицеров, прапорщиков, солдат, их семьями и близкими людьми. А, всегда ли у тебя достаточно опыта, такта, умения, хитрости, наконец, чтобы выслушать женщину. Она  жалуется на своего мужа- капитана, за то, что он постоянно пьёт, стал уже несостоятельный, как мужчина, устаивает скандалы и даже драки  дома, а на службе он примерный офицер (двуликий Янус).   
    Сможешь ли ты смотреть в глаза и найти слова для убитой горем матери, или отцу, умершего от ожогов солдата, который сгорел потому, что постирал свою одежду в бензине. Сможешь ли ты, как командир понять безысходность, и безденежье человека, когда у него,  в семье, кто-то тяжело болен. Тут нужно великое умение, тактичность и опыт.
      В этой жизни, есть «ведущие» и «ведомые».
   Вторые,  отличные исполнители, технари, конструкторы, учёные.  Но, горе, если  этих людей, вдруг  выдвинут или просто «поставят» ведущим, тогда всему конец. Настоящий руководитель, командир – это «ведущий», ведущий с самого детства, со двора, с детского сада, со школы и института.
  И  считай, что тебе очень повезло и твоё счастье,  если  твой командир, или руководитель «ведущий». Тогда, и ты тоже будешь чувствовать себя человеком. Он не будет бояться рисковать, принимать  неожиданные, но правильные решения. Не боится брать на себя ответственность, а не валить всё на других при неудачах.
      Николай, никогда раньше, не думал об этом, он даже не мог сказать сам себе, кто он по жизни, «ведомый» или «ведущий». Но, наверное, всё-таки», он, «изредка сомневающийся ведущий».
     Итоговую проверку назначили на 25-е октября, время ещё было. Николай уже много раз сдавал эти экзамены, и хорошо знал их порядок, нужно было только правильно настроить на проверку своих заместителей, особенно он переживал за капитана Костина.
    В понедельник утром, после развода, полёты, в этот день были во вторую смену, с 17 часов, он пригласил заместителей к себе в кабинет, и в течение часа, ещё раз уточнил все задачи, которые стоят перед частью в период сдачи годовой проверки.   
      Заместителю командира майору Гаврилову, он приказал лично проверить вторую роту, ведь ей нужно будет выйти в район рассредоточения, а потом возможно, и на запасной аэродром, а это 120 километров отсюда. Нужно подготовить машины, документы, аппаратуру засекреченной связи, проверить кухню и «водовозку», и самому готовиться к выезду в поле.
     Гаврилов, был у них в батальоне, самой колоритной фигурой. Килограммов за сто весом, краснолицый, шустрый, «малопьющий». Он всегда, что-то, жевал,  отбивая  запах,  но, тем не менее, был прекрасным заместителем командира.  Майор был из породы «ведомых», и знал это очень хорошо. Отлично выполняя указания и распоряжения Николая, умел прикрикнуть  на прапорщиков, для пользы дела, ругнуться матом, но его все уважали за знание техники, и ещё за то, что он всегда был готов придти на помощь. И сидеть вместе с зампотехом, на станции до тех пор, пока, будет не найдена, и устранена неисправность. Правда, при этом, требуя «фронтовые сто грамм и закусь».
    И, если начальник штаба, был правой рукой командира, то майор Гаврилов, несомненно – левой, это точно. Его дважды выдвигали на должность командира в другие гарнизоны, но он не согласился, и  в очередной раз сказал Николаю:
    - Командир, мне нравится с тобой служить. Я никуда не хочу уезжать, уйдёшь ты, вот, тогда, я может, куда и двину.
Ему было конечно очень приятно слышать эти слова, он во всём ему верил, прощая его «маленькие слабости», и зная, что тот всегда знает чувство меры.
    У него с Виктором, сложились даже панибратские  дружеские отношения, они вместе парились в бане, рыбачили, дружили семьями, правда, в их компании был ещё и третий, Валера Думбадзе, ну, как же без замполита?
    Когда совещание закончилось и все вышли, остался капитан Костин.
    - Товарищ подполковник, тут рапорт Лариной. Она просит отпуск  по семейным обстоятельствам, с выездом к родителям. Говорит, что заболела мать. Я, не знаю, она ведь у нас служит всего несколько месяцев, как Вы, считаете, мы ей можем дать отпуск, я в затруднении.
     Николай взял в руки рапорт, прочитал, подумал немного, и написал на нём: «Начальнику строевой части. Разрешаю десять суток, по семейным обстоятельствам, с выездом в город Москва, в счёт отпуска. В приказ»,- и расписался.  А, Костину сказал:
   - Раз ей нужно, пусть едет, она всё-таки жена командира полка, надо помочь.
   Начальник штаба, взяв рапорт, вышел из кабинета. А, через два дня Светлана, вместе с ребёнком, уехала в краткосрочный отпуск, навстречу своей судьбе, лечиться от болезни, под названием «любовь».
      Проверку батальон Николая, тогда сдал на «удовлетворительно».
    Первая рота чуть не завалила совсем, контрольные полёты: сначала отказал курсовой радиомаяк, потом, когда его, через десять минут сделали, отказала система посадки РСП. Майор Гаврилов, был в это время далеко, на запасном аэродроме и ничем помочь не мог. 
    А, зампотех, Денис Трофимов, весь «в мыле», вместе с командиром роты, носились от объекта, к объекту, не зная где ещё ждать «беды». За это и снизили оценку, хотя задание, в конечном итоге,  лётный полк, выполнил на «хорошо», но тройка батальону была заслуженной.
      Очередной учебный год, в жизни Николая завершился. Впереди начиналась подготовка  уже к новому, и всё опять повториться «с начала». В целом. Николай был доволен, в этих условиях эта оценка, тоже чего-то стоит.
    Светлана приехала из отпуска, ровно через десять дней. Приехала весёлая,  довольная, сразу, как положено по Уставу доложив Николаю о прибытии. В её глазах, когда она на него смотрела, светилась радость, бегали искорки, и Николай понял: они встретились. Они встретились, и там всё хорошо, и он скоро, видимо снова будет иметь вакантное место на телеграфе.    Кстати,   начальник госпиталя, как-то, просил     устроить   его жену  на службу. Она
тоже медсестра, как и Светлана Ларина, но у мужа служить не «могёт».
    В конце ноября, когда появились первые сугробы, Светлана уволилась из армии по «семейным обстоятельствам», и по « личной просьбе командира полка полковника Васильева», и уехала к родителям в Москву.
   А, уже перед отъездом, когда она  пришла попрощаться с Николаем, поблагодарила его за всё, и по секрету сказала, что Сергей уже оформил развод, снял однокомнатную квартиру в Челябинске, и ждёт её. Очень, ждёт!
    Она там ему сейчас тоже  нужна, потому, что  он  любит её и  сына, а она его. Вот  так. Что же? Надо верить…

               
                10.08. 2001 года