Глава 1. Часть 2 Теория воспитания

- Маргарита! Где тебя носит!? – громкие вопли заставили что-то подняться на втором этаже, быстро пробежать по коридору, скатится с лестницы.
- Юный господин, я прошу извинений! – упитанная экономка слегка поклонилась, вместе с этим поправляя платье, что, несомненно, разозлило очаг шума.
- Я предупреждал тебя, что если не увижу тебя за работой еще раз – ты покойница!
Оскал отразился на лице несовершеннолетнего бандита и он без колебаний выхватил из-за пояса блестящий ствол. Ядовито-желтые глаза ликовали, со страстью изучая страх, скрививший лицо экономки. Женщина не решалась моргнуть и из глаз покатились слезы.
- Последнее желание? – издевательски съязвил парень, взводя курок.
Ничто в его жизни ему никогда не мешало и он бы не позволил себе помешать. В свои неполные пятнадцать из зеркала на него смотрел довольно красивый, почти старый человек, лет, эдак, около двадцати.
А еще он выносить не мог, когда в разговоре к нему употребляют что-либо уменьшительно-ласкательное. Экономка сама подписала себе смертный приговор, назвав своего господина юным. Никто не обвинял ее во лжи, но закон надо соблюдать. Никаких уменьшительно-ласкательных выражений в доме, которые могут задеть наследника клана.
- Лоренс! – красивая женщина, не торопясь, спустилась с лестницы и негодующе посмотрела на воодушевляющее зрелище, облокотившись на перила, - что я тебе говорила на счет прислуги?
Послышалось тихое шипение. Можно было подумать, что это мысли начинают неловко перебирать память, прокручивая несмазанные шестеренки, пробираясь все глубже, туда, куда в обыкновенных случаях никто никогда не заглядывает.
- Не запугивать, - буркнул юноша, убирая пистолет, и скрипнул зубами.
- Что еще? – такие же ядовито-желтые глаза блеснули в свете ночных ламп.
- Не запугивать, лучше сразу убить, но без веских причин не убивать. – закончил тот и скрестил руки на груди, - я помню, mama.
- Вот и молодец, – госпожа кивнула экономке и та, не забыв поклонится, стремглав бросилась прочь.
Немного погодя, проводив пустым взором последний стук туфель служанки, леди широко улыбнулась и протянула руки к юноше, - Мой дорогой, иди сюда.
Лоренс фыркнул, но подошел к матери и тут же был схвачен в удушающие объятья. У вас никогда не было ощущения, что вас затащили в тиски и сжимают, сжимают вплоть до тех пор, пока у вас внутри не лопнет какой-нибудь жизненно важный орган или из орбит не выкатится хотя бы один глаз? Можете себе это представить.
- Мой милый, мамочка же тебя просила не играть дома у папочки! Папочка у нас не любит игр с кровью… - женщина обиженно надула губки, выкрашенные яркой красной помадой, и всей смачностью поцеловала сына в щеку.
Юноша поморщился, но покорно стерпел, понимая, что если он сейчас начнет вырываться, то исход будет намного хуже, чем можно предположить в данный момент. Отвратительное ощущение переизбытка помады на его коже задело его нервную систему, и он машинально отдернулся, задев рукой лицо женщины. Осознав, что случайно влепил пощечину матери, он побледнел.
- Щенок… - горловое шипение резануло слух, - хочешь, могу с тобой поговорить по-взрослому? – два изящных пистолета с удлиненными стволами, украшенными коллекционной резьбой, звякнули под подолом платья и дулами направились на оба глаза Лоренса, - дорогой мой hijo (исп. «сын»)…
В глазах предательски потемнело. Он знал, когда его мать достает оружие – шутить не стоит. Слишком уж отчетлива в памяти картина, когда он получил свой шрам на шее от материнской пули. Казалось бы, тогда он ничего не сделал… особого. В тот день Лоренс впервые поднял пистолет на… человека. А как давно это было…
Маленький наследник играл в летней резиденции клана вместе с другом. Детский смех оживлял это забытое взрослыми место и эхом уносился к солнцу, отталкиваясь от деревьев. Маленький ручеек петлял меж клумб, перекликаясь журчанием с здешними птицами. Аарон с удовольствием разводил причудливых пташек.
Родной дед Лоренса по материнской линии был единственным мужчиной, которому разрешалось иметь свое мнение и заниматься любимым делом в стенах резиденции. Клан El Calipso изначально был создан женщинами во времена, когда мужчины в прямом смысле заправляли всем, кроме воспитания детей. Годами женский пол пытался добиться равноправия, а решение пришло само собой. Самая крупная женская организация El Calipso существует до сих пор, и до сих пор законом номер один в списке: «Мужчины – дерьмо.» Правда жизни тех времен с радостью перенеслась в стиль жизни дней сегодняшних.
Будучи отцом наследницы, Аарон Гросс мог немного больше остальных мужчин, и, не теряя времени, поспешил преобразить сад. Дед собственноручно менял русло ручейка, обводя его между клумбами, цепляя причудливыми рисунками декоративный мостик и уводя его под землю, в трубу и обратно на волю, но уже за пределами резиденции. Он всегда любил, чтобы было красиво.
Лоренсу безумно нравилось спускать бумажные кораблики на воду, а потом бежать за ними, обгонять, догонять, радоваться, срывать по дороге любимые папины цветы, а потом приносить их ему…
В памяти мелькали обрывки старых видео, на которых Карл дарил своему сыну его первый пистолет, пневматический. Сколько гордости тогда было в Лоренсе, что отец доверил ему такую серьезную вещь всего-то в четыре года. Вот, как раз момент… Отец улыбался…
Пистолет был поднят на того самого друга, с которым он всегда был вместе. Придя в не себя от злости из-за того, что Лоренс больше играет с пистолетом, чем с ним, мальчик безжалостно топтал клумбу с теми самыми цветами, которые приносили счастье другу. Лоренс не помнит, плакал он тогда или нет, но он спустил всю обойму.
Выстрелы почему-то прошли сквозь мальчика, и тот странно изогнул шею, улыбаясь, глядя прямо в глаза. Шум привлек Розетт, отдыхающую на веранде. Увидев сына, сжимающего пистолет обоими руками, целящегося четко прямо, такого испуганного… жалкого…
«Он все никак не умрет? – мило поинтересовалась она, подойдя к Лоренсу со спины, - А ты не знаешь почему?» Мальчик вздрогнул и женщина довольно зажмурилась. «Правильно, мой милый. Твой дружок - ненастоящий. Его не убьют простые пули.»
Жуткая боль комом встала в горле, а потом медленно перетекла в шею и тонкой теплой струйкой побежала вниз. Перед глазами потемнело, ноги сами собой подогнулись и вот, Лоренс уже сидел, прижимая ледяную от страха ладонь к длинной царапине на шее. Слова матери загипнотизировали его и отключили слух своим спокойствием, по этому, он сразу не понял, кому адресована пуля: толи небу, толи другу… Но никогда бы не подумал, что мать стреляла в него. В своего сына.
Женщина скривилась тогда в гадской ухмылке, и прошипела на ухо застывшему мальчику: «Никогда не зли меня… Я не люблю пустые выстрелы, особенно в воображаемых друзей…»
Да… Лоренс это помнил. Помнил так, как будто это было вчера. Столько лет прошло, но как только он вспоминает, шрам, будто снова начинает кровоточить. В глазах было все так же предательски темно, ноги, окрепшие за годы, все так же норовили подкоситься… Только ход мыслей изменился кардинально.
- Я щенок, mama. Прошу, ударь меня в ответ. – Лоренс слегка склонил голову, убирая за ухо упавшие на лицо пряди волос.
Женщина на мгновение опешила и вновь расплылась в теплой ядовитой улыбке. Она занесла руку и полоснула сына по щеке, выставив вперед накладное подобие когтей.
Кровь сочилась из трех глубоких царапин на щеке юноши, когда Розетт довольно прижимала его к себе, когтями перебирая пряди слегка вьющихся волос.
- Умница моя.