На кабана

    Письмо пришло во вторник, а в среду я уже летел самолетом на Кавказ, в город Поти, к своему давнему другу детства Шурке Кавтарадзе. Устроившись в кресле и закрыв глаза, я мысленно перечитывал письмо друга: “Приезжай, Володя, самое время сходить на кабана. У нас, в пойме Риони, появился огромный секач. Видели многие, но пока не взяли”. Подогрел он меня здорово. Надо сказать, что охотник я не очень. Правда, были случаи, приносил домой чирка и даже зазевавшуюся уточку. Один раз, участвуя в осенней облаве, сподобился подстрелить лису. Так себе, лисенок-недомерок. А вот теперь - на кабана. В багаже летела со мной новенькая пятизарядка. Правда, без единого патрона. Но друг писал, чтобы я ничего не брал, у него все есть. Прилетел я, а Шурка не встретил. Пока получал багаж, все такси разобрали. Стою на привокзальной площади с огромным рюкзаком и с ружьем в чехле. Подкатывает старенький “Запорожец”. За рулем молоденький парнишка. На голове круглая шапочка со шнурочком. Кудряшки каштановых волос оттеняют черные брови и на удивление голубые глаза. Из-под пунцовых губ выглядывает ряд жемчужных зубов.
- Батоно Володя? – обратился он ко мне.
- Ого, я уже господин. Я Володя.
- Садись, дорогой. Батоно Александр засаду на кабана готовит, дома встретит.
Рюкзак втиснули на заднее сиденье и покатили.
- А ты кто? Вроде молод за руль садиться. И усов нет.
- Вах! Какие усы! Мне уже девятнадцать. Марго я, племянница
 Александра.
- Прости, дорогая, что ошибся.
Проехав через город, обогнул прекрасное здание оперного театра, и за ним начиналась небольшая зеленая улочка, где в окружении фруктовых деревьев стоял дом моего друга. А вот и он сам! Обнялись и поцеловались, похлопывая друг друга по плечам.
- Входи, дорогой!
А навстречу все его семейство, родственники.
Вот это встреча! Еще бы оркестр!
- Есть, дорогой! Смотри!
Чуть в стороне встали в ряд четверо музыкантов. Барабан, зурна, чонгури и гитара. В тени деревьев длинный стол, уставленный яствами. В большом продолговатом блюде возлежал целиком запеченный поросенок, держа во рту пучок зелени.
“Вот и кабанчик, - подумал я. – Прощай, охота!”
Далеко за полночь я обрел покой на кушетке. Снилась всякая ерунда. Зажаренный поросенок с вилкой во рту плясал лезгинку. Две рыжих собаки грызли огромную кость. Одна из них схватила меня за руку и потащила. Открыв глаза, увидел Александра.
- Пора, друг!
- Куда пора? А где собаки?
- На кабана идем. Собак не надо. Надевай патронташ. Он полный.
- Зачем столько? Мы что, на войну идем?
- На кабана. Патроны всегда пригодятся.
На “уазике” приехали к месту охоты. Машину оставили у кошары.
- Иди за мной, не отставай, - сказал Шурка.
Зашуршал камыш. Темь - глаз коли.
- Шурка! Ты где?
- Да здесь я! Чего шумишь? Давай руку. Вот смотри , - говорит друг, - четыре столба, на них помост. По перекладинам залезай наверх, устраивайся.
- А ты уверен, что здесь четыре столба. Я за какую-то хворостинку держусь.
- Лезь, лезь! Начнет светать, осмотришься. Не забудь ружье из чехла вынуть и зарядить. Справа в патронташе жаканы, слева – картечь. Заряжай жаканом. Бей под лопатку, наверняка.
- Ученого учить, – ответил я ему.
- Ну, я пошел на тот конец камышей. Держи кувшин. Ни пуха…
Забрался я наверх. Настил из камышей покачивается. “Приступим!” – скомандовал я сам себе и вытащил из горлышка кувшина кукурузный початок, служащий пробкой, и припал к нему губами. Прохладная жидкость, с терпким привкусом и пузырьками газа, приятно влилась в мое чрево. Ух ты! Винцо-то молодое! Собрал ружье. Теперь патроны. А где какие? Справа, слева… два патрона с одной стороны, два с другой, и один из середины. Сижу на помосте по-турецки. Ружье на коленях. По глоточку вливаю в себя, и так мне хорошо, хоть запевай.
Вот начало светлеть небо. Внизу подо мной стали видны камыши. Вон и поле кукурузное. Первый луч солнца – прямо мне в бок. Голова сама по себе склонилась на грудь, и я задремал. Разбудил  собачий лай. Прямо подо мной пронеслась свора собак с хриплым лаем и подвизгиванием. Эх! Надо же! Заснул! Кабана прозевал. Гон то удалялся от меня, то приближался. Я привстал на коленях. Камыши в разных местах ходили ходуном. Под помостом была небольшая площадка. Вот на нее и выскочил кабан, затормозив всеми четырьмя ногами. Он был грязно-серого цвета. Приподнял морду, как бы принюхиваясь. Лай собак все ближе. Приложив приклад ружья к плечу, прицелился. Стволы ходят ходуном. Никак не могу взять кабана на мушку. Да где же у него лопатка? Вот вроде ко мне боком повернулся. Но я-то был сверху! Нажимаю на спуск, нет выстрела. Предохранитель! Щелчок! Кабан поднял голову и хрюкнул. Ну я тебе сейчас хрюкну! Выстрел упруго отозвался в плечо. Мой кабан завертелся на месте. Посылаю еще два заряда подряд. Кабан падает на бок и дрыгает одной ногой. Спуститься вниз опасно. Вдруг кинется на меня. А клыки у них – ой, ой, ой! Из камыша вырывается свора собак, а за ними человек пять с длинными палками. Быстро разогнали собак и к кабану.
- Это мой кабан. – говорю. – Я его подстрелил.
- Послушай! Слезай со своего насеста, пожалуйста, а то мы тебя сами
 снимем.
И начинают трясти за столбики. А какие там столбики, так, жердочки, а высота более двух метров. Слез я.
- Ты кто? Зачем нашу свинью застрелил?
И вижу я, какой это  кабан… Так, свинка пудика на полтора.
Это оказались местные пастухи. Они своих собак на кабана учили.
- Почему настоящего кабана не стрелял? Вон сколько кукурузы за ночь попортил. Сейчас мы тебя бить будем. Потом деньги за нашу свинью возьмем. Мало дашь, еще немного бить будем. Потом домой иди.
Представляете, стою в окружении свирепых, заросших щетиной лиц. Ну впрямь абреки с большой дороги. И у каждого кинжал на поясе по полметра. Хорошо, что резать не обещали. Прибежал Шурка, взглянул на поверженное животное, расхохотался. “Вот это трофей! Как тебе удалось такую махину свалить?” Потом заговорил на аджарском наречии. Велел ждать и укатил в город. Я стал разряжать ружье. Старший из пастухов попросил посмотреть. Смотрел, поцокивая языком. Вижу, понравилось ружье. Придется откупиться.
- Возьми, батоно, я вижу, оно тебе нравится.
Улыбнувшись, пастух навел стволы на лежащую невдалеке собаку. Выстрел! Собака, взвыв, бросилась в камыши. Пастух вскрикнул: “Вай!” И бросил ружье на землю.
- Сколько имеет это ружье патрон?
- Пять, – ответил я. – Три выстрела, один вытащил, а…
От кошары послышался сигнал машины. Все пошли туда, прихватив свинку. Развели костер и принялись жарить мой “трофей”. Шурка привез вина, пива, ну и так далее. Приплелась подстреленная собака. Патрон оказался снаряженным бекасиной дробью, и она почти не пострадала. К концу пиршества мы были уже почти родными. За все время никто не вспомнил о моей оплошности. Пели  песни, плясали. Обнялись при прощании. Приглашали на следующий год на кабана. Расстались друзьями.
Домой возвращался опять самолетом. А в багажном отделении лежал мой рюкзак с настоящим копченым окороком, но уже без ружья. По секрету признаюсь, – окорок купил на рынке у местного охотника. Только прошу вас, про это никому ни гу-гу!