Глава четвертая

 4.
На чьей стороне время? Хаоса или порядка? Природы или человека? Гуманизма или истории? Добра или зла? Все эти вопросы не остались без ответа как один, истина ответов выдержала натиск миллионов претензий. Споры и рассуждения перешли в войну между мыслителями, где кровью были чернила, авиацией – телеграф. Скоро этот вопрос внедрился в другие острые темы, как «отцы и дети», «старое и новое», «традиция и свобода». Однако судья оказался достаточно жесток - жесток тем, что, будучи единственным арбитром борьбы идей, остался немногословен. Идеальный судья – не имеет малейшей возможности, даже если бы очень хотел, вмешаться в действительность. Оно лишь, насколько может в силу олицетворения людьми, беззвучно смеется яркой улыбкой и смотрит. Время судит своих послушников и ненавистников, которые так часто клянут его за несправедливость.
Оно бесстрастно, потому что не живёт. Оно никому не принадлежит. Оно не имеет цели, так как ничто не  может его остановить. Оно лечит, выявляет правду и ложь, справедливо по определению.
Его движение не увидеть, но оно всегда перед нашими глазами. Время может идти, течь, но вы никогда не найдёте вектор его движения, откуда оно начало своё движение и где завершит. Со словом «время» хорошо вяжется «постоянство».

У меня его решительно не было. Волны, измеряемые лишь хронометрами, неминуемо несли
меня к страшной и мучительной смерти.  То ли сон снял с меня шоковое состояние, некий замок на ощущения, то ли всё это действительно наваливается градом, внезапно, из-за угла. Свалилось настолько быстро, что у меня в любом случае нет шансов выжить.

Я даже боюсь открыть глаза, не столько из-за ужасной головой боли, которая по чистой случайности зашла ко мне, как только я начал слышать свой голос, сколько по причине банального страха увидеть и встретить безысходность. А она вот, буквально перед тобой. Стоит только открыть глаза и…..
Лучше было бы не приходить в себя. Не застать, не видеть всего этого ветра войны, не слышать гул тишины, не чувствовать неизбежность смерти. Либо ты живешь, либо нет. Либо ты бросаешь ей вызов, претендуя на следующий день, либо признаешь своё поражение.

Нет сил, чтобы отвернуться от полуденного зноя. За то время, что меня не было в этом мире, многое наверняка изменилось; но первое, что я почувствовал, было тепло. Местами даже жар.  Это значит только одно – сошла дымовая завеса, а за ней и громадный пласт времени.

Достаточно большой, чтобы захотелось пить и есть. Ну, еще и немного комфорта, которого мне так не хватает на горячем асфальте. Ну и хоть какую-нибудь защиту – крепкой и теплой одежды, что-то на замену дырявым обметкам, чтобы насекомые не искусали насмерть. Например….
…..муравьи. Интересно, тот бедолага долго страдал? Я не видел ни лужи крови, ни оторванных конечностей, ни крупных дыр. Значит, смерть наступила не от механического повреждения. Виновата не пуля, не штык, не  обломок, не осколок. Может, от шока. Может, разрыв сердца. А может ужасная и мучительная смерть, которая сначала будет пытать тебя до безумия, а потом…. А потом уже ничего не случится. Ты этого не увидишь.
Это будет и со мной. У меня нет никаких шансов. И сил. У меня нет никакого шанса и энергии на импульс, чтобы встать и бороться. Если ничего не случится, мне – конец. Даже самому интересно, что должно произойти, чтобы следующий день увидел и я. Бежал на встречу безопасности, хотя бы её иллюзии, прямой дороги до какого-нибудь бомбоубежища……

Собака. Я же шёл за ней. Она где-то рядом. Я могу её позвать. Могу! Я могу спастись! Мне только нужна собака! И тот, кто, наверняка, взял её с собой! Если она шла за ним, значит, была еда, чтобы её кормить! Я спасен! Спасен!!!!
На этой радостной ноте я вдохнул и издал крик, однозначно просящий о помощи. Однако вышел скрип. Надежды мало. Надежды практически нет. Я пищу, скулю, пытаюсь издавать хоть какие-нибудь звуки. Пытаюсь выводить подобие слов из букв и интонаций. Но нет реакции.

Это было очевидно. Друг человека ушёл. Ушёл еще давно, либо не так давно, либо (что наиболее очевидно) я не сумел его\её заинтересовать. Он не придёт. Не приведет помощь. Не спасёт. Я не знаю, чего ждать. Я не знаю, что делать. Ничего не могу. Мне нужны силы, но не откуда их черпать.
Самое обидное, что цел и здоров. Нужно только насытить тело привычным человеку питанием и выспаться – но, как бы не было обидно, я не могу даже встать и полностью зависим от удачи. Она уже спасла меня от мгновенной смерти, но….
Но видимо предпочла ей мучительную, с обязательном сумасшествием. Сначала будет до слез больно крутить живот, в горле появится песок, станет тяжело глотать…А потом я начну биться. Стану безумно кряхтеть, так как кричать не получается, начну бешеным зверем метаться, ворочаться, двигаться. Между первой секундой безумия и последней пройдёт немного. И так я закончу свою жизнь.
Вдалеке от того места, где я хотел бы это сделать. На расстояний десятков, а то и нескольких, от даты, которую я мог себе представить.

Видел свою смерть несколько иной. Трагичной, но не внезапной, отрывистой, нелепой. Я хотел пройти путь от дома до лугов ближайшего парка с человеком, которому к этому времени отдам так много лет – моей женой. Ради этого момента даже был готов отбросить все свои заскоки и претензии к ней, так как… Так как последнее, что я хотел бы почувствовать – зелень травы под собой, её почти незаметное сопротивление моему телу. Последнее увиденное – её карие глаза, которые когда-то свели меня с ума, захватили в плен мою волю и научили жить так, как велит сердце. Будем ли мы говорить, или же это будет день тихой грусти, я не решил. Но отчётливо видел одно – жизнь оборвётся в закат, под топот собаки и неизменный запах мокрой шерсти. Я крепко сжимаю её руку, на миг выпученными, но уже закрывающимися глазами передам ей последний привет и ожидание следующей встречи. Но она не будет грустить в мой последний закат, не должна подвергать меня пыткам раньше Чистилища. Ведь…

Стоп.

Собака?