Вы мне нужны живые

Как-то днями услыхал по телевидению о беде на Урале, где случилось мне провести ранние детские годы. Про энцефалит мы тогда и слыхом не слыхивали. И вот на тебе – тысячи заболевших. Переживаю – не понаслышке ведь, видел, знаю беду эту. Вот и вспомнилось. В начале прошлых пятидесятых уехал я после десятилетки искать свою тропу, в Уссурийскую тайгу, в самые, что ни на есть её дебри – желание привело, пойти в геологию. Вот и послали меня в разведочной партии в топографический отряд. – Ножки поднакачай, к тайге притрись – в геологии пригодится. А пока с рейкой по сопочкам поскачи для дела, и себе на пользу. – Так вот и попал я в топоотряд к Фокану Фоканычу.

Имя-то какое, сибирское. На слух – мудрое и суровое. От Фоки, наверное, а звали все Фоканом. А как по паспорту – оно мне надо было? Рейку в руки, ноги в них же, и зайчиком – вверх-вниз, вверх вниз, влево, стоять, рейку на пояс, влево, дальше пошёл, пАры считай – шаги, значит, парами. И так с утра до обеда, пока не задышишь по-собачьи – языком на плече. Нас, топографов торопили – нужна была детальная топооснова для разведочного бурения. Гоняли Фокана геологи, ну а он уж нас-реечников, кого ему больше – низшее звено. Нет, зверюгой он не был, даже наоборот – добрый дядька, а работа заставляла.

На привале чаёк с травкой, с лимонником заварит – мы вокруг костерка кружком, тормозки свои разворачиваем пацанские, холостяцкие. Кто что спроворил. У одного яиц пара, другой рябчика сварил, а у того хлеб с куском сала или изюбрятины варёной. Кого как, судьба нас в тайгу забросила. Ни мамки, ни тятьки. Кое у кого и под носом-то  не совсем просохло. Делимся меж собой. А у Фокана тормоз солидный, семейный. Мы, ещё на работу идучи, по рюкзаку видели, да и знали, что «сидор» на всю компанию.

Фокан был человеком семейным, правил строгих – сибирских. Жену его, Наталью, красавицей не назовёшь. А улыбнётся тебе, словно весенним солнышком обольёт – добрая душой. Да и косу носила, Фокану, видать, на радость, как у Толкуновой, только русую – загляденье, потрогать хотелось. А уж и дружны были. Утром на работу в контору идут, она плановиком там, так всё в гору. Вот Фокан её под локоть и буксирует, всем конторским тёткам на зависть, да ещё и на ухо что-то воркует. Улыб-а-аются оба, ну голубки с проседью. А тут к ним и дочки-близняшки на каникулы из Владивостока приехали – студентки. Девахи – загляденье, одна в одну. Стройные, симпатичные, и с косами ниже пояса, с русыми. Фокан нам их представил, да видать узрел, как у нас, пацанов,  глазёнки загорелись. Ухмыльнулся, за девчонок своих-красавиц горд.  Нам потом, наедине, напомнил правила общения, показав сибирский кулачок-пудовичок.

Вот тут-то и полохнул по тайге клещевой энцефалит – страшная болезнь, врагу не пожелаешь. Куснул тебя этот зверюга, а ты ходишь, работаешь, знать не ведаешь – тринадцать дней инкубационный период. Потом вдруг затемпературил, в костях ломота – ну простыл и простыл. Стакан водки с перцем да солью намешал, опрокинул, добавил под солёный огурчик – лежишь, ждёшь скорейшего выздоровления. Вот и дозрел – уволокли болезного. Из нашего посёлка как? По речке, если межень, «Газоно» бортовым до аэродрома, а там уж жди «Аннушку» санрейсом, если с метео тебе  пофартит. Ну, а уж не пофартит…., там уж тебе не до обид, да и на кого – на клеща поганого.

А с вакциной, да прививками в те годы дело было – швах. Не готовы, видно, были к такому нападению. Так вот, спасала медичка коллектив акрихином. Лекарство такое, от тропической лихорадки. Вот, утром на дорогу выходишь, что в тайгу, на буровые, на штольни – поперёк стол с бидоном воды и медичка с таблетками акрихина под роспись. Нет росписи – отстранён от работы, и вот тебе вместо зарплаты. А горький этот акрихин ужасно, попробуйте при случае. Кое-кто, из грамотных, прознал, что энцефалит можно излечить алкоголем.  Чего проще. Только вот со спиртным в магазине было сложновато – в дефиците. А спасаться приспичило всем и сразу – где ж тут наберёшься. У вечно больных где-то на складе ГСМ нычка оказалась – бочка с антифризом. Как они его там в коньяк переделывали – Бог знает. Только бегут утром в контору восемь баб и голосят. Стали разбираться – утром восемь мужиков, как один синюшные, и ни тяти, ни мамы. Полностью молчаливые. Медичка где-то на участке – обследовать, диагноз установить некому. Накидали в «ГАЗОН» сенца, уложили рядком, да и отправили под бабий вой на аэродром. Медичка вернулась и – за ними. Повезло мужикам, погоды не было – санрейс отменили. Привезла родимых назад медичка, спасать от тяжелого алкогольного отравления.

Понятно, в посёлке массовый психоз. Мы на работе в тайге через два часа полный осмотр себя производим. Клещ, он согласно инструкции, два часа ползает по тебе, вроде бы место повкуснее ищет. А ему, гаду, место надо отыскать, во что задом упереться. Тогда-то он, имея точку опоры, в тебя и вгрызается, падла. Но, вроде ученые доказали, что заразу несет в основном клещиха. Такая, вот, злобная по натуре.

Наш зав. химлаборатории, молодой ещё парень, выдрал клеща из шеи, и бегом к медичке – определи самец или дама. Та бумажку развернула – тулово без головы, голова в шее осталась, оторванная. Медичка разводит руками – Кто ж их разберёт, без анализа? – Ушёл завлаб расстроенный, да и спёр у неё коробку акрихина. Сколько с перепугу-то отъел? Только уволокли его в больничку жёлтого, как три китайца на вид, вместе взятых. Может и врали, что он там неделю с клизмой не разлучался. Не запсихуешь тут? У завлаба обошлось.

А нашему Фокану не повезло. Не снимал он кепку со своей кудрявой головы. Об кепку упёрлась и куснула, подлая баба. Там мы её и нашли, в кудрях Фокановых. Да что толку. Думали пронесёт, да не повезло. Фокан жене, девчонкам, ничего не сказал. Потом уж, когда слёг совсем плохой. В самолёт грузили – старался улыбаться. Мужик был. На Наталью да девчонок смотреть было страшно. Тоже не выли – молчком. Знали куда отправляли.

Вернулся Фокан месяца через полтора, я уже на подземку ушел. Услыхал, прибежал вечерком. Навстречу мне встал со стула Фокан , и не Фокан. И не коренаст уже, как-то весь скособочен, лицо дёргается, одно – что на ногах. Сели, по «беломору», а он, чтоб левой спички взять, правой её , левую, поднял, на стол положил  и спички правой рукой в левую ладонь вложил. Удивляюсь молча, вида не подаю. А у Наташи, жены-то, из-за косяка наблюдает – глаза от слёз набухли. Тоже худая стала. Чайку сели попить, Фокан всё правой обходится, над собой шутит, не даёт времени себя жалеть.

День ли два прошло, возвращаюсь к вечеру с дневной смены, глядь – сидит на пне Фокан, метрах в ста, на выходе тропы из тайги. Одиноко так сидит, рядом «бычков» штук пять. Присел рядом. Вижу, Фокан обрадовался. Спрашиваю – Чего домой не идёте? – Помрачнел сразу.  – Хоть и совсем туда не иди. – Говорит, а у самого слеза в голосе. – Обидел, я, Лёнька, девок своих, всех трёх. Не знаю, простят ли. Вот и не иду. Может у костерка в тайге и заночую. – А у самого руки дрожат.

 – В башку как влезло, что клещ меня за голову хватил – не могу на их волосы спокойно смотреть, аж в дрожь бросает. Влезет гад, что партизан в тайгу, иди, ищи его. Как рука на красоту такую поднялась, сам не пойму, а ведь сотворил. Совсем утром, еще только зоревать стало, взял да и выстриг всем трём на лбах по полосе. И радуюсь, дурак старый – куда денутся теперь, пообстригутся. Вот и утрётся клещ-то. И девкам не калеками жить. – Закончил уже твёрдо.

Бабки поселковые разнесли, как Фокановы девки поутру выли в дому на три дурных голоса. Потом Наталья зарёванная на работу шла, косынкой по-бабьи покрывшись – одни глаза. На другой уж день, бабы, конторские теперь, донесли людям со слов Натальи – У порога встал на колени, простите, говорит, девчонки. Не вините. Волосы отрастут, а вы мне живые нужны, не калеками. – Говорят, всем отделом бабы ревели в конторе. Может из жалости, а может и из зависти. Поди, их, баб, разбери.

Немного оклемался Фокан – покрепче на ногах стал. Так и буксирует свою Наталью в гору-то, на работу. Наталья в косынке пока, улыбается Фокану. Поселковые глядят в след – радуются. От добрых людей и вокруг добро да радость. Замечали?


Рецензии
На это произведение написано 12 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.