Вечера на хуторе близ Арбузово

Лейтенант Ивушкин вернулся из отпуска в родную часть с поломанной рукой. После построения командир корабля вызвал его к себе на дознание.
- Ну что, орел? Небось по пьяной лавочке руку-то поломал?
- Что вы, товарищ командир! Доброе дело хотел сделать. За то и поплатился! Ну да это долгая история…
- Ничего, у меня минут пятнадцать еще есть. Я думаю, уложишься. Садись, повествуй…
Митя присел на краешек стула и начал свой печальный рассказ:
- Как вы знаете, товарищ командир, родом я из деревни Арбузово. Вот там я и отдыхал у своих родителей. Село у нас, по нынешним понятиям, глухое, километров двести от районного центра. Так вот. Живет у нас в селе одна старушка «божий одуванчик» - Матрена Савишна. Женщина она одинокая, муж на войне погиб, а детей никогда и не было. Жила она, вот уж много лет, что называется со своего огорода, а пенсионные денежки под скатерку откладывала, берегла «на смерть». Чтобы люди, говорит, дурным словом не поминали, когда придет пора умирать. Все «смертное»  давно у нее  куплено и аккуратно сложено в комод. Последним приобретением которое сделала бабка Савишна, был добротный гроб, доставленный с оказией из района, да «хранцузка тюль» неземной красоты. Теперь ее душенька была спокойна: все будет, как у людей.
Как-то накануне Троицы, зашли к ней в гости старые подруги. Матрена, по такому случаю собрала на стол, и достала из загашника бутылочку мутного самогона.
Посидели, выпили немного, вспомнили молодость, о политике поговорили, и повела она своих подружек в дальнюю комнату похвастаться «обновами».
- Вот! Как умру, глядите сделайте фотографии. Может племянники мои Васька да Гришка объявятся. Память им обо мне будет, - вздохнула Савишна.
-Да где же мы тебе тогда фотографа найдем? - задумчиво спросила ее кума Никитична. -Хотя сейчас у Иванка сын гостит, моряк. Целый день по деревне с фотоаппаратом шлындает…Вот что. Вы бабы гроб в комнату тащите, ты Савишна быстро одевайся, хоть пыль со своего платья стряхнешь, а то слежалось уже. А я сейчас кое-куда сбегаю….
Ровно через час, ничего не подозревая ( а вы, наверное, товарищ командир поняли, кто был тот моряк с фотоаппаратом), я вошел в дом Матрены Савишны. Отказать в таком деле было грешно.
В  комнате горели свечи, на столе стоял гроб, вокруг которого со стонами да вздохами причитали три старухи. Бабка Матрена лежала в гробу скрестив руки. Хотя ее румяные щеки явно не сочетались с обстановкой, я опять ничего не заподозрил и, выставив выдержку, начал фотографировать. Мне показалось, что вся картина неплохо будет смотреться сверху, я забрался на табуретку и попробовал навести резкость. В этот момент покойница приподнялась в гробу и обеспокоенно  произнесла:
- Сынок, что-то ты больно много клацаешь! Сколько же одна карточка стоить будет? А то, может, у меня и денег столько нету, поистратилась я!
Последней фразы я уже не слышал. Падая с табуретки, я ударился головой о подоконник и потерял сознание. Очнулся, как говорится, гипс… А вы, товарищ командир, говорите  по пьяной лавочке… Не так обидно было бы!