Я знаю, ты проснешься

Почему, ну почему это случилось именно с ним?!
В тот страшный день Паша решил отправиться на работу на скутере. Я очень не любила, когда он на нем ездил, но муж улыбнулся и сказал:
— Такие поездки напоминают мне время, когда мы начали встречаться.
Что тут возразишь? Сама до сих пор с замиранием сердца вспоминаю те дни. Счастливые Пашины глаза, наши долгие беседы, радостные моменты узнавания друг друга, восторженность и восхищение, первые несмелые прикосновения, а потом — захватывающая, всепоглощающая страсть, захлестнувшая обоих...
— Пашка, ну ты и надумал! — тем не менее, попыталась я отговорить мужа. — Выбрал время! Как мальчишка, ей-богу! На улице дождь стеной, грязь. Костюм забрызгаешь. И как будешь выглядеть потом в офисе?  А в джинсах ехать, сам понимаешь... У тебя же сегодня встреча с заказчиком!
— Не переживай, солнышко! Постараюсь аккуратно объезжать все лужи, обещаю! — рассмеялся Павел.
И поехал. Такой он во всем, мой Пашка — если что решил, не отговоришь. А переубедить все-таки следовало. Может, тогда и не случилось бы ничего... Или совсем не надо было начинать разговор. А то, выходит — сама накликала беду...
Вот уже второй час сижу на этом надоевшем стуле и все думаю, думаю... Спина затекла, словно кол в нее вставили. Но предложи мне сейчас кто-то отсюда уйти — ни за что не соглашусь! Надо, видно, просто немного размяться, пройтись по палате... Тихонечко поднялась, дошла до окна, выглянула. Погода дождливая, как и в тот злополучный день. Неужели теперь всегда во время дождя я буду возвращаться мыслями в прошлое и заново переживать ужасную трагедию, снова и снова казня себя? Неужели никогда ничего не изменится?!
Слезы навернулись на глаза. Размазав их по щекам, снова села на ставшее таким привычным за последние месяцы, место. И опять принялась анализировать каждое слово, сказанное Пашей в то утро, каждый жест мужа. Все искала свою вину. Может, он полностью сконцентрировался на том, чтобы не испачкаться? И именно поэтому не заметил проклятый автомобиль, выскочивший из-за угла?!
Мучительные раздумья накатывали, как девятый вал, изматывали, забирали силы. «Господи, муж лежит уже почти четыре месяца», — подумала я.
Казалось бы, совсем недавно мы радовались новой уютной «двушке», покупали машину, планировали  отпуск в Чехии… А теперь...
Тряхнув головой, попыталась отогнать тяжелые мысли, приказав себе: «Нельзя раскисать! Надо быть сильной! Как в тот день, когда Паша попал в аварию, и я мгновенно примчалась в травматологию».
Стояла в приемном отделении, ждала, когда  влетела бригада «скорой». Метнулась к ним, но на носилках лежал какой-то чужой мужчина, весь израненный, в крови. Сразу вокруг забегали врачи, и мне пришлось отойти к стене, чтобы не мешать.
От тяжелых впечатлений чуть в обморок не упала. Все было как в тумане. Привозили пострадавших, заходили и выходили какие-то обеспокоенные люди. Рыдала пожилая женщина. Ее посадили на стул, принесли воды...
Наконец, кто-то коснулся моего плеча. Вздрогнув, я обернулась и увидела пожилого доктора. Он сообщил, что у Павла тяжелая черепно-мозговая травма, и потом долго еще рассказывал подробности, но я мало что понимала. Кроме одного: мой Паша находится на грани жизни и смерти.
— В данный момент ваш муж без сознания. — Сказал врач. — У него всего три балла по шкале Глазго.
И замолчал, ожидая моей реакции, но я тогда вообще не представляла, что это за «шкала» такая. Теперь-то, конечно, хорошо знаю. Ситуация заставила многому научиться и стать профессиональной сиделкой.
— Не буду вас обманывать, — мягко добавил доктор, видимо, сообразив, что я ничего не поняла. — Ваш супруг пребывает в глубокой коме и ему... 
— Ни за что не позволю, чтобы его отключили от аппарата! — Твердо заявила я, не дав врачу закончить.
— Так об этом никто и не говорит...
— И вообще, я остаюсь здесь, рядом с мужем! — добавила тоном, не терпящим возражений, и сама удивилась собственным решительности и смелости.
И откуда только они взялись?! Ведь раньше любая мелочь могла вывести меня из равновесия. Чуть что не так, от страха начинали дрожать руки, подкашивались ноги. В такие моменты Пашка обнимал меня и утешал:
— Ах, ты мой трусишка-зайка серенький... Не переживай, все будет хорошо! Любая проблема решается.
А тут вдруг такая твердость, которой никогда от себя не ожидала...
Отвлекшись от воспоминаний, я осторожно поправила одеяло на беспомощном теле мужа. Когда-то оно было таким сильным и ловким... А теперь я мыла Павлика, протирала ему спину и перестилала постель, ухаживала, как за беспомощным ребенком. Научилась всему этому у нянечек. Внимательно понаблюдав за  врачом-реабилитологом, пыталась заниматься с мужем, терпеливо сгибая и разгибая ему пальцы рук и ног. «Чтобы ты опять смог ходить, любимый! И обнимать меня!» — упрямо думала я.
Увы, никто кроме меня в его выздоровление не верил. Друзья, родственники и знакомые, сочувствовавшие нам на первых порах, постепенно отошли в сторону. Слишком уж надолго затянулась болезнь. Даже свекровь, и та уговаривала меня подумать, наконец, и о себе.
— Людочка, родная, я очень благодарна тебе! Больно говорить об этом, но Пашеньке уже вряд ли поможешь. А ты еще молодая, красивая... — сказала она со слезами на глазах в один из своих визитов в больницу, когда я провожала ее к лифту. — Подумала бы о себе, дочка! Жизнь впереди...
— Мама, Павлик придет в себя. Не сомневаюсь. — Спокойно произнесла я, обняв женщину. — Вот увидите!
— А когда ты собираешься выйти на работу? — спрашивала моя близкая подруга Женя. — Пора бы уже...
— Пока не собираюсь, — отвечала я ей. — Мое место здесь, ты ж прекрасно понимаешь. Там посмотрим...
— Как это? — Удивилась она. — А на что ты жить собираешься? Да и врачи... Павел же не просто так здесь лежит. Да еще в отдельной палате! Ни для кого не секрет, как это делается...
— Женя! — Я с упреком посмотрела на подругу, но, увидев по ее глазам, что она не хотела меня задеть, объяснила: — Продала автомобиль. На какое-то время хватит. И на жизнь, и на врачей, и на отдельную палату. Потом муж придет в себя. Тогда и работу найду. Любая проблема решается. — Добавила напоследок, вспомнив любимые Пашкины слова. — И двухкомнатную квартиру тоже можно продать. А купить однокомнатную...
Тяжело вздохнув, Евгения сказала:
— Оптимистка ты, Людка... Но... По-твоему это единственно правильное решение? Ты точно уверена?
— Да, абсолютно!
— Но если… если, — подруга закусила губу и замолчала. — Не хочется произносить вслух, — продолжила она через минуту. — Но… для твоего же блага… Ты ведь еще такая молодая... Неужели собираешься провести всю жизнь у больничной койки?
— Хочешь сказать, что Павлик не выйдет из комы? — холодно спросила я. — Об этом не может быть и речи. Выйдет! Знаю совершенно точно!
— Но откуда?! Откуда ты можешь это знать? — не унималась Женька.
— Просто чувствую, — ответила коротко, и это была чистая правда.
Именно уверенность в Пашином выздоровлении, вера в чудо поддерживали меня все эти долгие месяцы. А в моменты слабости, когда усталость и чужое неверие лишали сил и выбивали из колеи, я снова и снова вспоминала наше счастливое прошлое и думала о будущем. Читала мужу его любимые книги о путешествиях.  Паша  с детства  мечтал объездить весь мир, а потом это стало нашей общей мечтой, своеобразным маяком.
На улице стемнело. Закончилось время посещений, и в коридорах воцарилась тишина. Я включила настольную лампу, принесенную из дому. Прежде она стояла у нас в спальне, но раз теперь больница стала нашим домом, то лампе здесь самое место.
— Сегодня почитаем о Праге, — сказала мужу, раскрывая книгу. — Помнишь, как мечтали оказаться вместе на Карловом мосту и, задумав желание, прикоснуться к знаменитому кресту? И на Мостовую башню хотели забраться, чтобы увидеть сверху сразу весь сказочный город, покрытый корой красных черепичных крыш... В следующем году непременно поедем туда в отпуск!
Если бы кто-то в этот момент зашел в палату, то наверное очень удивился бы. Но для меня стало привычным делом говорить и за себя, и за Пашу. Именно это помогало поддерживать контакт с мужем. Я придвинула стул ближе к кровати, взяла Павла за руку, поднесла к его глазам книжку, и продолжала мечтать вслух:
— Может, даже переночуем на этой башне, если удастся обвести охранников вокруг пальца! И на часы в Йожефове посмотрим! Надо же, стрелки крутятся в другую сторону! Или, например, ровно в полночь встретимся со знаменитым пражским Големом!
Через какое-то время заглянула медсестра проверить аппаратуру, чуть позже зашла другая сестричка спросить, не нужно ли нам чего-нибудь. Я отрицательно покачала головой и продолжала читать. Но их сочувствующие взгляды оставили в душе неприятный осадок. Вспомнилось, как неделю тому врачиха предупреждала:
— Если ваш муж и выйдет из комы, он, скорее всего, будет недееспособным. Его мозг сильно поврежден.
— Насколько сильно? — спросила я.
— Трудно сказать, но он может, например, не узнать вас.
— Это невозможно, — уверенно произнесла я. — Меня он точно узнает.
— Хорошо, что вы в это верите. Мы делаем все возможное, чтобы помочь. Но прошу все-таки взглянуть на вещи реально и попытаться смириться с фактами, — докторша старалась не смотреть мне в глаза.
— Мой муж придет в себя и узнает меня — это факт, — упрямо повторила я, глядя ей прямо в глаза, и больше она к этой теме не возвращалась.
А однажды, когда я выходила в туалет, довелось услышать, что обо мне говорили медсестры на посту:
— До чего же ладненькая, хорошенькая, мододая! И вот... такая трагедия!
Ужасно захотелось плакать, еле сдержалась. Но сразу одернула себя, решив: «Пусть говорят, на всякий роток не накинешь платок. Мой муж все равно придет в себя, чтобы кто ни думал! Это лишь вопрос времени…»
Как-то в полдень собралась показать Паше снимки со свадьбы его брата. Меня приглашали туда поехать, но я отказалась. Толик жил в другом городе, пришлось бы на несколько дней оставить Павла. Подумалось: «А если он придет в себя как раз в это время?» Молодожены не обиделись, наоборот, даже прислали небольшой фотоальбом, подписанный так: «Люде и Паше с пожеланиями счастья. Мы».
— Посмотри, любимый, какая красивая пара, — я поднесла альбом к глазам Паши, которые были по-прежнему закрыты. — Не видишь? Ну ничего, тогда услышишь. Я все тебе расскажу. Вот снимки со свадьбы. Молодые целуются... Все танцуют... Твой дядя Витя с тетей Верой...
Тут в палату вошел профессор в сопровождении нескольких врачей отделения, среди которых была и наша палатная врачиха Ирина Николаевна. «Обход, видимо...» — сообразила я.
«Вы  кого-то в этой комнате узнаете?» — спросила Ирина Николаевна лежащего с закрытыми глазами мужа,  но при этом внимательно посмотрела на меня. Боялась, видно, что со мной может случиться истерика прямо при профессоре. Я сидела возле Павла,  а группа медиков остановилась у его кровати. И вдруг...
Я вздрогнула... Неужели?! Так долго ждала, а теперь... не могла поверить!  Пашины пальцы, накрытые моей ладонью, дрогнули. Альбом выскользнул у меня из рук и стукнулся об пол.
— Ну, давай, родной! Попытайся еще раз, — попросила я, чуть крепче сжав его руку, и... Паша ответил мне! Едва заметно, но ответил!!!
— Он шевелит рукой! — закричала я.
Ирина Николаевна тут же поскочила ко мне, обняла за плечи и громко зашептала, поглядывая на профессора: — Ну что вы, милочка! Успокойтесь! Этого не может быть! Успокойтесь!
— Считаете, мне показалось? — произнесла я холодно и дернула плечами, чтобы сбросить ее руки. — Тогда попробуйте сами. — И положила ладонь докторши на Пашины пальцы.
Она удивленно посмотрела на меня, потом на профессора, снова на меня...
— И правда... — произнесла изумленно, в очередной раз подобострастно глядя на профессора.
— Позовите дежурную медсестру, — обратилась ко мне. — А потом пождите за дверью. Мы вас позовем. И, пожалуйста, не волнуйтесь так! Как долго я простояла в коридоре, не знаю. Наконец позвали в палату.
Вошла и... О Господи! У Павла были открыты глаза! Он лежал, уставившись в потолок. Подошла, заглянула ему в лицо. Наши взгляды встретились... И тут я, сама того не желая, расплакалась. Он помнит меня!
— Вы узнаете кого-то? — снова спросила Ирина Николаевна и пояснила: — Мы же все в халатах, а неизвестно как у пациента со зрением. Может, видит просто белые пятна и все...
«Пашенька, родной, единственный! Вернись!» — молила моя душа. 
С трудом шевеля губами, муж произнес какое-то слово и осмысленно посмотрел мне в глаза. Я отчетливо поняла, что он видит меня и узнает.
— Что вы сказали? — наклонилась над ним палатная врачиха.
— Люда! Он сказал: «Люда»! — выпалила я. — Мое имя! Он помнит меня!
Случилось чудо. Даже врачи признались, что такое бывает крайне редко. Никто не верил, но я-то никогда не сомневалась, что мой муж выйдет из комы, и всегда помнила строки любимого стихотворения:
«Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой»...
Сейчас проходит Пашина реабилитация, у него еще большие проблемы с речью и ходьбой. Но теперь, когда нам удалось преодолеть самое страшное, не сомневаюсь, что со всем остальным тоже справимся. Главное — мы вместе и не теряем веру в лучшее.  Всегда плечом к плечу с родным человеком — что может быть важнее? Какое огромное счастье — иметь возможность каждый день, просыпаясь, говорить: «Доброе утро, любимый!»

Публикация в журнале "Вера, надежда, любовь", № 9, 2011 год