Он умер

-Зайка, привет!
-Ну, привет
-Ты что, обиделась? Да ладно, не обижайся, девочка моя. Я больше не буду так, ну прости. Я вот сегодня схожу на каток с друзьями и завтра весь твой буду. Прости, я буду теперь заранее предупреждать. Я тебя очень люблю, очень-очень скучаю. Правда
-Я тоже скучаю. Не обижаюсь. Во сколько завтра будешь меня встречать?
-Во сколько скажешь. Буду ждать. Обещаю не опаздывать, уже сегодня поставлю будильник.
-Хорошо. Только ведь проспишь ты, милый. Всю ночь ведь спать не будешь на катке своём, утром обязательно проспишь. В 11.15 у меня заканчивается пара на 14 линии. Давай встретимся у «Чайной ложки», на десятой?
-Давай. Буду ждать. Люблю тебя, сильно-сильно. Жду завтра. Я побегу, меня ждут уже
-Давай. Тоже люблю. Пока.
-Пока.

Утро. 7.00. звенит будильник. Я встаю, нехотя одеваюсь. Настроение какое-то неоднозначное. С одной стороны, так хочется скорее отсидеть геометрию и пойти к тебе, с другой. Как-то грустно на душе, грустно и пусто.
Пересиливаю себя, пью кофе.
7.30. холодно стоять на остановке. Ужасно холодно, где этот автобус? Слава Богу, в плеере играет любимая музыка, становится радостнее. Может позвонить и поговорить с тобой? Нет. Ты в 7 только пришёл домой, нужно же хоть немного тебе поспать. А вот и мой автобус. Наконец-то. Сажусь в автобус и засыпаю.
8.30 пр. Ветеранов, конечная. Пора выходить. Захожу в метро, там толпа огромная, пробираюсь к своему любимому 5 турникету, он закрыт. Явно не к добру, ладно, проехали.
9.10 ст. метро Василеостровская. Стоя на эскалаторе, слушаю СЛОТ.
На душе паршиво, но надо мыслить позитивно.
9.20. прихожу в  магазин: «Девушка, можно вот это печенье. Нет, вот то, на котором написано «Овсяное - домашнее с шоколадной крошкой». Да, вот это. Сколько с меня? спасибо, вот возьмите. До свидания».
Выхожу из магазина. Надеваю наушники, ещё два квартала и я буду на месте. Захожу в здание, убираю печенье в сумку, чтобы голодных товарищей не соблазнять, здороваюсь с учителем. Урок начинается.
10.05. звенит звонок, перемена. Хочется позвонить тебе, но что-то останавливает, боюсь, что ты ещё не встал, но по идее, ты должен был уже даже выехать из дома.
10.10. звенит звонок на урок. Сажусь за парту, мысли где-то далеко. Пишу стихи. Слёзы наворачиваются на глаза, но я улыбаюсь, всем обстоятельствам назло. За окном начал идти лёгкий снежок. Так красиво и странно для 3 ноября.
11.15. закончилась эта мучительно долгая пара. «До свидания, Михаил Юрьевич». Наконец-то могу отдохнуть. Выхожу на улицу, дышу свежим воздухом, ловлю снег. Понимание того, что наконец-то суббота, и завтра никуда не надо идти разливается истомой по всему телу.
Но отчего-то тревожно.
11.20. подхожу к чайной ложке, тебя нет. «Странно, но ведь обещал не опаздывать. Опять обманул меня!». Начинаю злиться, глаза наливаются слезами, уже не слышу того, что говорят рядом идущие сокурсники. Подхожу к метро, целую подруг, жму, руки друзьям, улыбаюсь наигранной улыбкой, отхожу в сторону и звоню тебе.
11.30. идут длинные гудки. Затем трубку берёт какой-то парень.
«Алё, Митя? Как нет, а кто?»- тревога наполняет душу ещё больше, сердце вырывается из груди. Что-то случилось.
«Лёша? Привет Лёша. А где Митя? Как нет, он куда-то ушёл, да? Почему у тебя его телефон, он, наверное, забыл его, да? Леш, он меня опять обманул, обещал ведь не проспать. Сил моих нет! Расстанусь я с ним, так и передай ему». На минуты замолкаю. Слышу, как в трубке  кто-то взволнованно дышит, а потом начинает говорить повышенным тоном. Я уже точно не помню что. Что-то о том, что Митя меня очень любил, и что жениться хотел, и что таких, как я больше не встречал, и что очень стыдно, что обижал. Но всего этого я не слышала как будто, всё перед глазами плыло, я села на перила, у метро.
«Как его нет? А где он?»- я, правда, не могла понять, что он имеет ввиду.
«Умер? Лёша, не шути, пожалуйста, не надо таких проверок. Я ведь и, правда, разойдусь с ним, если узнаю, что это вы мою любовь так меряете. Что, значит, не шучу? Что случилось? Машина? Какая ещё машина, такого быть не может? Скажи, что ты врёшь!»- в телефоне послышались короткие гудки, а я так и осталась сидеть на парапете.
Всё вокруг стало таким чёрно-белым, таким блёклым, как будто небо потемнело разом.
Даже солнце куда-то зашло, и снег перестал падать. Проспект наполнился гробовой тишиной, как будто все люди, в знак уважения, решили заглушить двигатели своих машин и помолчать вместе со мной. Или мне так казалось, может быть, просто я ничего вокруг себя не видела и не слышала.
«Девушка, всё хорошо?»- послышался голос издалека.
«А? что? Да, всё хорошо. Не волнуйтесь», - пролепетала я, выйдя из этой прострации.
«Всё время думала, что будет ещё столько шансов сказать ему всё, что на душе, а оказалось. А вчера, если бы я знала, что всё будет так, я бы вчера поговорила с ним, хоть на минуточку больше. Но нет. Всё тщетно…».
В голове заиграли картинки из прошлого, всё зарябило перед глазами. Казалось, что ещё немного и я с грохотом рухну в обморок, но нет. Ещё немного посидев на перилах, я встала и тихими шагами вошла в метро. Там как всегда толпилось много народа.
Я села в вагон и не знала куда мне ехать. Только фраза машиниста: «Маяковская», вывела из ступора и по инерции заставила выйти.
Как я доехала до дома, я не помню. Помню только, что вечером раздался звонок, это была его мама, она спросила, хочу ли я быть на его похоронах, я сказала, что очень хочу.
Похороны назначили на 6 ноября. На третий день, как положено. Народа на кладбище было мало. Только его родственники, я и трое друзей.
Я одела чёрный платок и чёрное, словно ночь, платье. Было всё равно, что на дворе было всего лишь +10. Мне совсем не было холодно. Напротив, бросало в жар.
Священник начал говорит стандартные слова, о том, что знает, что земля будет пухом этому славному мальчику, что нельзя грустить, что там ему будет хорошо.
Я не плакала. Я молча стояла и смотрела. Гроб ещё не открыли, пока были только подготовительные слова. Затем, какие-то люди (я раньше их не видела в твоём доме, но, наверное, это какие-то его знакомые) внесли гроб и открыли его.
Меня охватило какое-то оцепенение. Рядом со мной стояла наша общая подруга, она держала меня под руку, кутаясь в высокий воротник. А я не могла пошевелиться. Меня рвало из нутрии, но снаружи тело отказалось подчиняться мне.
Священник продолжил свою молитву. Он долго её читал, ходил вокруг гроба, что-то говорил-говорил. Я не помню что, в моей голове крутились другие слова и фразы. Я знала, что вижу тебя в самый последний раз. И мне не было страшно, даже больно не было. Мне было просто пусто. Как будто умирал не ты, а я. Может быть, так и было, часть моей души умерла, вместе с твоим телом.
Твоё лицо. Я не знаю, как его описать. Когда я встретила тебя, я сразу же влюбилась в эту улыбку. Безумно беспечную, детскую, открытую. Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, но эта улыбка перевернула внутри меня всё, что там только было.
И сейчас, смотря на тебя в самый последний раз, я любовалась улыбкой. Всё такой же доброй и чистой. Только теперь, безгрешной какой-то, что ли. Совсем без сарказма и насмешки, без боли. Это была последняя улыбка, наверное, поэтому она была самой великолепной на свете. Твои руки были сложены на груди, как это и делается всегда.
Я никогда не замечала, что у тебя такие красивые руки. Пальцы были удивительно правильной формы, одинаковые, ровные, длинные.
Я подошла немного поближе и прикоснулась к ним. Они были холодными, как никогда.
Твои руки всегда были холодные, но не так. Теперь, дотрагиваясь до них, я не чувствовала пульсации.
Нервным движением, одернула руку и украдкой посмотрела в глаза твоей маме. Они были наполнены слезами. Я тихо подошла к ней и подставила своё плечо, в которое она тут же разрыдалась ещё сильнее.
Я помню каждую чёрточку твоего лица. Вот уже много лет прошло с того самого дня, а я всё ещё помню.
А когда всем, кто хочет, было велено попрощаться спокойным и поцеловать его в лоб, я попросила разрешить мне сделать это последней.
Когда все уже попрощались с тобой, я подошла близко-близко, погладила тебя по твоим тёмным волосам и крепко-крепко поцеловала в лоб, так крепко, как в губы никогда не целовала. Мне разрешили оставить в гробу тетрадку со стихами, которые я тебе писала, на протяжении того времени, как мы были вместе. Чтобы там, на том Свете, ты мог читать их.
Положив её у твоих рук, я отошла. Гроб закрыли.
Когда его опустили и начали закапывать, что-то дрогнуло во мне. Наверное, я окончательно поняла, что это последний день с тобой.
Я встала на колени, прямо на землю и сложив руки, как складывают, когда молятся начала плакать. Я не помню, сколько я плакала. Знаю, что ко мне подходила и твоя мама, и друзья и говорили, что уже пора идти, но я не могла встать.
Когда начало темнеть, мне стало холодно. Сил идти куда-то не было. Я позвонила маме и сказала, что останусь у твоей мамы, так как надо ей помочь с бумагами, она отнеслась с пониманием. Про то, что нужно идти в Университет, я уже и не вспомнила.
Я медленно дошла до скамейки, которая стояла у смежной могилы и прилегла на неё. Жутко хотелось спать, но было страшно, и дико болела голова.
Но всё же усталость дала своё, и вскоре я заснула.

Мне снилось много всякой ерунды. Но под утро, когда, я почувствовала, что свет начинает пробиваться сквозь растущие рядом деревья, мне приснился ты.
Такой далёкий, и уже ничей.
Ты говорил что-то, что любишь, что желаешь счастья, что я должна жить дальше, любить, что я ещё встречу в своей жизни мужчину, и что при жизни тебя оберегала я, а теперь будешь ты меня оберегать оттуда, с небес.
Помню только, что проснулась я оттого, что твоя мама позвонила и спросила, хорошо ли я доехала.
Я сказала, что почти сразу после их ухода тоже ушла, и что сейчас еду на пары, на Василеостровскую.
Я никогда не забуду этот День рождения. Ведь я чуть не забыла сказать, 6 ноября - это ведь День моего рождения. У меня ещё никогда не было такого дня рождения.
Когда что-то внутри умерло.
Прошло уже столько лет, а я всё ещё помню ту улыбку, ту последнюю улыбку. И мне всегда кажется, что я многое не успела тебе сказать, не смогла оберечь тебя от этой катастрофы. Не смогла сделать твою короткую жизнь счастливой.
От тебя мне ничего не осталось. Кроме кольца, которое ты мне когда-то дарил, в далёкие 17 лет.
С тех пор многое изменилось. Я стала старше, закончила Университет. Твоя сестра замуж вышла. Да что тебе рассказывать, ты и сам всё это прекрасно знаешь.
Ты мне всё ещё иногда снишься. В каких-то странных таких снах. Но ты всегда улыбаешься. Знаешь, мне кажется ты там счастлив. На том Свете.
И я иногда просыпаюсь так посреди ночи и думаю, думаю.
«А как бы сложилась жизнь, если бы ты не поехал тогда на этот каток?».
И мне становится так горько. Ты остался моим хорошим воспоминанием. Твоя семья всё так же любит меня и всегда рада видеть у себя в гостях.
Наша фотография, которую я тебе дарила, всё так же стоит на шкафу, в твоей комнате, и всё ещё на ней не выцвела надпись: «Милый хомяк» и строчки моих стихов.
Всё так же, как и прежде. Моя мама всё так же готовит пирожки по праздникам, только иногда становится грустно, что пирожки в нашем доме не означают теперь твой приезд.
«А что было бы, если бы ты не поехал на каток, а приехал ко мне?». Этот вопрос иногда ещё мучает меня, и я ворочаюсь до пяти утра, а в 7 ухожу на работу.
7.00. Ну, вот. Опять вставать. А сегодня ты мне так и не приснился.