Выбор

Как меня сбирала матушка в дорогу,
Плакала, рыдала ночи напролет,
Защитить сыночка все просила Бога,
Спас на грудь повесила – может, сбережет.

Не кручинься, мама, атаман не промах,
Сказывают, пуля даже не берет,
Он, как быстрый сокол на степных просторах,
А на крайний случай, есть и пулемет.

Припев:

БЕЛАЯ РУБАХА – ЧЕРНАЯ ПАПАХА,
И ОБРЕЗА ДЕДОВА ВОРОНЕНЫЙ СТВОЛ,               
КОНЬ ТЫ МОЙ ИГРИВЫЙ, МАУЗЕР ЛЮБИМЫЙ,
СТЕПЬ МОЯ ПРОСТОРНАЯ, ДА ШИРОКИЙ ДОН.

Говори что хочешь – не удержишь дома,
Я не стану слушать, как ни причитай,
Буду крепко биться за свободу Дона,
Нечего Советам рушить отчий край.

Вот и распрощались, впереди дорога,
Может, посчастливится повстречать отца,
Вероятность этого, рассуждая строго,
Велика, дороженька наша без конца.

Приняли сердечно, дали самогона,
Атаман участливый аж расцеловал,
После чарки выпитой, дал мне три патрона,
Подмигнул лукаво и повел в подвал.

«Не сердися, хлопчик. Покажись нам в деле,
Здесь у нас на привязи три большевика,
Если всех поскудников пристрелить сумеешь,
Значит, будешь с нами! Вот моя рука!»

С пьяного угару я ответил, будто,
С этой процедурой, иль еще какой,
Я берусь покончить за одну минуту,
И в подвал спустился с этой похвальбой.

Ох, и темнотища! Хоть бы дали свечку!
Атаман услужливо факел запалил,
Глянул  я на узников – ёкнуло сердечко,
Даже черный маузер на пол уронил.

Да и как не ёкнуть? Посудите сами,
Среди комиссаров я узнал отца…
На меня смотрел он грустными глазами:
Вырастил, мол, сына – гада, стервеца…

Атаман похлопал по плечу: «Бывает…»
Поднял с пола маузер: «Больше не роняй.
Захохочут хлопцы, ежели узнают,
Про твою оплошину. Ну, давай, кончай…»

Рукоятка ладно прилегла к ладони,
Дрожь унять не в силах, выстрелил в упор.
На дворе в испуге захрапели кони,
Вздрогнул Дон широкий и степной простор.

Атаман от боли вытаращил зенки,
Грудь свою кровавую пятерней зажал,
Захрипел негромко, да и сполз по стенке,
Ну а я вторично маузер поднял.

На отца не глядя – ствол к виску приладил,
И закрывши очи, взвел стальной курок…
Ангел в райском саде – волосы мне гладил
И отцовским голосом говорил: «Сынок…»


Гр. Родственников – любитель сентиментальных романсов на
революционную тематику. 1998 г.

 
PS.  Когда Григорий спел эту песенку в кругу товарищей,
 большинство из них тут же заявили, что правильнее будет сказать «в саду», а не «в саде».
Это замечание вызвало гомерический хохот поэта.