И прутик резал воздух звонко

(Критическая статья на стихи Б. Петухова)


Ну вот, решил попробовать свои силы в критике. Как раз в «Молоте» попалась интересная подборка стихов совсем еще юного автора. И одно это уже говорит о многом. Бажену Петухову всего-навсего 14 лет.
Но перейдем непосредственно к стихам начинающего, если можно так выразиться, поэта. Первое стихотворение называется «Памяти М. Шолохова». Процитирую начальную строфу:

Мы – словно волны Дон-реки,
мы к морю голубому мчались,
мы с рифами порой встречались,
любовь к России берегли.

Конечно, в 14 лет юноше ещё очень многое неизвестно. Например, то, что на Дону, да и в Азовском море никогда не бывало рифов. Это, по-моему, обыкновенный экзотизм, вставленный автором в стихи по юношеской романтичности. «Мы – словно волны Дон-реки» – хорошо сказано! Дон-реки. Свежо и ново. Так до Бажена, мне кажется, ещё никто не говорил. Обычно говорят «река Дон». Только вот неясно становится: кто это «мы»? Школьники,  все жители нашей области, или вообще весь советский народ? Тут автор не точен.
Далее идет просто неряшливость. «Волны Дон-реки» и вдруг почему-то – «мчались». Разве волны Дона мчатся? Ведь река наша равнинная, а мчаться могут только горные реки. «Любовь к России берегли»... Опять читатель, как и я, в недоумении: от кого берегли? И вообще, можно ли беречь любовь к Родине? Мне кажется, можно беречь, например, жизнь, саму Родину, то есть то, что можно в конце концов потерять. Но разве может советский человек потерять любовь к Родине? Здесь Бажен недомыслил.
Дальше идут совсем уже нелепости. Как можно растить крылья для побед? Непонятно. И что это за крылья? Может быть, автор хотел сказать, что вот, мол, мы для того, чтобы победить врагов, создавали советскую авиацию? И потом, разве можно «входить в историю»? Что это, комната какая-нибудь, что ли, взял и вошел? А у автора получается, что мы сначала «крылья для побед растили», – «потом в историю входили...» Всё неточно, неосмысленно, не пережито самим автором, а вследствие этого банально. Образы надуманны. Например, такой: «Жизнь волн короткая, как крик...» А почему автор считает, что крик должен быть непременно коротким? Ведь можно кричать и долго. Дальше я опять в недоумении, даже в тупике. Автору почему-то кажется, что жизнь волн наполнена «как страница». Опять же, страница чего? Романа, рукописи или, может, пустая страница школьной тетради в клеточку? И почему жизнь волн непременно «наполненная»? С «мудрым ликом Шолохова» я так же не согласен. Какие-то старозаветные, выражения: «мудрый лик». Разве это применимо к Шолохову, который, мне кажется, и поныне вместе с нами – живой и жизнерадостный, но никак не мудрый. Рано хоронит великого писателя Бажен Петухов.
Второе стихотворение – «Первая встреча». Первая строка замечательная: «И прутик резал воздух звонко...» Даже не читая всего стихотворения, уже представляешь задорного вихрастого мальчишку, размахивающего прутиком. Картина зримая и реальная потому, я думаю, что автор пишет уже о том, что он испытал сам и воспоминание о чем ему дорого. В данном случае он вспоминает о первой встрече с девчонкой. Итак, две строчки автором найдены. Вторая – «туман был слеп и глуховат» – не выходит из колеи первой строки. Образ очерчен. Теперь остается развить, его и, кто знает, может быть, и получилось бы стихотворение...
Но автор в следующих строках своими собственными руками уничтожает наметившийся зародыш стихотворения. Он заявляет: «Ты нехорошая девчонка, и в этом я не виноват». Зачем же ты с ней идешь, если знаешь, что она нехорошая? – хочется сразу же спросить. Дальше уже идут сплошные нелепости и красивости. Она, то есть девчонка, как я понимаю, как-то умудрилась вертеться, и причем сразу в сотнях луж. И в то же время она оказалась покрыта инеем огней. Каких огней? И почему инеем? Далее автор признается, что ему «всё-таки хотелось быть виноватым перед ней» (перед нехорошей девчонкой!). То есть, Бажену хотелось бы быть виновником нехороших поступков своей девушки? Но до какой же степени она нехороши? Об этом автор умалчивает и читатель уже начинает косо поглядывать на подборку. Здесь у любого, думаю, появится вдруг подозрение: а не хочет ли Бажен начать курить или, хуже того, – пристраститься к «зеленому змию»?..
Следующим идет стихотворение «Апрель». Начальная строчка немного не ясна: «Нет апрелей на свете холодней и счастливей!». Здесь можно предположить, во-первых: что автор утверждает, будто на свете нет ничего холодней и счастливей, чем апрели. Во-вторых: может показаться, что Бажен говорит о каком-то одном апреле и сравнивает его со всеми остальными. Далее сказано веско и поэтично, и даже, я думаю, чуточку по Есенински:

И вишневые ветки
ловят линии ливня...
В кулаках их бутонов
соловьиные песни.

Хорошо сказано. Даже слишком хорошо, если учесть возраст автора. В четырнадцать лет так сказать может только человек, обладающий, определенным поэтическим талантом. Но не будем загадывать и раздавать авансы. В общих чертах стихотворение «Апрель» действительно является стихотворением. Причем, сделанным по-своему, по-Петуховски.
Затем идут четыре небольшие миниатюры без названий. И опять авторские находки! «Рассвет упал на розовый пустырь, ослепший от рассыпанного снега...» и. т.д. Всё сказанное в этом стихотворении видишь и ощущаешь, и радуешься вместе с автором. Но в конце вкус подводит Бажена.

В ладонях одинокого трамвая
я шорох книги медленно листал.

Так прекрасно и свежо было начато стихотворение и вдруг в конце – какая-то плесень! Даче можно сказать, какая-то чертовщина. У одинокого трамвая вдруг ни с того ни с сего появляются человеческие ладони, и в них автор умудряется листать шорох книги! Заметьте, листать «шорох», а не листы. Нужно всё-таки серьезнее относиться к своему творчеству даже в четырнадцать лет.
Во второй миниатюре так же как и в первой есть поэтическая искорка. «Где дороги тоскуют по крыльям, шагнем через сумрак, как через кирпич...» Искра есть, даже не беря во внимание такое натянутое сравнение сумрака с кирпичом. «Навстречу легендам, что мы позабыли...» Искра есть. Автор умеет работать с языком, подбирая свежий словесный материал для своих стихотворений. Бажен умеет начать стихотворение, нащупать образ, а вот развить и закончить вещь ему пока не удается. По молодости лет, что ли? К чему, например, сводится смысл вышеупомянутого стихотворения? Машина раскроет автору свои дверцы (опять, к слову сказать, находка) для того, чтобы он разгадал, где скрыта возникшей тревоги причина и (где скрыты?) знаки, оставленные дождем. Здесь возникает целый караван вопросов. Какая тревога? Тем более причина её? Какие знаки, оставленные дождем? И почему они скрыты? Ведь всё, что оставляет после себя дождь, то есть вода в лужах, – находится на виду. Тем более в данный момент эти знаки автору следует разгадывать, как он сам выражается, на стекле ветровом.
Очень торопится Бажен писать и потому у него появляются подобные абсурды. А старинная русская пословица гласит: «Поспешишь – людей насмешишь».
Следующая миниатюра: «На вербы ветер медленно садился» – опять не лишена того и другого, то есть поэтических находок и абсурдов. Миниатюра как бы поделена на две неравноценные части. Первые две строчки: «На вербы ветер медленно садился, как воробей на одинокий куст», – вне всякой критики. А вот дальше, к сожалению, идут загадки: «И тишина расчесывала ус, в котором месяц матовый гнездился». «Усатая тишина» – материал для литературной пародии, не правда ли? А, гнездящийся в этом усе, матовый месяц? Что «матовый» – согласен, а вот остальное, по-моему, чепуха! Нужно было сказать как-нибудь по-другому. К тому же, рифмы: «куст – ус», «садился – гнездился», – первый попавшийся под руку словесный хлам. А нужно бы было пораскинуть мозгами. Ведь так рифмовать может любой, даже не искушенный в поэзии человек.
И наконец последняя миниатюра.

Плыли синие сугробы,
стлался облаками день...
Наклонилась ива, чтобы
взять оброненную тень.

Написано превосходно! Я даже не удержался и процитировал всю вещь. Стихи, достойные занять место в любом последующем сборнике Бажена Петухова, а они, непременно будут, нужен только титанический труд со стороны юного автора!

19 июля 1984 г.