На пороге вечности

Всенародная слава гениального поэта к Лермонтову пришла посмертно. До этого многие однополчане, служившие с ним рука об руку, в отличие от интеллектуалов того времени, ничего особенного в его занятии поэзией не видели. «Кто знал, что он гениален, - пожал плечами один из них после роковой дуэли, - мы все тогда писали стихи». Сам Лермонтов серьезных стихов сослуживцам не читал. Печатался редко. В единственный свой сборник, выпущенный в свет за год до его смерти, включил всего 26 стихотворений и 2 поэмы - «Песню про Ивана Васильевича...» и «Мцыри». Из прозы опубликовал только «Героя нашего времени». Все остальные произведения вошли в книги уже после его жизни.


НА ПОРОГЕ ВЕЧНОСТИ

В этом году 27 июля исполняется 170 лет со дня  смерти величайшего поэта  М.Ю. Лермонтова



В юнкерской школе его прозвали Маёшкой (уменьшительное от Мае) — в честь популярного персонажа карикатур художника Шарля Травье. Этот образ остроумного горбуна широко использовался и во французской литературе тех лет. Лермонтов получил такую кличку не только за свой неугомонный нрав едкого насмешника, но и за внешнее сходство с героем французских карикатур. Портреты, написанные с поэта, были, как правило, далеки от действительности. Зато в словесных описаниях своих современников он предстает, как живой, — без «хрестоматийного глянца».
«Огромная голова, широкий, но невысокий лоб, выдающиеся скулы, - описывает его Петр Забелла, — лицо коротенькое, оканчивающееся узеньким подбородком, угрястое и желтоватое, нос вздернутый, фыркающий ноздрями, реденькие усики и волосы на голове коротко остриженные. Но зато глаза!.. Я таких глаз никогда после не видал. То были скорее длинные щели, полные злости и ума. Во все время разговора с хозяйкой с лица Лермонтова не сходила сардоническая улыбка, речь его шла на ту же тему, что и у Чацкого, когда тот, разочарованный Москвою, бранил ее беспощадно. Передать всех мелочей я не в состоянии, но помню, что тут повально перебирались кузины, тетеньки, дяденьки говорившего и масса других личностей большого света, мне известных и знакомых хозяйке. Она залилась смехом и вызывала Лермонтова своими расспросами на новые сарказмы. От кофе он отказался, закурил пахитосу и все время возился со своим неуклюжим кавказским барашковым кивером, коническим, увенчанным круглым помпоном. Он соскакивал у него с колен и, видимо, его стеснял. Да и вообще тогдашняя некрасивая кавказская форма еще более уродовала его...
Впечатление, произведенное на меня Лермонтовым, было жуткое. Помимо его безобразия, я видел в нем столько злости, что близко подойти к такому человеку мне казалось невозможным, я его струсил».
Глаза Лермонтова сводили с ума многих. Он знал силу своего взгляда и любил смущать и мучить людей робких и нервических.
«Однажды, — пишет Иван Панаев, - он встретил у г. Краевского моего приятеля М.Л. Языкова... Языков сидел против Лермонтова. Они не были знакомы друг с другом. Лермонтов несколько минут не спускал с него глаз. Языков почувствовал сильное нервное раздражение и вышел в другую комнату, не будучи в состоянии вынести этого взгляда».
«В наружности Лермонтова, - вспоминает Иван Тургенев, — было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий».
Лермонтов возмещал недостатки своей внешности с лихвой: силой слова он буквально приковывал к себе сердца светских женщин, и нередко забавлялся тем, что внезапно покидал остолбеневших от любви красавиц. Другая его забава заключалась в расстройстве готовящихся браков: он прикидывался влюбленным и через несколько дней уводил из-под носа степенного и богатого жениха невесту, чтобы потом, посмеявшись, бросить ее.
«Мне случалось слышать признания нескольких из его жертв, — пишет графиня Евдокия Растопчина, — и я не могла удержаться от смеха, даже прямо в лицо, при виде слез моих подруг, не могла не смеяться над оригинальными и комическими развязками, которые он давал своим злодейским донжуанским подвигам. Помню, один раз он, забавы ради, решился заместить богатого жениха, и когда все считали уже Лермонтова готовым занять его место, родители невесты вдруг получили анонимное письмо, в котором их уговаривали изгнать Лермонтова из своего дома и в котором описывались всякие о нем ужасы. Это письмо он написал сам, и затем уже более в этот дом не являлся».
В таких поступках уже явно предугадывался будущий персонаж «Героя нашего времени» — Печорин.



Пророческий дар

 Достаточно напомнить  стихотворение Лермонтова «Предсказание», чтобы  убедиться, что перед нами истинный пророк:


Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож;
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

Пожалуй, комментарии излишни - каждый может самостоятельно провести аналогию с историей. А ведь это стихотворение - сравните с интеллектом современной молодёжи - написал шестнадцатилетний юноша!
Таких примеров в произведениях Лермонтова немало. Он остро предчувствовал свою трагичную судьбу, нередко сам называл себя пророком:

Не смейся над моей пророческой тоскою;
Я знал; удар судьбы меня не обойдёт;
Я знал, что голова, любимая тобою,
          С твоей груди на плаху перейдёт;
Я говорил тебе: ни счастия, ни славы
Мне в мире не найти; настанет час кровавый,
            И я паду, и хитрая вражда
С улыбкой очернит мой недоцветший гений…
(1837)

«С тех  пор, как вещий судия
Мне дал всеведенье пророка
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока»
(1841 «Пророк»)


Одно из последних его пророчеств - стихотворение  «Сон», которое он написал за несколько месяцев до своей роковой гибели.   
Владимир Соловьёв скажет: «Одного этого стихотворения, конечно, достаточно, чтобы признать за Лермонтовым врождённый, через голову многих поколений переданный ему гений».



    В полдневный жар в долине Дагестана
    С свинцом в груди лежал недвижим я;
    Глубокая ещё дымилась рана,
    По капле кровь точилася моя.

    Лежал один я на песке долины;
    Уступы скал теснилися кругом;
    И солнце жгло их жёлтые вершины
    И жгло меня — но спал я мёртвым сном.

(1841 «Сон»)

«…Поэт был действительно глубоко ранен пулею в грудь, действительно лежал на песке с открытою раной, и действительно уступы скал теснилися кругом (…) Тут из одного сна , -  перечисляет далее Владимир Соловьёв, -  выходит, по крайней мере, три: 1) Сон здорового Лермонтова, который видел себя самого смертельно раненым, — дело сравнительно обыкновенное, хотя, во всяком случае, это был сон в существенных чертах своих вещий (…) 2) Но видя умирающего Лермонтова, здоровый Лермонтов видел вместе с тем и то, что снится умирающему Лермонтову (…). Это уже достойно удивления. Я думаю, немногим из вас случалось, видя кого-нибудь во сне, видеть вместе с тем и тот сон, который видится этому вашему сонному видению. Но таким сном  дело не оканчивается, а является сон (…) Лермонтов видел, значит, не только сон своего сна, но и тот сон, который снился сну его сна — сновидения в кубе (…)
Удивительная фантасмагория, которою увековечено это видение,…не имеет ничего подобного во всемирной поэзии, и могла быть созданием только потомка вещего чародея и прорицателя, исчезнувшего в царстве фей».
Подлинные глубины творчества этого юного пророка недосягаемы до сих пор. Не случайно Чехов в очередной раз перечитывая «Тамань», удивлялся, «как этот двадцатишестилетний мальчишка мог такое написать!». А стареющий Бунин, перечитав том его стихотворений, задумчиво произнёс: «Я всю жизнь величайшим русским поэтом считал Пушкин, а им оказался Лермонтов».



На Кавказе

Основным фоном творчества Лермонтова был Кавказ — загадочный, таинственный, неизведанный, полный опасностей, он будоражил его воображение с детских лет до последнего дня жизни. Сколько сюжетов и живого материала Лермонтов почерпнул из этих мест! Он был знаком со всем водяным обществом, участвовал на всех обедах, пикниках, праздниках. Между тем пристально наблюдал за встречающимися ему личностями.
«Те, которые были в 1837 году в Пятигорске, — отмечает его современник Николай Сатин, — вероятно, узнали  и княжну Мэри, и Грушницкого, и в особенности милого, умного и оригинального доктора Мейера».
Известно также, что в основу сюжета «Беллы» положен реальный случай, который Лермонтову пересказал один из его сослуживцев. А в «Тамани», судя по воспоминанию поручика Михаила Цейдлера, побывавшего там в 1838 году: и мазанка на высоком берегу моря, и слепой мальчик, и красивая девушка, и крымский татарин-контрабандист — все выхвачено целиком из действительной жизни.
По воспоминаниям современников, поручик Тенгинского полка был «отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов». Он служил в действующей армии, участвовал в боевых походах, один из которых подробно потом описал в стихотворении «Валерик».
В письме А.А. Лопухину, из Пятигорска, Лермонтов сообщает, что это сражение продолжалось 6 часов сряду.
«Нас было, — пишет он, — всего 2000 пехоты, а их до 6 тысяч; и все время дрались штыками. У нас убыло 30 офицеров и до 300 рядовых, а их 600 тел осталось на месте - кажется хорошо! — вообрази себе, что в овраге, где шла потеха, час после дела еще пахло кровью».
В «Журнале военных действий» отряда генерала Голофеева, рассказывающем об этом походе, сообщается об «отменном мужестве», хладнокровии и храбрости Лермонтова, представленном за бой при Валерике к награде. Однако это представление Николай I не утвердил. Причиной тому была опала, в которую попал поэт.
Осенью этого же года Лермонтов участвовал еще в нескольких сражениях, в которых, как сообщает «Журнал», «...поражал неоднократно собственною рукою хищников».
В декабре за успешную службу в действующей армии Николай I разрешил предоставить Лермонтову отпуск в С.-Петербург сроком на два месяца. В этом же месяце поступил рапорт с просьбой о награждении Лермонтова саблей с надписью «За храбрость».
В середине января поручику Тенгинского полка был выдан отпускной билет и он выехал из Ставрополя в Петербург.

В последний год жизни
Э ти месяцы, проведенные Лермонтовым в столице, были, по воспоминаниям Евдокии Растопчиной, «самые счастливые и самые блестящие в его жизни».
«Отлично принятый в свете, — пишет она, — любимый и балованный в кругу близких, он утром сочинял какие-нибудь прелестные стихи и приходил их читать к нам вечером. Веселое расположение духа проснулось в нем опять, в этой дружественной обстановке он придумывал какую-нибудь шутку или шалость, и мы проводили целые часы в веселом смехе благодаря его неисчерпаемой веселости. Однажды он объявил, что написал новый роман под названием «Штос»... Неисправимый шутник заманил нас первой главой какой-то ужасной истории, начатой им только накануне; написано было около двадцати страниц, а остальное в тетради — белая бумага».
Жизнь Лермонтова, полная заманчивых, интересных планов и обещаний, оборвалась, «к недоумению тысяч глаз», также внезапно — на 27-м году жизни.
По свидетельству многих очевидцев, он перед отъездом из Петербурга во время прощального ужина был чрезвычайно грустен и говорил о близкой ожидавшей его смерти. За несколько дней перед этим Лермонтов посетил известную ворожею, предсказавшую гибель Пушкина от «белого человека». Выслушав, что она сказала его товарищу, поручик спросил ее: будет ли он выпущен в отставку и останется ли в Петербурге? В ответ услышал, что в Петербурге ему больше вообще не бывать, не бывать и в отставке, а что ожидает его другая отставка, «после коей уж ни о чем просить не станешь». Лермонтов рассмеялся над этим предсказанием. Вечером того же дня он получил отсрочку отпуска и опять стал надеяться на получение отставки с тем, чтобы с полной отдачей заняться литературным делом. Но когда неожиданно пришел приказ, ехать на Кавказ, он был поражен и уже всерьез задумался над предсказанием.
Обстоятельства его последней дуэли хорошо всем известны. 28 июля 1841 года Николай Мартынов, сын Соломона, разбогатевшего виноторговца, с десяти шагов всадил пулю в товарища, отказавшегося стрелять в него. Лермонтов упал, как подкошенный, но с последним вздохом успел бросить презрительный взгляд на своего убийцу. Следом грянула гроза.
Убийство гениев не остается безнаказанным. «И вы не смоете всей вашей черной кровью поэта праведную кровь» - предупреждал Лермонтов в стихах, посвященных гибели Пушкина.
Кровь поэта, пролитая у подножья Машука, не была прощена, «божий суд» свершился: через сто лет после его рождения разразилась Первая мировая война, уничтожившая «толпу, стоящую у трона», через сто лет после его смерти Вторая мировая война, когда явился «мощный человек», залила кровью полпланеты. Что нас ждёт в 2014 году, в год 200-летия русского гения?
Сегодня, когда повторяются события полуторавековой давности, над Кавказом по-прежнему веет сумрачный гений лермонтовской поэзии. Всмотритесь в него и не вычеркивайте из повседневной жизни ум и совесть нации.
«Хуже всего, - сказал Лермонтов в одной из бесед, — не то, что известное количество людей терпеливо страдает, а то, что огромное количество страдает, не сознавая этого». Эта мысль должна бы навести на определенные размышления и наших современников.

Олег Демченко.
"Истории, тайны и преступления" ,№4,2011 г.