В городе N

Записки иностранца

   В городе N у людей особая интонация, они говорят друг с другом  так, как будто всегда хотят показать своё превосходство над собеседником, и, если слушать, не вдумываясь в значение слов, то в коротком ответе на вопрос можно услышать, а вернее угадать: «Ты что, дурак?!». Народ говорит отрывисто и немного, как бы лающе. Но на маршрутном такси, с помощью которого мне удалось ускользнуть от провожатого, чтобы самостоятельно побродить по городу, я услышал, как ласково просят шофёра  остановить машину  - «на остановочке», иногда для краткости – «на стреле» или «на переходе». Слово «пожалуйста» не употребляется.
  Для выражения удивления обычно издаётся звук «у-о-у!» с ударным «о».
  В центре, на холме над рекой, где, вероятно, раньше стояла церковь, построен большой дом, в котором размещены конторы и магазины. Наверху, на крыше – «малыш», так называли первую атомную бомбу её создатели. Никто не мог объяснить мне, что это и зачем так устроено, говорили: «Просто для красоты».
   На горбатой красивой улице, спускающейся к мосту через живописную неширокую речку, продают картины. Всё это копии каких-то полотен, похожих на фотографии. Останавливаться перед ними не стоит, потому что продавец начнёт навязывать покупку.
  В городе N очень много аптек и парикмахерских. Часто аптеки находятся в  нескольких шагах одна от другой. Лекарства невероятно дороги; но у меня сложилось впечатление, что люди посещают аптеки так же регулярно, как продовольственные магазины.
  В большом универсаме с пластмассовыми пальмами у входа я не  увидел ни одного молочного продукта со сроком годности менее десяти дней, продуктов было много.
   Бродя по городу, я не нашёл ни одной скамейки, где можно было бы передохнуть, их не было даже у остановок общественного транспорта.
  Удивило то, что люди совершенно просто, обыденно сорят на улицах. Останавливается дорогой автомобиль, и человек  выбрасывает оттуда пустые бутылки на тротуар, когда урна совсем рядом. Никто не возмущается. Вероятно, так принято.
  В городе N плохие дороги: асфальт разбит не только на проезжей части, но и на пешеходной. Когда начинается дождь, улицы превращаются в реки, вода покрывает выбоины и ямы, и проезжающие машины обдают прохожих грязью. Так получилось и со мной: однажды, когда я ехал с шофёром,  мой автомобиль обрызгал молодую женщину с ребёнком. Я вышел, стал извиняться; но она не поняла меня и, кажется, испугалась.
  На центральной площади, перед главным административным зданием стоит памятник Ленину с рукой, указывающей на театр. К сожаление ни спектаклей, ни концертов в театре не было, шёл ремонт.
   Население любит футбол.  Довольно часто проводятся матчи между местной командой и командами других городов. В день матча, оживление в городе чувствуется уже днём, болельщики запасаются спиртным, однако после первого тайма многие опять бегут в ближайшие ларьки и магазины. Полиция в это время особенно бдительна,  полицейские машины стоят у входа на стадион.
  Русские очень сексуальны. Ранее, читая их великую литературу, я не чувствовал этого. Вероятно, характер народа изменился за прошедшие сто лет. Часто нельзя было услышать фразы без нецензурного слова, а иногда это слово просто чередовалось с цензурными. Например, «Я б.., говорю, б..,  что, б.., …». Слово «б***ь», как узнал я из истории русской лингвистики, ранее не считалось неприличным, оно означало подлого, мелкого человека, однако со временем приобрело иное значение*. Удивительно, что в сквернословии постоянно упоминается мать. Сначала мне казалось это совершенно бессмысленным; но, когда я узнал, что язык этот называется матерным, тревога охватила меня, она немного улеглась, после того, как я определил, что слово «Бог» в этом языке  отсутствует.
  Русские люди, кажется, не поют. Нигде я не слышал народных песен, подобных тем, что очаровали меня в исполнении Шаляпина и Хворостовского; но часто из кафе и ресторанов, и окон квартир доносились какие-то немелодичные громкие и агрессивные звуки, смысла которых я не понимал.
  Люди города N очень терпимы к шуму. Я обратил внимание на пятиэтажный жилой дом, на первом этаже которого проводилась реконструкция магазина.  Работал перфоратор, громыхали отбойные молотки,  скрежетала отрезная машина, почему-то называемая «болгаркой», поднимались тучи пыли, под открытыми окнами квартир и балконами чадили грузовики с невыключенными моторами; но  жители были спокойны.
  В городе N, как и во всей России,  очень много красивых женщин. Стройные, превосходно одетые, с маникюром и педикюром ходят они по этим улицам, с детства овладев искусством не ранить ноги. Часто рядом с такой женщиной идёт невысокий брутальный, обритый наголо мужчина в каких-то трусах, шортами это не назовёшь, распашонке, из которой торчит живот, и шлёпанцах.
   Конечно, впечатления мои поверхностны. Приезжал я по делу и не надолго. В последний день моего пребывания в этом городе был устроен банкет в мою честь. Уже ночью, когда мы вышли из ресторана, вдруг начался салют.  Светящееся и трещащее небо, отражающееся в стёклах окон  домов, оглушительные залпы, сопровождаемые воем испуганных собак и автомобильных сигнализаций. Я пытался прекратить это, что-то объяснить, меня не слышали и не понимали. Ласково похлопывая по плечу, кто-то говорил мне о дружбе и обещал приехать. Я был тяжело пьян, как ещё не был  никогда в жизни.