Красавица

Одному отвратительному лету посвящается…

Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
С. Есенин.

- Господи, - сказал Антон Евгеньевич вслух и вздохнул, разглаживая руками Володину объяснительную. – Ты это всерьёз, Володя?

Володя, хмурый и коротко стриженный, даже не взглянул на него.

- Игнорируешь? – Антон Евгеньевич покачал головой. – А ведь такие надежды на тебя… акробатикой вон занимаешься… что случилось-то?
- Я всё написал, - пробурчал Володя. – В бумажке вон почитай.
- Да я почитал, почитал… значит, Ольга Степановна?
- Для кого – Ольга Степановна, - прорычал Володя, - а для кого – Оленька.
- Оленька, видимо, для тебя? – уточнил Антон Евгеньевич и, не дождавшись ответа, продолжил. – Ну что сынок? Она понравилась тебе?
- Да, - сказал Володя.
- Я огорчу тебя, - вздохнул Антон Евгеньевич, - она понравилась и мне.
- Жирный сукин сын! – Володя даже вскочил со стула. – Я знал!

Антон Евгеньевич, рассмеявшись, откинулся на стуле и, вытащив из нагрудного кармана платок, стёр с лица пот.

- Ну-ну, потише… конечно же нет… - он замохал на Володю толстыми руками. – Это я просто чтобы позлить тебя, ну прости старика! Я, знаешь ли, человек пожилой, да и проблемы с весом… как ты там сказал… нда-а-а. – Антон Евгеньевич поднял объяснительную и, поправив очки, прочитал: «Я, Жуков Владимир, на уроке химии, был вызван к доске учителем химии чтобы нарисовать на доске таблицу Мендилеева»… Менделеев через «е» пишется. И что, Ольга Степановна попросила тебя нарисовать на доске таблицу Менделеева? Серьёзно?

Володя, вновь сев на стул, поморщился и пожал плечами.

- Ну, элементы какие-то… не знаю.
- Ну да, ну да… ты после девятого куда собрался?
- В армию, - сверкнул глазами Володя. – На войну.
- Ну, война… это, знаешь, такая штука… бесконечная стрельба над головой… мужики здоровые плачут… по ночам, пока никто не видит… страшная штука – война.
- И что? Скажете, не выдержу?
- Да нет, почему же… ладно, вернёмся к сегодняшнему… сказано было – нарисовать таблицу Менделеева, верно? Хотя я с трудом, конечно, себе это представляю… читаем дальше: «Но я случайно написал что я люблю её, то есть, Ольгу Степановну Кружилину, но всё потому, что долго думал про неё пока думал про себя»… хмм… «Она же долго смотрела на мня со злостью, а потом оставила после уроков, чему я обрадовался»… - Антон Евгеньевич посмотрел на Володю и несколько раз моргнул. – Чему это ты обрадовался, я не понимаю?
- Думал, мы сейчас пойдём шампусика попьём.
- Шампусика? В смысле, шампанского?

Володя молчал. Антон Евгеньевич покачал головой и, поднявшись на ноги, прошёл по толстому ковру к открытому окну.

- Володя, у тебя же уже были приводы за распитие, да?
- За пиво, - пробурчал Володя.
- А теперь вот – шампанское. То есть, то шампанское, что нашли у тебя в портфеле – оно для распития вместе с Ольгой Степановной? Так? И, видимо, те презервативы…  - Антон Евгеньевич повернулся к нему. – Скажи, Володя, ну чем тебе сверстницы не нравятся?
- Они все шалавы! – ответил Володя неожиданно резко и, смотря в глаза директору, продолжил, выплёвывая слова. – Шалавы, шалавы! Они все одним путём к успеху идут, понял? С бандюками из старших классов общаются, ночки с ними проводят! Просто шлюха первый класс!

В кабинете повисла тишина.

- Ты же говоришь про какую-то определённую девочку, верно? – спросил Антон Евгеньевич.

Володя дёрнулся и стал разглядывать ковёр.

- Понимаешь, не надо зацикливаться на чём-то одном… если не получилось с одной девочкой…
- На войну пойду. В сырой земле лежать буду! С пацанами! Пока пулю в висок не схвачу!
- С кем воевать, Володя?
- С кем? Да с вами! Вам же тут секретарша минет делает, вся школа знает! С такими воевать и будем! И погибнем!
- Ну-ну, Володя…
- Что Володя? А Ольга Степановна? Ведь все же знают, что на такое место просто так не присесть! А она только что после института в школу к нам работать пришла, что я, не знаю, как такие дела делаются?

Антон Евгеньвич застыл рядом со столом с широко раскрытым ртом, а потом расхохотался.

- Господи, Володя! Ты… ты… - он прижал руку к лицу и вновь захохотал. – У тебя, видимо, какие-то неточные данные… ты хоть знаешь, сколько получают молодые учителя?
- Что, мало, что ли? Работают ведь, не уходят.
- Эх, Володя… - директор устало опустился на стул. – Ну что мне с тобой делать? То всю парту матюгами испишешь, то на гитаре в классе забренчишь… то вот учительнице в любви признаешься… Я понимаю, сейчас я для тебя – злой дядя, просто потому что я – глава школы, а школа для тебя – весь мир… юношеский максимализм опять же… Ладно. – Антон Евгеньевич хлопнул ладонями по столу. – На этот раз тебя прощаю, только пожалуйста, доучись этот класс как-нибудь потише, хорошо? Короче, выговор тебе – неофициальный. Оставь только Ольгу Степановну в покое, хорошо? Несмотря на то, что она мне рассказала, я, всё-таки, считаю, что ты – нормальный парень, а не какой-нибудь...
- Всё? – спросил Володя, всё ещё глядя в ковёр.
- Всё, - кивнул Антон Евгеньевич. – Можешь идти.
 
Володя встал и, не прощаясь, вышел. Уходя, он сильно хлопнул дверью. Антон Евгеньевич налил себе немного воды из кувшина и выпил, с наслаждением думая, что скоро уже лето, а где лето – там и покой. Хорошо будет куда-нибудь в этом году съездить. Например в Турцию.

Услышав шум, доносящийся из приёмной, он в начале не обратил на него внимания, и, только услышав истошный женский крик, он вспомнил, что там ждала своей очереди побеседовать с ним Ольга Степановна. Уронив стакан на ковёр, Антон Евгеньевич одышливо засеменил к двери и, распахнув её, замер. В приёмной Ольга Степановна, взгромоздившись с ногами на стул, пыталась оттолкнуть от себя растрёпанного Володю, как заведённого повторяющего одну и ту же фразу.

- Пойми, - кричал Володя, - ведь я, всего лишь на всего, хочу тебе понравиться! Тебе понравиться! Тебе понравиться!
- Господи, - сказал Антон Евгеньевич, качая головой. – Как же я от этого устал.

До пенсии ему оставалось ещё четыре с половиной года.