Дневник II-30 Духовные разговоры женщине вести не

Дневник II-30 Духовные разговоры женщине вести не следует

5 июля 1994 г. У меня нет никакой надежды видеть W. и говорить с ним, если я сюда перееду насовсем...

Я не могу жить в этой стороне земного шара без W. Здесь есть мука, которой нет в Москве, ибо там, вдали от него, я могу спокойно жить, здесь это невозможно.

В доме, где я сейчас живу, царит хаос. Я каждый день хожу в магазин, покупаю еду для всей семьи. А денег у меня мало. Это никого не беспокоит. Здесь в доме нет порядка, всё свободно и безалаберно, желания чистоты нет. Я вижу в этом некую болезненность.

Бесплодно проходят дни мои, сижу весь день дома. Хочу в деревню.

6 июля. Меня привели на телевидение в Студию «Резонанс». Директор Студии сначала был очень суров, почти допрашивал меня, потом пошло смягчение. Он сказал, что он не против W., но его смущает вопрос об отказе от разума. «Это и моя боль», - сказала я. Если я хочу сниматься на ТВ, то я должна за это платить.

Потом мы с Людой пришли в ДК «Юность». Я посмотрела состояние двух фортепьяно,  оно было плачевным. Разговор с директором и завхозом длился три часа. Я рассказывала о W. Они слушали внимательно, их лица менялись. Лицо завхоза просветлело, директор напоила меня чаем, угощала конфетами и печеньем.

Геннадий сказал: "Всегда страдает тот, кто прав".

7 июля. Виктор сказал: «Духовные разговоры женщине вести не следует, быть ведущей в разговоре не надо». Что скажет W. об этом? Я это воспринимаю, как очередное унижение женщин, мужчины любят превозноситься над ними, не постигнув ни их разума, ни их духовности, ни их сердца.

Иногда W. люди приписывают то, что он не говорил. Только собралась я молиться за Виктора, как он постучал в дверь и спросил, как мои дела. Я честно ему сказала: «Только что собиралась молиться о тебе. Ты же не знаешь, кто через женщину говорит. W. сказал, что Дух святой будет говорить в нас, он не говорил, что только мужчина будет говорить». Отношения с Виктором наладились. Он очень интересный человек. «Я очень верю W.», - сказал он. Он сотворил, материализовал яркого цвета шарик, он этого захотел.

Сегодня у меня счастливый день, я сидела рядом с W. Боже, какое счастье быть рядом с ним.

Когда я вошла в его приёмную комнату, W. воскликнул, увидев меня в хитоне: «Вот это да!» Он был радостен. «Я хочу сесть у твоих ног», - сказала я. Он не возражал. Я села на коврик рядом с ним. Его дочь шумела в комнате. W. попросил её угомониться. Я протянула ему 20 страниц моих стихов, посвящённых ему. «Сейчас, пожалуйста, не читай. Прочти потом — один, и я прошу это сжечь», - сказала я.

В моих руках была шпаргалка, я поглядывала в неё, задавая ему вопросы или обсуждая что-то. Он следит за тем, чтобы не было беспорядочного переселения людей. Я сказала, где я живу, он сказал: «Я знаю». Я почувствовала, что сейчас я должна жить в городе.

«Мне не хватает личного общения с тобой. В Москве я спокойно могла жить, не видя тебя, здесь это невозможно — больно. Можно я хоть 2 минутки раз в месяц посижу у ног твоих?» Он не возражал, сказал, что теперь он принимает, просматривая вопросы, которые ему люди задают. Он сообщил мне, что ещё год будет жить в городе. На мой вопрос о культуре он сказал, что её нужно создавать.

«Мозги прочь, думать не надо — когда я слышу эти фразы, я испытываю боль», - сказала я W. «Ты от меня это слышала или от других?», - спросил он. «От других». W.: «Они так поняли». Я передала ему свой разговор с Виктором. W. ответил: «Путь ученичества — путь молчания... Если не спрашивают — не говори».

Я рассказала ему, что когда умирают люди моего круга, я несколько дней страдаю, душа находится в аду, у меня сильно болит сердечный центр. W. сказал, что это моя особенность.

Я процитировала Райнера Марию Рильке: «Там, где я согнут, там я лгу».

Я рассказала ему те вещи из духовной области, которые я не говорю о себе людям. Я похвалила священника из Ижевска, сказала, что он очень чуткий и тонкий человек. W. хорошо всё это слушал.

Мы поговорили о молитвах за усопших. Он сказал, что хорошо, если мы их с теплом вспоминаем. «Я слышала, что они нуждаются в нашем внимании, они радуются, когда мы их вспоминаем», - сказала я. Я спросила его, умрём ли мы, некоторые люди здесь говорят, что они вечны. W. с юмором ответил, что, может быть, они — вечны. «А Нина сказала, что мы поменяем плоть. А как же моя?» С.: «Она помолодеет».

9 июля. Я перегладила гору белья. Потом я диктовала свои стихи о С. Ире. Она начала плакать. «Ему трудно. Не могу я... Хочет сделать хорошо, а люди этого не понимают», - говорит она.

10 июля. Я подошла к W.: «Вот вопросы. Они важны для всех». W.: «Они кратко сформулированы?» Я говорю: «Чётко. Здравствуй! Извини, что не поздоровалась». Он. стал читать мои вопросы. Потом сел на корточки, играя с ребёнком и улыбаясь. Может ли быть большее счастье, чем созерцание W.?

Была встреча W. с людьми, он отвечал на вопросы.

Мои проблемы неразрешимы. Я не могу полюбить никого, кроме W., а быть с ним рядом невозможно.

11 июля. Дни полетели. Время ускорилось. Я готовлю еду, играю на синтезаторе, ничего не читаю. Нина делает свечи. С мужем Нины Мишей у нас был разговор о царях, о поэтах, о России. Он умён, много знает.

W. задержался в приёмной на час, он не принял нас с Ниной, потом он вышел, улыбнулся и пошёл домой. Я не хотела идти за ним следом, Нина пошла, Он обернулся через правое плечо, потом через левое, Нина помахала ему рукой, я нет. Он сложил ладони на груди в жесте «намасте» и ушёл.

Мы пришли на М-ю улицу. Я попросила еды. Обещали покормить, но не кормят. Слава Богу!

Нина читает книгу. Иногда в жестах, в выражении губ Нина напоминает мне W., это радует меня. Я смотрю на котят. Нина говорит мне: «Я люблю твоё лицо. Как бы я тебя любила, если бы ты была мужчиной. Ты сегодня была особенно красива».

Дома наблюдаю за Ниной. Она человек многих талантов. У неё походка — поступь,  лицо русской красавицы. У неё творящие руки.

W. не видит моих сияющих глаз. У него семья, у меня — никого. На его плечах тысячи людей, сквозь него проходят тысячи судеб. Женщина друг ему не нужна.

Мысленно говорю W.: "Все мои человеческие слова к тебе бесполезны. Они не меняют картину мира. Женщина друг тебе не нужна. Я остаюсь одна со своей драмой".

Дождаться своего человека и убедиться, что я ему не нужна. Может быть, я нужна Богу? Но Он не балует меня Своими посещениями.

Печальная, беспомощная мысль
Свече подобно догорает -
Бессмысленны порывы к Божеству?

Оно покоится в пространстве неземном,
Далёко от страстей и бурь природных,
Далёко от желаний человека.

Неужто прах возвысит голос свой,
И глина потечёт реке подобно?

Напрасно крик в пустыне раздаётся.
Причины, следствия, законы — всё подвластно
Богам великим. Мы же только пешки.

И если ты на мой вопрос ответить
Не можешь, нет  ответа в Небесах.

1993

Я не могу обременять твои плечи своим страданием. Я не могу жить без тебя ЗДЕСЬ. Я умираю. Вот это переживание смерти было у меня в Киеве, когда мы ехали с тобой в троллейбусе. Это было очень глубокое чувство, сердце моё горело. Я сказала тогда ему: "Я умру, если я не буду видеть тебя" Ты ответил: "Какой у тебя разум. Ты одна из тысяч, которая задаёт мне необыкновенные вопросы..."

Сегодня я должна умереть за себя. Этой ночью во мне должно родиться что-то новое для Бога.

W. не признаёт философию и поэзию. А я буду стоять перед Отцом Небесным, держась за руку Николая Александровича Бердяева, если Бог позволит.

12 июля. Мы с Ниной пришли к W., Нина подарила ему свечи. Я протянула ему стихи.

Сии дары тебе мы дарим
Для блага всем, для радости.
Отца, тебя — мы нежно славим.
Прости нам наши слабости.

Подпись: все твои друзья и Винни-Пух плюс Пятачок.

W. улыбался. Я сказала ему: «Я пишу книгу о тебе. Как ты к этому относишься?»  Он ответил: «Хорошо».

«Эта девочка очень кашляет», - сказала я W. о Еве. Он прикоснулся к её голове,  Ева стояла и задрав головку, смотрела на него. «Где ты живёшь?», - спросила девочка. «Везде», - ответил он. Он возложил на неё руки и стал молиться о ней.  Все замерли. Он благословил Еву и ушёл.

Рисунок Лины Докторович.