Путь к истине. Глава 16

Глаза открываются, но моргнув подобно крылышкам бабочки захлопываются. Слишком тяжело. Но в сознании отпечатывается образ добродушного улыбающегося старичка в пенсне, с короткой и ухоженной седой бородкой. Что ж, глаза способны видеть, уже хорошо. По крайней мере, в жилах кровь не остыла. Юлий жив.
- А что это? – юноша слышит в глубине комнаты высокий молодой голос.
Комнаты ли? Трудно сказать, замкнутое пространство, да, но где же именно? Что вообще произошло? Сколько времени лежал без памяти? В голове рой жужжащих, лишающих покоя вопросов.
- О, господин, - раздается в ответ лебезящий голос, - это запал.
- Совсем не похоже ни на что состоящее на вооружении имперской армии.
- Ни на фитильную аркебузу, ни даже на колесцовую, - голос торжествующе дрожит, - эта винтовка выведет военное дело на новый, доселе неизвестный уровень!
И все же, где он? Любопытство толкает на новую попытку открыть глаза. На этот раз выходит дольше. Юлий рассматривает, как пробивается утренний свет сквозь ткань палатки, внутри хоругви и драконы армии, посередине, вокруг стола, мужчины в тогах с сиреневыми полосками. Свои! Но радость длится не долго, сил не хватает.
- Успокойся, - смеется старичок, протирая лоб Юлия. – Ты попал под удар магии, скажи спасибо солдатам, вовремя ко мне доставили. Лежи, тебе нужно набраться…
- Барбары…, - язык молодого барона едва способен произносить членораздельные звуки.
- Были, были барбары, - старик, врач, как можно догадаться, успокаивающе кладет руку на плечо, - только убили их всех. Лежи, не переживай.
- Армия… Екатеринск… Барбары…
Врач только языком цокает. Думает у бедняги бред, не иначе.
- И в чем же феноменальность этого, как вы сказали, мушкета? – продолжает тем временем молодой голос.
- Посмотрите на запал. Теперь пехотинцу не нужно следить за огнем и поправлять тлеющий фитиль. Кремень высечет огонь, что во много раз повысит скорострельность. Наши войска засыпят барбаров градом свинца. Они умрут, не успев дойти до наших войск.
- Вы преувеличиваете, - отмахивается молодой человек. – К тому же не мне объяснять вам, что мы не сможем свернуть производство аркебуз. На них настроены все оружейные заводы. Вы что, хотите поставить под угрозу массовость поставок оружия?
- Но господин…
Юлий начинает дергаться, из горла вырывается хриплый сдавленный стон. В голове вертится единственная мысль, жгучая подобно углям – немедленно предупредить о опасности. Иначе… нет, никаких иначе быть не должно.
- Парень, остынь же ты! – врач начинает в серьез беспокоиться.
- Профессор Максим, - юноша отрывается от созерцания оружием, - что-то важное?
- Парень пережил магический удар. У него бред, господин.
Раздаются шаги. Юлий приоткрывает глаза, встречаясь взглядом с молодым и красивым человеком. Глядя на таких людей задаешься вопросом – где же я его видел. В это смутное мгновение барон навсегда запоминает голубые глаза, беззаботную улыбку, что навсегда отпечатывается в сознании.
- Можешь доверять мне. Ты пытаешься что-то сказать? Что же?
- Екатеринск… Барбары…, - на большее сил не хватает.
Крепкие руки приподнимают голову, по горлу течет вязкая жидкость. Оцепенение с клеток тела спадает, легкие способны без боли вобрать воздух.
- Теперь он может говорить, - не сильно довольный проделанной процедурой Максим удаляется.
Взгляд Юлий скользит по сиреневой полосе на тоге юноши, почти его ровесника. Сенатор это уже хорошо.
- Так что с Агиос-Екатеринполисом? Ты постоянно говоришь о нем и барбарах.
- Северяне взяли город святой Екатерины в осаду.
Пораженный сенатор несколько секунд молчит, после чего не в силах сдержатся сгибается пополам от смеха.
- Екатеринск в осаде? – он смахивает накатившую слезу. – Парень, да ты знаешь где мы находимся?
Юлий удрученно мотает головой. Да откуда знать? После кораблекрушения беготня взад вперед, почти вслепую, без ориентиров.
- Мы в нескольких милях от Агиос-Екатеринполиса. Небольшие отряды головорезов действительно просачиваются, но мы проглатываем их, как кит планктон.
- Карту…, - Юлий чувствует, как действие напитка спадает, говорить и двигаться становится тяжело.
Через миг перед бароном оказывается карта. В голове вспыхивает дивная картина полубреда полуяви, полета на облаке наперегонки с ветром. Среди сотен рек, речушек, городов, Юлий узнает нужное место.
- Здесь, - барон указывает на «треугольник». – Одна армия осадила город, но с наскока в лоб не взяла. Вторая идет в тыл, в этом месте, - палец перемещается к Косе. – Их очень много.
- Коса? Да, в этом месте действительно переправа, но… откуда ты все это знаешь? Кто ты?
- Мое имя Юлий, я из рода Крылатого Тигра. Я и мои спутники попали в плен к барбарам. Меня вместе с другими пленниками должны были принести в жертву Тени на зиккурате. Мне удалось бежать.
Палата наполняется испуганным перешептыванием присутствующих. Молодой сенатор рвется назад, затем возвращается, нервно сжимая пальцы до хруста.
- Сумасшествие какое-то, - выдыхает он. – Не могли они попасть в осаду и не разослать по округе гонцов. Да я бы первый узнал!
- Некроманты… какое-то заклятие…
Силы окончательно покидают изнеможенное тело. Барон падает в объятия беспамятства.

* * *
Шаги в пустой академии святого Патрика эхом раздаются по коридору. Пальцы скользят по перилам, размазывая пыль, проводят по шершавой неровной стене с отпадающей краской. Все настолько знакомо и родно. Кажется, академия стала университетом? Вздор. Пусть где-то, в дали в холодном мире без любви, что зовется реальностью. Пусть там, но здесь, в тумане миров, где переплетаются грезы и явь стены, ставшие на время домом, навсегда останутся академией.
Юлий спускается с лестницы и входит в коридор, всматриваясь в суровые лица святых. Академия нечто большее, чем груда сложенных кирпичей, это не здание и даже не люди, наполняющие ее. Люди приходят и уходят, как уйдут в небытие и все недоброжелатели изгнанника-барона. Академия кивот души, место, что дарит часть себя и забирает сердце. Вот только сердце Юлия вырвали с корнем.
Юлий останавливается у заключенного в золото кивота иконы. Раздвигает занавески, позволяя слабому свету лампады вырваться и освятить строгое и чуть печальное лицо святого.
- Наверняка, ты разочарован мною, Патрик, - Юлий склоняет голову перед изображением исповедника.
- Я никогда не говорил так, мальчик, - позади раздаются шаркающие шаги старика.
Патрик опирается на руку Юлия, вместе идут по длинному коридору, наслаждаясь тишиной и полумраком.
- Наверное, мне должно быть стыдно, - проронил, наконец, юноша.
- Верно? – с иронией переспросил Патрик. – Наверное, должно быть. Как для лета чересчур уж много событий. А? Но я здесь не для громких обвинений, для этого у тебя есть совесть.
Юлий останавливается у окна, прислушиваясь, как выстукивают капли дробь по окну.
- Снова льет дождь, как много дней назад.
- Но…
- Но дождь не длится вечно, - юноша смеется. – Спасибо, это я запомнил.
На миг он умолкает, тщетно пытаясь рассмотреть что-то сквозь окно.
- Что ждет меня? Что ждет всех нас?
- Будущее туманно, как эта ночь и окно. Как бы не хотел, я не смогу дать ответ на все вопросы.
Юлий заглядывает в старческие глаза.
- Тогда зачем ты привел меня сюда?
- Я? Привел? Ты ошибаешься, мальчик, ты рвешься сюда в мыслях каждую минуту. Вопрос в том, чего хочешь ты.
Лицо молодого барона озаряется улыбкой.
- Я просто заблудился.

* * *
Несколько раз моргнув, Юлий широко раскрытыми глазами смотрит в потолок. Вернее в материю просторного, вышитого узорами драгоценных тканей шатра. Шея, с трудом преодолевая боль сквозь затекшие суставы, поворачивается, стараясь расширить обзор зрения. Тихо, пусто. Юноша плавным, неспешным движением отводит одеяло, приподнимается и тотчас лицо искажается болью. Желудок словно протыкают сотни иголок.
«Сколько же дней я не ел?»
Мозг работает лениво, но память прошедшего возвращается, являя путнику одну неутешительную картину за другой. Предательство… плен… барбары… ужас у зиккурата… друзья, что обречены на нечто худшее, чем смерть… Екатеринск. Екатеринск? Юлий вскакивает как ошпаренный. Рвя волосы на голове, он мечется по шатру, из груди вырывается стон. Да сколько времени он вот так безмятежно пролежал? Люди гибнут, быть может, и город давно взят… Юноша резко останавливается. Сразу страх  рисует кошмар – вокруг орды Тени, а он один одинешинек посреди моря искалеченных тел южан.
- Паренек, ты в норме или как? – в полах шатра появляется веснушчатая, улыбающаяся физиономия, рыжие волосы волнами растекаются по плечам.
Юлий чувствует, как от стыда горят уши. Его увидели психующим?
- Голоден? – любезно интересуется вошедший.
- Ага!
Излучая позитивные эмоции, рыжеволосый парень входит внутрь. Молодой барон чувствует себя слегка скованно, едва его взгляд останавливается на белоснежной тунике имперского гвардейца. Однако дымящаяся кружка, испускающая едва не забытые ароматы, вкупе с искренней улыбкой, действует как весеннее солнце на лед.
- Профессор Максим, наш врач, - воин подносит Юлию куриный бульон, помогая сделать несколько глотков, - говорит, что тебе много нельзя… истощение. В общем, не силен я в этих терминах. Есть нужно понемногу и не что попало. Ничего, будешь пай мальчиком, за неделю можно и людям показывать.
Юлий ненароком смотрит в зеркало. Мать честная! Глаза расширяются от неподдельного ужаса. Не волосы, а обвисшие патлы, в колтунах, глаза в пали, щеки осунулись, щетина свисает клоками. Стыд и срам, как поговаривала матушка Татьяна.
- Ну да, хе-хе, - не удерживается от комментария, глядя на реакцию академика, рыжеволосый. – Здесь горячая вода, бритва и все необходимое. Я пока выйду.
- Стой, ты куда! – Юлий останавливает гвардейца у выхода. – Расскажи хоть, что произошло? Вы помогли осажденным?
- Не будем сейчас об этом, - добродушную улыбку на миг закрывает тень, парень прячет глаза. – Поторопись, я мигом.
Все еще терзаемый вопросами, Юлий сбривает лохмотья с лица, вымывается и кое-как окультуривает безобразие на голове. А вот сменная одежда вводит, по меньшей мере в ступор.
- Справился? – раздается голос вернувшегося, в то время, как Юлий кривясь, рассматривает гвардейскую тунику и тяжелые кавалерийские сапоги.
- А нет чего-то более…
- Это еще не все, дружище, - вояка раскладывает перед юным бароном сверкающие при тусклом свете лампад доспехи, не без удовольствия видя изумление в глазах Юлия.
- Да я ни за что…
- Еще как наденешь! – рыжеволосый во всю веселится. – Личный приказ его высочества, принца империи.
- Принца? – удивленно протягивает барон, вконец не понимая, что происходит.
- Ну да, принца. А с кем ты по твоему вчера беседовал? Это ведь по твоей наводке императорский сын помчался сломя голову к реке.
Сердце сжимается от нахлынувших эмоций. Так значит, надежда жива.
- Он все же поверил?! Мы спасем Агиос-Екатеринполис?!
- Будет тебе, - гвардеец вновь ненадолго мрачнеет, чтоб вновь озарится улыбкой. – Облачайся скорее, кони заждались.
Юлий взвешивает на руках массивный, доходящий до колен ламеллярный доспех. Чешуйки блекло сверкают позолотой.
- А куда мы едем? – юноша не без помощи застегивает массивную броню и морщится от навалившейся на плечи тяжести.
- Куда, куда… В Агиос-Екатеринполис.
Нахлобучив неуклюже сидящий клепаный, снабженный двумя высокими перьями, шлем, Юлий поворачивает лицо к рыжеволосому.
- Тебя ведь вроде Юлий зовут? – воин игнорирует вопросительный взгляд, - Ну а я Димитрий, экатонтарх экскувиторов, прославленной императорской гвардии. Прошу любить и жаловать, - глаза его чуть суживаются от переизбытка эмоций. – Думаю, мы прекрасно с тобой поладим.
Юлий старается выдавить улыбку.
В завершение шутовского, по мнению академика, наряда, сотник застегивает тяжеленный пояс. Длинный меч, две пистоли и амуниция прямо таки тянут к полу.
- Это уж чересчур! – ставит точку путник, придирчиво осматриваясь в зеркале.
- Маскировка. Нечего жаловаться, целее будешь.
Хлопнув Юлия по плечу, так что тот шатается, Димитрий ведет его из шатра, где барон останавливается перед десятью всадниками. Все экскувиторы и в десяти парах глаз, вцепившихся в парня, ни одного доброжелательного.
- А вот это, кхе-кхе – твое сопровождение, - гвардеец обводит рукой замерших, словно статуи всадников.
Скованными движениями, карабкаясь в седло, Юлий все еще чувствует взгляды. Что-то однозначно не так.
- Карету вам, милорд, не подать? – раздается из задних рядов, ему аккомпанируют смехом.
Щеки горят, но Юлий молчит, уставившись под копыта всхрапывающего коня.
- Будет вам, - заступается Димитрий, - нужно как можно скорее к Агиос-Екатеринполису добраться.
- Отдохнули, блин, - широколицый с густыми усами экскувитор смачно сплевывает.
Юлий все же не выдерживает.
- Вы мне не верите, да?
- Конечно, не верим, - отзывается тот же усач, ловя одобрительные взгляды товарищей.
- Макс, хо…, - начинает Димитрий.
- Да пусть говорит! – подбадривают усача.
- Ну, так вот, - продолжает тот. – Сидим себе, все тихо, мирно, а тут появляется сопляк, барон ешкин кок! Принц с малым отрядом срывается как в зад ужаленный, а мы должны глотать пыль, вместо того, что бы наслаждаться заслуженным отдыхом. Так что у меня и еще у многих парней имеется один вопрос, что ты за птица недожаренная и какого лешего я должен тебя сопровождать?
- Все сказал? - зло осадил его экатонтарх. – Приказ начальника слышал? – он переводит взгляд на остальных. – Все слышали? Тогда нервы в коробочку и за мной.
Отряд галопом движется по дороге, выстукивая ритм копытами. Юлия окружают со всех сторон сталью и демонстрированным молчанием. Он мрачнеет и уходит в себя. Один лишь Димитрий без передышки щебечет, пытаясь разговорить барона.
- Ничего, вот доедем мы до города и своими глазами увидишь – стоит целехонький, краше, чем на картинках.
«Когда все вокруг считают тебя идиотом, - рождается горькая мысль, - сам начинаешь задумываться…»
Сон. Может действительно он просто испугался ночного кошмара? Как-то стыдно за себя становится. Как людям потом в глаза смотреть? Юлий решительно отгоняет крадущееся сомнение. Плен и жертвенные ножи зиккурата, смрад от язв верховного жреца – тоже сон?
- Думаю в городе можно заночевать, - продолжает Димитрий. – Тебе там понравится, обещаю. Уж я-то в этом разбираюсь.
- Давай, давай, заливай зеленому! – гогочет едущий рядом гвардеец с подозрительно северными чертами лица.
- У Агиос-Екатеринполиса удивительная история, - экатонтарх демонстрирует чудеса невозмутимости. – Первоначально это было аббатство архангела Гавриила, вокруг которого строили лачуги крестьяне. А монашеский рыбачий причал, ты только представь, стал самой громадной гаванью. И он продолжает разрастаться. Не так давно Август повелел создать плантации деревьев, их уже обнесли стеной. Вырос целый жилой пригород. Видишь вот тот холм, - сотник указывает на точку на горизонте, - поднимемся на него, и ты сможешь увидеть купола аббатства, собор невероятно высок. Говорят, колокольню предлагают использовать как маяк. По-моему весьма символично.
Смуглый горбоносый гвардеец все время вертит головой, губы нервно подрагивают.
- Голову скоро себе открутишь, - буркнул вечно недовольный Максим, нежно поглаживая густую поросль под носом.
- Вы заметили, как тихо? А где крестьяне, где купцы? Здесь ведь всегда так оживленно.
- Ага! – из задних рядов раздается смешок. – Щас барбар из кустов выскочит и за попу укусит!
Димитрий резко вскидывает кулак, требуя тишины. Кавалькада замирает, вопросительно смотря на экатонтарха.
- Как будто где-то гром вдали, - выдыхает горбоносый.
- Пушки? – усач давится, уверенность и напыщенность тлеют как фитиль.
Юлий вздрагивает от неожиданности, когда на нос падает обжигающие кожу черные хлопья. Юноша поднимает голову, черная вязь падает, невесомо вальсируя, оседая на людей и коней, резко выделяясь на тонком слое снега.
- Снег какой-то странный, - выдавливает один из экскувиторов, совсем молодой парень, испуганно озираясь.
- Это не снег, - горбоносый растирает на ладони хлопья, принюхивается. – Это пепел. Где-то рядом творится сильная волшба.
- Галопом, марш! – выкрикивает Димитрий, пришпоривая коня.
Экатонтарх, Юлий и еще десяток экскувиторов слегка сходят с дороги, стремясь взобраться на холм. От вырвавшегося вперед Максима раздается сдавленное ругательство.
- Ну, Макс, что там?
Усач молчит, слова умирают в горле и у других. Юлий смотрит на величественное творение южной цивилизации, едва сдерживая стон горечи. В небо поднимаются раее скрытые возвышенностью клубы черного дыма. Даже отсюда слышен грохот крепостных пушек.
Юлию не говорят ни слова. Первый Димитрий, за ним остальные, спускается с холма. Спустя полчаса бедствия открываются с большими подробностями. От гвардейцев то и дело срываются гневные возгласы.
- Да это ж горят сады Августа, весь пригород в огне!
- Быть того не может, неужели так быстро прорвались?
- Кто-то за это ответит, клянусь всеми святыми.
Вскоре всадники замечают уныло бредущих горожан, перемазанных копотью, несущих кирки и лопаты. Ближе к городу суета и движение увеличиваются, экскувиторы переходят на трусцу.
- Эй, мужик, - окликнул одного из рабочих Димитрий. – Что тут у вас?
- Шутить изволили, ваше благородие? – в голосе ни капли веселья, он даже не останавливается. – Сами не видите?
Только сейчас заметной становится часть стены, безобразно раздробленной. Люди вокруг повреждений как муравьи.
- Магия-шмагия! – ругается складывающий на тележку камни горожанин. – Это еще повезло, что промахнулись.
Экскувиторы начинают избегать пылающих взглядов Юлия.
- Нужно найти градоначальника, - командует экатонтарх и направляет коня к воротам.
- Сто-оя-ять! – истошно орет чей-то визгливый голос.
Возвышаясь на каменной глыбе, как на пьедестале, на них свысока взирают горящие фанатизмом глаза из-под монашеского капюшона. Тощие костлявые пальцы уверенно сжимают заправленную за пояс шипастую палицу.
- Стоят, - ревет он. – Кто такие!?
- Мне некогда, - Димитрий не сбавляет шага.
Монах подносит пальцы к губам, издавая пронзительный свист. Отряд окружают вертикально насаженные косы, копья немногочисленной милиции, дула доисторических петреналей.
- Да вы совсем ума лишились! – орет от возмущения Макс.
- Город в осадном положении, - верещит монах, - все войска входят в подчинение комендатуры!
Экатонтарх разворачивает пергамент, поднося к физиономии монаха.
- Печать императорскую не видишь? Это дело государственной безопасности, вы не имеете право препятствовать.
- Ты мне о своих правах не воняй, аристократик. На дворе война.
- Да мы же экскувиторы Августа, - возмутился горбоносый.
- Тем лучше, - не унимается монах. – Если вы такие хорошие вояки, у вас все шансы умереть с пользой.
- Брат Андрей, что тут у тебя?
Ряды горожан и милиции расталкивает низкорослая коренастая фигура. Среди южан резко выделяется борода, заплетенная в две косы.
- Дезертиры! – рявкнул незамедлительно монах.
Барбар переводит взгляд на экскувиторов.
- С кем имею дело? – северная внешность и одежда не вызывает у сотника энтузиазма.
- Комендант Агиос-Екатеринполиса Свендослав. Двадцать лет в дворцовой страже отпахал. Так что у вас происходит?
Димитрий повторно разворачивает пергамент с приказом.
- Где градоначальник?
- Да погиб он, - комендант удовлетворительно крякнул, взглянув на печать. – Магический удар его дом с землей сравнял. Сейчас архиепископ возглавляет войско и ополчение.
- Епископ? – недоверчиво спросил Юлий.
Как-то сразу воспоминания являют образ трусливо убегающего с грудой сокровищ Августина.
- Что-то не так, аристократик? – надрывистый голос напоминает о присутствие монаха. – Да будет тебе известно, что только архиепископ сумел сплотить нас и поднять на борьбу. Оба его сына сражаются простыми воинами.
 Словив укоризненный взгляд Димитрия Юлий прикусывает язык.
- Дело дрянь, ребята, - перебивает брата Андрея комендант. – Видите пожар? – он указывает на клубы дыма охватившие пригород с садами. – Мы сами их подожгли, когда северяне прорвались и удачно, надо сказать, много их в огне и дыме там и остались. Все равно нет средств так сильно растягивать оборону. А треск слышите? Это наши гакавицы палят. Первый, самый ужасный штурм мы пережили. Сегодня пытались против наших стен катапульты выставить, но батарея их через минут двадцать заставила заткнуться. Но эти проклятые кентавры джигитуют с самого утра, шаманы покоя не дают.
- А что за дым с гавани? – озабочено спрашивают из рядов всадников.
- Да во время первого штурма мы флот вывели. Корабельные пушки их потрепали, но жрецы Тени подожгли линкор «Да здравствует Август», эсминец «Победа» с половиной команды ушел рыбам на корм.
- До нашего возвращения продержитесь? – вновь вступает Димитрий.
Комендант мрачнеет еще больше. Окружающие их люди стоят, опустив головы.
- Я конечно не в праве вам препятствовать… Думаете мы не пытались?
- Некроманты, - вырвалось у Юлия.
- Почем знаешь? – Свендослав поднимает взгляд на молодого барона. – Мы давно догадались. Три десятка лучших солдат зря положили. Архиепископ приказал прекратить все попытки.
Юноша чувствует на себе вопросительные взгляды экскувиторов. Осенившись молитвенным жестом, он выпаливает:
- Мы должны торопиться!
- Воля ваша, - барбар смотрит на всадников, как на неизлечимо больных. – Я дам вам свежих лошадей и… да поможет вам Безначальный.
Спустя немного времени экскувиторы удаляются, но отъехав недалеко, Юлий придерживает лошадь. Застоявшееся животное нетерпеливо перебирает копытами.
- Следите за тылами, - крикнул он коменданту. – У вас под воротами только одна армия. Вторая пытается обойти в тыл в востока, через переправу у Косы. Там принц, но не знаю сколько они сумеют выиграть время.
- Август с армией где-то недалеко! – поддакнул Димитрий. – Молитесь за нас. Если будет на то воля Безначального, уже через несколько часов император будет о всем знать.