Supergirl. Часть 2. Глава 3. Основная часть

Мои одноклассницы,  мама одной из которых постоянно ездит на велосипеде,  можно сказать нас и "свели" –когда я  гулял на меже, они меня увидели - когда возвращались гуртом откуда-то и шли «по за городами»- мы разговорились "привет-привет, как дела" и так все и «завязалось»-тогда  никаких «толковых» гулянок-посиделок «коло Мекета» уже не было, и я легко сменил компанию-как будто изменилось место притяжения силы, и как будто теперь все энергетически важное сконцентрировалось в одной точке.

Два лета подряд я ходил к ним- в 1998- до моего поступления-  и в первый мой  летний отпуск 1999 года-так тогда как-то он скученно прошел-потому что в то лето мы еще и ездили в Армавир-(там я общался с другом детства Стасом крайний раз когда его видел-мы долго сидели на лавочке-но не проходили в дом, потому что он не приглашал,  к нам выходила и кивала-здороваясь тетя Лариса).

На период до моего поступления приходится ровным счетом никаких записей, по которым можно воссоздать картину событий или календарные года наших встреч- «ни одного упоминания в летописи», ни одного полускрытого письменного намека на существование чего либо-ни одного отголоска в снах-моя память-как единственный верный первоисточник- единственный живой свидетель того-что происходило со мной- к кому я тянулся, как к солнцу-к кому обращался я сердцем-за кого просил у Бога, и за кого сжимал кулаки. А что вспомнят мои  дневники, если их сейчас все перелопатить, и найти какое- то упоминание в летописи, какую- то закорючку, потому что у меня все время при ведении  этих  записных тетрадок и ведении моей летописи-хронометра встреч- было такое настроение, как будто я прячусь от невидимого цензора, от вмешательства, от того, что  кто-то посмотрит на это все через мое плечо, и влезет в это так грубо, как Соседка, взявшаяся перечитать мои дневники, так и здесь какие- то  закорючки, какие -то слова, переведенные на какие- то слова то иностранные, то на созвучные слова, чтобы зашифровать истинный смысл событий латинской  транслитерацией- когда я говорил о чем -то интимном и важном мне самому.

Повеяло сырой прохладой-как на селе, после возвращения от Городской, проходя мимо реки-размеренно приходящим в себя-отходящим от этого ночного «бдения» и единственного «досуга»–как будто, выпучив глаза, мы  отмучились-проглядев сквозь ночь напролет все сеансы с Молчановым «До и после полуночи», убаюканные его мяуканьем-мурлыканьем и сладкими речами его напарника Святослава Бэлзы.  Ночная прохлада действовала отрезвляюще-проходя мимо става, мимо клубящейся водного пара над гладью разлитой  воды, пара над водой, обращающегося на моих глазах в сгустки тумана-как будто в засвидетельствованном мной физическом-химическом эксперименте, становилось зябко, до мурашек по коже, и я спешил домой –чтобы проваляться в кровати все суточно-календарное утро-пока установится полный световой день с его тяготами и усердной жестокой работой-которую впору было начинать вместе с моим приходом-пока жара нещадно не обрушивалась на спины и землю-иссушая ее и делая чернозем твердым, как камень-«грудки»-как говорит баба Маня. Помню, как я  тогда возвращался от нее, мне приходилось идти по уже начинавшей рассветать улице, и когда пар поднимался над водой, как  сквозь какую -то уже исчерпанную ночь, у которой вовсе не осталось никаких больше темных красок, выжатую, как лимон, с цедрой  и витамином С- ночь С-less, у которой ничего не осталось в остатке, осадке и зло-золотовалютном резерве. И все чернила ее выплакали - я иду одинокой дорогой-пустым шляхом-мощеной  мостовой- и никто меня не встретит на пути, и я, уставший, измотанный, выжатый как лимон, без этого нужного витамина, которого клонит в сон, вынужден  возвращаться домой, пересиливая себя, и вовсе не хотя уходить, не желая уходить от этой женщины -магнита- которая говорила мне «нужно было не анекдоты рассказывать».

Городская была младшей сестрой-поэтому она, наверное, так любила рассказывать с восхищением, чуть ли не с придыханием, о старшем брате, и его веселой и озорной   спортивной компании ночных хулиганов-которые сетями ловили девушек в машину, когда те визжали и шумели, про его нескончаемые любовные приключения и  пьянки- гулянки с друзьями, напористый характер- короче про все спортсменские-бойцовские  качества, воля и натиск и все такое присущее хоккеистам. Ее отец был родом из нашего села, скорее всего,  потому что бабушка знала их фамилию-и все говорила как бы в третьем лице- опять он пошел к ним. Может, Городская тянулась ко мне отчасти из- за того, что  меня звали как и отца- и она находила во мне отражение чего-то близкого и знакомого-ее собственного имени и отчества-хотя мы и наши фамилии, роды  и родня  никак не пересекались, несмотря на то, что жили в одном селе много лет.  Когда я проехал мимо на велосипеде мимо двора, на большой скорости, собираясь притормозить и навестить ее, спеша скорее ее увидеть-не в силах себя унять –сгорая от нетерпения перед вечерней встречей- уже в самом начале улицы, у меня от волнения чаще  забилось сердце, как розовый кролик на батарейках «Energizer»,  и мне показалось, что это именно ее муж во дворе стоит в летней кухне и готовит там пищу.  Когда мы познакомились и рукопожали, я  почувствовал, что  ее отец уже был пресыщен рассказами обо мне. И как бы уже был подготовлен- "артиллерийская подготовка" снарядами Городской закончилась и пехота в виде меня самого  пошла в бой добивать оставшихся  в живых в окопах передней линии. Он жарил картошку  с луком – «по студенчески» на сковородке и говорил со мной как-то сухо и по деловому, иногда даже не поворачиваясь в мою сторону-я ему перечислил все исторические названия моего университета с 1919 года-чтобы он понял в каком именно учебном заведении я учусь. (В ту пору я все события того дня описал в книге-дневнике, который вел еще с Москвы еще с мая-с которым ездил в Анциферовку, и старательно все описывал –не стесняясь ничего-и выражая обдуманное и наболевшее начистовик. Особенно было такое эмоциональное описание про то, как «приехал муж»).

Не помню, чтобы мы ели, но мы постоянно рассказывали анекдоты, и разные истории друг другу- выпивая изрядно много кофе за ночь, изматывая пластмассовый кипятильник и бешено выкачивая воду из соседнего колодца. Кофе я пил, скорее, не из предпочтений-а все же за компанию- тогда как в обычной жизни я  его никогда не употреблял- и мы редко когда заходили в дом-говорили в основном на лавочке, или во дворе перед летней кухней, или на улице самой-за двором-где  росла вишня-висели недозрелые ягоды, которые хотелось срывать и есть от невоздержания и нетерпения-так и здесь мы хотелось ее и скорей, не выжидая пауз, не  вылучивая "лучшего момента"-надо было сразу понять, что "лучшего момента" не будет.  Мы удалялись от дома-потому что в доме спал ребенок, и мы иногда так  смеялись и заигрывались, что совсем забывались- поэтому всегда забирались на расстояние подальше от окон. Наши встречи были эмоционально окрашены и  насыщены-нельзя сказать, что мы сидели, скучали и курили. Тогда я действительно курил-потому что я четко помню, как она выдыхала дым- немного качая головой в  разные стороны-в наше первое лето я точно не курил-зато в 1999 лето я курил, и там, где строчки про синий "ЛМ"-это чистая правда. Все про нас. Наверное, как  тогда, стихами, уже через двенадцать лет после тех событий, я вряд ли так смогу живописать живо, метко и четко-стихи о чувстве нужно писать в те  секунды-когда его переживаешь- это уже «мемуарить» нужно осмысленно-немного погодя- язык бортовых заметок и  кратких тезисных дневников на скорую руку тоже подводит-иногда стесняешься что-то записать. Иногда ты сам стыдишься и избегаешь своих мыслей-потому что ты подросток. А иногда из-за того,  что у тебя  кто-то есть, и об этом говорить-его ранить. И получается, что со своим самым необходимым собеседником ты никогда не можешь выговориться-быть до конца  искренним и честным, удерживая что-то, а то и весь накал в себе-гася огонь огнем, если не багром и кошмой, и зыбучим еб..чим песком. Воспоминания подводят-за  двенадцать лет даже не вспомнить ее запаха духов, или шампуня, даже не вспомнить цветка, с которым она у тебя ассоциировалась эта женщина-которая прошла в твоей жизни по касательной-как комета, олицетворяя такое небесное тело, предвещающая-предвосхищающая в твоей жизни какие-то события, изменения-перемены.

Потом я Городской решил подарить, однако потом пожалел («зажал») синюю футболку в обтяжку vigo с  V-угольным вырезом - а зря-от меня и от нашего общения бы осталась память-какая-то мелочь-сущий пустяк- я  ее и не носил –то потом толком вовсе – потому что ее спер однокурсник из каптерки. Вот налицо-пожадничал-и толку никакого и прока вовсе нет от «прижимистости»-с вещами нужно расставаться, не жалея..так и в отношениях-выжимать себя до остатка..не боясь исчерпать свой духовный ресурс и потенциал, раскланиваясь и лобызаясь…

Может, она наши встречи и не воспринимала серьезно,  нам было просто интересно общаться вместе, проводить время- как то- по –своему коротать его без наркоты и алкоголя-как здоровые люди. У нас  просто среди всего «быдла» было какое-никакое "псевдокультурное "общество с намеком на тени Молчанова и Бэлза.

Когда мне понадобилась модель для картины, после того как я распрезентовал свое творчество и умение рисовать, на картину которую я рисовал полувысохшими маркерами-мне позировала обращенная к стене во дворе все же не сама Городская, а моя одноклассница, которая стеснялась, которую еще было нужно уговаривать, «уламывать»,  даже вдвоем с Городской-она отвернулась, как я просил, и я рисовал ее со спины. Маркеры меня «подвели»-и мне пришлось рисовать не однородным цветом-а как бы шрихами-и получилось как игра света-что придало изображению оригинальный вид-отличавшийся от всего написанного ранее.

Помню колодец-устраивал для них мужской стриптиз-стриптиз на колодце- это было все равно неожиданно и эпатажно-и они были конечно, в востроге- потому что я не помню, было ли какое музыкальное сопровождение, или я сам пел «Stop before» певицы Сэм Браун. Я кажется, долго к нему готовился-и долго обещал-но все откладывал-потому что не знал,  чем их удивить, и в то же время хотел их не разочаровать, возбужденных долгими сборами и ожиданием, саспенсом-потому что я был единственным мужчиной  которого они наблюдали в течение нескольких недель- как -то было боязно и стыдно-тем более еще засветиться в таком виде-чтобы потом «ославили» по кутку.  Потому что- то ли я проспорил, то ли попался "на слабо"- и поэтому мне выпала эта роль- а зрителями были Городская и мои одноклассницы- на фоне их всех Городская была реально каким-то даже не сказать контрастом, а даже полюсом и воплощением женственности и красоты, обаяния-как будто в стаю дворовых собак затесалась одна породистая. Не потому что она была "городская", не потому что у нее был ребенок, и она была связана узами брака- «у ней была особенная стать»-что называется-«белая кость», «голубая кровь»-что угодно-но она сразу бросалась в глаза-  своим молоком и мясом -румянцем пышущими щеками- ее невозможно было проигнорировать и не заметить –она тянула к себе как омут, магнит ,что угодно- и я  "пылал", а скорее, в моем случае, не магнит, а все же «динамо».

Городская напевала «Чао, бамбина, синьорита» группы «Блестящие», и только сейчас я ее слушаю эту гитарную прелюдию «пам, пам, пам бамбина». Я тоже ее слышал мельком по радио, в какой-то трансляции, и  в звучании  близких нам людей-когда они ее тоже напевали -эти песни проходили какие-то новые каверы, и новую обработку-спроецированные на нас сфальшивленными  напевами наших окружающих. Пела и «Владимирский централ», и Диджей Грув- она воспроизводила диалоги из песни Диджей Грува –там, где солянка разных стилей и песен «…децл», но  я в упор не слышал всех этих песен, так отголосками-  а потом я услышал, и они были вовсе не такими, которыми она, фальшивя, напела их мне, я потом слушал их правильный саунд и ракурс. Но в ее исполнении мне они  нравились, конечно же, больше.

 «Бiльш не ходи до неi» говорила бабушка Маня (http://stihi.ru/avtor/babamanya2)-назидательно- со строгостью в голосе, вкладывая в этот менторский тон напряжение металла и предостережение, и одновременно страхующие меня пожелания-как ремни безопасности, чтобы я сам разобрался и понял, что мне "этого" не надо.

И тогда, когда я пробовал медитировать над ней, водил над ее телом руками- желая забрать ее головную боль-а на самом деле забрать ее саму у себя самой, и отдать себе самому-присвоить, или вообще предлагая какой- то совместный сеанс гипноза - я такой не терпеливый-терпеливый мальчик, согласный на все, в своем платонизме, "только будь со мной, и я буду говорить для тебя- "буду работать "на тебя". Я буду желать тебя, но скажу это вскользь, и в  предпоследнюю встречу, которую я буду ждать с нетерпением, как какого-то итога или выпускного бала, еще буду сто лет дожидаться неизвестно чего, как какую-  то календарную дату- мое "проставление" в честь моего отъезда-departure time, и она останется такая хорошая, и что вообще я значу для нее, и мы просто друг  другу как приятное времяпровождение для двоих городских людей в сельской обстановке, где каждый приезжает ностальгировать- ходить из -за любви  к какому -то  посту и самоограничению, к спартанским условиям, в толчок, в виде куриной избушки, пить непомерно кофе, от которого мутит в животе, от его крепкого замеса, которого не выносит желудок, от пересказанных сотни раз, уже ставших несмешных совершенно, но смешных, как будто звучащих по- новому этих старых, уже забытых  шуток. И ее полное, живое блестящее лицо, от которого пышет жаром- от этой женщины, вышедшей замуж раньше, чем мы успели познакомиться.

Помню, когда им захотелось выпить, когда мы наметили с ними этот "прощальный вечер"- я притащил "Анисовую" водку завода «Кристалл»-которую отцу передал дядя Илья- дядя Илья  каждый раз передавал какую-то фирменную или оригинальную-как знак щедрости, внимания и уважения-потому что мама каждый раз передавала из Украины какой-то  редкий и оригинальный экземпляр горилки или настойки, "спотыкача" и это напоминало культурный обмен-как будто протокольный обмен подарками между славянскими дипломатами.  Этот вечер  был тогда- когда я ними реально ужрался. А рано утром нужно было ехать в  Черкассы, и мы потом шли по стырне –тогда еще не поднялось солнце, но начало светать- и у меня не было никакого сна- всю ночь мы скоротали без остатка-не  вылучив ни паузы- ни спрятав ничего про запас-не оставив себе на сон никакой малости, пережив ее, эту ночь,  выпив, как чарку, до дна, испепелив, как полено,  выкачав, как всю воду из стриптизного колодца, потому что настолько все обмелело между нами, что больше ничего и не нужно было- «не сметь друг друга!» и  разбредаться  восвояси, как коровам-расходиться в разные стороны света, забывая о том, о чем хотели сказать, и заранее-заведомо зная, что уже никогда не  представится ни повода, ни знака, чтобы вспомнить-и нам нужно выживать в одиночку друг от друга –порознь-разлученные и разведенные своими шляхами-стежками-дорожками- я в своей военной карьере-она в своем семейном уюте-баюкая ребенка и мужа в придачу которому была верна и предана до конца-может в чем-то мысленно и согрешив. И потом меня очень мучило похмелье -голова была тяжелой, и я почти не проспался-а только пришел-бабушка  уже все собрала –конечно- она дико бесилась, что я хожу к ней-зная, что в этом ничего хорошего нет, равно как и  то, если бы она не была "городской", а была  «сельской дивчиной»- я получил бы такую же ее реакцию. И вот мне удалось от недосыпа и от похмелья освободиться, когда мой крестный дядя Валик достал "львовского" пива, бокал которого буквально «воскресил» меня и вернул к жизни. И сразу все прошло- как рукой сняло эту страсть-наваждение и колоколом гудящую голову.  Я «восстановился»-пришел себя от жары недосыпа и ночного пережитого, но уже в Черкассах- уже «на расстоянии» от нее-где ее сила, колдовство, флюиды, биотоки и чары уже потеряли надо мной всякую власть.

Я понимаю, что Городская была моей ступенью к пониманию женщины, и все эти женщины как разрушенный-полуразрушенный мост в полосе препятствий  моего  университетского "физо"-навесной, над пропастью, через который я должен был перебраться на другой берег-достичь понимания-как строить свое поведение-как не  бояться плавать-плыть и одновременно молиться-чтобы тебя принял другой берег "та женщина"- как обойти и "обминуть"все эти подводные камни, чтобы не  напороться на мель, и найти брод в этой бурной реке постижения, и проскочить по этим всем кочкам-дойти до цели-потому что эти цели всегда от меня ускользали-были ложными или быстро появляющимися целями-ростовые и грудные фигуры желанных мною женщин- Городская, с которой я должен был сразу понять-что если я хочу добиться цели, то нужно ухаживать, а не рассказывать-травить анекдоты- я так и остался приятным ей в  общении парнем, интересным, да-раскованным -но не стал ее мужчиной-хотя бы на мгновение. Халифом на час, отпуск на три или четыре часа-как там в военном фильме- придти-починить крышу в родном доме-и опять возвращаться на фронт. Она и осталась для  меня каким-то упражнением в огневой подготовке-«залегшей пехотой»- на расстоянии 350-400 метров-до которой уже не дойти, не прикоснуться, тихо волочить ноги от бессилия справиться с этим плотским огнем и отчаянием и проецируя это все на свои кодексы поведения и суровые морали-структурированные нормами общепринятого, воздерживаясь от увлечения-спасая себя трудом и переменой занятия.

И когда мне приснилось, что Городская и мама хозяйничают на кухне перед встречей-знакомством с Рыжей, я подумал-что вот оно воплощение Городской-которой я не смог  обладать, и которая в другом обличье теперь явится мне за мои старания и потуги- позже, когда я стал встречаться с Рыжей, я понял, что между ними двумя и есть много общего-  внешнего -но это "главное общее", и оказалось, что они обе были замужем-только с одной это было ясно с-Городской с самого начала-а с Рыжей я понял это только  повстречавшись несколько месяцев, и только когда я прямо об этом ее спросил -она сказала-«а разве ты этого не понял?» И если с Рыжей я тоже не хотел не  только общения-но «мальчик с горящими глазами» также хотел и ее. А она подтолкнула к своей подруге,  или просто так случилось. Но не вышло ни с одной, ни с  другой- потому что думал об одной. Она научила, что не смысла связываться с замужними-они в себе не могут толком разобраться. И в это не лезь. Не нужна тебе  женщина, у которой проблем больше, чем у тебя. Этого ни одна из них не сказала. Но это к месту. Она дала понять, что бесконечное количество попыток построить отношения не  принесет плодов. Долгие перерывы между свиданиями, попытка как -то организоваться-построить свой бизнес- и конечно, все личное отходило на второй план,  становилось лишь дополнением, и не самоцелью. Не хрен водиться с замужними, короче.

«Надо было в первый же вечер не анекдоты рассказывать»-так садистски, с расчетами в уме-подобными герою-архитектору и механику по прозвищу "Пила" сказала мне  она, укоряя меня  за мое невежество, невнимательность. бездействие-безвекторность и словоблудие и позерство. За то, что я остался у нее лишь  п..здоболом-задушевником-вместо настойчивого и назойливого кавалера и охмурителя-соблазнителя. Эта фраза была  для меня булавочным уколом-таким болезненным,  как будто вдобавок к уколу в тебя еще вдевают и нить, чтобы саднила и заставляла еще помучиться.

И имя какое у нее –как повторение букв моего имени. И я представляю. Их вместе, и даже в мою эту "предвыборную программу", уже не вписывается ее брак с ребенком. Я усиленно не  хочу замечать, что происходит со мной. Эти перемены. Я пишу стихи, пишу много про наблюдателя за окном («Это мне сегодня не спится-это я под окном твоим стою» http://stihi.ru/2011/04/18/8172,"Лакмус" http://stihi.ru/2011/04/18/8182 - как в написанной мной песне «по горячим следам»), пишу картину, и рисую себе именно ее образ, как  запрещенной любви, как про какие -то сельские темы и грядки,  и воплощаю это в какой-то любви, приобретающей не материальные, а словесно- строчные литературные формы ("соревнование в эпистолярном жанре")- и доволен даже таким результатом моей литературной сублимации. И что я мог с собой поделать? Остановить время я не могу, разрушить ее жизнь с ребенком- малюткой и мужем, с ее киевской столичной жизнью, и волен ли я был вообще во что -то вмешиваться и  претендовать на что-то, не будучи серьезным, да даже и будучи несерьезным. Как та девушка в трамвае с «Омаром Хайямом» на коленях и кем бы был -один из ее  «послужного» списка, чтобы она просто даже не удосужилась "наградить" меня перечислением, или присвоением порядкового номера. Был один. Умные книжки  читал..был сдержанным и послушным, «землю русскую любил-знаете, каким он парнем был!»..

Наверное, симпатия мужчины к женщине- такое чувство, которое нужно выражать именно взглядом, и какими- то действиями, а "мне с вами, мне так хорошо, с  тобой мне легко, с тобой мне уютно, с тобой мне, и еще мне". А пока мы сидели на этой лавочке, и перебирались уже во двор, и не шумели, чтобы не разбудить  малютку, и в этом вихре-коктейле моего умонастроения, и моих эротических предвкушений и переживаний, словно ожидая, что у всех будут свои дела, или кто не  подойдет или уйдет, чтобы мы наконец остались одни,  как будто какая -то невидимая сила отсекает все лишнее, оставляя нас двоих, наедине с ее запахом и  природным и приотененным ее  полной  и насыщенной, какой- то женской силой, фигурой, словно какой -то штангистки, волейболистки, пловчихи-  с сильными развитыми бедрами и плечами-очень стройной и спортивной,  или метательницы ядра или диска,  должен был  обнять не так как на уровне тепловых прикосновений в своем массажном дебюте, и кажется она мне делала массаж, или я, который просто разминал ей спину, и она  задрала темную футболку, не расстегивая лифчик, и я просто прикасался руками туда, куда было позволено-в пространста между шор бретелек ее лифа, и это было  на глазах у одноклассницы, и в тот момент она не чувствовала себя лишней, а может и представляла себя на ее месте, и хотела лечь под мои руки.

И каждый проживал свою жизнь и каждый в отношения вкладывал что-то свое личное с ноткой и штрихом интимности-доставая и вываливая из-за пазухи то, что бережно хранишь подмышкой-как птица под крылом-одновременно удерживая и согревая-одновременно пытаясь сохранить и уберечь-и в этой заботливой опеке и в этой выраженной и осознанной позиции ласкового родителя и верного друга –было видно-что чувство и отношение наше друг к другу-живое, светлое, яркое, искреннее- но одновременно сухое и техничное-поэтому здесь и было только настроение- mood of love- именно настроение-когда перед тобой раскладывают палитру красок, из которой ты только смешиваешь тона или полутона, даже не выкладывая их на холст-понимая весь спектр и богатые возможности, и даже ожидая, что ваши чувства и действия достойны быть открытыми и как-то выражены вовне- но торгуясь со своей совестью и внутренним страхом быть не понятым и отвергнутым, все взвешивая и передумывая, задабривая себя голыми и пустыми фантазиями, задавливая в себе это живое и пламенное –ты делаешь сознательный выбор, обращая все свои клекоты вовнутрь себя, гася их в себе-управляясь с этим –унимая свою страсть и свой порыв- справляясь со своими «обуздай свои страстя»-не заводя с ними ненужной открытой полемики, а не давая им вовсе права никакого голоса и возможность над тобой хоть единожды довлеть и принимать хоть какие-то хоть спонтанные, хоть и выработанные долгими расчетами действия и движения. В отношениях не тяга, а какой -то сквозняк, какой-то поддув-какое -то еле заметное и уловимое физическое явление-где  наши эмоциональные стражи не дадут нам сделать ни шага навстречу друг к другу, наши внутренние модераторы изымут каждое страстное или эмоционально окрашенное слово-в котором будет отдавать «душком взаимного интереса»- в котором будет посеяна зерна влечения и желания- нанятые рефери выставят красных и желтых карточек сколько потребуется, «алармы» и камеры наблюдения зафиксируют каждый жест и отведут нас на исходные позиции.

И мои одноклассницы- как вышколенные секунданты женского пола, в этой нами придуманной дуэли –мелодраме, где мы, пожалуй, были равными или хотя бы стоили друг друга, стоили, но каждый  остался при своем – ведь каждый мысленно удерживал себя на своем месте-каждый хотел остаться со своим несгораемым остатком- каждый боялся перешагнуть черту-каждый задумывался о последствиях просчитываемого шага. Каждый задавал себе вопрос, чего -то загадывал, себе продумывал грядущее развитие событий, как неизбежное и допустимое возможное. Забавно было фантазировать томимому ожиданием следующей встречи как-то ускорять это время встречи-уже нетерпеливо-не сдерживая себя, слетая с катушек своего благоразумия, воспитания и полового воздержания,  проехать мимо ее двора на велосипеде-как будто чехардой скатившись с покатой горки, не дожидаясь вечера, не поглядывая на часы и не посматривая за движением солнца к грядущему закату, ожидать увидеть ее на реке, застав за плаванием-где нибудь встретить, к примеру. по дороге в сельскую лавку-где угодно-но чтобы при дневном свете. и еще до наступления темноты-чтобы наше общение было полным и я не был для тебя незваным гостем или званым-но приходящим в одно и то же время-как разносчик молочной кухни и почтальон-чтобы ты была пресыщена моей назойливостью и регулярностью и тебе стало тошно от наших affairs-внешних сношений-чтобы тебе захотелось обратно, в город-куда подальше от такого чудака как я на букву «м».

Можно долго и упорно спорить на тот счет, была ли наша встреча случайной или нет-спор банален-как долгий и затяжной спор-«чтобы это было если бы это могло быть» -однако чувство того-что мы давно знали друг друга, не оставляло ни на минуту, может быть так происходит каждый раз когда находишь действительно родственную душу-душу близкого тебе человека- с похожими взглядами на жизнь-с пристрастиями, которые он разделяет, с которым действительно интересно,  что он образован и воспитан-именно в этом плотном эмоциональном контакте –в этом ключе мы и общались –наше общение было эмоционально насыщенно и окрашено самыми светлыми побуждениями-чувства и взаимный интерес были искренними и неподдельными-однако, кроме духовной близости  между нами ничего не произошло, а может, и не могло статься, (чтобы это было если бы это могло быть), кто из нас кусает себе теперь локти-никто из нас не интересуется судьбой другого-не разыскивает через социальные сети-не плачет с Квашой в «Жди меня»-не отнимает микрофон у Маши Шукшиной-тыча жилистым пальцем в единственную нашу сохранившуюся фотографию-которой у меня нет-(прямо как в детском рассказе «фотография, на которой меня нет»-фотография-которой у меня нет-фотоаппарат был поставлен на колодец на задержку спуска щелчка и вспышки, и мы все расположились по стенке у дома-я где-то в центре). Фотография осталась у нее. Именно про это общение я и хочу сказать-что если представить-принять общение и внимание друг к другу за водопроводную воду-то есть люди, с которыми никогда не хочется закрывать этот кран-не дозировать и не ограничивать себя в нем. Никогда не хочется останавливаться, экономить себя, никогда не хочется отдохнуть друг от друга и посидеть в тишине-никогда не хочется переключиться на другое занятие, и сказать-приврать  что у тебя дела поважней-отвлекаться на телефонные звонки или смотреть по сторонам на прохожих-выискивая что-то или кого-то-хочется быть рядом, вместе, и находить в этом и отдушину и самоуспокоение-как будто ныряя в самого себя-заплывая за буйки, не жалея сил и времени и нервов-которых все равно на кого-нибудь истратишь.

Как будто мы с ней играем в «царя горы», кто кого столкнет, и кто дольше удержится на этой «высоте»-на этом рубеже- обозначенном  заступом и крестиком.. Примеряя на друг друга лекала бывших отношений- какого-то прежнего опыта отношений.. горькие обобщения-ложные мифы- только одному тебе понятные правила.. как будто есть какое -то полотно с отверстиями для голов, где каждый желающий получить фотографию просовывает голову-подставляя ее в нужное  окружное отверстие.. пробуем фехтовать словами –парируя-«ты для меня так много значишь».. а я на «выездном своем матче»- «ведь у себя дома только ты»- «а дома и стены тебе помогают»..и мы все-таки кто тогда… «сфокусированные на деталях», что между нами… «педалированные отношения»..Давай все-таки определяться.. «Разукрашки и контурные карты свои тащи-будем рисовать с тобой дикий восторг в наших отношениях животную страсть и слияние и поглощения –все фривольности и лекомыслия-которые успели родиться у меня в голове. Будем вот что…загибать мне пальцы на руке, или дышать в мое ухо, зная как я это люблю..

Быть разноплановым для тебя-казаться таким же взрослым, как ты сама-потому что ты повзрослела родив-стала сознательной-ты дала жизнь ребенку-теперь у тебя в голове и там, внизу живота, (куда мне очень хочется, как в твое сердце, ни больше, ни меньше), не ветер, как у моих сверстниц- за что тебя и ценю-за то, что близка духом и интересна, безумно красива- в тебе есть сила, хоть ты и губишь себя этими сигаретами- но эти сигареты это такое же наполнение нашего вечера как и я со своей болтовней, анекдотами и военными байками-чего я успел начудить в университете за год,  и истории  про столичную жизнь- как будто мы своей Переяславской радой на лавочке вновь объединяем и Киев и Москву-фрахтуя навсегда разошедшиеся в разные стороны суда.

И что тогда мое сердце в этом касании с ней- такая же разница-как будто уже входит на  другой уровень, ступень развития, иерархию сердец-больше уже не «честная давалка», а таки  «валютная проститутка» твое сердце.. Сдавшее своей разбитостью «очередным увлечением» на «краповый берет».. Мое великое сердце. Мое великое сердце, с его искупительными жертвами и неканонизированными предсердиями и желудочками-которое тем и сильно,  что наделено даром любить и прощать, и оставлять в живых, и  никогда, слышишь, никогда, не брать в плен. Не мстить семьям моим, даже не состоявшимся любовницам, даже тем, о ком мечтал, и жаждал кого больше самой жизни. Спасибо сердцу. Слышишь, никогда, слышишь, живи, слышишь. Только тем и сильно, слышишь. Слышишь, что бы это было, если бы это могло быть.