Елена Кононова -Снурк

© Журнал "Кляп" представляет:

Снурк


Елена Кононова
- Давай напишем сказку?

- Давай. Ты уже думала, с чего она должна начинаться?

- Да. Я точно знаю, что она должна начинаться со слов - «Снурк лежал на крыше поезда и считал дождевые капли».

- Когда ты куда-то едешь, можно угостить его печеньем.

- Снурк питается воспоминаниями и снами. Поэтому ему и хорошо на поезде. Хотя может ему просто никто еще не предлагал печенье.

- Предлагали и не раз, но он всегда отказывался, наивно полагая, что ему вполне хватает воспоминаний...

 

А в краях наших дождь и ветер. И такие чужие лица. Почему-то раньше, если идешь вечером гулять по городу - обязательно каждый второй знакомый. А сейчас никого не узнаешь. И даже те, кто когда-то был рядом проходят мимо. Правда отойдя на пять шагов, виновато оборачиваются.

Меняются фигуры, выражение глаз меняется, но что-то все равно остается. Может душа? То, что делает каждого человека единственным, со своей грязью, со своим светом. Не зря же пузатые мужики , у которых ремень давно не налезает на брюхо, всегда безошибочно узнают свою первую любовь в огромных тетках с опухшими ногами.

Кто бы что ни говорил, мы не умеем отпускать.

Я тоже не умею.

Здесь все в каком-то беспорядке, написанное по ночам, в вечернем дымном тумане на баскетбольной площадке. Ну, пусть будет хоть так. Лето было. Лета нет. Только очень грустно было видеть Шпротину, которая сидела в комнате со свернутыми матрасами и не понимала, что ей делать дальше. Её лето закончилось. Лето маленького смешного котенка, затисканного детьми.

 

***

 

Мне нравится теория о том, что время не линейно, то есть разные частички нашего сознания постоянно существуют, и где-то в другой реальности все происходит заново. Нет, даже не происходит, а просто идет до определенного момента, который для тебя сегодняшнего уже является прошлым.

 

Я приехала на дачу. Спасибо моему другу и начальнику Винту, я опоздала на все возможные и невозможные автобусы, он все-таки довез меня, и получилось, что есть целые сутки с моими девочками. С сестрой и тетей. И было утро, я пошла бегать, а потом сидела на пустом мостике перед прудом и курила, и знала, что чуть левее совсем другой пляж, и там тоже я, и дедушка, и мы смотрим на воду, а на другом берегу мы с одноклассником Сеней, и это наш выпускной. И все это происходит именно здесь и сейчас.

 

Хорошо, что были эти выходные. Я вернулась в лагерь, уже в другой, там пахло осенью. Последняя смена, понимаешь? И уже есть желтые листья, и ночи не такие душно-удушливые. Был жуткий ливень и мы ели арбуз в раздевалке, и были такие липкие руки, ты там не был, ты ничего этого не видел, ни темнеющего неба, ни ветра, ни листьев, ни высохшей травы, ни намокшего песка в песочнице. Я увидела этот песок и испугалась. Точно такой же как осенью. Когда льют эти бесконечные дожди. Я все это видела на волонтерских семинарах, когда от лета уже ничего не остаётся.

 

Хорошо, что память не хранит все и сразу, а убирает некоторые моменты, иначе голова бы взорвалась ото всех воспоминаний связанных с этими фонтанами и соснами, с самыми разными детьми, лунатиками, фанатиками.

 

Ну что же это такое.

 

Такое быстрое время, и так его мало.

 

-Я тут подумала, что Снурк должен курить. Но тогда это будет сказка не для детей.

- Пусть курит. Только вместо дыма он пускает мыльные пузыри.

- Нужна история любви.

- Только она должна быть очень наивной, детской. А может Снурк бежит от любви?

- А еще он потерялся во времени. То ли московское, то ли удмуртское. Ему очень тяжело сейчас, но кого же ему любить?

- Ту-ту, ту-ту, ее-одну,ту-ту,ту-ту,ее-одну,-отвечаютему колеса вагона.

- И он начинает думать, а стоит ли вообще куда-то ехать, может просто слезть с поезда и пойти по дороге.

- Знаешь, иногда очень хочется танцевать.

- Снурк тоже любит танцевать, только когда никто не видит.

- Скажу по секрету, он еще и прекрасно поет ,когда купается в кувшинках.

- Но куда же едет Снурк?

- Я думаю, что Снурк хочет стать смотрителем маяка, но никак не может отыскать маяк.

- У него есть красный шарф, которым он хочет обвязать маяк, чтобы тот не мерз на ветру, и масло, чтоб смазать ему горло.

- А Снурк любит птиц? Которые вьют гнезда только на маяках? Может он боится за птенцов, которые могут выпасть с маяка?

- Птиц он тоже должен любить, причем все время говорить, что ему надоели эти птицы, что он устал от них, а потом звать их, слушать пластинки и пить кофе с молоком.

- Пусть он любит Птицу, но не может быть с ней вместе.

- Она все время улетает, и ей ничего ни страшно-ни шторм, ни бури. Но он то знает, что она может разбиться. И поэтому ищет маяк, который бы всегда светил для нее в любую непогоду.

- Они ну никак не могут быть вместе. Как снеговик, любящий печку. Все дело в том, что Снурк не умеет летать.

- Втайне, когда никого нет, он учится подниматься в воздух ,и всякий раз больно падает.

- Но самое страшное, что за Снурком идет Погоня. Его могут обнаружить только когда он стоит на земле, поэтому он старается не ходить по дорогам, да и зачем? Когда есть крыши поездов имаяки.

- Но им нужен не сам Снурк. А птица. И он ведет погоню прямо к ней.

- И если бы только знать, что единственное существо на свете, без которого Снурку все пусто, все не нужно, может пропасть по его вине ,он бы ушел в пустыню, зарылся в песок, чтобы его не видно было с неба, он считал бы песчинки и думал о любимой. Считал до тех пор, пока сам не станет песком.

- Птица знает, что за ним погоня, но ей жалко Снурка, она не хочет лишать его надежды, поэтому всегда где-то рядом...

- А он не видит ее через туман над болотами, в вечерних огнях, ему иногда даже кажется, что он придумал ее себе, чтобы не было грустно, но когда совсем темно, и Снурк дремлет, она прилетает и кладет уставшую голову емуна шею, и тогда Снурк счастлив, но он еще не знает, что она решила улететь очень далеко.

- Ради счастья Снурка она готова расстаться с самым дорогим, что у нее есть, лишь бы он был счастлив - способностью летать...

- Вот интересно Снурк сможет принять такую жертву?

- Он даже не узнает об этом, научится летать и будет искать ее в небе, в то время как она ни на миллиметр не сможет оторваться от земли.

Вот так всегда - мы ищем их в небе, а они ждут нас на земле, и наоборот...

 

***

 

Белки совсем одурели от гари на верхушках сосен. Мы убирали территорию, и одна свалилась откуда-то сверху прямо на живот. Добрые и ласковые дети, познающие окружающий мир схватили первые попавшиеся палки и мячи и погнались за животным. Нагнали её у дерева, на которое бедняга пыталась взобраться, и Олег схватил её за туловище. Белка, не будь дурра, покусала ему палец. В травмпункте медсестры говорили, что хоть и работают они все лет по десять не меньше, парня искусанного белкой еще не видели. Но когда к ним через полчаса пришла девочка из нашего отряда, которую покусал славный парень Иль я и тоже до крови, всем стало совсем весело.

 

Я тут поняла еще раз, что человек привыкает ко всему. Когда мы проснулись утром в душных палатах, все вокруг в тумане, дышать совершенно невозможно, все, конечно испугались, в изоляторе не было ни одной маски. Мы разрезали простыню, которую я привезла на костюмы и давали детям эти мокрые тряпки. Родители никого не забирали - бесполезно, в городе еще хуже. И такое страшное солнце было, не бывает такого солнца, разве что в американских фильмах. Нас готовили к эвакуации, потому что горели Лужники и в любой момент по верхушкам сосен дым мог перекинуться на лагерь. Инструктажи, плачущие дети, они говорили, что болят легкие. Но это они могли придумать. А вот раскалывающаяся на части голова, постоянные слезы из глаз - мы все проверили на себе. И в корпусах так душно, все футболки насквозь мокрые, и в масках не надышаться. Так страшно, так страшно. Медсестры сказали приготовить ведра с водой, повесить на окна тряпки,а у нас не было ни этих ведер, ни тряпок.

 

И мы слышали, что вертолеты летают. Все это как не со мной, как не с нами.

 

Но когда дым пришел во второй раз дети сами смочили свои полотенца, навесили на окнах, постирали грязную марлю, мы набрали воды в тазы и все пошло по-привычному. Ко всему привыкаешь. Сейчас тоже все затянуто дымом. Но я его не чувствую уже. Хотя и выкашляю скоро кажется часть легких.

 

Наверно и к войне когда-то привыкли так же. Наверно так.

 

Знаешь, раньше Снурков было много. Они жили так долго, что успевали по несколько раз обойти весь мир. И не просто обойти, а заглянуть в каждый уголок, зайти в каждый дом, залезть на каждое дерево, в каждую пещеру, поговорить с каждым человеком, с каждым зверьком, с каждой птичкой, с каждой букашкой. У них очень хорошая память. Они помнят все. Поэтому, в отличие от людей, умеют разговаривать даже с камнями. Они напоминали птицам куда нужно лететь, чтоб переждать зиму, говорили рыбам где лучше метать икру, помогали вспоминать ветру в какой части суши давно не было дождя, чтобы он не забыл пригнать туда набухшие от влаги облака.

Снурков все очень любили. Когда они появлялись в какой-нибудь деревушки, то ее жители тут же бросали все дела и шли на центральную площадь, где дорогой гость отвечал на все их вопросы. Снурки рассказывали, что раньше было на месте их деревни, перечисляли всех их жителей. Люди плакали от гордости за свой дом, за своих предков и бережно чтили их память. Снурки напоминали людям, что они не одни в этом мире, что надо беречь живущих с ними по соседству птиц, зверей, рек, озер, деревьев. Да, да, реки и озера тоже ведь живые, не говоря уже о деревьях. И люди внимали их рассказам и не вырубали больше леса, чем им было необходимо.

Не только людей, но и зверей Снурки учили жить в мире и согласии. Славные то были времена. Не было ни наводнений, ни ураганов, ни страшных болезней, ни войн, ни пожаров.

Так продолжалось долгие, долгие времена. Но однажды из глубоких пещер, из топких болот, с самого дна морей и океанов появились Некто. Они решили разрушить гармонично существующий, благодаря Снуркам, мир. Кто-то поговаривал, что они приходились Снуркам дальними родственниками, и тоже многое знали и помнили. Только этими знаниями они ни с кем не делились. Они внушили людям, что те не нуждаются в указаниях «откуда-то там приходящих» Снурков, что они и сами могут решать, как им быть и брать от окружающего мира не столько, сколько нужно, а сколько захотят. Они внушили ветру, что он может дуть куда и сколько захочет. Внушили рекам что те вправе сами управлять своим течением. Внушили огню что ему, великому и всепоглощающему, постыдно томиться в домашних очагах и горшках. Внушили болезням, что они могут жить не только в старых существах, которые уже готовы к смерти, но и в молодых, еще совсем юных телах. Внушили зверям, что люди недостойны права пользоваться благами мира, так как не ценят царящей в нем гармонии.

Ты сам можешь догадаться, что после всего этого произошло. Напрасно Снурки пытались напомнить о былых, счастливых, мирных временах. Их никто не слушал. Напротив, почему то стали считать, что они причина всех этих бед. Лишь очень немногие вняли рассказам Снурков и плакали вместе с ними под звездным небом, наблюдая как пламя огня, болезней и раздоров поглощает очередной уголок некогда мирной планеты.

А потом Снурки исчезли. Сразу или постепенно, сказать трудно. Просто однажды кто-то вдруг вспомнил, что давно их не было видно. Впрочем, не сильно то люди горевали по этому поводу. Теперь у них своих бед было предостаточно. Надо было строить теплые дома от холодных зим, высокие заборы от диких зверей, плотины от буйных рек, больницы от смертельных болезней и прочее, прочее, прочее.

Кто-то верил, что Снурки ушли за море, туда, откуда пришли. Кто-то считал, что они превратились в камни - так долго они сидели на одном месте и плакали от воспоминаний некогда счастливых времен. Кстати, раньше же вся вода была пресной, даже в морях, говорят, соль в них появилась от слез Снурков. Возможно, это и не сказки. Кто-то говорил, что их истребили Некто, что они искали Снурков по всему миру. Их стали называть не иначе, как Погоней. Погоня ловила Снурков, сажала в клетки, бросала в самые темные пещеры, самые топкие болота, самые глубокие озера, самые непроходимые леса.

В итоге, остался лишь один Снурк. Он один знает Великую Тайну, знание которой может либо вернуть все на свои места (то есть освободить Снурков, а Погоню загнать обратно в болота), либо сделать так, чтоб Снурки никогда не вернулись.

 

 

*

Хотите сказку?

 

У всех в жизни хватает не случившихся историй. Кто-то так и не доехал до Бали, а так мечтал, так мечтал, до дрожи в руках и покупки восьми пленок в мыльницу, кто-то побоялся и не пришел на собеседование по поводу работу, которая могла бы стать любимой, да мало ли чего. И здравомыслящий человек понятное дело не станет об этом задумываться и жалеть. Ну не вышло и не вышло. Только иногда эта горечь все равно возвращается.

 

Так вот.Жила -была девочка, тридцать три несчастья. Все дверные косяки - её, асфальтовая болезнь, закон Мерфи. Но была она в общем-то оптимисткой. Паспорт потеряет-восстановит, и в первый раз, и во второй, а к пятому так уже вообще весь алгоритм выучен и участковый пропускает вне очереди. Перед ответственным экзаменом заболеет - напьется нурофена и придет, и сдаст, а куда деваться. А еще её любимый дедушка умер в день её рождения, да.

 

Говорили, над ней проклятие витает. Но мы сами себе проклятье, так что это вряд ли.

 

Но все это стало очень неважным когда они встретились. Он мечтал о море, о странствиях дальних, и- что очень важно-воплощал свои мечты в жизнь. Это был какой то безумный слет всех на свете туристов, и сначала они вообще не общались. А потом осталось три дня. И они ушли на поле. А потом шли вдоль реки, далеко-далеко, почти весь день, а потом вместе поехали в город, а потом ночевали у реки, очень молодые и очень смешные, а потом он уехал дальше, в какие-то неизведанные города и страны, а для неё этот поход был просто отдушиной, разнообразие в серой рутине, да и только.

 

И не было всей этой глупости - неразмыкающихся рук, липких поцелуев, секса на берегу реки. Ничего не было. Ну разве, что смеялись очень много и ловили тапочком рыбу.

 

Он потом написал ей. Так, что даже не смотря на расстояния она почувствовала его озадаченность. Как будто наяву увидела - как он пишет смску и трогает голову онемевшими пальцами. «Вот ведь штука какая. Неслучившаяся история. Нехорошо мне»

 

Она конечно не обратила внимания. А потом однажды ей стало очень страшно. Потому что она поняла, что есть в жизни человека ключевые моменты - не сесть в самолет, который должен взорваться, остановиться перед пропастью, не потерять человека, ближе которого у тебя может не быть. То есть сразу не потерять. А не осознать это спустя несколько лет.

 

И она приходит к своему старому школьному другу, хотя он давно не школьник конечно, возит из Турции какие-то ткани и продает их здесь. Кажется друг этот до сих пор девственник - ну во всяком случае он так говорит, потому что ждет её. А она его конечно не ждет. Он смотрит на неё очень внимательно и грустно, и все думает, какую горечь она заливает таким количеством алкоголя. А алкоголь её не берет. Просто в определенный момент она перестает чувствовать свое тело - и это уже хорошо. Знаете, когда болит один зуб, и ты не можешь понять какой. Так же и с душой, когда она болит - болит везде.

 

И тот парень покоряет свои моря и океаны, и как у каждого порядочного Грея, в каждом порту его ждет своя Ассоль.

 

А она вчера разбила коленку. Как в детстве. До крови.

 

***

 

Знаешь, Леша, я надеюсь ты все-таки доедешь до Москвы и я буду рассказывать тебе про лагерь, много-много. Говорят, что произнесенное вслух часто теряет свою ценность. Это как напрво и налево говорить «Я люблю тебя». Может тогда ценность действительно потеряется, и все это уйдет.

Просто была планерка, а Маша Иванова зашла и сказала, что у неё нитки в браталке закончились. Просто был Нептун и вы несли мое мокрое одеяло, просто Игорь уснул, а вы читали журналы и молчали, просто Юля Попова стояла на вахте перед санпостом,а Полина Медведева прятала бумажки, просто когда Вова Бочкарев расшиб голову, весь отряд плакал, потому что было его жалко. А я сидела в темном коридоре ЦРБ, пока ему зашивали рану и боялась закрыть глаза. Можно найти кучу оправданий. Нельзя предотвратить случайности. Дети нескоординированы. Но я всегда чувствую вину и ответственность. Это ребенок моего отряда. Мой на 21 день. А потом мы ехали обратно в служебной машине от травмункта. Вова с перевязанной головой, я мокрая насквозь, такой дождь был, такой дождь, мы все утопли, пришлось отдать кофту Вовке и он был такой смешной в сером кардигане с нелепым цветком. Мы пели эти дурацкие отрядные песни, собирали цветы, и рыдали, и прыгали по кроватям, и засыпали на скучных фильмах.

 

Я так хочу, чтобы ты, я так хочу чтобы я, дышали одной тишиной и не видели дня...

© Журнал "Кляп"

www.klyap.nasha-molodezh.ru