День Советской Армии

Из сборника "Государева служба"



Февраль 1988. Луганск.

Приближается 23 февраля. В ознаменование круглого юбилея, издается указ о награждении всех подряд медалью «70 лет Вооруженным Силам». Почему «всех подряд»? Потому что в указе перечислены все категории граждан за исключением, возможно, серийных убийц и буйно помешанных. Это и офицеры и прапорщики, генералы и адмиралы, служащие ВС СССР и ветераны войны, офицеры запаса, узники концлагерей и труженики тыла… Такой обширный перечень награждаемых существенно снижает ценность медали, но она у многих ПЕРВАЯ, и ждут ее с особым чувством.
Во время очередного торжественного собрания оглашается приказ о награждении, после чего командиры подразделений получают нужное количество медалей для их раздачи на местах.
Сбивается плотный коллектив единомышленников, понимающих, что отметить это событие просто необходимо. И не просто как обычно, а, желательно, как-то по-особенному. С этой целью заказывается стол на 14 человек в ресторане Международного молодежного комплекса «Дружба». Офицеров, соответственно семеро. Остальные места, по большей части вакантны.
Ввиду горячей заботы партии и правительства о здоровье масс, выраженной в «антиалкогольной программе», заказать водку в ресторане, для макания в нее медалей, не получается. Все всё понимают, но… Мы с Сорокиным пробиваемся к администратору – красивой, ухоженной даме бальзаковского возраста. Она с легкой улыбкой выслушивает наши аргументы в пользу наличия спиртного на столе и, как Василиса Премудрая, говорит:
- Это дело поправимое. Принесите водку заранее, девочки перельют ее в бутылки из-под минеральной воды и поставят на стол. Ну, а там уж сами разберетесь, где что…
Мы благодарим. Обещаем не забыть. Она снова улыбается.
… Накануне праздника я по какой-то малой хозяйственной нужде захожу в универмаг «Лугань». Двухэтажное здание старой постройки имеет внизу просторный вестибюль, из которого на второй этаж ведет широкая каменная лестница с балюстрадой. В центре вестибюля, спиной ко мне стоят два молодых человека, заговорщицки склонив головы, друг к другу. Узнаю своих друзей-сослуживцев. Один из них Сашка Сорокин, с которым мы ведем перманентный холостой образ жизни. Проницательный взгляд офицеров направлен на отдел с утюгами, чайниками, электроплитками и прочим не нужным на завтрашнем празднике товаром.
Подойдя сзади, слышу негромкий диалог:
- Мордашка ничего…
- Ну да. Фигурка тоже. Сейчас из-за прилавка выйдет – посмотрим, что у нее за ноги, и будем решать…
Здороваюсь. Живо интересуюсь происходящим, на что слышу полное искреннего удивления восклицание:
- А ты, типа решил один в кабак идти!?
Брови мои плавно ползут вверх, в глазах отражается судорожная работа мозга, но тут продавщица выходит из-за прилавка в торговый зал, и мы видим ее короткие ноги, торчащие из непропорционально больших бедер.
- Блин, да что за город такой!? – обреченно вздыхает Сорокин, - то лицо без фигуры, то крокодил с длинными ногами! Где у нас еще девчонки есть?
Я быстро щелкаю тумблерами в голове, сканируя план города с высоты птичьего полета:
- Универмаг «Россия», - предлагаю я, надеясь, что на его трех этажах уж точно есть на кого посмотреть.
- Мы оттуда начали… Голяк! – говорит, до этого молчавший Вадим, такой же старший лейтенант, как и я.
- Ну тогда – «Детский мир», – не сдаюсь я.
- А это вариант! – искренне радуется Сашка и мы на 21-ой «Волге» Вадика едем в «Детский мир».
Погода стоит морозная и солнечная. Мы как три охотника выходим из машины, на ходу обсуждая нехитрую тактику. Сразу за входными дверями висит бардовый вымпел с надписью: «Вас обслуживает комсомольско-молодежная бригада продавцов!». Мы ахаем от восторга, входим в магазин и  тут же ошарашенно замираем – все продавцы в марлевых повязках. Мы чувствуем себя троицей из «Кавказской пленницы», которой вот-вот начнут делать прививки от ящура.
Сорокин не находит нужных слов для выражения своего восторга от происходящего, и просто бубнит что-то по поводу города, праздника, гриппа, марли и всего прочего, на что натыкается взглядом.
- Ну что, может еще куда? – вяло спрашивает Вадик.
- Куда!? – яростно бросает Сашка и быстрым шагом направляется по стрелке указателя на второй этаж, в отдел одежды «для самых маленьких». 
Вход в отдел в лучших традициях советской торговли прегражден метровой деревянной линейкой, перед которой собралась небольшая, но плотная очередь. За прилавком суетится фигуристая девушка в форменном голубеньком халате, которую не портит даже прямоугольник марли, закрывающий значительную часть лица.
Мы замираем у полок с распашонками и ползунками, гипнотизируя продавщицу глазами. По смущенным взглядам, которые время от времени бросает на нас девушка, видим, что мы замечены и не отвергнуты изначально. Это обнадеживает. Мы начинаем активно и крайне живописно жестикулировать, предлагая снять с лица повязку. Она делает вид, что не понимает, хотя нашу мимическую просьбу давно поняла вся очередь.
Наконец, повязка ползет вниз, открывая нашему взору милое личико. Пока друзья задыхаются от восторга, я быстро объявляю:
- Ну вот! По крайней мере, у меня теперь пара есть…
Сорокин понимает, что опоздал, обзывает меня «собакой серой» и мы, подняв линейку, под одобрительное гудение очереди, проходим в отдел.
Девушку зовут Света. Мы искрим обаянием и юмором как три бенгальских огня. Массированная атака, пересыпанная фразами: «красота и скромность – это те качества, за которые мы сами себя любим», «классные мы пацаны!» и прочими в том же духе, приносит свои плоды.
- Не желаете ли встретить день Советской Армии в хорошем ресторане в обществе красивых молодых офицеров? – говорит Вадик, слегка выпячивая грудь.
- А вы что, офицеры? – недоверчиво спрашивает Света, окидывая взглядом наши куртки и джинсы, на что ей демонстрируются удостоверения, рассеивающие последние сомнения.
Сорокин поворачивает голову в мою сторону, выразительно вздыхает и обращается к девушке:
- Светочка, а подруга у тебя есть?
- Подруга… - Света в явном замешательстве рассматривает нас, что-то прикидывая в уме, - подруга есть, но…
Мы, сложив брови просительными домиками, ждем.
- Просто она… специфическая, - говорит Света, кивая подбородком вперед, за наши спины.
Я незаметно хихикаю, на что Сашка, продолжая жестикулировать, как бы невзначай, бьет меня по спине. Мы медленно поворачиваем головы. В центре отдела, за стеллажами с вешалками возвышается еще одна девушка, которой марлевая повязка придает сходство с наложницей в гареме.
Она изо всех сил делает вид, что совершенно нас не замечает. Несмотря на то, что я самый высокий из нас троих, девушка возвышается надо мной на полголовы. Я беру Сорокина подмышку и, театрально указывая рукой на висящий детский комбинезон, увлекаю его в сторону Светиной подруги, посмотреть, что и как. Поскольку девушка отгорожена от нас висящей на вешалках одеждой, мы обходим препятствие, дабы оценить фигуру и спросить - зачем она забралась на стремянку (ведь это так опасно!).
Оказывается, никакой стремянки нет. Девушка стоит на полу, обутая в тапочки без каблука. Рост у нее за 190 см. Форменный халат, явно рассчитанный на девушек пониже, открывает взору красивые ноги в светлых колготках. Она немного смущается, но все равно старается не смотреть в нашу сторону. Я выразительной мимикой спрашиваю у Сорокина мнение об увиденном, явно издеваясь над своим другом. Он делает страшное лицо, беззвучно спрашивает «НУ КУДА!?», мнет пальцами ткань комбинезона на мальчика 3-х лет, бормочет по поводу капюшона что-то вроде «много картошки сюда не насыпишь…», и мы возвращаемся к Свете.
Наша реакция ее не удивляет:
- Я ж говорила…
- А нет кого-нибудь приемлемых размеров? Светик, подумай! – Сашка явно не хочет сдаваться.
Я ладонью показываю желаемый размер, подняв ее на двадцать сантиметров от стекла прилавка. Сорокин с шумом выдыхает, обещает меня убить, тут же отвешивает Свете комплемент что «конечно, с такой очаровательной спутницей можно позволить себе издеваться над лучшим другом…». Вадик просит его не плакать, и мы вдвоем с разных сторон утыкаемся Сорокину в плечи, рыданиями разделяя горе товарища.
Света обещает привести другую подругу, которая должна устроить Сорокина по всем параметрам. Сашка сияет как лампочка Ильича, мы берем у Светы номер телефона, несколько раз объясняем где, когда и у каких дверей мы будем встречать ее с подругой, и прощаемся. Мы долго машем руками, ободряюще подмигиваем и, наконец, спускаемся со второго этажа магазина.
Поскольку мы на машине, а общая касса сосредоточена в надежных руках Сашки, мы, трижды пересчитав в уме необходимое количество спиртного и добавив еще почти столько же, что б уж наверняка, едем в магазин.
Вечером мы приносим в ресторан неприличное количество водки в спортивной сумке, чем приводим официанток в замешательство:
- Где ж мы столько пустых бутылок от минералки найдем?
Сорокин выражает готовность выпить необходимое количество «Баржома» прямо сейчас, на что все улыбаются и обещают, что все будет хорошо.
Выйдя из ресторана в вестибюль комплекса, мы с Сашкой направляемся к знакомым администраторам и, после непродолжительного сопротивления с их стороны, договариваемся по поводу двух одноместных номеров на завтра. Обещаем шоколад, шампанское и наше радушие. На это слышим фразу, сказанную со вздохом нескрываемого разочарования: «Хоть бы один кто-нибудь колбаски принес…». Обещаем колбасу, майонез и наше радушие… От нас шутливо отмахиваются, обещая за две банки майонеза сдать в аренду весь комплекс.
Неожиданно наступает праздничный вечер. Офицеры в парадной форме, белоснежных рубашках и начищенных ботинках прибывают в ресторан. Кто-то уже ведет под руку «спутницу вечера», кто-то еще ожидает их прибытия. В числе ожидающих и мы с Сорокиным. Я жду Свету, Сашка – кота в мешке. Я, на правах лучшего друга, непрерывно рисую ему вариации на тему внешности подруги, варьируя размеры, цвет кожи и степень умственного развития. От немедленной расправы меня спасает только наш чопорный вид. Но я понимаю, что если что-то из сказанного мною окажется похожим на правду, то смерть моя  будет долгой, мучительной и запоминающейся.
Мы неспешно бродим по вестибюлю, позвякивая в карманах ключами от двух гостиничных номеров на третьем этаже комплекса «Дружба».
Уже несколько раз мы проконтролировали сервировку стола. Практически все пространство между тарелками плотно уставлено зелеными бутылками с этикетками минеральной воды. Официантки объясняют нам, что открытые – это водка, а закрытые – это, соответственно, вода. Мы обещаем не перепутать… Наивные!
На входе в ресторан дежурит серьезного вида мужчина, который  пропускает внутрь только обладателей заказанных столиков. На диване, зажатом двумя кадками с пальмами, сидят ярко накрашенные девицы, ожидающие принца на коне или любого из этой пары. Они следят за нашими с Сашкой перемещениями, поворачивая головы, как кошки, следящие за колбасой.
Время неумолимо движется к началу праздника. Мы уже трижды звонили Свете, но в ответ слышали лишь длинные гудки. Никого! Курение на морозном воздухе у стеклянных дверей комплекса начинает надоедать. Движения приобретают оттенок суетливости. Все уже за столом. Пустуют только наши четыре! места. Из ресторана появляется Вадик:
- Ну что, вы идете? Все ждут…
Сорокин выдает тираду, из которой единственным печатным словом выделяется «Идем!». Перспектива сидеть вдвоем и напиваться – не радует. Проходя в очередной раз мимо дивана с девицами, мы останавливаемся и, тяжело вздохнув, предлагаем двум из них, составить нам компанию. Девушки поднимаются так быстро, как будто под ними сработала катапульта. Через секунду мы, пропуская девиц вперед, подходим к дверям ресторана. Охранник довольно бесцеремонно преграждает дорогу:
- А вы куда собрались!? – обращается он к нашим спутницам, выражая своим лицом странность нашего выбора.
- Они с нами, - гордо говорим мы и, ведя под руки дежурную смену пыльного дивана, двумя парами вплываем в полутемный зал.
- Ну, наконец-то! – радуются присутствующие и праздник начинается.
Открывается вода и все бутылки становятся на одно лицо. Единственным признаком минералки являются пузырьки, которые стремительно летят наружу. Мы погружаем кругляшки медалей в водку, и со словами «Дай бог не последняя!» - выпиваем.
Девицы пьют водку со сноровкой портовых грузчиков и, практически, не понимают головы от тарелок. На предложение потанцевать они вежливо отказываются, и мы с Сашкой медленно понимаем, что привели не тех! Накатывает грусть. В табачном дыму скачет варьете, звучит модная музыка, гости постоянно путают бутылки в разных комбинациях: молодцевато выпивают воду из стопки и тут же запивают ее водкой из стакана; выпивают водку, запивая водкой… Девушки расправляются с пищей с аппетитом викингов на празднике верховного бога Одина. Сорокин пытается уточнить их планы на вечер после праздника, на что они с набитыми ртами отвечают:
- Не-е, мы не можем. Мама сказала в десять часов дома быть.
Настроение пустой бутылкой закатывается под стол.
Через какое-то время, управившись с «горячим», девицы прощаются с нами и быстрым шагом удаляются. Сашка негромко, но выразительно матерится, мы на всякий случай обводим зал глазами, но делаем это без присущего нам оптимизма, и скорее по инерции, чем по необходимости.
Все, нагулявшись, прощаются. Мы остаемся. В карманах лежат ключи от номеров.
- А пойдем ко мне в гости! – говорит Сорокин, и мы поднимаемся в гостиничный блок, где он, открыв дверь номера, барским жестом приглашает меня внутрь.
Мы расстегиваем кителя, закуриваем и, завалившись поперек кровати на покрывало, некоторое время пускаем дым в потолок.
- А айда теперь ко мне! – отвечаю я любезностью на любезность.
Мы с вальяжным видом выходим в коридор как аборигены гостиницы и посещаем с «дружественным ответным визитом» соседний номер, где повторяем процедуру валяния на покрывале.
- Хоть покрывала помнем, - веселится Сорокин.
- Ага, - в тон ему отвечаю я.
Через полчаса мы сдаем ключи администраторам, и на их недоуменные взгляды делаем многозначительные мины.
Автобус довозит нас до дома. Там мы прощаемся.
- С праздничком! – ехидничаю я.
- И тебе того же, - отвечает Сорокин.
- Да ладно! Еще восьмое марта будет… - как могу, утешаю я.
- И день лесоруба… Блин…
Хотелось написать, что мы расходимся позвякивая медалями, но у нас их всего по одной.
Дай бог – не последняя.