Меломан

Музыка вымывает прочь из души пыль повседневной жизни.
Бертольд Авербах

Рома не помнил, как и когда произошел тот расплавленный пластилиновой краской переход от рационального «обычно» к перевернутому вверх ногами, непобедимому чувству полета без крыльев. Когда опустошенная от всякой гадости голова наполовину переполнялась доселе невиданным непониманием происходящего. Лишь что-то невыразимое после - отречение персональных событий, намеков. Игнорирование факта потери точки опоры и точки вращения. Потеря, какой либо устойчивости, будь под ногами хлипкий асфальт или каменные облака. Потеря светочувствительности и осязания колючих прикосновений витиеватых каждодневностей. Лишь по нестабильному для него закону сохранения энергии, появление нового. Нового, на одну ступень выше, чем лестница в пирамидальный храм с покосившейся табличкой у избитого ветром основания с надписью «Истина». Рома нашел свою истину. Музыкальную истину.
В былые времена он был один среди миллиардов таких же Ром. Будучи, какое-то количество лет ищущим хоть что-нибудь интересное для своего уже пресытившегося «Я», он отвергал всяческие разрекламированные музыкальные подачки общества. Ему нравилось подходить по-своему к музыкальному творчеству различных музыкантов, современных ли, или прошлых лет, вплоть до классической «шедеврики»(как он сам называл классику). Рома от вздоха до выдоха был меломаном. Даже, будучи психованным шизофреником, нельзя было представить, что он мог появиться в неуправляемой, вздыхающей очереди продуктового магазина за пивом без наушника в ухе. Вероятнее было бы, что он скорее забудет голову в буквальном смысле, чем свой
mр3-плеер. Надо сказать, он переслушал много разных стилей и направлений и, безусловно, в его «мозговой полочке» откладывались пластинки каких-то авторов, которые уже никак не могли быть убраны на чердак или в помойку. Рома, школа, музыка. Рома, университет, плеер. Рома, работа, наушники. Рома, больница, магнитофон. Все стоит незыблемо, неизменно, фундаментальной музыкальной основой. Лишь кирпичи дома, меняясь, приводили в движение чувствительную систему Ромы. Словно сердце, гоняющее кровь по венам и артериям. Словно песня разгоняет ноты по телу, заставляя биться их о стенки ума, выдавая пронзающий кожу звук. Несомненно, многим нравилась и нравится музыка, ее стили направления. И всем по-разному. Увлекшись своей игрой, пьющий жизнь из очередной песни Рома не заметил как что то в нем изменилось.
1
Раньше он мог по несколько раз на дню забивать свою голову одной и той же песней, черпая капли фантазий и перевернутых размышлений в фонтане музыкальных созвездий.

В один миг, не имеет значения какой, Рома стер грань между реальностью и неопределенностью, словно рука запотевшее стекло автобуса, делая видимой реальность не искаженной.
Он был очевидцем. Словно какая-то нарочно поставленная сцена из безумной оперы. С первой ноты, по чьей-то воле Рома оказался в непонятной, объевшейся тьмой пустоте, а может быть, во тьме, объевшейся пустотой. Где-то родилось чувство покинутости, словно во фразе «Я жив» слова разъединились, и второе медленно тонуло в ожидании спасения. Непонятная рука, словно одетая перчаткой на руку Ромы, пишет что- то на полу стеклянным хрусталем льдинок. Противный лязг и перелив холода не в силах, имея всего половину дыхания, отогнать что-то страшное и угольное с какого-то слоя атмосферы. Лишь голос из кратковременных вспышек то ли воспоминаний, то ли взглядов в будущее, держащий на волоске жизнь и возможность здраво мыслить Ромы. Лишь проникший в легкие лед, мешающий дышать, и в сердце торфяной мрак, борющийся с линией света, идущей откуда-то из неизвестности.

«Моя незримая армия
Во сто крат сильнее,
Тысячи светлых ангелов
Грозно стоят за спиною моею
Мрак озарят лучезарные
Вcпышки просветов ночных облаков.
Непобедимая армия... моя любовь.»

Замерзшие слезы, вцепившиеся в ресницы, не позволяют моргать и что-либо видеть.

2
Очнувшись на холодном полу своего дома, Он онемевшей рукой нажал кнопку «стоп» на своем плеере. Рома не мог понять, что с ним случилось. Словно он окунулся в холодную лужу глубиной в сотни метров, и лишь сейчас вынырнул, ухватившись за последний вдох обеими легкими. Пот ледяными каплями, кажется, сбил нормальную температуру с 36.6 на неизвестную. Просто так казалось. Он укутался в одеяло, пытаясь согреться и осмыслить то, что произошло. Но и первое, и второе получалось с трудом. В этот день он больше не слушал ничего.

Время незаметно стирает мысли или взгляды на прошлое. Так же оно поступило с Ромой. Отступила холодная тревога, и безудержная мания послушать  любимую музыку нашла себе компанию. Интерес. Роме захотелось попробовать, что будет, если он послушает какую-нибудь другую песню. Он включил, нажав на уже порядком затертую кнопку пуска.
Ветви старых деревьев, не шелохнувшись во время ужасной бури, доселе невиданной, подняли его с обетованной и швырнули Рому куда-то вверх. Он катился по изломанным линиям молний, пока не упал куда-то на край, увидев еще кого-то. Лица не было, лишь образ, приятно предложивший поболтать ногами с края облачно-космической пропасти, где не было ничего. Только тайна. Остаток лихой души, еще катящийся по лезвию очередной статичной во времени молнии, в замедленной съемке догонял Рому. Чудеса. Они по очереди смотрят то вниз то друг на друга. Музыка в голове, в сердце. В каждой клеточке тела. Она резонирует, насыщая идеальной истинной и неведомой человеку гармонией, от которой хочется плакать. Но от радости происходящего. Шепот, идущий от немого Ромы, ловящего взглядом звезды, дырявящие хаос, тихо пел строчки знакомого и излюбленного автора

«На краю ноги свесили
И глядим уже в никуда.
Мы плывем сердцу весело.
В чудеса. В чудеса.»
И снова странное, но уже новое пьянящее возвращение в свое «Я». Чувство наэлектризованности неизменно сидит на плече ангелом и обнимает, каким-то образом создавая ощущение, словно ты летал. Словно коснулся сказки и волшебства рукой. Рома улыбался. Мурашки.

3
Начались эксперименты в новом, никем не виданном действии. Рома с осторожностью включал какую-нибудь композицию и переживал преломленные через линзу своего «Я» чувства. Казалось истинным счастьем пережить каждое мгновение происходящих событий. Но не все песни, не вся музыка вызывала нечто подобное предыдущему. Как он и ожидал, состряпанные наспех продюсерские хиты, которые так модны и любимы школьной и постарше девичьей средой, не вызывали ничего. Пустота и точка. Словно в них не было никакой энергии.
Теперь рома тихо, про себя смеялся, услышав где-нибудь или прочитав в интернете фразу типа: «Я послушал песню и мне она понравилась». Он считал, что ему повезло. Единственное, он боялся слушать песни с трагическими текстами или с текстами о смерти. Лишь более-менее умеренные по тексту, но драйвовые по музыкальной насыщенности композиции фигурировали в плейлистах.
По воле судьбы или иной силы, как-то раз Рома ехал в автобусе, и в его плеере села батарейка. Неожиданно лишь для него водитель включил радио, в котором играла одна старенькая песня, которую Рома слышал еще в 90-е.
Вспышка. Хлопок. Тошнота.
Рома открыл глаза.
Его качало вместе с кораблем, на котором он находился. Деревянным кораблем. Но плавно. Соленый морской ветер обдувал его волосы. Опомнившись, Рома обнаружил, что он окружен несколькими людьми в драной, потрепанной одежде. Их исхудалые, потрескавшиеся от солнца и голода лица подсказали Роме, что в этот раз ему несдобровать. Сзади окружавшей и приближающейся толпы стоял парень. Еле держась на ногах, он кричал что то по-испански. А может быть, по-итальянски. Неважно. Важно было то, что Рома понял, что сейчас произойдет. Но он был не в силах что-либо сделать, ибо слов из песни не выкинешь. Ничего нельзя было сделать.

«Штиль – сходим с ума
Жара пахнет черной смолой
Смерть одного лишь нужна
И мы, мы вернемся домой!
Его кровь и плоть вновь насытит нас
А за смерть ему Может, Бог воздаст!»
Здоровенный кок с ржавым отвратительным ножом под страхом смерти подошел к  схваченному Роме и замахнулся, чтобы разрезать горло. Сказал лишь «Прости»...

«Парень парень ты там не уснул? Чего носом клюешь окно? Конечная.» - Бубнил, повернувшись, водитель, при этом повернув ручку громкости автомагнитолы на нет. Рома моментально вышел из оцепенения. Понимание пришло мгновенно. Он протянул водителю полтинник, сказав, что поедет в окружную домой. «Только можно в тишине, без музыки? Спасибо.»
Водитель, кивнув, надавил на педаль, а Рома, сидевший и радующийся, думал, что теперь будет очень осторожен. Автобус громыхал бампером по асфальту, а Рома, глядящий в окно, и не подозревал, что в руках он смял в комочек счастливый билетик.


В рассказе использовались отрывки из текстов трех песен: Флер-Непобедимая армия, Агата Кристи-Чудеса и Ария-Штиль.