Долина смертной тени

     …Она уселась, дрожа, у меня на пальце; слабо трепеща крыльями, вдруг поползла вверх по моей руке: «Какая странная бабочка!...» Я только что вытащил это маленькое создание из густой неряшливой паутины, и вот теперь оно совершает восхождение по моему рукаву, словно альпинист, покоряющий недоступную доселе вершину. Прогонять её я не стал, и продолжил свой путь по городу с таким вот необычным живым украшением. Хотя кому-то она украшением не показалась бы: крупная, мохнатая, серого цвета в ореховых крапинах… И куда мы оба теперь направлялись, куда мы плыли по безымянным аллеям и сырым дворам?...

      Цель у меня в тот вечер все-таки была --- я шёл, на свой страх и риск, на Окраину, туда, где кончался Город и весь остальной мир---странно, не правда ли? Таков уж он, Город, где мы живем---подойдя к Окраине, можно заглянуть вниз, за кромку мира. Впрочем, что ты там увидишь? Над головой небо, и за Окраиной, за этим резко обрывающимся тротуаром --- тоже небо. Шагнешь в небо и провалишься... куда? Вот это-то и волновало меня всегда. Всегда хотелось знать --- что там, в этом бесконечном небе; куда, в какую бездну предназначено упасть тем, кто шагнет за границу нашего мира и каков он, наш город, снизу? Как будет он удаляться от того, кто будет падать… Впрочем, падать ли? Вниз или вверх? Я совершенно запутался в этих своих мыслях; вероятно, этот человек будет просто лететь, лететь, освобождённый от фальшивых законов нашего мира… Захваченный возможными перспективами, погружённый в свои фантазии, я и не заметил, как пришел. Но пришел я вовсе не для того, чтобы шагнуть за край: я явился по приглашению. Вот и безымянная улица, обрывающаяся на Окраине, улица с фонтаном в виде старого телефона с диском дозвона; монструозная телефонная трубка поднята невидимой гигантской рукой, из проржавевших отверстий динамика давно уже не сочится ни капли… Странно: я всегда задавался вопросом, кому же звонил  неизвестный автор и получил ли ответ?... Вот и дом 24... Согласно приглашению --- этому листку без подписи, найденному мною вчера в почтовом ящике --- нужно провести в комнате номер 3 на третьем этаже одну лишь ночь, чтобы получить ответ на интересующий меня вопрос. Хотя содержание вопроса указано не было, я почему-то сразу понял, что имелось ввиду --- моя головная боль, моя вечная тоска, мой сон наяву: «Что за Окраиной? Почему город висит в пустоте, меняющей свой свет и цвет, как будто здесь, в этом мире, ещё возможен ход времени и смена суток, и кто я, черт побери?! Как оказался я здесь, в городе, в котором, как мне говорят, я родился и вырос… » Подлая ложь! Хоть я знаю сейчас каждую улочку, двор и проспект Города, я совершенно незнаком с ним, он чужд мне, а я ему…

     Дверь открылась --- чего и стоило ожидать: почти все двери в Городе были незаперты, кроме тех, за которыми кто-то ещё жил или тех, которые никому и никогда не удавалось открыть. Так, метро тоже было закрыто всегда, как говорят самые старые жители Города. Это тоже всегда меня интересовало: зачем метро, если оно постоянно закрыто? И почему оно всегда закрыто? Может, потому, что ниже подвалов, которые тоже вечно заперты, ничего нет? Может, там та же пустота, что и за Окраиной? Что скрывается в подземке? Я пошел бы туда только ради того, чтобы узнать это... А за дверью, которую я только что открыл и в которую, углубленный в свои раздумья, вошел не задумываясь, было так же темно, как, по моим представлениям, должно было быть темно в туннелях метрополитена. Странно… Окна дома 24 никогда не были зашторены или заколочены. Впрочем, недаром этот дом считался одним из самых диковинных мест Города. На сердце не было ни беспокойства, ни каких-либо иных предупреждающих ощущений --- пусть… «Надо найти лестницу, надо подняться на третий этаж,»---твердил я себе, шаря руками в первозданной темноте, правда, слишком пыльной для первозданности… Напрасно: я не натыкался даже на стены. «Может, лучше выйти? Бессмысленно…»--- и я побрел дальше, и вдруг споткнулся о ступеньку: «Надо же! Ноги сами привели меня, куда нужно!...» Дорога на третий этаж была удивительно короткой для путешествия по лестнице в полной темноте, но, только я поставил ногу на площадку третьего этажа, последнюю в этом доме, почувствовал вдруг сосущую тоску где-то под ребрами, под сердцем. Понять причины я не мог… Не мог до тех пор, пока не стал искать дверь нужной комнаты. Я мог сделать это все так же, лишь на ощупь, но мне не удавалось найти заветную цифру 3 --- на каждой двери были совсем иные знаки. Ощущая себя слепцом, водя по шероховатым доскам пальцами, я прочел на одной двери «СТАРОСТЬ». Не зная, почему это делаю, приложил ухо к двери, и моё сердце упало: в тот же момент, как я обратился всем существом в слух,   я уловил глубокий, но легкий вздох. Последний вздох человека, я уверен, я правильно понял. Через все тело ударило неизвестным током, мысли были ясны, а на сердце ныло: «Всё так просто… Ужасающе просто. Один вздох отделяет любого человека от… От чего? Может, от нашего Города? Нет, не знаю, и не хочу знать!...»---с такими мыслями я, полувменяемый, скользнул к другой двери и столь же упорно стал обшаривать и её: «РОЖДЕНИЕ» А из-за этой двери я, и не приникая к ней, услышал мучительный стон и пронзительный крик. На душе легче не стало: не та дверь… Откуда здесь это все, и что оно значит, как такое возможно?!...

      На одних дверях не было ничего, на других были лишь вовсе непонятные мне символы. Слишком много дверей для небольшого снаружи трехэтажного дома… Вдруг очередная дверь ответила моим пальцам тем, чего я ждал --- она была помечена стальной цифрой 3! Ни много ни мало --- избавление от мучительных путешествий во мраке!... Ручка подалась легко, замок работал словно отлично смазанный --- шаг вперед, и… И я шагнул на рельсы. Точнее, я понял, что оказался на рельсах, тогда, когда споткнулся о них и упал на шпалы между ними. Повезло --- я ни обо что не ударился… Повезло!? А откуда в доме на третьем этаже рельсы? Всё та же кромешная тьма вокруг, и я понял: «Метро!...» Положим, если бы я попал в подвал, что в целом невозможно, из него я, может быть, и мог бы спуститься какими-то ходами в подземку, но нельзя же попасть в подземелье, поднимаясь вверх над землёй?... Впрочем, это занимало меня сейчас меньше всего --- самым страшным было то, что в метро можно было бродить вечность, не находя выхода вообще --- только темные бесконечные тоннели, норы в сердцевине земли, невидимые платформы…  Дверь назад, через которую я вошел, я попросту не нащупал, запутавшись в каких-то проводах и наткнувшись на преграду сухого бетона. Остается только идти по рельсам, и уже не важно, назад или вперед…

      Да, это не было важным, как не было, казалось, важным, куда лучше наступать: на шпалы или между ними? Я решил идти по шпалам, считать шаги, чтобы отвлечься, но это мне не удалось; цифры в голове быстро спутались, мысли испарились, и я только слушал, слушал тоннель вокруг себя... Не знаю, сколько я прошел вот так, но был потрясён, обнаружив, что откуда-то доносится слабое пение. Сверху? Снизу? Спереди, сзади, из-за стен? Ответить сам себе на этот вопрос я не успел, потому что решил для разнообразия шагнуть между шпал, но не поставил ногу никуда, а просто рухнул вниз, не успев ни за что зацепиться.

      Я упал почти на источник пения --- на старенький радиоприёмник со сломанной передней панелью. Вокруг был тусклый свет, и это был свет того же тусклого заката, в котором я шёл по улице какое-то время назад; отсвет, похожий на пламя костра; он освещал пустую комнату со стенами, ровно обклеенными старыми  выцветшими обоями в бледную полоску, и дверь, к которой с внутренней стороны была привинчена цифра 3. Я бросился к ней, схватился за ручку, но она не поддалась ни на миллиметр, словно была монолитной частью двери. И в то же время, хотя в первый момент мне захотелось бежать из дома не оглядываясь, я ощутил, что это именно та комната, о которой говорилось в приглашении. Я достал его из кармана. Тетрадный листок, на обратной стороне которого кто-то, расписывая ручку, искусно, немногими штрихами изобразил цветок прострела и сердце, из которого, как из кокона, выбиралась бабочка. Бабочка!... Она, как ни в чем ни бывало, сидела у меня на плече. Я метался во тьме, два раза падал, но она этого словно не заметила, и теперь чистила роскошные перистые усы. Я снова забыл о ней, лишь только решил взглянуть в окно, за которым все не угасало небо. Бездна Окраины… Бесконечная и бессмысленная. Небо имеет ценность лишь тогда, когда есть земля, на которой ты можешь стоять --- настоящая, не иллюзорная земля, без конца и края… Ночь ещё не скоро, что же проще, чем переждать часы в этой пустой комнате…

      Я сел на пол, скрестив ноги в позе полулотоса и решил получше осмотреть свою временную тюрьму. Поднял взгляд на стену справа от себя и почувствовал, что меня пригвоздило к месту, на котором я сидел --- надо мной на стене стояли… Кто? Они не смотрели на меня, они не двигались, но они были --- на стене были изображены высокие, длинные чёрные фигуры с круглыми головами, без лиц и рук, они словно плыли, колеблясь, а среди них был некто белый, выше остальных по росту, и на его круглой голове глаз было, напротив, слишком много.  Я, застыв, смотрел, на них, а сама стена смотрела своей наскальной живописью на меня,  и приёмник,  про который я напрочь позабыл, издавал невнятную ужасающую смесь песен без слов, голосов и шумов различных частот. «Откуда взялось это изображение? Зачем они пришли? Если пришли сами, почему не двигаются?» Слишком много вопросов за сегодняшний день… Я не хотел глядеть на них, на эти инородные, нечеловеческие фигуры, которым место было на стене какой-нибудь допотопной священной пещеры или каньона, куда люди вроде меня не вхожи… Но глядел не отрываясь. Потом я опустил взгляд, и колоссальным усилием воли заставлял себя не поднимать его, не смотреть, изменилось ли что-нибудь в этой ужасной картине… Приемник продолжал то бормотать, то напевать свои шаманские песни. Тени ползли по полу перед моими глазами, и я следил за ними, и когда они добрались до угла комнаты, я вскочил, забыв и про фигуры, и про все остальное в комнате --- в углу лежала ручка с черными чернилами, такой же было написано и приглашение для меня. Это было хоть что-то, на что можно было отвлечься. Ручка была полна, и я решил написать или нарисовать что-нибудь… На чем? Да хоть на стене. Стараясь не глядеть в сторону загадочных фигур, я подошёл к стене, всё ещё освещённой закатом, уже превращавшимся в сумерки, и написал на стене первое, что пришло в голову:

...Под ногами все та же дорога,
Холодный булыжник и серая шкура асфальта;
Опадая, листья кружатся потоком
В лучах фонаря и в воздухе делают сальто.

Иду бесконечными переулками
Вдоль заборов с остатками чьих-то портретов...
Кажется, где-то меж стенами гулкими
Здесь заблудилось и бродит ушедшее лето.

Проходя мимо стен старых заводов,
Чую запах железной дороги, терпкий и сильный.
Ничего не меняют спешащие годы---
Это место похоже на кадр немого фильма.

Позабытые тропы заросших аллей
В самом сердце промзон и нехоженых скверов---
Мир безмолвия, ночи, ушедших людей,
Мир моей, никому не изложенной, веры.

      Вот это подходит моему нынешнему настроению. Жизнь в Городе совершенно иная… Стихи вообще были тем немногим, что осталось в моей жизни в Городе, тем, что давало хоть какой-то покой и уверенность. Не я написал их, я уверен, но я знал их все наизусть. Почему бы какой-то их части не украсить эту комнату?... И я стал писать и писать, одно за другим… Писал и писал, пока не дошел ещё до одного своего любимого стихотворения:

Сердце рвется, бьется, плещет,
Будто бабочка в тенетах,
Крылышки души трепещут,
Как за миг перед полетом.

Упорхнет, сорвется с сердца,
Полетит, навстречу солнцу...
Распахнет замки и дверцы,
Все оковы и оконца...

Жизнь хрупка; в темнице тела
Не расправить эти крылья.
Словно в куколке, без дела,
Ждет, пока окрепнут силы...

Не осыпав век пыльцою,
Улетает тихо ночью:
Хоть на время быть собою,
В мире снов и грез непрочных...

      Снова бабочка… и тут я понял, что стоит ещё и нарисовать что-нибудь. Но не придумал ничего лучше, чем просто неровно очертить ручкой на стене контур ещё одной двери. Ну и что дальше? Я поднялся с колен, пошатываясь на затёкших ногах и обернулся к фигурам на стене.  Они стояли теперь наклонившись ко мне, словно застыв в движении, и мне казалось, что они все тянутся ко мне, тянутся… Невольно отшатнувшись, и, как прежде, не отрывая взгляда от угольных контуров, я оперся рукой на стену позади себя, стена подалась куда-то назад, и я обрушился в неведенье вместе с ней, успев лишь увидеть, как захлопывается нарисованная мною дверь и как смотрят в мою сторону невидимыми лицами фигуры неизвестных существ…

      Это было даже не падение --- я просто кубарем скатился с какой-то горки или склона небольшого холма. Надо мной не было неба, не было потолка, крон деревьев, не было даже тьмы --- было нечто серое, грязное, сырое, какая-то живая масса. Впереди было лишь дно какого-то оврага, по бокам его крутые стены, уходившие в никуда и покрытые скользкой черно-серой травой, а спертый воздух был наполнен тонким стеклянным звоном,  чьим-то дыханием… Здесь не было слишком темно, но я не мог подняться в полный рост в этой дыре и шёл на четвереньках, задыхаясь, и слушая, как вздохи земли, чьи-то почти неслышные голоса, непонятные мне слова, шорохи листьев невидимых растений и стрекот незримых насекомых звучат уже в моем теле, а не только в моей голове. Вопросы, занимавшие меня днем, ради которых я затеял все это, меня уже не волновали. Меня ничто не волновало, кроме постыдных непонятных страхов и сомнений. Хотелось выбраться отсюда, увидеть что-нибудь ещё, но я чувствовал, что вокруг меня ходят неизвестные мне существа, вроде тех, что остались на стене в комнате. Хорошо, что я не видел их теперь!...Перед глазами были тени. «Да это долина теней!..»--подумалось мне. Хотя какая это была долина, скорее какая-то бесконечная утроба… Но не успел я так подумать, как увидел, что путь мой заканчивается стеной с открытым лазом, из которого лился свет. Я ринулся туда, не чуя тела, и меня обдало ветерком. Высунувшись в лаз, я увидел, что опираюсь на край какого-то  узкого подземного хода, и что за ним --- небо, та самая бездна Окраины. «Я ведь к ней шёл…» Щёку что-то щекотнуло. Я вздрогнул и склонил голову к плечу --- на нём сидела бабочка, поводя крылышками. Я улыбнулся. «До конца со мной. Что ж, а вдруг это правда? Если так… Научи меня летать!..»

      Перед глазами было небо… Не небо Окраины, бессмысленное, фальшивое, словно декорация --- закатное небо, свое, родное, вольное, в нём дул настоящий, не искусственный, ветер. Ради такого неба люди всегда мечтали обрести крылья…

      «Здравствуй.» На меня, улыбаясь, смотрел неизвестный мне молодой человек…. Белый потолок, белые стены… Но теперь я не чувствовал во всем, что окружало меня, ни лжи, ни картонности. Я там, куда так стремился вырваться… А откуда вырваться? Не помню… «Говорят, ты бормотал мои стихи этой ночью. По ним меня и нашли, и попросили приехать к тебе.» Я лишь молча смотрел на него. Это ведь автор тех самых стихов… Да, читал их в сети много раз… Да, стихи я помню… Но не помню, что случилось со мной. «А действительно, что?»
---«Ты пережил клиническую смерть и был в глубокой коме много суток до сегодняшнего дня, так мне сказали. Где ты был?»
---«В Долине смертной тени.» Я сам не знаю, почему назвал так все, что я запомнил.
---«А что помогло тебе выйти оттуда?»
---«Ты, твои стихи, и…» Остались силы лишь на то, чтоб указать на плечо незнакомца. Там сидела серая пушистая бабочка с ореховыми крапинками на крыльях.