Кто главный?

Ночь. Квартира. На кровати мирно посапывает молодая девушка. Лунный луч, упавший сквозь окно, освещает середину комнаты, словно сцену театра.

- Что это мы всё молчим да молчим, как чужие? Давайте поговорим о чём-нибудь, - предложил старый телевизор.
- Скучно, - вздохнув, добавила кровать.
- Интересно получается, - начал расходиться телевизор, - живём мы здесь, живём, как в нормальном цивилизованном государстве, а до сих пор не знаем, кто из нас главный.
- А это ещё зачем? – удивились, стоявшие около кровати, мягкие тапочки.
- У-у, эх Вы, лапти! – протянул телевизор, - Всегда должен быть главный: президент, король или ещё кто-нибудь; чтобы всё в стране по порядку было.
- Знаем мы эти порядки, - вставили тапки, - пашешь-пашешь всю жизнь, а вместо благодарности, на помойке оказываешься!
- А в чём же смысл – зевая, спросила кровать.
Телевизор засветился от удовольствия:
- Да в том, что порядок устанавливает главный так, как ему удобней, а все остальные выполняют его приказы и глупо улыбаются. Вот, например, хочу, чтобы мне в ножки кланялись. Выполнять!

Телевизор выпятил вперёд и без того выпуклый экран и короновал себя вазой для цветов.

- Ишь, чаво удумал, ирод! – запротестовали тапки.
- А с чего это ты раскомандовался, малявка? – спросил трёхдверный шкаф.
- Потому что я здесь самый умный и образованный. Не то, что ты, деревяшка неотёсанная! Тобой разве что печку топить, – с достоинством парировал телевизор.
- А интернет? – спросила кровать.
- Фу, не произноси при мне этого презренного имени! К счастью в нашем доме нет этого мерзкого паука! Весь основной поток информации к людям через меня идёт.
- Ну и что? – спросила, висевшая на спинке стула, кофточка, - что даёт твой поток? Я вот самая красивая и тёплая!
- Хоть и дурра!!! – выпалили тапочки.
- Плохо без водки! – загрохотал металлический голос холодильника с кухни.
- Люди говорят: «Красота спасёт мир!» - не унималась кофточка, - так что для Вас, уродцев, я просто идеал и я самая главная!

Лежавшие рядом трусы, стыдливо молчали.

- Ты – одежда по сезону, а с нами хозяйка никогда не расстанется, - сказали тапки.
- Уж если тапки претендуют на трон, то кровать-то куда важнее, - сказала кровать.
- Спать и на полу можно, лишь бы одеяло было, - прошептало одеяло.
- Плохо без водки, - повторил с кухни, проигнорированный всеми, холодильник.

В это время на освещённую луной «арену» выполз унитаз.

- Если говорить честно, - начал он, - то самый главный и самый нужный – это я. Меня так и называют «нужник». Меня ищут всегда и всюду, ко мне бегут со всех ног, а возвращаются с выражением блаженства на лице…
- Что-то от нашего главаря слишком дурно пахнет! – сказала кровать, скривив при этом гримасу отвращения.
- Пахнет?! – возмутился письменный стол, - да от него воняет…, от него просто несёт гов…, вот зачем ты выполз, зачем? Настроение всем испортить хочешь?
- Точно, - подхватил телевизор, - тебе отвели отдельную камеру, вот и сиди в ней да помалкивай, предводитель вонючий!
- Смойся, будь любезен, - добавила кофта.

Огорошенный и униженный унитаз грустно побрёл восвояси.

- Каждый великий правитель должен отсидеть срок, - печально пробормотал он.

Лежавшие на стуле трусы, стыдливо молчали, а спор разгорался с новой силой.

- На кровати люди рождаются и умирают, на мне проводят половину жизни. Какие нужны ещё доказательства? А об вас, трудяги, только ноги и вытирают, - сказала кровать, покосившись на тапки.
- Кровать – это роскошный пережиток буржуазного общества, - выпалил телевизор, - требую подчиниться мнению большинства. За моей спиной вся Россия!
- Плохо без водки! – прогремел уже уставший от невнимания холодильник.

Спор продолжила кофточка:
- Вспомните, кто из нас больше всего радости доставляет хозяйке, кого гладит, прижимает к щеке, кем любуется, глядя в зеркало?

Лежавшие на стуле трусы, продолжали стыдливо молчать.

- Конечно же мной! – заключила кофточка, - Я просто super звезда!
- А делать ты что-нибудь умеешь? – спросили тапки.
- Вот ещё, - фыркнула кофта, - я красива, и этого вполне достаточно для того, чтобы быть королевой вещей. А…, а ещё мной хорошо торговать – я очень популярна в народе…
- А-а, так ты продажная, - протянули тапки.
- Не терплю шлюх, - возмутился телевизор, - все беды от вас, бабы – всю историю испохабили! Нет, президентом должен быть только мужик.
- Да что с вами делать, с мужиками-то? Ночью от вас толка всё равно никакого, уж я-то знаю. Не мужики, а болтуны одни, вроде тебя, - кровать указала ножкой на телевизор.
Лежавшие на стуле трусы, стыдливо молчали.

- Не дёргайся, - шикнуло одеяло, - хозяйку разбудишь.

Какая такая хозяйка?! – закричал телевизор, - мы свободные вещи! Долой рабство, даёшь демократию! Хочу работать только на себя.
- Представляю, как ты сам себе будешь новости рассказывать, - захихикала кофточка.
- Не будет,- спокойно ответила кровать, - его просто в утиль сдадут. Трепачей в магазинах много.
- Так кто же станет главным? – снова подняли тему тапочки.
- Может быть, у неё спросим? – ответил вопросом, долго молчавший, вещёвой шкаф, указывая на сладко спящую девушку.
- Протестую! – встрепенулся телевизор, - велика вероятность подкупа свидетеля. И, хотя суд у нас народный…
- Что ты несёшь? Какой суд, какой народ? И вообще, что это за народ-то такой? – перебил его письменный стол.
- Плохо без водки! – послышался голос с кухни.
- Вот он – народ, - телевизор указал в сторону кухни, - простой сибирский парень…
- Ну, а что же делать? – не унимались тапочки.
- Предлагаю подождать, пока хозяйка (т.е. бывшая хозяйка) проснётся, - сказал телевизор, - и первый из нас, к кому она обратится за помощью, станет самым главным.
- И то верно. Вон, уж утро скоро, - согласилась кровать.
- Первой буду я, - задрала нос кофточка.
- Посмотрим, - пробурчали тапки, пододвигаясь поближе к кровати.
- Я согласен, - сказал деревянный шкаф.

Лежавшие на стуле трусы, стыдливо молчали.

Словно почувствовав что-то, девушка завозилась, перевернулась на спину и открыла глаза. Потянувшись, она рывком сбросила с себя одеяло и быстро зашлёпала босыми ногами по полу. Не взглянув на стул, пройдя мимо телевизора и шкафа, она скрылась из вида за дверным проёмом комнаты, а через минуту, застывшие неподвижно, вещи с ужасом услышали шум и урчание сливного бачка унитаза.

Затянувшуюся паузу разрушил, надоевший за целую ночь, голос, повторявший одно и то же:
- Плохо без водки!

Не проронившие не слова трусы, продолжали молчать.

- Господи, до чего страну довёл, говорилка чёртова! – только и всхлипнули тапочки, зло поглядывая на телевизор, который глупо улыбался.