Greeting-card

    (OST U2 -“One”)

      С Днём Рождения. Сегодня тебе исполнилось бы… Да какая разница! В моей памяти ты всегда будешь таким, каким я тебя видел в последний раз.  В поздравлениях принято что-то желать. У меня есть только ОДНО пожелание… Но им я закончу.

    Я хочу сказать тебе СПАСИБО!!!

    Я стал таким, какой я сейчас, благодаря тебе.

    Я даже не думал, что я столько всего помню.

    Я помню, как мы вместе смотрели матчи сентября ’72-го года и ты, не скрывая гордости, говорил всем своим друзьям о том, что я знаю всех игроков сборной СССР по именам-фамилиям и по номерам. Уже тогда, я понимал, что ты гордишься мной. И очень радовался этому.

    Я помню свой День Рождения. В том же ’72-ом. Как ты с загадочным видом подозвал меня к себе. Ты что-то прятал за спиной. Как ОЧЕНЬ медленно ты… Ценил ли я эту КЛЮШКУ? Как клюшку КОНО и не более. Я искренне не мог понять пацанов во дворе. Когда выпал первый снег и ты с соседями залил для нас каток, я, естественно, пошёл играть с этой КЛЮШКОЙ. И я не мог понять той ВОСТОРЖЕННОЙ реакции. Ну да, ну расписалась ВСЯ сборная и что? Ну написано «С Днём Рождения, Андрюша!» и  что? Главное. Она была загнута под мою руку.

    Я помню как через три месяца очередные врачи дали окончательный и, как они считали, последний диагноз. Мне дали МАКСИМУМ неделю. Как уже потом рассказала мне мама, а не ты. Я до сих пор не могу смотреть на те фотографии. Когда мама решила сделать последние фото со мной. Они с бабушкой не знали, как тебе сказать об этом. Ты, конечно же, узнал. Следующие полгода, проведённые в горной деревне в Грузии, я не помню. Я не помню санаторий в Анапе, где я провёл ещё три месяца. Если бы не фотографии, я может быть никогда и не узнал бы этом. Зато я помню глаза тех айболитов, когда осенью ’73-го мама привела меня к ним.

    Я, действительно, очень многое помню. И как ты подарил мне первое ружьё. Настоящую маленькую одноствольную тулочку с резным прикладом. И ваши посиделки в мастерской того художника, который делал эту резьбу. Я  помню наши вылазки на охоту. Я помню, как после окончания второго класса  вы отправили меня на лето в лагерь и ваш с бабушкой первый приезд. Как ты на глазах у всех дал мне ключи от машины и сказал «Свози девчонок на пруд искупаться. И заедь в магазин. Купи чего-нибудь вкусненького. Деньги в пепельнице»

    Да! Я очень многое помню. Но сегодня я хочу вспомнить только одну ситуацию.

    (OST U2 - “Pride”)

    Это была первая медкомиссия в военкомате. Вопрос о моей службе в армии даже не обсуждался. Служить однозначно. В то время я жил с матерью и ты приехал к нам. Ты с интересом  посмотрел мои интервью в газетах, пролистнул статьи о моей группе и чуть задержался на фотографиях, которые были опубликованы в главной республиканской газете.

    -Ты считаешь ЭТО нормальный внешний вид?- спросил ты, закончив просмотр.

    -Да!- ответил я.

    Сказать честно, фрики мы были знатные. Одни причёски чего стоили. Я уж молчу про одежду.

    -СМОТРИ САМ, - сказал ты, поставив точку в разговоре.

    Почему мы имели возможность так себя вести в той стране?  Не знаю! Лично мне было пох. После того, как вырезка со статьёй обо мне, две недели висела на самом видном месте  нашего учебного заведения, я получил неслабый карт-бланш. Которым и пользовался без стеснения. Но военкомат это другое. Правила игры надо хоть изредка  соблюдать.

    Утро перед медкомиссией. Мы с моим другом по кличке Лев встречаемся заранее у него дома. Задача: придать нашим головам более-менее приличный вид. А задача, поверьте на слово, ой какая сложная. Почему мы называли Ильдара «Лев»? К тому моменту его волосы, аккуратно подстриженные спереди, сзади достигали пояса. Я же был поскромнее.

    Просто выстриженная косичка до лопаток.

    Вход пошёл весь арсенал парикмахерских примочек. Невидимки, заколки и иже  с ними. Через час нас можно было принять за вполне достойных граждан. Но был другой момент. Наши движения должны были быть ОЧЕНЬ осторожными. Все эти приспособления могли вылететь, свалится, ослабиться и открыть наши истинные лица, далёкие от армейских требований. Как мы добирались до военкомата, напоминая двух паралитиков, как мы ехали в трамвае, боясь лишний раз повернуть голову, как уже в военкомате, невероятно медленно раздевались до трусов, как мы проходили всех докторов, стараясь не поворачиваться спиной  - это было кино! После всех осмотров нас загнали  в большой зал и раздали анкеты. Надо было заполнить кучу всяких пунктов. Толпа сопящих подростков в трусах, заполняющих свой первый армейский документ. Та ещё картина акварелью!

    После этого можно было уходить. Мы также медленно вышли из зала. Последними. За нами шёл военный с кипой анкет. И в этот момент я неосторожно повернул голову. Спрятанная косичка вывалилась. Шедший сзади армейский застыл на месте. Он увидел. В секунду побагровел. Глаза налились кровью.

    (OST Bono & Gavin Friday – “In The Name Of The Father”)

    ПИИИИИДАРАССССССССССС!!!- заорал он.

    -Почему ты не дал ему по зубам??? – спросил ты меня потом.

    -Ты же научил меня уважать людей в форме. В ВОЕННОЙ форме! – ответил я.

    -Этому можно было дать! НИКОГДА И НИКОМУ НЕ ПОЗВОЛЯЙ ОСКОРБЛЯТЬ СЕБЯ БЕЗНАКАЗАННО!!!

    Эти твои слова я помню точно. И стараюсь так жить.

    Он хватает меня за локоть и пытается тащить. В кабинет к военкому.

    -Руки уберите!- стараясь не взорваться, говорю я ему.

    Он убирает руку и, подталкивая меня, идёт следом. Кабинет военкома. Как же он орал:

    - Это что за х..ня!!! В нашем, мля, советском государстве, и такие гомосеки, мля! Прапорщик, тащи ножницы, я сейчас ему её сам отрежу!!!

    Я никогда не был гомофобом. Моя вторая жена однажды сформулировала так:

    - Нет. Ты не просто пидаров не любишь! Ты ВОИНСТВУЮЩИЙ гетеросексуал!!!

    И она, мля, ПРАВА на тысячу процентов.

    Короче, стою я в трусах посередине кабинета и слушаю весь этот ор.

    Я не просто не люблю, когда на меня повышают голос. Я моментально тупею и могу сделать или сказать страшные вещи. Мне на самом деле было пох и его звание, и возраст, и этот прапор, который так и стоял сзади, и что-то поддакивал орущему военкому.

    Я стоял и думал, кого из них ушатать первым и как потом резко свалить. Еле сдерживаясь. Почти шёпотом:

    - Не нужно так орать, товарищ подполковник! Тут рядом женщины-доктора, а Вы так грязно ругаетесь!

    От тебя за всю жизнь я не услышал слова матом. В кого я такой?

    От такой наглости служивый опешил и замолк.

    - И ничего Вы стричь НЕ БУДЕТЕ! – продолжаю я также тихо – Вот призовёте, тогда и будете вправе требовать быть подстриженным по уставу.

     Эти слова сорвали подколонэля окончательно. Он орёт прапору:

    -Личное дело! Ко мне на стол! Быстраааааааааааа! А ты пошёл на х.й отсюда! Хотя нет, мля! Бегом в парикмахерскую и через полчаса ко мне в кабинет! Понял, мля?

    -Понял, товарищ подполковник! Разрешите выполнять?- отвечаю ВООБЩЕ не скрывая издёвки.

    -ПААААААААААШЁЛ ВОН - ревёт военком.

    -Разрешите домой за деньгами съездить?- уже абсолютно спокойно спрашиваю его.

    -НААААААААААААААА………………Й  ПАШШШШШШШЁЛ ОТСЮДА!!!

    Ну нах не нах, а когда я вышел в коридор и увидел ГЛАЗА пацанов, которые меня знали…

    Потом, военком прочитает в моём личном деле. Чемпион города, чемпион области, чемпион республики. В супертяжёлом весе. И, мля, не по шахматам.

    Ильдар спросил коротко:

    - Как ты сдержался?

    Я ничего не ответил. Я молча шёл по коридору. Я шёл под взглядами парней, которые меня знали и, которые слышали  всё, что орал мне военком.  Я смотрел им в глаза. Каждому. Как же мне хотелось, чтобы хотя бы один, а лучше бы несколько, позволили своим взглядом, а лучше словом, хоть какую-нибудь под…бку. Не было таких. Инстинкт самосохранения сработал у всех. Одеваюсь и выхожу на улицу. И начинаю орать. Колотить по дереву кулаками. Пинать ни в чём не повинные скамейки и урны. Через тридцать секунд. Ильдар.

    - Поехали по домам.

    -Поехали,- говорю,- поехали. Кулаки сбиты в кровь, ботинки порваны, но стало немного легче.

    Я знал, что ты дома. И я знал, что ничего из произошедшего тебе не расскажу. Я бы сгорел со стыда. И ещё. Я знал. Стричься я НЕ ПОЙДУ. Ни за что.

     Дома я прошёл в свою комнату. Достал аптечку. Ты был на кухне и слышал, что я  пришёл.

    - Чай будешь пить?- спросил ты из-за двери. Господи, какой ты заваривал чай. У тебя был какой-то свой необычный способ. Ты мог заварить чай так, что от одного аромата текли слюнки. Я так и не научился у тебя этому.

    - Не! Не хочу!- ответил я, но видимо, мой голос тебя настерёг.

    - Можно войти?

    -Да.

    Ты увидел мои руки.

    - Опять подрался, - сказал ты с улыбкой. Я знал, что мама рассказывала тебе, сколько раз её вызывали в школу. Ты всегда подшучивал на эту тему:

    -Как ты умудряешься учиться без единой тройки, при этом с первого класса за поведение не получить оценки выше неуда?         

    -Нет! Не подрался!

    -А что с руками?- с какой-то такой интонацией спросил ты. Ты, который всегда старался … Не знаю. Не знаю до сих пор. Эта твоя интонация сработала как отмычка. Я рассказал тебе ВСЁ. Всё, что произошло со мной в тот день. Абсолютно ВСЁ.

    Я видел, как меняется выражение твоего лица. Я никогда не видел и не слышал, чтобы ты на кого-то повысил голос.

    Ты молча дослушал меня. Встал и вышел из комнаты. Молча. Я сидел и не понимал, ПОЧЕМУ я тебе всё выложил. Сейчас я и сам умею «раскрыть» человека. А тогда…

    - Поехали, - услышал я твой голос из коридора.

    - Куда? – спросил я на ходу и увидел тебя, стоящего у открытой двери. На тебе был гражданский костюм. Только орденские планки… Любому человеку той поры они говорили о многом.

    - Хочу посмотреть на этого подполковника, - сказал ты, заходя в лифт. Спорить с тобой… Этого я никогда не делал. Тебя можно было только убедить. Не ПЕРЕУБЕДИТЬ, а именно УБЕДИТЬ. И доводы должны были быть ЖЕЛЕЗОБЕТОННЫМИ. В тот момент, сказать мне было нечего.

     Когда мы подъехали к зданию военкомата и вылезли из машины, ты сказал:

    - Разговаривать буду я.

    Пока мы поднимались по лестнице и шли по коридору каждый проходивший военный отдавал тебе честь. Ты же шёл, держа шляпу в левой руке, отвечая на приветствия легким кивком и лишь с некоторыми здоровался за руку. Я знал эту твою хитрость.

    – К пустой голове руку не прикладывают,- говорил ты мне, когда я, дурачась, вскидывал руку к виску. Да, это точно. Голова как была пустая, такой и осталась.      

    

    В кабинет к военкому ты зашёл даже не постучавшись, пригвоздив взглядом вскочившего было секретаря. Я плёлся сзади.

    По взгляду подполковника было понятно, что тебя он ТОЧНО знает.

    ………………….!!! Назвал он тебя по  имени-отчеству.

    - Здравия желаю, товарищ …….!!! - продолжил он и тут увидел меня. Да, мы с тобой совершенно не были похожи внешне. Совсем не похожи.

    - Ну чё, пидарок, постригся – на весь кабинет пробасил военком, обращаясь ко мне.

    - Пидарок говоришь?- тихо повторил ты его слова бледнея.

    - Это внук мой. Единственный, - сказал ты.

    То, что было дальше… Нет, я, конечно, к тому моменту уже видел как УНИЖАЮТ людей, но… То, что ты  ГОВОРИЛ тем же тихим голосом этому человеку… Каждое твоё слово делало его меньше ростом…Он уменьшался на глазах… И не слова матом.

    Когда ты замолчал, он опал в кресло. Ты развернулся и сказал мне:

    - Человека не обязательно бить! Можно и так. Пошли отсюда.

    Когда мы выходили из кабинета, опомнившийся военный заголосил нам вслед по-бабски плаксиво:

    - Извините, товарищ ……….!!! Ну у него же фамилия другая, откуда же я знал, - причитал он, показывая моё личное дело.

    Ты повернулся, секунд 40 молча смотрел на него и почти шёпотом, ВООБЩЕ БЕЗ ЭМОЦИЙ, сказал:

    - Придурок. Это моей дочки сын. Ты же знаешь, что сына я похоронил.

    Всё. Нокаут и нокдаун.

    В машине ты долго смотрел на меня. Я не поворачивался, хотя почти физически чувствовал твой взгляд. Потом всёже не выдержал. Ты посмотрел мне в глаза и спросил:

    - Постричься НЕ ХОЧЕШЬ?

    - НЕТ! – ответил я не отводя взгляда.

    Ты помолчал несколько секунд продолжая  смотреть мне … Куда ты тогда смотрел?

    - СМОТРИ САМ, - со вздохом сказал ты и завёл машину.

    

    С днём Рождения тебя. И СПАСИБО за ВСЁ. Я не помню, чтобы говорил тебе такое при жизни. Хотя всегда это чувствовал. Сейчас я хочу это сказать. Я ЛЮБИЛ ТЕБЯ и БУДУ  ЛЮБИТЬ до конца своей жизни.

    

    Да. Моё пожелание. Я желаю, чтобы ТАМ твоя душа была рядом с душой бабули. Ведь ты так любил её.

    (video Frank Sinatra& Bono – “I’ve Got You Under My Skin”)