История о Bаське

Эта история началась задолго до появления Васьки на свет. Да он мог бы и не родиться, если бы его кошка мама, ставшая для нас Кисой, не нашла дорогу к нашему дому на одном из  островов Дании.
Она нашла – крошечным котёнком, охраняемым  ангелами, - пришла  к  порогу в серый осенний  день, когда уже забывается об отшумевшем золоте  деревьев.
Кошечка была так мала и слаба, что даже надежда на продолжение  жизни уже угасала в тускнеющих глазах. Оказавшись в тепле дома,  забралась в самый дальний , недоступный для нас, угол и три дня и три ночи плакала слабеющим  голосом.
Наши усилия как-то помочь ей выбраться из этого угла были напрасны.
 Когда вдруг страдающий голосок затих, я испугалась и не могла сдержать слёз, но им было суждено стать слезами радости – крошечка кошечка на дрожжащих ножках стояла около блюдца с молоком, её животик округлялся на глазах. Молчание было знаком жизни.
Так Киса вошла в нашу жизнь, поражая своей опрятностью, интеллигентностью и той грациозностью, которая заставляла всех, кто знал её, говорить о кошке как о юной даме.
Даже те люди, кто не испытывал особого расположения к животным, чувствовали в ней внутреннюю силу, которая выдаёт благородство натуры.
 К ней не подходило ни одно имя, она не отзывалась на « кис – кис».
 Так бы и была безымянной, если бы однажды не согласилась называть себя Кисой.
Что заставило её принять это решение – до сих пор остаётся для меня загадкой. В досужую минутку мы пробовали придумываать ей разные имена, окликая её, спокойно сидящую на подоконнике.
Неожиданно у меня вырвались  слова :
- Не Муська она и не Мис, а Киса . Киса .
Вот на мои последние слова она и оглянулась.
 Это был тот царственный поворот головы, каким коронованные особы одаривают своих подданных, когда хотят показать своё особое расположение к ним.
 Киса разрешила и погладить себя.
Она за всё время её жизни в нашем доме не любила, когда к ней проявляли внимания больше, чем она сама хотела.
Это она выбирала время и место для совместного досуга с людьми.
Она уходила и приходила с достоинством, возрастающим с каждым годом .
Она родила Ваську. 
Уже с первой минуты его жизни он был Васькой – лобастым, большеголовым, с ненасытным апетитом, с окраской,  удивлявшей геометрической точностью рисунков – окружностей, параллельных линий, кругов серого, белого, чёрного цвета.
Умный, весёлый Васька стал беспокойным духом нашего дома.
Он был одновременно везде – под нашми ногами и на гардине, на столе с моими бумагами и на клавиатуре компьютера. Он спал то в ботинках мужа, то на стуле под газетой, он взлетал на верхушку самого высокого дерева в саду и через мгновение сопел в кабине  нашего грузовичка.
Ваську нельзя было не любить.
Он сиял на первом снеге розовой звездой носа, смешно отряхивая лапы, пробираясь к подоконнику, который стал для него трибуной для оповещения о своём появлении.
 Его нельзя было не слышать – мяуканье и барабанная дробь по стеклу прекращались только при появлении человека.
Если мы уезжали, то он сидел на этом подоконнике в ожидании машины, которую он, как и Киса, узнавал издалека по звуку мотора и бежал по обочине дороги навстречу ей.
Киса любила Ваську .
В безусловности её любви можно было убедиться без слов, стоило только взглянуть как она вылизивала его, ставшего со временем в два раза больше  своей мамы .На Кисиной морде были написаны все варианты родительских чувств, доступные для описания человеческим языком.
Васька, подрастая, всё больше  проявлял свою незаурядную натуру.
Он не только научился барабанить по оконному стеклу, когда ему хотелось в тепло, он научился играть со своими хозяевами в прятки и делал это охотно, сам проявляя инициативу. Убегая в секретное укромное местечко под столом и, он приглашающе заглядывал в глаза и трогал лапой того, с кем хотел поиграть.
Васькин голос был богат интонациями и он, безусловно, обладал даром диалогического общения.
Этот дар не мешал ему от страха орать соло отчаянно дурным голосом, или тем же соло нежно мурлыкать на коленях у хозяев, где он и проводил частенько вечернее домашнее  время.
 Васька терял все инстинкты, охраняющие его от опасностей, если находился рядом с людьми. Его расслабленность достигала пределов беззаботности, когда он лежал на спине, открыв свой нежный белый животик, раскинув все четыре лапы и откинув хвост. В этой позе была та предельная беззащитность и та предельная доверчивость, которые заставляли людей изумляться и проявлять к Ваське чувства, которые редко достаются на долю таких как он беспородных и совершенно обыкновенных деревенских кошек.
Васька становился всё более явным лидером, оттесняя Кису, конкурируя с нею за внимание людей. Если Кису надо было просить подойти и посидеть вместе с людьми, да и то она не всегда хотела быть в той компании, куда её приглашали, то Васька приходил сам.
Он выбирал самое видное место или залезал на колени. Он возмущался, если ему не находилось места в какой-нибудь общей суете. Он принимал как друзей всех, кто приходил в дом, чем вызывал разные ответные чувства – от отвращения ( не все же любят кошек) – до взаимной любви с первого взгляда.
Но однажды.... как я не хочу вспоминать этот зимний день. Надо вспомнить, я пишу историю о Ваське, а в его жизни был тот день, мгновения которого изменили его жизнь.
Утром Васька весело играл в прятки, приставал ко всем, стремясь помогать в той  суете, которая привычно сопровождает рождение нового дня большой семьи. Сытый, довольный собой он попросился на улицу, где только что выпал первый снег. Для него он был уже знаком – три дня назад Васька встретился со своим первым снегом. Он бесстрашно побежал от крыльца по припорошенной земле. Васька и кошачья острожность мало соответствовали друг другу.
Буквально через четверть часа я подошла к окну, подгоняемая неясной тревогой. Я увидела Ваську и, не успев понять всей беды, поняла, что она – огромна.
Васькины глаза – я видела только их – были до краёв полны муки и боли.
Не верьте никому, что  у кошек глаза без выражения.
Неверной походкой он пошёл мне навстречу.
Кровь текла по морде и её капли уже окрасили снег.
 Я взяла его на руки, он беспомощно мяукнул и замер.
Я плакала, вытирала его морду, пробовала ощупать его тело – он вздрагивал от любого прикосновения.
Оказавшись на подстилке, замер в неестественной,  неподвижной позе и не отрываясь смотрел на меня.
 Кто это сделал с ним я никогда не узнаю.
 Но я точно знаю, что это сделал человек – не поднимается рука написать, что это сделали люди. Всё-таки не все люди способны на такое.
Мы возили его в срочную ветиринарную помощь.
Ветеринар ничего не ответил на мой вопрос о том, что, по его мнению,  случилось, он только странно внимательно посмотрел мне в глаза, когда я  спросила о людях.
Ваське  помогли лекарства.
  Я кормила его с ложки, убирала за ним, меняя подстилку, разговаривала с ним о нём.
Киса приходила к нему спать.
Они спали вместе, обнявшись. Киса вылизивала Ваську и принесла ему пойманную ею мышь.
Васька живёт.
 Сегодня он – инвалид.
Его хвост так и не приобрёл задорного вида, Васька движется осторожно, видно, что ему трудно сохранять равновесие.
Он не просится на руки и не позволяет себя гладить незнакомым людям.
 Он сторонится людей – это очень заметно.
 Васька забыл многое и , похоже, уже не сможет вспомнить.
На улицу он больше не просится.  Если и выходит, то только вместе с нами , и ни на шаг не отходит от нас. Уже есть люди, которые советуют усыпить его, потому что он него нет никакого толка. Такие разговоры я даже слышать не хочу.
День за днём ему становится лучше, он ходит увереннее и у него улучшается аппетит. Киса по – прежнему заботится о нём.
Васька будет жить у нас столько, сколько ему  отпущено природой. Он – часть моей жизни в чужой стране, где даже его имя – иностранное, потому что оно – русское. Он для меня – один из немногих друзей, которые подарила жизнь. Васька проявляет свою дружескую расположенность уже тем, что хочет быть рядом, хочет быть вместе со мной, доверчиво прижимаясь и подставляя голову под мою руку.
Васькин , так и не ставший прежним, полусогнутый, вялый хвост не позволяет ему выражать все чувства, но зато голос богат интонациями, и я слышу в них то, что позволяет нам говорить с ним на моём родном и на чужом языках. Что я слышу ? Что слышит он ? Те звуки родного дома, без которых нет и не может быть самого дома. Вы можете сами дать им название.