Экзамен по Психологии

Когда я поступал в Педагогический институт, мне и в голову не приходило, что я буду педагогом. Я ведь поступал на факультет художественно-графический! Конечно, надо бы ехать в Казань, поступить в Художественное училище. Но ведь и там готовили преподавателей рисования. Была, правда, небольшая разница. В художественном училище учили рисовать для поступления в Художественную Академию. А после Педагогического поступить в Академию было уже нельзя.

Так что я нацелился убить сразу двух зайцев - научиться рисовать так, чтобы никому в голову не пришло, что я плохо рисую! Естественно, для этого надо было меньше спать и все предметы, кроме рисования, игнорировать! Ну, слово - игнорировать тоже было условным. Просто учить эти предметы таким образом, будто они мне никогда не понадобятся. Выходило, что каждый предмет надо было изучать три дня в зимнюю сессию, и три дня - в весеннюю.

Надо сказать, что такой способ учёбы из двадцати пяти нас за пять лет отсеял шесть студентов. Способ обучения, ясно, очень тяжёлый, знания приходилось из головы черпать до полного отупения и даже с помощью самих же преподавателей. Гениям кисти прощались многие недочитанные страницы учебников, потому что педагоги были тоже люди, прекрасно понимали, что студенты, пишущие маслом портреты не хуже их, не пишущих вообще, едва ли пойдут работать в школу.
Был у нас коллектив весь комсомольским, преподаватели живописи и рисунка не принадлежали рядам КПСС. Но нашей группе повезло. В наши ряды затесался, иначе не скажешь, студент-коммунист. Сам по себе этот факт только подтверждал, что в Партию лезли не всегда честные люди!
Потому что этот коммунист делал в диктантах по двадцать ошибок, рисовал на троечку с натяжкой на четвёрку. Коммунисту нельзя было ставить тройки, ведь он был единственным в группе! При этом партийной ячейкой института он был обозначен парторгом Факультета, и
стоял над нами, комсомольцами, дамокловым мечом судебной Фемиды!

Хотя он очень ревностно соблюдал своё старшинство над преподавателями живописи и рисунка,
они никак не решались ставить ему за живопись и рисунок отметки выше злополучной четвёрки с маленьким минусом. Всё-таки, тройка унижала бы достоинство Коммунистической Партии в его лице!
Конечно, выглядело всё это довольно комично, когда студент, ходивший в пиджаке, из которого вылезали локти наружу по причине древнего костюма, имел вид полководца, не стеснялся своих троек, двоек и четвёрок с минусом, и имел глас бога на партийных собраниях, на которых присутствовал он и обязаны были присутствовать почти все преподаватели без красной корочки у сердца!

Поэтому, используя свою партийную власть, Онисим Маркелович подмял всю комсомолию под себя, заставив участвовать в подготовке шпаргалочной системы. Делалось это так. Он распределял каждому студенту написать ответ на один или два экзаменационных вопроса. Затем, каждый заходил в аудиторию с ответом на билет, который громко объявлял студент у стола преподавателя. Шпаргалка незаметно передавалась, и можно было спокойно сдавать экзамен.

Я долго в этой ахинее не участвовал, сдавая экзамены по общим предметам на любимую мною тройку.
Но вот с приближением экзамена по этому предмету, который назывался Психологией, даже я струхнул. Читая заумный учебник, я мало что понимал. Онисим Маркелович, находясь в кружке своих почитателей, вперил в меня свой суровый взгляд и подытожил короткой речью:
 - Вот ты всегда отлыниваешь от общественных нагрузок! Сделай хотя бы раз доброе дело! Напиши ответ на билет номер двадцать три!
Я принципиально был всегда против такого нечестного изучения науки, на этот раз ответил, что напишу, но пользоваться помощью не буду.
Этот мой ответ восторга всеобщего, конечно, не вызвал. - Ладно, напиши, с тебя этого хватит, без тебя обойдёмся! - ответил Онисим Маркелович.

Я обстоятельно написал ответ на этот двадцать третий билет, вручил убористо исписанный листок подруге Онисима Маркеловича, как самому ему.
Наступил день экзамена. В голове моей была полная мешанина. Я вообще не понимал, для чего этот предмет существовал в программе обучения, если не только я, но и вся группа студентов готова была его сдать исключительно с помощью шпаргалок.

Наконец,я решительно открыл дверь аудитории, подошёл к столу и, не выбирая, взял бумажку.
На ней стояла цифра - двадцать три!
Не показывая радости на лице, я отбарабанил всё, что на сутки задержалось в моей голове.
Преподаватель во время моего ответа с брезгливым выражением на лице разглядывала мои руки.
Надо сказать, что я писал постановки в институте больше пальцами, чем кистью. На кисти у меня не хатало денег. Тем более, что получалось не хуже. Естественно, я экономил и на мыле.
-А вот если вы объясните мне, как на ваше состояние влияет грязь под вашими ногтями на пальцах, я поставлю вам пять баллов!
Ехиднее вопроса я просто не мог себе представить. В спокойной обстановке я бы что-нибудь придумал. На экзамене же, чтобы не испортить о своём ответе впечатление, я понёс ахинею!

Я стал говорить, что грязь эта меня морально убивает, что я недостоин звания будущего учителя!
Преподаватель Психологии покачала головой, сказала, что за такой ответ пять поставить не может, только - четыре!
Я получил зачётку, чувствуя, что надо пулей вылететь из аудитории, чтобы не рассмеяться от всей души!
Эта четвёрка была единственной по общеобразовательным предметам в моём дипломе!

Я не поблагодарил нашего уважаемого парторга за доверие написать ответ на билет номер двадцать три!
К сожалению, Онисим Маркелович уже давно скончался, но благодарность моя к нему осталась неистребимой до сих пор

Ижевск, 2011 год