К вопросу о ксенофобии

            
   Сейчас, когда на всем постсоветском пространстве, как сорняки на поле, пышным цветом распускаются все больше национальная непримиримость и ксенофобия, мне вспоминается моя школа и мой класс.  Я пошел в первый класс в победном 45 году. Школа наша находилась на окраине Киева, в «плебейском» Подольском районе, где ни партийная, ни государственная аристократия не проживала. У нас в классе, судя по фотокарточке, было 36 учеников, из них у 17 отцы не вернулись с войны. У одного ученика отец погиб, а мать расстреляли в Бабьем Яру – и простая украинская женщина вытащила его из колоны обреченных и воспитала как родного сына.  В нашем классе занимались мальчики различных национальностей – 17  были евреями, 1 – наполовину еврей, 18 – русских и украинцев. Но мы тогда просто не делали никакой разницы – кто русский, а кто – нет. И клички, что всегда были в ходу у детей, давали исключительно исходя из особенностей имен и фамилий. И так было до самого окончания школы. В старших классах, когда появились новые предметы и новые учителя, мы тоже не делали между ними никаких различий по национальности – были хорошие и не очень, толковые и не очень. Из 12 этих учителей пятеро были участниками войны. Наша любимая учительница украинского языка – партизанкой, а учитель иностранного языка – разведчиком. Оба они были контужены – она ходила чуть сгорбившись, а у него была искривлена шея. Еще у одного учителя была искусственная кисть руки. Но никому из нас и в голову не приходило давать им клички по этому поводу. Пятеро  из этих учителей были евреями, четверо – русскими и трое – украинцами.
   Конечно, в школах аристократических районов все выглядело не так благополучно, но все же нынешней ксенофобии не наблюдалось. Рассказывали,  что в одной из престижных школ, где в основном учились дети преподавателей университета и медицинского института, в 8 классе появился новый ученик – сын первого секретаря райкома партии. В этом классе училось несколько еврейских и молдавских ребят. Но когда новый ученик начал вести себя явно агрессивно по отношению к «инородцам», весь класс дружно устроил ему самую настоящую обструкцию: с ним никто не разговаривал, с ним никто не хотел сидеть за одной партой. Его отец пытался воздействовать по своей линии, но  на детей партийные указания  не воздействовали. И пришлось родителям переводить его в другую школу.
   Я себе представляю – как бы все это выглядело сейчас...