Крым Гирей поэма

  I часть

   ХАН

 Как ты прекрасен хан, как ты велик
 Под небом не было, и нет тебя великолепней
 Как славой возвышающей постиг
 Ты этот мир: войну и смерть, побед, любви великий трепет.

 Как хан прославлен путь твоих  ступней
 На лестницах из мрамора, гранита, в полях сражений
 Ты вознесён как знатный полководец: так  смелей!
 Смелей входило солнце жизни без сомнений

 Твоих трудов немыслимы плоды ложились Крыму в вечное признанье
 Богатство, роскошь, золотой Гиреев* век – так много мирного
 Глубиннейшего счастья ты уместил, приняв с небесной длани
 Слиянье крови и культуры местных рас на побережье Понта* грозового

 Весь этот Магометов* рай у ног твоих прославленный правитель;
 Решал ты судьбы многих малых сих, что были даны под твоё начало,
 И в благоденствии предгорий, и долин встаёт ваятель
 Садов на Альме* и Каче*, гор - виноградниками, гаваней – фелюками*, чело

 Твое стремилось к небесам - и в небо били белым силуэты минаретов,
 Тесали камни для мечетей Солхата* и Гзлева*, соленые озера давали соль
 И с моря караваны несли дары других земель и стран, иных культур, заветов
 Солнце и вода, гроза над Кара-Дагом*, луна Мегана*, небо Херсонеса*, вдоль

 Побережий мирные селенья, сторожевые башни, чернота
 Кремлей генуэзских* укреплений, оранжевые отмели Феодосийского залива,
 И небу тянут руки волны, покрыв их пеной – тщетна маята
 Вершат светила лишь приливы и отливы

 Но отдых твой прервав, вдруг входит верный твой слуга с поклоном
 Смотритель за гаремом жён – любимых, нелюбимых
     Красивейших из  женщин, упрятанных надёжно с глаз в стенах дворца
 Среди сокровищ тайных комнат, восточных сладостей и красочных узорчатых келим*

 Дор – Гирею: о, хан! Я с новой радостью к твоим ногам прильну
 Тебе с небес, возможно сделать радость – дозволь сказать….
 Гирей: пожалуй, говори! Дор (не встав с колен, продолжил): о, хан! Одну
 Хочу тебе я высказать идею – гарем твой полной чашей для тебя, но знать

 Дано мне, что среди невольниц на торги намедни
 Будет выставлена лучшая из девушек богатой знати ляхов;
 Ей пророчили судьбу другою, но настали дни:
 Дочь севера попала в руки вора, и он увёл богатую добычу из лесов…

 Гирей: и чем так хороша кроме рождения далекая девица?
 Дор: о, хан! В ночи алмаз сияет менее отменно в лучах луны
 Чем эта дева, кто видел, говорят нельзя не подивиться
 Какую красоту родили боги дальней той земли. Аллах свидетель. Но, увы

 Не удалось родным дочь на родине охранить от ловких рук
 Торгующего люда, теперь ей участь – проданною быть
 Так почему тебе бы не добавить сей самоцвет в гарем. Гирей: не вдруг
 Решился на такое предложенье. В чем замысел никак я не пойму. Забыть

 Не можешь ты коварство и немилости Заремы? Дор: о, хан!
 Зарема мне как госпожа (а о причинах умолчу) как мог её я невзлюбить.
 Гирей: так что ж, бери казну и привози мне деву ляхов. Но как обман
 Откроется в твоих речах – смотри – забудь и думать жить.

 Не потерплю я плутовства за старою моей спиною.
 Дор:  о, хан! Ты будешь удивлён и очарован
 Гирей: иди и помни – товар покажешь мне сначала, посмотрю,
 Что хвалит свет сейчас под небом милосердного Аллаха, хитрован.

 II часть 

 ЕВНУХ

 Дор возлежит под куполом в красивом круглом зале;
 Вокруг прислуживает тихо челядь, обмывают, ублажают, и мир наполнен
 Радостным благоуханьем, и блики света на покрывале,
 На мраморном полу, в мозаиках настенных, благостью исполнен

 Твой мир, единственно премилостив Аллах, и в неге бань,
 Слуга правителя, ты предаешься слепым мечтам, ты козни
 Строишь, что б насладиться - твоё у хана знатно положенье, как лань
 Бежал ты в Крым и много достиг, но иногда приятно вспомнить жизнь,

 Которой ты сумел своим умом, дать яростный ответ за всё, что с юности
 Тебя немилостью теснило, и ты уже почти не верил в свой рассвет.
 Ты был рождён в стране далеких гор Кавказа средь вечности
 Седых снегов, средь гордых горных рек и в сердце ты держал завет

 Пророка людям, ты гордился семьёй, богатством и отцом,
 Но брат твой старший оступился и, как гяур, он стал в дому пустом;
 Твой дом враги в месть разорили, убили старших, сестре венцом
 Стал рынок рабский в Тане* грозной, где ты с сестрою разлучён

 Был продан туркам на галеры, но удосужился сбежать,
 И вновь в аул свой пробираться, как горный козлик молодой,
 Карабкался  по скальным склонам, по горным тропкам и ручьям, дать
 Отдых слабым своим силам никак не мог – страх гнал домой! Домой!

 Долина мирно пред тобою раскрыла светлые просторы,
 И сакля одиноким кровом манила странника к себе.
 Ты подошёл, в тиши у дома парнишка быстро, споро
 Готовил нежные лепешки, от их родного аромата хлеба

 Голодный твой заплакал взгляд, как стало прошлое свирепо,
 Все эти ночи, дни тревог, родной аул был за горами,
 Но здесь ты тоже был своим, тебе, ни в чем, ни отказали, нелепо
 Твой мир разрушила вражда, и на прощанье, узнав кто ты и от кого

 Ведется род твой беглый странник, хозяин в дар кинжал отдал.
 Всё будет ночь твоя спокойней, когда один средь диких гор,
 Пойдёшь домой в аул родной,  и ты как истинный мужчина кинжал
 В руках своих держал, с припасами твой путь обратный на удивление стал спор

 Но день, потом ещё, ещё и нет конца, казалось не дойти.
 Присел среди невзрачной рощи, почти уснул, то сердце вдруг
 От спазм немилосердно сжалось болью, перед тобой шагов под двадцати
 Стоит, щетинясь холкой грозно матёрый волк – на твой испуг

 Он грозно клык свой вдруг оскалил – ты понял всё!
 Спасенья нет, куда тебе тягаться с волком, медленно поднялся
 И спиной оперся на шершавый ствол, в его тепле уверенность – спасён
 Спокойствие и чёткость мысли: кинжал к груди прижат, напрягся

 Всем телом – ждешь ты зверя яростный скачёк, и волк решился,
 Всей массой, выщеривши пасть, к тебе добыче верной смело
 Его полет, но сила вся ушла у серого на то, что грудью метко напоролся
 На зуб кинжала твоего. И судорога пронзила тело.

 Пол хищник в пыль у ног твоих, ты задрожал, упал, отполз
 И плакал, не стыдясь, и выл ты за двоих средь гор пустынных!
 Тебя озноб пробрал до самых  жилок, зимой мороз
 Так плоть твою терзал в ущельях, как этот труп врага остывший

 Отмывши кровь, ты снова в путь, но удача с тех пор покинула тебя.
 В селенье горное вернулся – а здесь пустое пепелище,
 Куда не зная, побрёл, и как назло вдруг повстречался
 Ты с кровником - недругом семьи. И с этой встречи ищешь,

 Ищешь выход – мог ли избежать своей ты участи осиротелой.
 Но тщетно, твою судьбу принизил  суровый пик вражды кровавой.
 Тебя отправили обратно, продали снова, но за то, что дух несломлено
 Держался, был предан ты ужасной  каре. Нож кривой

 Над твоей плотью надругался. Ты стал почти не человек.
 В бреду в сарае задыхался, и грудь была узка для твоего теперь дыханья.
 Сквозь сон, явился вдруг твой дед, тебе  коня подвёл, ты оседлал, простора бег
 Ложился к вашим с ним ногам – из ночи в ночь сон – заклинаньем!

 И ты воспарял и победил. Ты всё прошёл огонь и муку. 
 Ты взял другие рубежи. Телесный твой изъян стал благом.
 И ты богат, неуязвим. И челядь вот вокруг роится. Другу,
 Такую участь пожелать. Но нет друзей, а есть Зарема* – как игом

 Связан с нею тайной, и власть теперь её, но ты непобедим,
 Неверен, как коварный раб, она твою душу и плоть
 В своих красотах уязвила, не удержался ты однажды, ласкал её, пусть миг один,
 Но эта женщина гарема, теперь любимая из жён. Похоть

 Свою несёшь ты под прицелом, её лукавых гордых глаз.
 Зарема…сколько раз ты в мыслях уже расправился с красоткой.
 Ты выждал время. Ты готов. Твой глаз – алмаз.
 Своею северной красою сразит стареющее сердце новая из жён. И твой покой

 Твой взгляд, твой мир не будут более смущаться.
 Власть и свобода твой венец. Ты все продумал.
 Не будет у Заремы ни силы, ни последа – посчитаться
 Пришёл твой день – как ты желал!


 часть III

 Jadwiga

 Польша….. покрытая саваном снега, дождями косыми земли,
 Могучих дубов летутени* корнями пронзили траву покровов,
 Такие же мощные башни вставали за кронами древ, стучали
 Копыта железом по камню, подъемным мостам, свой норов

 Казали шляхецкий* гордые дети лесов,  удалых мореходов,
 Странников дальних походов, воителей славных земель, как весть
 Под небом твоим колокольный ложился звон эхом крестов,
 Которым Jezus* отсчитывал гонорливой*  Мазовии* честь.

 У местного знатного рода прекрасная дочь подросла -
 Ядвига*, с которой стремилось богатых дворянских родов несметно
 Соединиться. Но чаще других в несуроченный* час Вислав*,
 Рыцарь храбрый и сильный был встречен в стенах благосклонно.

 Средь статуй белых, безжизненным снегом, опадающим с мрачного облака
 Бродили любимые вместе, как тихие тени небес, под взглядами
 Листьев зелёных, по темным аллеям, вдоль озёр и болот, и века
 Казалось минут, но прочнее не будет, чем эта любовь. Но ядами

 Наполнен здесь мир, и пока, человеческим духом исполнены
 Все чаши на теле земли, стремиться к наживе, разбою, добыче
 Будут и руки, и ум. Коварный, отвергнутый многими, проклятый
 Своими, но неуязвимый главарь, решил покуситься привычно

 На замок, что лёгкой добычей считал. И вот в грозном небе
 Как крылья встают над стенами из камня огромные красные  блики.
 То гости нежданные в замке. Ядвига и Вислав, их слуги – вот жребий
 Остались вдали от беды, но разве ты бросишь без помощи – во  веки

 Не будет прощенья тебе, пожавшему рожь малодушия на поле
 Родного надела. И кони, jelenia las;w* прыткими, неслись
 Бездорожьем к пожару. Однако, как силы неравны у чести в седле
 И бесславия. Израненный пиками Вислав, разграбленный дом, помолись

 Об участи более легкой, Ядвига. Но Бог не вмешался, и пленницей
 Связанной вышла из отчего дома ты в мир. Потом были грязные хижины,
 Голодные горькие дни, и ночи под пьяный разбой. Ничьей
 Стала Польши княжна. Из рук шла товарам на руки. Униженно

 Долгим был путь к горным вершинам далёкого Крымского ханства.
 Оставив леса дорогие и воздух свободы, как в горб, упала ты в пустошь
 Души. Но с красотой этой дивчины и время и горе не сладили. Естества
 Не заглушить лихолетьем, наживой и смердов бесчестием. Встаёшь

 Гордым станом надменно и смотришь в глаза – пред тобой их взгляды
 Хмелеют опасно, но деньги превыше потребностей тела, Ядвига,
 Ты смелая – с товаром они обращаются бережно. Лишь  воздух немилый
 Туманом отравлен от дома в дали. И участь твоя незавидна,

 Когда попадешь к господину. Турок ли бесцеремонно возьмет тебя
 В местный гарем, иль горцам* кому-то достанешься, конец ведь один:
 Горький плен. Да, нрав твой им будет в диковинку, но, жизнью живя для себя,
 Хозяин твой будет настойчиво ломать твою честь – Бог Един

 Тебе только в жизни заступником, но слышит ли Он этот стон?
 Вдали от небес твоей Родины, ведь здесь Бог другой вознесён.
 Невольничий базар многолюден. Купцы, продавцы, топот, звон
 Монет отсыпаемых честно за знатный, незнатный товар. Стеснён

 Был условием твой обладатель – ему было сказано ждать:
 Сам хана гаремный смотритель придет поглядеть на товар.
 Немного его это злило. Товар был на диво хорош. Но перечить,
 Такому как Дор покупателю – немыслимый здесь разговор.

    Ядвига, на скамье сидя, не встала навстречу процессии – очей не подняв.
 Но евнуха глаз – видит женщин насквозь – удачлив Дорьян,
 Этою шляхтичкой ты сможешь решить все дела, и приняв
 К досмотру пристрастному девушку  служанки не встретят изъян.

 Довольны все сделкою стороны. И в дальние самые комнаты
 Тебя отвели, ко встрече судьбоносной готовили, учили наречию
 Местному. Сам Дор над тобою старался, он делал здесь ставку, а ты
 Была равнодушна и дико, казалось тебе это место, воочию

 Предстал твой невольничий лик, и только лишь ночью
 Ты слушала, как ржали за стенами лошади в горах, на просторах,
 Где быть никогда не придётся тебе. В стенах этих встретишь свою
 Ты старость, немилость, забытость, Вислав – как бред в их стенах.

 Но Дор видя всё безразличие к наукам его и желаниям,
 Стремился как-то вернуть жизнь полумёртвой княжне: ставка –
 Та гордость, тот взгляд, и огонь, и брожение
 Еще молодого вина. Ядвига – как жаль – ты не веришь, не хочешь. Уловка

 Евнуха тебе не важна. Поникшим бутоном русокосая опущена голова,
 И бледным, бесцветным, невзрачным, желаний лишенным весь мир.
 - Поверь, ты будешь любимейшей из гарема, княжна. – снова и снова…
 Ты  понимаешь чужие слова, но мысли твои далеко. Капля слезой на сапфир*……

 часть IV

 Гарем

 Утро проснулось….двери открыты. Солнце
 Восходит над домом рабынь и наложниц Гирея.
 Солнце, ты знаешь, что будь ты мужчиной даже в оконце
 Здесь бы тебе не смотреть. Переступай же порог, веря,

 Что кто-то достоин тебя. Рабыни его спозаранку,
 Хлопочут по дому, угодить и госпожам, одалискам*,
 Евнухам, хану, трудиться надо с зари да зари, негромко
 Сводятся мелкие счеты, шёпотом кружатся тайны, ушко

 На ушко –ведь всё под запретом: но женщины сметливы
 Намёкам, взором, расскажут друг дружке, что было вчера,
 Кого затравили, кому угодили, которую взглядом приветливым
 Вдруг одарил Гирей хан, кого на выкидыш верно готовили, стара

 Эта завись в гареме к желающей стать госпожой, Зарема
 Сейчас в фаворитках, и надо бы сына родить, но что-то вокруг
 Напряжённо, у хана как будто на примете есть снова рабыня,
 Которую Дор держит в дальних закрытых покоях – как вдруг

 Другую поставят у  них госпожою, как знать – да кому ж тут годить,
 И евнухи все приуныли, к Зареме ведь только привыкли, кто новенькая
 И что им тут ждать? Каких не бывало у власти. И нижние части, что ж осудить,
 Надеялись как-то устроиться и ласкою тем угодить, кто выше, взывая

 К аллаху – их судьбы вершить, ведь человек так корыстен,
 Что невозможно надеяться крепко на слово, поступок, на взгляд.
 У многих и образ-то стёрт, и имена позабыты – и ждать им где перемен…
 Дор внимал разговору, невозмутимо смотря в зловещие очи Заремы,

 И молчал. Лелея в сердце цель о претвореньи мечты –
 Коварной разоблачительнице своей дать бы достойный  ответ.
 Ядвига всё больше сдавалась его  уговорам, теснее всё путы,
 Ложась на былое: забылись и родина, дом, далёкий тот бред –

 Кровавых разборок, рабского рынка, дни тишью и негой текли,
 Служанки, музыка, ласковость речи – Дор  знающий дело, да будет Ядвига
 В руках его, и старость ничуть не страшна. Сам себе хозяин и господин – ушли
 Опасности, а скольких не угодивших пропало в стенАх гарема, строга

 Эта участь у женщин, быть вещью – гореть парчой иль линялой тряпкой
 Быть брошенной под ноги господина, и сколь здесь коварства в сведении-
 Деленьи на любимых, неугодных, когда избранницы с пренебреженьем
 К немилым. А потом и сами «мимо ложа» – и вот уже сами в презрении.

 Судьба  на до и после ханской спальни. И всё это живёт, стараясь подняться,
 И расцвести, и пасть, состарясь, в немилость. И ничья жизнь ничего
 Не стоит. Сегодня забрала соперницы силы, а завтра страница
 Другой судьбы начата. И ты им раба – пусть сны тебе расскажут отчего

 В твоих сосудах кровь как стужа, как хмель разодранных мака  головок, как оса,
 Дым кальяна витает в комнатах слепых, не угодишь, и не уйдешь, и не уймешь
 Ран от осколков скорлупки от того яйца, которое разбилось упав с подноса.
 Гарем не нов, не стар – здесь слёзы сладострастья, стоны рожениц, немощь

 И мощь мужчин, среди булыжников татарские узорчатые плитки,
 Так дети мертворождённые* и принятые в жизнь – лежать им рядом,
 Когда источники иссякнут. Не будут бить фонтаны, замолкнут птички,
 Цветные рыбки вымрут в водоёмах. Кровавым мир пьянит себя вином…..

 часть V

 Алия

 Славный Гирей вечер крадется над миром
 Тенью светила ночного, словно рогач, полумесяц
 Вышел к воде на свиданье, той что фонтаном
 Трепещет в свете его неземном, тихо всезнающий жрец

 Нити судьбы заплетает в узел, который потом
 Свяжет в одно свет и тень, бурю с пожаром смешает,
 Сердце заставит  взлететь и умереть и родиться – громом
 Сквозь воздуха струи разбиться, эхо явив на земли, трафарет

 Под руку мастеру ляжет и явит в себе эксклюзив,
 Входит твоя долгожданная дева – в тонких шелках
 Сквозь порыв ветра шального гуляют складки, о как же изменчив,
 Как не похож на других шаг твоей каждой из женщин. Взмах!

 Ниц пред твоими ногами  юной вакханки тело под покрывалом,
 С этого мига  лишь ты её главный судья, повелитель,
 Но ты сегодня благорасположён к упоенью кожей и сладостно
 Влеченье к линиям скользким как шида*, тело её как целитель

 Сил твоих, сколько уж раз ты снимал, пробу вина с нового урожая,
 Сколько сосудов разлито, сколько сосудов разбито, но утолить
 Твою жажду так и не смог бренный мир, вздымая,
 Как пламень, тебя к наслажденью и обжигая его языками – нить

 Твоей жизни все бессрочно навивается на  веретено,
 И их силы – становятся жизни бальзамом, панацеей* от старости,
 Грусти, разочарований и тлена. Но как же она хороша, мгновенно,
 Проснулись потоки слиянья с небесными высями, не обрести

 Тебе больше покоя вдали от земного её притяженья.
 Готов ты на многие странности, но что можно странным признать?
 Когда лишь аллах всемогущий, никто не посмеет желанию
 Твоему в твоем ханстве не внять. К утру отпустил ты наложницу. Позвать

 Дора, изменим порядки в гареме: отныне, ты Польши княжну
 Берешь в жёны. Ей веру для этого надо сменить, переселить
 В покои госпожи, дать новое имя….»Какое?» - осмелился всё же
 Смотритель спросить(прямо обычай нарушен) – кадын*, не родившая

 Сына, это немало дивит. «Алия*». С поклоном почтительно
 Выйдя евнух направился к бывшей своей госпоже.
 Визит его был как  обычно: «Поклон, о, моя госпожа! Невольно
 Я стану тебе может недругом, но с этого дня, нам повелено..» «Негоже,

 Мне слушать тебя» - вспыхнула, вдруг, Зарема. О, миг твоего наслаждения
 Не меньше чем хан ты упился, как ревностью и оскорблением
 Пронзилось немилой чело. Она  отвернулась в молчании,
 Потом хрипло тихо спросила: «Могу я достойна быть ночи?»  «Презрение

 Отныне твоё наказание» - подумал мужчина и вышел.
 «Ядвига, моя госпожа, я весть тебе добрую выпросил,
 Теперь ты здесь будешь как дома – не просто раба и невольница,
 А дома сего госпожа». Но молча, смотрела и эта. О, аллах,
 И где у женщины сердце и благодарность, пришелица,
 А то не даёшь ей понять, что сделал её  как кадын. В словах

 Не описать эту сцену. И слезы и все утешения. Гроза
 Так промчалась на сералем бы, как новое хана решение.
 Никто не спросил здесь согласие, и стала ты Польши княжна –
 Магометанкой  на веки. «Возрадуйся, о, Алия»

 часть VI

 Зарема

 Дожди  и холодную зиму не греют твои покрывала,
    Аллах, только видит и знает, как медленно таешь в ночи,
 Тебе, несравненной и сильной, загнанной в стены сераля*,
 Где тело твоё жадно точит червь жажды и дарит ключи

 От вероломства и козней, добраться до всех, кто обидел,
 Но смотришь на солнце в воде, и снова лелеешь надежду,
 Изменится что-то, войдешь ты в ту спальню: удел
 Твой дождаться, когда-то хану наскучит чужачка, одежды

 Ты рвешь на себе, проклятья и стоны, мольба, смешались
 В твоем ожиданьи, лишь сны иногда говорят – свершилось!
 Ты снова любима, и плод уж под сердцем стучит, но лишь
 Солнце разбудит глаза, ты видишь все ту же бесчестия кость…

 Рабыня тебе угождает, но нрав твой уже не свести
 К довольству старенья с такими ж отверженницами мира в дали.
 Помнишь,  лишь ты повзрослела, Гирей тебя выбрал из всех, о, милость
 Аллаха, на ложе, и как ты стремилась не ошибиться, видя как пали

 Бутоны других в сухоцвет, и стать ему самою ценной,
 Превыше желаний его – так жизнь свою нужной не мыслила, о, Аллах,
 Защити, дай силы, дождаться конца истории с этой гадюкой
 Лесной, принесенной демоном смерти сюда. « Госпожа, не в силах

 Сказать, что сейчас говорят» - рабыня у ног. «Что дрожишь?»
 «Госпожа Алия – ждёт приплод». И взвились все змеи на сердце,
 И жало вонзили и дрожь: «Неверная, мерзкая тварь» Служанка как нож
 Окровавленный тебе принесла – никогда! Не быть тебе в силе, чужеродцы

 Забрали твой дом и ребёнка, которого в мыслях ты звала Саидом*,
 Другая навеки займёт твоё место, ты волком израненным стонешь,
 Не ждешь никакого участья и бред твой сжигает нутро. Дор долго
 Стоял над больною, что думал тогда хитрый муж? Отмщён? «Успеешь,

 Ещё насладиться ты горем» - в горячке ему Зарема. И дрогнуло
 Жадное сердце, и встал на колени и волком, таким же презренным
 Как женщина эта, завыло, заныло в груди. И с этого дня изменило
 Везенье смотрителю ханского дома. Тот волк его родины вечным

 Проклятьем стоит над душой. И  жертва его здесь опять кровоточит
 И эта и та. Так он выходил сам уставшее бренное сердце. "Ты рада?"
 Зарема молчала, молилась и тихо стонала. «Будь ко мне добр, не хочет
 Смириться в груди с отверженьем мой бог, достань же ты яда…»

 И Дор себе уж не веря, решился, принес ей сосуд с верной смертью,
 Ещё раз склонился и вышел. Служанке своей Зарема, отдала отраву
 И наказала – свести эту гадину, несчастная плакать боялась, и ночью
 Однажды решилась. Нельзя не послушаться – здесь или ты или та.

 И в таз, для принятия ванны, у  госпожи Алии, тихонько добавила
 Капли, смешала и скрылась из глаз. Никто ничего не заметил.
 Ведь, с тех пор как стало известно, что ждать всем ребёнка княжны, царила
 В покое её благодать, тишина и участье. Гирей приходил иногда, шутил,

 Гладил милое чрево  и сына – Айдер*- по имени звал. «А если не сын?»
 «Я утешусь и Алия назову». Но что-то сегодня немило и жжёт
 Словно перцем в груди. И тело как будто бы пламя. Съедает. Один
 Дор тихонько подходит и пристально смотрит в глаза. Аллах, не поможет.

 Из камня отжата слеза. Дней десять то мучилось тело, и язвами рвало его.
 Внутри и снаружи – пылало. Хан плакал над сыном. Она умирала.
 Луна бледным светом накрыла ей полог, бурей трепало, ничуть
 Не оставив живого. Смотреть уже не было мочи. От криков немало

 Пошло кривотолков и сплетен. И хану о том доложили. Покаялась
 Убийца – служанка. Злодейке руки разъело с тех капель. Её засекли.
 Потом к вероломной наложнице: «Что будет с тобой?», та смеялась:
 «Да будьте вы прокляты – смерть в серале за каждым углом – и текли

 Её горечи слезы – я счастлива – плод твой страдал – от язв –
 Его труп содрогался», как мрачно твои заблестели глаза: «Убить»
 Хан к себе удалился. А трупы в горах схоронили. Увяз
 Этот дом как в безжизненности в солончаках. Соль крови, соль слёз – и нежить!



 Прим.

 *золотой Гиреев век – династия ханов (чингизидов), правившая Крымским государством с начала XV века до присоединения его к Российской империи в 1783 году в  период Оттоманской Порты

 * Понт – античное название Чёрного моря.

 *Альма – река в Крыму - по берегам реки много яблоневых садов, название в переводе с крымскотатарского означает «яблоко».

 *Кача – река в Крыму -  с водохранилищем у Бахчисарая

 *фелюки –небольшие морские и прибрежные гребные и парусные торговые суда, по конструкции близкими к галере, имели от 10 до 16 весел и латинский парус

 *Солхат –прежнее название г. Старый – Крым

 *Гзлев – прежнее название г. Евпатория.

 *Кара-Даг –  горно-вулканический массив на территории Феодосийского района Крыма, на берегу Чёрного моря, переводится с турецкого и крымскотатарского языков на русский как «чёрная гора».

 *Меган – полуостров, урочище, мыс и гора в Крыму, недалеко от Судака, с греческого переводится как «важное кочевье, владение»

 *Херсонес –  (букв. «полуостров») – Херсонес Таврический -  древнее название Крыма.

 *Генуэзские укрепления – Генуэзская крепость — средневековые укрепления в городе Феодосия, построенные Генуэзской республикой в XIV веке для обороны своего крупнейшего владения в Крыму — Кафы.

 *келим – (татар) безворсовый двусторонний шерстяной ковёр ручной выработки

 * Дор, Дорьян – искаженная на греческий форма персидского имени Дарий (владеющий благом)

 *Тана –  средневековый город на левом берегу Дона, в районе современного города Азов, существовавший  в XII—XV веках под властью итальянской торговой республики Генуя

 *Зарема – женское имя, производное от  кореня «зар» — «золото»

 *летутени – нереальность (мечтатель)

 *шляхецкий - (от др. верхн. нем. slahta - род) – польское дворянство

 * Jezus – Иисус Христос

 * гонорливый – (польск) гордый

 *Мазаовия – историческая область в центре Польши, жители называются мазурами.

 *Ядвига – ( др.-герм.) - "сражение" или "воительница" «богатая воительница»

 *несуроченный – (зап. слав.) скрытный, подальше от дурных глаз

 *Вислав – Wojs;aw - старое польское   имя, состоящее из  Woj-("воин") и "слава (" Слава "). Означает "тот, кто добывает известность в войнах", "знаменитый воин".

 * jelenia las;w – (польск) лесная косуля

 *горцы – готы и греки

 *сапфир – (др.-греч. sappheiros) синий камень

 *одалиск – (от тур. odaliq — «горничная, рабыня, служанка») — женщина, состоящая в гареме султана,  воспринимались как наложницы или сексуальные рабыни, однако их статус был ниже статуса официальной жены, официально они были прислужницами жён султана.

 *мёртворождённые – дети, обортированные женами или евнухами, в целях не допустить конкуренции жёнам  господина

 *шида – шёлк, в переводе с тюркского означает «волшебница, колдунья».

 *панацея – мифологическое универсальное средство от всех болезней, поиском панацеи занимались алхимики, название происходит от имени греческой богини Панакеи (всё излечивающей): дочери Асклепия — бога медицины в древнегреческой мифологии.

 *кадын – ( значит "госпожа") - так титулуется каждая из законных жен, в отличие от одалисок.

 *Алия – (арабск) – величественная, восхождение

 *сераль – закрытая и охраняемая жилая часть дворца или дома

 *Саид – арабское имя - оно означает «предводитель».

 *Айдер – распространённое крымскотатарское имя (носил один их ханов Крыма ) -татарск. " подобный месяцу " - форма имени Хайдар (лев).