Версии - Пилат

"В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром
четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями
дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат."

Так начинается один из романов, прочитав который, люди начинают твердо отвечать:
"Да я про Распятие знаю всё!"

И добавляют, подумав:
"Из Библии знаю..."

Итак...

Библия и Булгаков... "Мастер и Маргарита" и История...

О чем все они нам не рассказали???...





ПИЛАТ.
..................

Боль не проходила. Она разливалась по правой стороне лица, заставляя прищуривать глаз
и недовольно морщиться при всяком звуке.
Ливень не принес облегчения...
Удушливая, влажная жара проникала в колоннады дворца и обволакивала тело липким саваном
проливного пота.
На Голгофе стихли крики, улицы Иерусалима опустели.

Я живу-не живу в этом городе уже десять лет...
Давно привык к терзаниям "по поводу и без" религиозных фанатиков всех мастей и оттенков.
Так почему мне нет покоя в этот вечер???...

Арестант и не сказал ничего откровенного, и не пытался склонить в свою веру.
И не клялся, и не раскаивался...
И не просил, и не роптал...

Только вот глаза его не идут из головы.
Вместе с болью разливаются и заполняют все пространство.
Боль и его глаза...

Странно...

Меня трудно удивить чем-то. А вот, случилось.

Что же он такого сказал???...

И о чем я не успел его спросить???...

Не помню...


...............................

Пилат сидел, прикрыв правую половину лица ладонью, и одним левым глазом смотрел
на Афрания, начальника секретной службы.

- ... После того я разрешил Иосифу и Никодиму снять тело с креста, они завернули его
в плащ и отнесли в пещеру у подножия Голгофы . Солдаты привалили камнем вход в
пещеру и я поставил печать Прокуратора.
Вот, пока, и все.

Пилат смотрел сквозь него на то место, где еще несколько часов назад стоял
арестованный.
Афраний замолчал, одновременно изображая и крайнюю степень скуки, и готовность к
любому делу по первому приказу.

"Что же он такого сказал???"...

Мысль не шла из головы и только подпитывала ужасающую боль.

- Афраний, у меня к тебе один вопрос.

Начальник секретной службы застыл в почтительном ожидании.
Пилат молчал и Афраний осмелился первым нарушит тишину:

- Смею думать, что игемона интересует судьба Иуды из Кариафа, который донес Синедриону
на проповедника???

Афраний всегда гордился своим умением предугадывать мысли Пилата, что и позволяло ему
спокойно существовать в неспокойное время в таком беспокойном месте, как Иерусалим.

- Ты знаешь, Афраний, я был бы весьма обеспокоен судьбой столь алчного юноши, если бы не
дал слово арестанту, что не трону его и пальцем.
Так что, ты угадал наполовину.

Афраний удовлетворенно улыбнулся и ждал продолжения разговора.
Пилат сидел в той же позе, стараясь не шевелить головой, чувствуя, что боль понемногу
начинает отступать от виска, разливаясь по всей голове и теряя свою силу.

- Скажи мне другое, Афраний, - если тело проповедника исчезнет, не станет ли это знаком
Небес о его правоте и не огорчит ли это почтеннейший Синедрион???

Афраний озадаченно хмыкнул.

- Видится мне, игемон, что Синедрион будет не просто огорчен. Он будет взбешен.
Но позвольте вопрос???

Пилат кивнул.

- Неужели игемон верит в слова проповедника о воскрешении??? А если предположить
злой умысел его учеников, то у них вряд ли получится выкрасть тело. Чтобы отодвинуть
камень от входа в гробницу надобно не менее пяти крепких солдат.

Пилат усмехнулся, не отрывая ладони от лица, и его снова исказила гримаса боли.

- Не меньше пяти солдат??? Тогда да, это непосильная задача для безобидных проповедников.
Да еще и печать Прокуратора на входе. Невыполнимая, С МОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, задача.
Правда, Афраний?

Афраний ухмыльнулся еще сильнее.

- Мне кажется, игемон, что для безобидных проповедников задача и впрямь невыполнимая.
НО С ВАШЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ - ЗАДАЧА ПУСТЯЧНАЯ.
Я правильно понял смысл речей игемона???

Пилат убрал руку от лица и улыбнулся...
Сквозь улыбку была видна гримаса отступающей боли, что придавало Пилату вид крайнего
удовлетворения ненавистью и Афраний перестал ухмыляться.

- Афраний, позовите Марка-Крысобоя и сами не стройте планов на сегодняшний вечер.

Начальник секретной службы поклонился и вышел...
Через минуту в комнату вошел Марк-Крысобой.

- Марк, как только стемнеет, мне нужны будут пять крепких солдат, умеющих прочно держать
язык за зубами...


...................................


На следующее утро, как только Пилат прошел в свой кабинет, секретарь доложил о прибытии
членов Синедриона для неотложной беседы.

- Проси!

Голова не болела; впервые за много дней он спал вовсе без сновидений и проснулся неожиданно
отдохнувшим.
Настроение, несмотря на вчерашние события, было прекрасным и Пилат улыбался, почти искренне,
когда члены Синедриона вошли в кабинет.

- Слушаю вас, добрые люди.

Один из первосвященников вздрогнул и посмотрел прямо в глаза Пилата.
Тот спокойно вынес полный ненависти взгляд, продолжая улыбаться.

Один из членов Синедриона шагнул вперед, откашлялся и начал:

- Жители города и мы, члены Великого Синедриона...

При слове "Великого" Пилат демонстративно поморщился, продолжая меж тем улыбаться.

- ... хотим, чтобы военная власть выставила стражу у гробницы казненного смутьяна, а мы,
со своей стороны, отправим наблюдателя. Потому как дошли до нас слухи о вероятности
попытки выкрасть тело из гробницы, спровоцировав этим смуту в Иерусалиме.

Пилат смотрел сквозь пришедших и продолжал молча улыбаться...

Тишину первым нарушил член Синедриона.

- Так нам ждать решения игемона, или он сейчас занят более важными делами???

В голосе его сквозил неприкрытый сарказм, но вывести Пилата из равновесия в это утро было
невозможно.
Он встал, повернулся к пришедшим спиной и подошел к окну.

- Меня терзает смутная догадка, что боитесь вы вовсе не волнений в Иерусалиме.

Он смотрел в окно, улыбаясь еще сильнее.

- Боитесь вы, что проповедник окажется прав и воскреснет. Вот тогда-то вам всем весьма не
поздоровится.

Он стер с лица улыбку и повернулся лицом к просителям.

- А что будет с вами и этим проклятым городом, если проповедник, несправедливо казненный,
воскреснет и придет за ответом - "почему???"

Теперь на лице Пилата не блуждала улыбка, а нервно суетились морщины гнева.
Тембр голоса мягкого, расплавленного  свинца сменился на тяжелую, холодную сталь.

- Что ответите вы, члены ВЕЛИ-И-И-КОГО Синедриона???

Он опять он выделили слово "великого" откровенной ухмылкой.

Повисла тишина...

Теперь первым нарушил её Пилат:
- Я дам вам двух солдат для стражи, но только до завтрашнего утра.

И отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена...

Член Синедриона, что смотрел на Пилата с ненавистью, тихо спросил:
- А не скажет нам игемон, что случилось с Иудой из Кариафа???

Пилат повернулся и смотрел на него озадаченно.

- А что с ним???

- Говорят, что он повесился, но некоторые твердят, что его убили.
Не разрешит ли для нас игемон это противоречие???

Пилат стоял и ошарашенно смотрел на гостей.
Те, видя его растерянность, переглянулись и молча вышли из кабинета...

Пилат прошептал:
- Я не виноват... Я слово дал...

Повернулся к окну, посмотрел на небо и еще раз прошептал:
- В ЭТОМ-ТО ТОЧНО НЕТ МОЕЙ ВИНЫ...

.............................................

Воскресным утром Пилата разбудили крики, доносившиеся из внутреннего дворика.
Он быстро оделся и крикнул страже у дверей вызвать секретаря.
Пока ждал, стоял у окна и смотрел, как во дворе все сгрудились у какого-то солдата, что-то
взахлеб рассказывающего присутствующим.
Секретарь осторожно приоткрыл дверь и Пилат жестом пригласил его проходить.

- Что там стряслось???

Секретарь сбивчиво рассказал, что это один из солдат, оставшихся на страже у гробницы
казненного смутьяна.
Если верить его словам, то ранним утром, когда пришли женщины забрать тело для похорон,
он с напарником, решив посмеяться, предложил им самим отодвинуть огромный камень.
И это было бы очень смешно, если бы не закончилось совсем грустно.
По словам солдата...

Тут секретарь прервал рассказ и счел необходим уточнить:
- Игемон, я не сошел с ума, - я только передаю рассказ этого бедолаги.

Пилат улыбнулся и предложил продолжить рассказ.

- Так вот, когда они с напарником исходили смехом, случилось землетрясение...

Тут Пилат изумленно приподнял бровь.

- ... а затем на землю с Небес сошел Ангел Господень!!!

В этом месте Пилат расхохотался.

Секретарь прервал рассказ и смотрел на него со смешанным чувством облегченного
недоумения.

Закончив смеяться, Пилат вытер глаза и спросил:
- И что же дальше???

Секретарь поведал, что Ангел отворил дверь в гробницу безо всякого труда, но она
оказалась пуста.

Пилат стоял, немного ошарашенно слушая рассказ секретаря...

Одна странность.
Ошарашенным он стал, услышав не весть о пустой гробнице, а услышав, что вход в нее
отворился "без особого труда".

- Так-так, значит, как я понимаю, гробница отворена???

Он еще раз глянул в окно, прищурился.

- А этот солдат, случаем, не Лонгин, что закончил страдания смутьяна на кресте???

Услышав утвердительный ответ, он помрачнел и приказал срочно позвать Афрания и
Марка-Крысобоя...

.....................................


Они втроем молча спускались по узкой лестнице в подвал дворца Прокуратора, а в голове
Пилата крутилась только одна мысль.

"Что же такого он мне сказал тогда???  И о чем я не успел его спросить???"

Они прошли через винный погреб в самый конец подвала, где в стене была вырублена
ниша, отделенная от подвала крепкой дубовой дверью с мощным запором.
Как шутил предыдущий Прокуратор Иудеи - это было самое холодное место в этой проклятой
богами пустыне.

Подойдя к двери, они встали.
Марк и Афраний ждали решения Пилата.
А тот стоял, не решаясь открыть крепкие запоры...

Каждый думал о своем...

Марк-Крысобой думал о Лонгине и его напарнике, прикидывая, как бы наказать их не особо
строго, но чтобы казалось всерьез.
Марк был справедливым человеком.
В пятницу вечером он, с пятью солдатами, под присмотром Пилата и Афрания, отвалили
камень, вынесли тело проповедника из гробницы у подножия Голгофы и перенесли в подвал
дворца Прокуратора.
Пилат снова запечатал гробницу; пятеро солдат предупреждены о молчании и отправлены с
повышением в дальние гарнизоны, но поближе к Риму.
Так что, наказывать за похищение тела, по справедливости, было некого...

"Тем паче Лонгина с напарником", - подумал Марк.

Афраний размышлял, что вранье Лонгина об Ангеле Господнем хорошо укладывается в схему,
придуманную Пилатом, чтобы насолить Синедриону и вызвать смуту в Иерусалиме.
Любая смута, по поводу и без, топится в море крови, попутно сменяя состав Синедриона на более
удобный и отбивая охоту у выживших в бойне не то, чтобы помышлять о смуте, но и роптать по
милым пустякам в виде повышения старых налогов и введения новых...

"Все в этом мире сводится, в конечном счете, к деньгам", - подумал Афраний.

Пилат стоял и точно знал, что увидит за дверью...

Он вдруг и сразу дословно вспомнил беседу с проповедником накануне суда...

.......................................

- Получается, что ты смерти вовсе не боишься???

Пилат смотрел на стоявшего перед ним человека, понимая какую опасность для Синедриона
таят его речи, но совершенно точно понимая и то, что в словах этих скрыта какая-то тайна, очень
похожая даже не на правду, а на истину.
Только вот звучит эта истина очень уж наивно...

- Боюсь, игемон. Ужасно боюсь.

Проповедник был спокоен...
А грусть, с которой он это произнес, отдавала ПОКОЕМ смиренной покорности судьбе, про
которую ему НЕЧТО известно наперед...

- Так ведь тебя ждет твой Отец Небесный. Не так ли ты говорил???

Пилат не понимал, почему еще не разозлился. Жилка на виске уже начинала подрагивать,
предвещая скорый приступ ужасающей головной боли, от которой спасения нет.
В речах проповедника явно виделся смысл, но он был недоступен пониманию солдата, которым
и был Пилат.
Прокураторство в Иудее - всего лишь почетная ссылка из Рима.
В столицах никогда не любили солдат.
В столицах любят покорных военачальников.
А им Пилату никогда не стать.
Слишком много нужно похоронить в своей душе, чтобы стать покорным рабом.
Вот и пытался Прокуратор вникнуть в суть речей проповедника...

- Если я хоть в чем-то прав игемон, то действительно ждет.
А если нет, то и вся жизнь зря...

Проповедник вздохнул.

- Тогда меня смерть страшит не лишением никчемной жизни, а самой никчемностью
всего на свете. Даже смерти...

Пилат не выдержал и повысил голос.

- Первосвященники тебя распнут и даже я не в силах буду тебя защитить.
И ты все еще веришь в чудо??? Веришь, что воскреснешь???

Проповедник смотрел прямо Пилату в глаза.

- Верить или не верить - не в нашей власти. Да и чудеса творить - не наш удел.
Человеку удаются лишь фокусы...

Он говорил тихо и Пилат невольно наклонился, чтобы лучше слышать.

- Я видел в храме добрых людей, которые играют в прятки шарика под горшочки.
Сколько ни угадывай - невозможно понять где шарик.
По моей просьбе один из них поднял все горшочки и ни под одним из них шарика не
оказалось.
Тот добрый человек так проникся ко мне, что показал шарик, зажатый в его руке так
ловко, что никто и не догадывался, что когда он двигал горшочки шарика под ними
не было...

Проповедник вздохнул...

- Но это лишь фокус, игемон.
Так вот и первосвященники - крутят свои горшочки, под которыми вовсе ничего нет.
Так они еще и говорят, что если вести праведную жизнь, то после смерти тебе расскажут,
в чьей же руке был зажат шарик твоей души.
Обычный фокус...

Проповедник замолчал...

Пилат не выдержал и спросил:
- А что же по твоему чудо???

Проповедник улыбнулся.

- Чудо, если играть одним шариком, а в итоге он окажется под каждым горшочком на свете.

Потом вздохнул...

- Или, если я не воскресну, в конце игры шарика не окажется вообще нигде...


.......................................

Пилат подошел к двери, долго возился с запорами, потом махнул рукой, оставил ключ в замке
и пошел к выходу из подвала.
Он успел рассмотреть свою нетронутую печать, которую поставил вечером пятницы и не снимал
кольцо с печатью до этого момента.
Да и снять это кольцо можно было только с отрубленного пальца.
После боя под Эрзефом палец распух и ужасно болел.
Лекарь сказал, что это перелом и хотел распилить кольцо.
Пилат приказал подождать до утра. Утром опухоль спала, но перелом сросся неправильно и кольцо
оказалось в вечном плену у кривого сустава.
Он еще подумал в пятницу, что так удачно пригодилось маленькое уродство, как способ проверить
наличие чудес...

Теперь у него в жизни осталась только одна загадка...

О ЧЕМ Я НЕ УСПЕЛ ЕГО СПРОСИТЬ???

..........................................

Афраний стоял у открытой двери...

Ниша была пуста...

Только на месте, где должно было лежать тело, виднелись подсохшие следы крови...

..........................................

..........................................

ПОСЛЕСЛОВИЕ...

Пилат...

Сколько из того, что я рассказал правды???

А кто же вам скажет.

Свидетелей нет.

Разговоры велись приватные, действия - под покровом темноты, заинтересованные лица
молчат, незаинтересованные - еще больше...
И не то, чтобы стесняются рассказать. Просто не могут.
Кто - в силу возраста, кто - в силу еще большего возраста...

Сколько прожил Пилат - неизвестно...

История решила, что с него достаточно фразы "Тогда я умываю руки" и забыла о нем...

Существует пара легенд...

Но на то они и легенды.

Я расскажу вам правду...


Пилат вернулся в Рим, потому как крайне невзлюбил иудейские земли.
Оставлять его тамошним наместником становилось опасно для всех.
И для Пилата, и для Иерусалима, и для Рима.

В Риме он пробыл недолго...
Был сослан в Галлию, местечко Вьенн.

Там он прославился двумя вещами.
Крайней степенью нелюбви к людям и попытками все время с ними о чем-то поговорить.

Эта дикая смесь, вызывавшая поначалу страх, потом была расценена как помешательство
и на него перестали обращать внимание.

Тем паче, что он все время пытался поговорить на одну и ту же тему.

О ЧЕМ Я НЕ УСПЕЛ ЕГО СПРОСИТЬ???

Когда от него все окончательно отвернулись, он не придумал ничего лучшего, как покончить
жизнь самоубийством...

Сограждане не рискнули хоронить его в той же земле, по которой им еще ходить и ходить,
и кинули его тело в Рону.
Река была настолько возмущена этим, что тело пришлось достать...

Затем была попытка бросить его тело в Тибр.
И здесь результат не заставил себя ждать.
И вновь пришлось доставать тело...

Никто из пытавшихся топить тело Пилата не мог понять причин столь упорного нежелания этого
тела уходить безвозвратно.

А причина была проста.

Даже после смерти Пилат пытался вспомнить, о чем он не успел спросить проповедника...

Сограждане решили, что если выбрать место поглубже, то затея с похоронами Пилата должна
привести хоть к какому-то результату.

Тело было сброшено в бездонное озеро где-то в Альпах.

Подождали немного - тишина...

На том и разошлись, закончив тем самым историю одной из самых незаметных личностей в
истории, так сильно повлиявших на ее, истории, развитие.

Я бы назвал это озеро Озером Забвения...

Потому что сограждане Пилата практическим образом доказали постулат, что

ЗАБЫТЬ ВОПРОС ВВИДУ ЕГО ПОЛНОЙ НЕНУЖНОСТИ ДЛЯ ОТВЕТА - ЭТО И ЗНАЧИТ ОТВЕТИТЬ НА НЕГО...