16. Патрикашки по хайдусобослоски

                А.В.Летенко

                ПАТРИКАШКИ ПО ХАЙДУСОБОСЛОСКИ
                (Кулинарные мемуары с приложением рецепта)

     Как-то в конце осени 1973 года в одном из кабинетов нашего сектора теоретических проблем международной экономической интеграции ИЭМСС АН СССР меня познакомили с милой ленинградской супружеской парой –  Марикой и Иваном. Ваня был аспирантом ЛГУ и собирался защищаться по нашей тематике, Марика была студенткой экономфака того же ЛГУ. Специфика её тогдашнего положения заключалась  в том, что она была на 9 месяце беременности. Прямого авиарейса в те времена из Будапешта, откуда они тогда ехали, в Ленинград не существовало, им  нужно было пересесть в  поезд до Питера, но билетов на тот же день достать не удалось. Ваня очень переживал из-за того, что ему с женой, бывшей практически на сносях,  негде было «перебиться» целые сутки в дурную погоду.

     Глядя на это дело, я махнул рукой и, созвонившись с женой, посадил ребят в такси и привёз к себе домой. У меня тогда было относительно свободно, да и Ленинградский вокзал был совсем недалеко. За сутки, проведенные вместе, мы успели проникнуться взаимной симпатией. Более того, я согласился быть оппонентом на ваниной защите.

     И вот, в конце зимы следующего года я с максимально выраженной вальяжностью оппонента вышел из поезда на Московском вокзале, где меня встретила Марика и сказала: «Саша! Ваня в университете в предзащитной суете. Мы чуть попозже поедем туда, а сейчас мне надо забежать в магазин на Невском и кое-что купить к вечернему столу».  Мы зашли в гастроном сразу за Лиговкой, и я заметил, как Марика готовится купить немного сырку, посматривая попеременно то на ценники, то в свой кошелёк.

     В этот момент меня неожиданно стукнуло в голову понимание того, КАК живут эти ребята. Ни он, ни она не были ленинградцами и помощь от родных была весьма скудной. Жили они вдвоём – а теперь уже втроём после рождения сына Мишки -  в старой общаге за Петропавловкой на нищенскую ванькину стипендию. Он, конечно, подрабатывал, но делал это так, чтобы успеть в срок закончить диссертацию. Поэтому он  дописывал свою работу в коридоре Алексеевского равелина Петропавловской крепости, где служил на скромной должности музейного смотрителя.

     Осознание ситуации подвигло меня к тому, что я незаметно для Марики в другом отделе того же гастронома быстренько схватил пару французских кур и вручил их ей, разумно рассудив, что денег она, скорее всего, не возьмёт, поскольку знал на собственном опыте, что бедные люди отличаются гордой заносчивостью, а против реального товара устоять трудно. И действительно, Марика отказывалась недолго и, приняв подарок, тут же торжественно объявила: «Саша! Раз такое дело, я специально для тебя с Ваней вечером приготовлю венгерское блюдо ЧИРКЕ ПАПРИКАШ, причём именно таким манером, как его готовят в нашей деревне, расположенной рядом с городком Хайдусобосло, что близ Дебрецена». Так и случилось.

     Пропуская множество интересных деталей, перейду сразу к тому, что наша симпатия переросла в дружбу, которая продолжилась. Теперь каждый раз, приезжая в Питер, я останавливался у Вани, который, став преподавателем на кафедре политэкономии экономфака ЛГУ, получил пару комнат в служебной коммуналке на Маяковского – в двух шагах от Преображенского собора и трёх – от экономфака ЛГУ, что на Чайковского. И каждый раз я знал, что на кухне под плотным полотенцем меня будет ждать чирке паприкаш, приготовленный для меня Марикой перед уходом на работу в консульство Венгрии, куда к тому времени она устроилась на работу. Чирке паприкаш готовился каждый раз и в Москве к её  приезду. Сначала она готовила его сама, а потом научила и меня.

     Признаюсь честно, мне никогда не удавалось достичь такого вкуса, какого добивалась Марика. Однако моим детям и друзьям это блюдо очень нравилось и нравится до сих пор. Иногда и сейчас дочки просят: «Па-ап! Приготовь, пожалуйста патрикашки, у нас так вкусно не получается!». А теперь, думаю, пора, объяснить откуда взялось  само это слово «ПАТРИКАШКИ».

     Однажды  в Москве меня посетил  близкий друг – ташкентский профессор Джаббар Рузиев, к приезду которого я по привычке набил холодильник молочно-кислыми продуктами московского производства, которые он обожает, и приготовил большую кастрюлю чирке паприкаша. Вернувшись вечером с работы, я, в надежде перекусить, заглянул в упомянутую кастрюлю, которая неожиданно оказалась пустой. Я спросил у Джаббарчика, не знает ли он, куда девалось содержимое, на что он со смущённым видом ответил буквально следующее: «Ты имеешь в виду приготовленные тобой «патрикашки»? Слушай, они были настолько вкусные, что я не удержался и съел всё, что там было». С тех пор в нашей семье прижился этот термин - «патрикашки», и  иначе это блюдо мы уже не называем.

      Скажу больше, слава о моих «патрикашках» пошла по свету, их теперь регулярно готовят мои друзья и коллеги, а однажды меня заставили приготовить их для командования ракетного полка, квартировавшего под Янгиюлем (городок в 30 км к западу от Ташкента). Тогда мы с дочкой Машей проводили время в тех местах – в пойме реки Чирчик, на даче у моего приятеля Юлдаша Мадумарова. Директор Зингиатинской птицефабрики  привёз полный багажник кур, каждая из которых была размером с небольшого барашка, была корзина лука, две больших кастрюли с жирным каймаком (в Узбекистане практически трудно купить сметану), а готовить пришлось в стоявшем во дворе шестивёдерном котле, который там называют казан. И ты знаешь, дорогой читатель, патрикашки получились, и казан был вылизан до блеска. Моя дочь Маня не даст соврать! Думаю, этому кулинарному успеху  способствовало ещё и то, что офицеры были в тот момент сильно пьяны и голодны как волки.

     Я бы мог ещё кое-что рассказать про «патрикашки», однако, считаю, что пора уже перейти к  описанию рецепта его приготовления. Рецепт «патрикашек по-хайдусобослоски» прост до гениальности, трудоёмкость приготовления близка к абсолютному нулю, а вкус гарантируется при соблюдении основного принципа приготовления, а именно ЩЕДРОСТИ.

     Итак: берётся солидная курица (лучше ввезённая из Венгрии, что сейчас, впрочем, проблема), но не худосочный цыплёнок. Она рубится на порционные куски (примерно 80-90 г), которые перемешиваются с большим количеством резаного репчатого лука. Лука жалеть не надо! Будьте ЩЕДРЫ! Затем всё это кладётся в чугун или тефлон и тушится под плотно закрытой крышкой БЕЗ ДОБАВЛЕНИЯ ЧЕГО БЫ ТО НИ БЫЛО, причём держится на среднем огне около получаса. После этого крышка открывается и внутрь добавляется соль, молотая паприка и сметана. Крышка закрывается и всё это дело  булькает ещё полчасика. И ВСЁ ГОТОВО!!! Паприку надо сыпать ЩЕДРО, выдерживая пропорцию между сладкой и жгучей в зависимости от вкуса будущих едоков. Сметану (желательно кисленько-жиденькую) наливать ЩЕДРО, дабы она покрыла в кастрюле торчащие куриные бока и мослы. Секрет блюда в том, что здесь в этот момент на авансцену выступает получившийся у Вас луково-курино-паприко-сметанный соус (выраженного красного цвета) за который и начнётся самая драка между едоками. Да, добавлю, что Марика в качестве гарнира делала венгерские клёцки. Кто  не умеет их делать, вполне обойдётся лапшой, макаронами или вермишелькой. Советую читателю попробовать это блюдо, благо это дёшево, вкусно, с минимумом затрат труда и времени.

     А что же Ваня и Марика? - спросите вы. Марика не выдержала жизни в тесной коммуналке с негодяями-соседями и регулярных ванькиных пьянок, к которым, как рассказывают, якобы его подбивал заведующий кафедрой Володя Пешехонов. Последнее, впрочем, Ваню конечно никак не может оправдать.

     Как-то раз, уехав с сыном в отпуск на Родину, Марика не вернулась. Сейчас она живёт в центре Будапешта замужем за Имре - симпатичнейшим механиком из венгерского пароходства «МАХАРТ». Их дом находится в трёх минутах ходьбы от гостиницы, в которой я постоянно останавливался (SZOT-hotel на улице Бенцур) и часто бывал у них в гостях. Однако постепенно эти встречи сошли на нет, и закончились, когда ванькин сын Мишка стал уже почти взрослым настоящим мадьяром. Такой вывод я сделал, когда как-то за столом услышал из его уст заявление о том, что “самые говённые нации в мире – это румынцы и русские”. Я не стал спрашивать его о том, кем же он считает самого себя, имея русского отца, а просто, ещё немного посидев у них, молча ушёл.

     Ваня буквально через месяц после бегства Марики получил на Пороховых четырёхкомнатную квартиру, о которой они вместе так долго мечтали, и совсем   потерялся в её просторах. Потом он сменялся на Охту, пару раз женился, вроде бы родил дочку, но со мной отношения поддерживать перестал. Наверное, я напоминал ему о неприятном. Наш общий питерский товарищ Толя Кочергин рассказывал, что вроде бы Ваня жив, здоров, перестал выпивать, читает лекции и ведёт семинары, но более этого о нём он ничего не знает.
    
     Вот, друзья, и вся история с “патрикашками”.