Романтические истории о любви

 

ПОЛНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ                1-



Время – единственное,
что мы не можем остановить.
Его река течет быстро.
Мы плывем  по ней в своих корабликах,
обгоняя друг друга, сталкиваясь и расходясь навсегда.
Плыть одному, или найти себе спутника?
Кого мы пустим в свой кораблик?
В чей кораблик готовы сами пересесть?
Как узнать, что мы не случайные пассажиры?
Об этом может сказать только река Время.
Не ошибиться бы…


*     *     *
- Бабуля, ты не понимаешь, как это важно! – Дашка не могла сидеть от волнения. Она ходила по дорожке перед беседкой, потрясала только что нарисованным рекламным плакатом и никак не могла успокоиться. - Представляешь? Миллионы людей мучаются от того, что не могут найти свою, настоящую «половинку»!
Ее бабушка спокойно сидела в кресле и дышала утренним воздухом сада. Она посмеивалась над энтузиазмом внучки и пыталась ее успокоить:
- Дарья, прекрати! Расчирикалась, как задиристый воробушек.
- Да? Хорошо. Пусть я воробушек. Но это не повод, чтобы отказывать людям в помощи! И ты не имеешь права…
    Дашка разошлась и обрушила на бабушку столько аргументов в пользу своей теории, что бедной женщине ничего не оставалось, как применить именно то, о чем говорила внучка. Она вытянула вперед руки, направила их на Дашку и что-то  тихо прошептала. Дашка замолчала на полуслове. Попыталась что-то сказать, но быстро поняла, в чем дело. Она спокойно села рядом с бабушкой в другое кресло, демонстративно взяла яблоко и стала его грызть.
- Ой, как славно! – тихо воскликнула бабушка. – Угомонилась. 
Она снова протянула ладони к внучке и прошептала несколько слов. Дашка кашлянула. Затем глубоко вздохнула и отчетливо произнесла:
-   Если человек хочет сказать что-то очень важное, человека надо выслушать! А я хочу сказать очень важное. Я придумала, как использовать твой талант наилучшим образом… 
*
    Ох, времена… Изначально бабушка – это добрая маленькая старая женщина с клубком пряжи на коленях. Но все меняется. Разница в возрасте между родителями и детьми сокращается до минимума. Дашке  семнадцать. Ее маме тридцать шесть. А бабушка при всем почтении к ее званию дожила всего-то до пятидесяти пяти лет. Да и выглядит едва-ли не моложе дочери, хотя ту зачастую принимают за старшую Дашкину сестру. В их семье есть тайна. Не через поколение, не через два - через много поколений передается дар. Старшая Дарья – одна из посвященных. Кто был до нее – известно. Кто следующий – о том ведомо только одной посвященной. Но до времени она должна скрывать это. И только на смертном одре раскроет тайну. Не посвященной, нет. Хранительнице тайны. А та потом передаст ее следующей.  И так до тех пор, пока не родится новая посвященная. Сложно? А как еще? Это ведь не рецепт сдобной булочки. Это Дар. Как маленькая Дашка о нем прознала? А сама постоянно нарывается. Болтает много. Бабушку своим чириканьем утомляет. Вот та и закрывает Дашкин рот своими чарами. И это только маленькая часть ее могущества. Бабушка может многое. В понимании окружающих это  может звучать так: бабушка может всё. Что именно? Во-первых, гипноз. Бабуля может внушить любому, что он - кто угодно, от царя до юродивого. И он не просто прикинется оным, а именно станет им. Однажды бабуля внушила дашкиному другу Пашке, что он - ни много, ни мало - сам Сальвадор Дали. И Пашка такое выдал, что болтушка Дарья-маленькая потом неделю ходила с закрытым ртом – речи лишилась. Это ж надо было ему так проникнуться гением великого художника, чтобы изобразить Дашку «Бабочкой, нырнувшей в полночь на дно океана в поисках цветов полосатого кактуса и наступившей на хвост акуле, рисующей бегемотика на панцире морской черепахи, играющей в прятки с  воздушным змеем». И это только пятая часть названия картины, которую за три часа маслом на холсте изобразил Пашка-Дали. Картина хранится в комнате Дашки, и никто не имеет  к ней доступа. Даже автор. Кстати, сам Пашка видел творение своей кисти всего лишь раз, когда вышел из образа. Он тогда внимательно всмотрелся в картину, затем в Дашку. И изрек фразу, от которой Дарья-старшая пришла в восторг – она обожала разные такие фишки в разговоре:
- А Дашка тут получилась как свое отражение в луже. Такая же левая…
После этого Дашка и спрятала шедевр от посторонних глаз. Уничтожить его рука не поднялась: уж больно навороченным и фантастичным тот получился.
   А еще Дарья может заглядывать в будущее. Причем не «будто бы», как большинство ясновидящих, а по-настоящему. Но она почти никому почти никогда не  рассказывает о том, что видит. Не из вредности. Просто считает, что если человек будет про себя все знать, ему будет не интересно жить. Дашка частенько консультируется по мелочам с Дарьей, и та выдает ей краткие наводящие советы, типа: «Тебя когда в последний раз по химии к доске вызывали?» Или: «Удивительное место – холодильник. Чего в нем только нет». Это означает, что Дашку непременно завтра спросят по химии. А кошелек, который она на днях потеряет, окажется вместе с пельменями в морозильнике. Но это тоже мелочи. А как вот это? Дарья – старшая видит людей насквозь. Это уже проявление высшей категории. Кто есть кто по своей сути – загадка для многих поколений мистиков и оккультистов. Дарья ее разгадывает, даже не напрягаясь. Она видит предназначение человека. Все повороты и тупики на его жизненном пути. Все события, которые с ним произойдут. Но не рассказывает об этом. Зачем, если он и так никуда не денется: и повороты пройдет, и в тупиках своих потолкается. Судьба – она как колея: и захочешь, да не выскочишь. Так она утверждает. Конечно, с ней можно поспорить.  Дашка это делает регулярно. Спорит с бабушкой, заключает пари, всегда проигрывает, но ведь упертая! Ждет случая бабушку обыграть. Ну-ну…
    Дар Дарьи - не  подарок к именинам. Небеса ничего просто так не раздают. За все своя плата. Дарья другим  ничего не предсказывает, а про себя знает все. Но что за интерес знать, как закончится финальный матч по хоккею, даже не включив телевизор? Или во сколько придет муж, и какую он будет вешать лапшу на уши? Это же скучища жуткая. Все про всех знать – все равно, что покупать заполненные кроссворды и делать вид, что с удовольствием отгадываешь их. Потому дашкин дед и сбежал от бабушки. Давно это было. А она знала, что этим все закончится. Выбрала партнера, чтобы среднюю Дашу  родить, и не претендовала на счастливую семейную жизнь. Это тоже плата за Дар. Не все так просто. Но избранные не родятся по чьему-то желанию. Это – небесная лотерея. Дарья и рада бы стать такой, как все, но переродиться в этой жизни никому не дано. Так уж повелось: один рождается с рыжими вихрами, другой с талантом математика. У кого-то голос. А у нее Дар. Только один человек способен удивлять Дарью. Это Дашка. У нее тоже свой талант от небес - постоянно ставить в тупик своим непредсказуемым поведением абсолютно всех. Включая и бабушку. И это тоже Дар. По закону равновесия посвященную по жизни сопровождает ее антипод. Всегда так. Белое и черное. Горячее и холодное. Горькое и сладкое. Рождение и смерть. Дарьино знание и дашкина непредсказуемость. Кто-то должен подбрасывать в запрограммированную колею жизни неожиданные гвозди под колеса. Иначе нельзя. Иначе получится, что Дарья не простая смертная, а наместник Бога на земле. А это не так. Она - обычная женщина с некоторыми талантами. Не умеет превращать одно в другое. Летать на метле не умеет. Не умеет вызывать бурю и раздувать облака. Ничего из того, что приписывают ведьмам, колдуньям и другим представительницам темных и светлых сил. Она просто видит. Просто может внушить. И никаких чудес. Прежде  противовесом ей была тетка. Но семнадцать  лет назад она «ушла». Аккурат  в тот миг, когда Дашка родилась. Бабушкин дар не дает Дашке покоя вот уже несколько месяцев. С того момента, когда на нее упал рассказ на эту тему.
- Очень кстаКти, – сказала тогда Дашка. Это одно из ее любимых выражений. У нее много  таких вот перлов. А этот она произносит исключительно перед очень важной фразой. И, кстакти,  Дашка не просто сочиняет. Если иному писателю надо сидеть за столом или ходить по улицам, обдумывая фабулу, придумывая диалоги, выстраивая сюжетные линии, то Дашке достаточно сцентрироваться – бабушка этому ее еще в раннем детстве научила. Она не придумывает. Она просто записывает то, что «падает сверху». Сама себе диктует. И фиксирует слова в очередном файле. Так рождаются ее произведения, которые Дашка называет не иначе, как говорилки. Она сама порой удивляется тому, что пропечатывается на мониторе.
   Есть такое понятие – ченнеллинг. И есть люди, которые им занимаются. Садится такой человек – информационный канал -  за стол, кладет перед собой чистый лист бумаги и ждет, когда рука завибрирует и сама начнет водить карандашом. Ченнеллинг – тоже дар, но не уникальный. В подлунном мире таких слушателей гласа небесного - как карасей в пруду. И все что-то передают людям. Откровения от Иоанна и его компании – тот же ченнеллинг. Они и сами признавались давным-давно, что лично с создателем не знакомы, и он за чашкой чая ничего им не рассказывал. И им тоже так же вот приходилось пером по пергаменту водить. Если, конечно,  не врут. А как проверить? Давно никого уже в живых нет. А все прочие нынешние контактеры работают  один в один по их схеме: берут в руки карандаш, держат его над листом бумаги и ждут, когда рука начнет выводить буквы. КстаКти, каждый желающий может испытать это на себе. Результат будет весьма интересным.
     А Дашка садится за комп. И это тоже одна из ее фишек – ломать стереотипы. Ей проще по клавишам стучать, чем буквы выводить. Она ведь за клаву впервые села еще до того, как научилась писать. И ее  говорилки не пишутся. Они на нее «падают», как она сама утверждает. Сядет за комп, пальчики на клаву положит, глаза закроет и сама себе рассказывает историю. Может и час так сидеть, и день. Рассказывает вслух. Или про себя. А сама пальчиками перебирает. Заканчивает печатать – перечитывает текст и сама удивляется:
- Баб! Я тут такого наворотила! Вау! Он шел, шел… А на него чуть самолет не упал. Представляешь? А дальше пока тормоз.
А Дарья из другой комнаты отвечает:
- Завтра дождик с утра, и ваша с Пашенькой велосипедная прогулка отменяется.
- Ага! Поняла! – ударение на «о» и Дашка в восторге: завтра она с утра сядет за комп и на нее упадет окончание  говорилки. А сегодня уже ничего не упадет. Можно и… А что можно?
- Баб? Что у меня вечером по графику?
-  Пашенька вчера говорил о розах, что расцвели в парке.
- Вау! Иду с Пашкой дружить!  Баб? Дашь мне свой мешок?
Мешок – это дарьина косметичка, в которой есть всё. Дашка из нее извлекает такие возможности, что Пашка на каждой дружилке смотрит на нее, как на новую девушку. Вечером Дашка - по графику - дышала ароматом роз и любовалась закатом. А Пашка пытался уловить в ее лице знакомые черты:
- Дашка, ты хоть предупреждай, а то ведь спутаю когда-нибудь с другой.
- Увы, - обреченно вздохнула  Дашка. – Тебе это не дано. Мне бабуля по большому секрету от тебя поведала тайну моего замужества. У меня будет дочь, и мы с тобой назовем ее редким в нашей семье именем Дарья.
- Кошмар! – закатил глаза Пашка. – Мне придется терпеть тебя всю жизнь?
- И души во мне не чаять. Кстакти, о, будущий супруг мой! Я ведь и не напрашиваюсь. Ты сам меня замуж позвал.
- Я передумаю. – Пашка распечатал эскимошку и протянул Дашке. – У нас с тобой впереди еще учеба, становление как личности во взрослой жизни…
- … памперсы и ночные недосыпалки у колыбели… - мечтательно закатила глаза Дашка. – …и твои нежные…  Па-а-аш!  А вот это все давай после того, как фату с меня снимешь?
- Да и ладно, - отодвинулся будущий супруг. – Подождем.
- Ох, Пашка! Зато наскучаешься, наждешься! А хочешь, я и твою эскимошку съем? А ты сбегай, купи мне еще? 
И уже вслед: - Две, Паш! Я с тобой поделюсь…
    *    *    *
- Не только мой, но и твой талант. Ты ведь об этом тоже хотела сказать?
- Конечно! Меня не хотят признавать ни издательства, ни студии. Как мне еще реализоваться? А вот! Для каждой пары своя история. Вот это творчество!  У нас будет возможность обращать в реальность любые мои говорилки. И ведь никакого вреда никому. Только польза! А, бабуля?
- И выгода. Ты и об этом тоже подумала?
- Конечно! Мы  никому ничего не будем обещать. Значит, и обманывать никого не будем. Люди будут платить деньги за обыкновенное шоу. А ты у нас будешь супер – сваха!
 - Нет, Даша, это уж с лишком вызывающе. Какая я супер – сваха?
- Да ты что! Это именно то, что надо! Пусть все знают, что имеют дело не с  какой-нибудь там… – Дашка упала в кресло и надолго задумалась. На целую минуту. - Хм… А как?
 - Наша с тобой тема будет официально подана как «Сеансы релаксации». Попросим твою маму взять на себя решение всех юридических вопросов. Я буду участвовать в этих сеансах на правах энергобиолога и психолога. Это легально, современно и безвредно для человеческого организма. Но никакого сватовства. Просто собрались люди послушать твои рассказы. Ты же у нас автор удивительно романтичных  рассказов о любви! А зрителям  предложим уникальную возможность испытать эффект полного погружения в сюжет при помощи легкого гипнотического сна.    
- Ты думаешь, что это сработает?
- Непременно. И еще. Не надо делить наших клиентов по статусу. Пусть приходят как одинокие, так и семейные пары. Не зацикливайся только на сводничестве. Люди, прожившие какое-то время в браке, тоже нуждаются в оживлении своих притупившихся эмоций и чувств. А как ты думала? Ты предлагаешь мне заняться проникновением в тонкие миры. А это, девочка моя, налагает особую ответственность на нас обеих.
- Ну, вот… - вздохнула Дашка, - я хотела одно, а ты предлагаешь совсем другое.
- Ошибаешься. – Дарья взяла из вазы один абрикос. – Смотри.  Я разделяю его пополам.  Теперь ты сделай то же самое с этими. – Она подвинула вазу к Дашке. Та взяла несколько плодов и разделила их пополам.
- А сечас убери из вазы целые, а туда положи по одной половинке от каждого из разделенных тобой. Возьми и мои две половинки. Смешай все. Вот так, достаточно. Перед нами модель нашего общества. Люди похожи на эти дольки. Казалось бы, все одинаковы. Но мы-то с тобой знаем, что в вазе есть только две дольки, из которых можно сложить целый абрикос. Все остальные варианты будут «не правильными».
- Баб… ты умничка… - у Дашки даже дыхание перехватило от волнения. – Это же именно то… Вау! – Она обняла бабушку и чмокнула ее в обе щечки. – Вот оно! И только ты с твоим даром можешь увидеть среди наших клиентов     две дольки одного абрикоса. Все остальные…
- Остальные будут погружаться в мир твоих фантазий в качестве праздных зрителей. И совсем не обязательно, что кто-то найдет именно здесь и именно сейчас свою вторую половинку.
- Но ведь к нам могут приходить и за тем, чтобы проверить свою совместимость! Хотят люди пожениться, но не уверены, что их выбор единственно верный. И мы поможем им увидеть друг друга в каких-нибудь экстремальных условиях, да?
- Хорошая мысль. Это будет не примитивное совмещние личных данных при помощи компьютерной программы, что очень модно, а настоящее испытание в условиях, приближенных к живому общению. А плакат свой спрячь, пожалуйста, подальше. И приготовь новый эскиз. - Дарья надкусила половинку абрикоса: - Да, вот еще что. Твой Пашенька весьма артистичен. В нем есть шарм. А его песни такие милые…
 
*
ДЛЯ ВСЕХ
СЕАНСЫ РЕЛАКСАЦИИ
ПОЛНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ В МИР ФАНТАЗИИ
 энергобиолог@психотерапевт@психолог
ДАРЬЯ ИВАНОВА
и её театр
«ЛЕТНИЙ САД»
романтические истории о любви

Так выглядели рекламные объявления, размещенные по всему городу, на пляже и, конечно же, на всей территории туристического комплекса. Сад пришлось полностью преобразовать в маленький парк – клуб. Беседку реконструировали. Она приняла вид ротонды. Перед ней на газоне под цветным тентом располагались легкие шезлонги. Цветы пришлось пересаживать по периметру газона. А фруктовые деревья, посаженные изначально по краям участка, создавали иллюзию зеленых стен. И, конечно же, в самом центре площадки установали фонтан. Увитая лианами винограда ротонда служила  подиумом для Дарьи. Пашка в наряде Диониса появлялся среди публики с кувшином и наливал желающим в их бокалы… скажем так: напиток. Если Дашкина работа заключалась в ее умении красиво говорить, то Пашка должен был не менее красиво молчать. А в конце представления на маленькой сцене посредине фонтана он как бы проявлялся «из ниоткуда», уже в джинсах и майке, с гитарой. И пел одну песню. Всего одну. Она подводила черту под Дашкиными историями. Но этого хватало, чтобы на следующие представления многие дамы приходили лишь затем, чтобы увидеть Пашку. Услышать его голос. В него влюблялись. Его пытались разговорить. Но он только пел. И так же неожиданно растворялся в воздухе. Это Дарья придумала такой трюк. Ей не сложно. Легкий гипноз – и публика в восторге: каждому хочется побывать в сказке!
    Дашка выходила к публике в наряде юной нимфы. Кроткая туника подчеркивала красоту ее точеной фигуры.  Она прохаживалась меж шезлонгов, предлагала фрукты из красивой вазы и до времени тоже молчала. Звучала специально подобранная музыка. Деревья, лианы, цветы и струи  фонтана блестели не только на солнце, но и  в лучах подсветки. Это уже Пашка расстарался. И во всем этом царстве покоя и тишины слышен был только негромкий голос Дарьи. Она вела свою программу так, что после первых слов, после первых произнесенных ею фраз, зрители буквально замирали от счастья лицезреть и слышать «ту, которая знает…» Дарья никого не обходила вниманием. Каждый посетитель слышал о себе что-то такое, о чем мог знать только он. Не выдавая ничьих секретов, не вдаваясь в поробности, Дарья так подавала свое знание, что все понимали: для нет секретов. Некоторые даже побаивались, что она может сказать о них такое! Но Дарья не позволяла себе лишнее. Никогда. И ее корректная манера «знать молча» делала общение еще более доверительным.    Они отработали свое шоу до мелочей. У зрителей с первых минут возникало ощущение присутствия в райском саду. 
*
     Дарья сидела на высоком кресле в центре ротонды. Белая воздушная накидка,  красиво уложенные волосы, легкие сандалии и свободная раскованная поза  придавали ей вид богини, сошедшей с Олимпа. Завершала наряд диадема с крупным бриллиантом. Эта диадема передавалась по наследству от одной посвященной другой. Блеск камня в лучах солнца и фонарей слегка ослеплял и  создавал иллюзию эфемерности облика самой Дарьи. Звучала музыка. С первых минут зрители погружались в атмоферу таинственного ожидания чего-то совершенно необычного. Дарья проводила общие дистанционные сеансы энергетической балансировки, давала каждому некоторые рекомендации на будущее. А затем вводила в состояние полного погружения в фантазию. И в тишине раздавался нежный негромкий голос Дашки. Она прохаживалась между шезлонгов и у каждого зрителя создавалось впечатление, что рассказывает Дашка свою историю только для него одного. Ей не надо было задумываться над тем, кто из ее клиентов – пара, кто – не пара. Это забота Дарьи -  «увидеть». А увидев – внушить обоим, что именно они – главные герои истории, в которую их погрузили.  Дашка подходила к бабушке, склонялась к ее ногам и замирала. А Дарья ей коротко рассказывала о том, что это за люди, чем занимаются да как себя ощущают в мире. И на Дашку мгновенно падала новая говорилка. И она ходила и рассказывала…
   По окончанию сеанса зрители не могли удержаться от обсуждения увиденного. Еще бы! Они ведь сами «там были», сами практически прожили историю. Как не поделиться впечатлениями? Дарья радовалась возможности пообщаться со зрителями. Ее комментарии – психотерапевта и психолога – были весьма ценными для всех. Представления в «Зеленом театре» превращались в семинары по энергобиоогии и психологии.
*
   Хорошее и новое всегда быстро находит своих поклонников. Очень скоро информация о Дарье Ивановой и ее «Зеленом театре» «разлетелась» и «разъехалась» в разные стороны от их города. Люди ехали отдыхать на море и при этом надеялись попасть на представление, заказывая билеты еще до того, как покупали туристические путевки. «Зеленый театр» стал одной из главных достопримечательностей города. Власти, естественно, предлагали Дарье выбрать любую аудиторию для более массовых сеансов. Но Дарья была   непреклонна: она занимается этим не как «всенародный» целитель», а как профессионал. Для ее сеансов – консультаций не годятся стадионные масштабы. Только вот такие камерные посиделки. Поэтому, какие бы очереди не собирались у ворот «Зеленого театра», в его зале всегда царила атмосфера   уюта и доверительного общения накоротке. Даже притом, что представления в «Зеленом саду» идут каждый день, не многим посчастливилось побывать на них. Конечно, о нем говорят. Рассказывают. Спорят. Среди тех, кто приезжает в город, вряд-ли найдется хотя бы один, кто не мечтал бы попасть «на прием» к доктору Дарье Ивановой. И ее «Зеленый театр» действительно стоит того, чтобы побывать в нем. Давайте заглянем? Не поучаствуем, так хоть краешком глаза посмотрим?

      



…ДАЖЕ  ЗВЕРИ…                - 2-
 

Как  бы ты не пытался уйти от
своего предназначения, оно тебя
 найдет. И заставит выполнить
все, что тебе суждено.   Даже
если ты попытаешься скрыться
от всего мира.    И от себя…



Дарья Иванова за свою профессиональную карьеру общалась со многими  людьми и в стенах своего кабинета, и вне клиники. Люди везде одинаковы. У всех одни и те же проблемы и победы, радости и печали, сомнения и планы. И чувства. У кого-то они «ближе», у кого-то спрятаны в глубинах души. Дарья «видела» их и осторожно прикасалась к личным тайнам. Она не указывала на просчеты и темные мысли и дела. Зачем? Каждый сам о себе все это знает. Дарья лишь очень тактично подводила каждого к решению какой-то важной проблемы, оставляя право выбора за самим человеком. И зрители с благодарностью откликались на ее участие в их судьбах. Устраивая сеансы – консультации в своем «Зеленом театре», она преследовала две цели. Во-первых, продолжить свои исследования в области психологии и энергобиологии человека. А, во-вторых, обратить эти сеансы в интересные и необычные представления, на которых ее внучка Дашка и ее друг Пашка смогли бы продемонстрировать свои таланты. Дашка рассказывала свои истории, пользуясь подсказками, что давала ей Дарья. Но даже Дашка не знала всех тонкостей видения Дарьи. А та не просто давала рекомендации внучке: она еще и вела ее рассказ в нужной теме.  А иначе как пробудить в избранных клиентах именно те чувства, которые способны открыть их сердца друг другу? Это для Дашки представление – игра. Для Дарьи эти сеансы – ее работа. Причем, многолетняя. А Дашка думала, что бабушку научила? Опять ведь проиграла бы пари… 
*   *   *
- Обрати внимание на пару слева. Блондинка в голубом - Анна. Секретарь в офисе. Не замужем. Растит дочь двух лет. Характер общительный, но очень строга в отношениях с мужчинами. Ничего лишнего, хотя в ней и таится запас чувственности. С маленьким шрамом на левой щеке – Максим. Бывший спортсмен, сейчас работает в охранной фирме. Одинок. Очень сильная душевная травма. Его эмоциональные и чувственные струны нуждаются в опытном музыканте. И тогда они запоют.
   Отправь их в дикую природу. Пусть побудут наедине среди лесов. Удачи, девочка…
*   *   *
  - Как бы ты ни пытался уйти от своего предназначения, - начала Даша свой рассказ, проходя между шезлонгов поближе к указанной ей паре, - оно тебя найдет. И заставит выполнить все, что тебе суждено. Даже если ты попытаешься скрыться от всего мира. И от себя…

Легкое едва уловимое движение ладоней Дарьи и ее тихий проникновенный голос в мгновение усыпили зрителей и перенесли их в мир  фантазии Дашки.
*   *   *
     Такое отчаянное желание уйти от всех может охватить только в одном случае: если жизнь не имеет смысла. Никогда – страшное слово. В нем приговор. Можешь быть героем, звездой, олигархом – она уже не твоя. И душой, и телом. Всеми своими помыслами. И никогда не  вернется, хоть ты ей все звезды с неба под ноги положи. Это не лечится, не исправляется. Не завоевывается и не вымаливается. Это может показаться смешным, даже безумным тем, кто никогда не испытывал такого чувства.  Не каждому дано пройти через это. Далеко не каждому…
    Продолжать жить в мире, где есть все, исключая то, из-за чего  вообще стоит жить? Улыбаться окружающим, медленно умирая от боли, которую никому не покажешь, которая, кроме тебя, никого не волнует?
    Уйти от всех. Уйти от нее. Уйти от… себя? Да. И от себя. Сам
– это возможности, таланты, деяния, удовольствия и заботы. А если в них нет смысла? Все равно, что воду решетом черпать? Зачем? Тупо убивать время, оставшееся от отпущенного создателем? И ждать приближения к последней точке? Уйти от всех. Туда, где даже звери не живут. Где не поют птицы. Где не растут цветы. Где нет ничего из прошлой жизни.
   Он знал только одно такое место. Никем не пройденный пока маршрут до восточного подножия отрога. Он был однажды на том плато. Но туда они добирались на вертолете. И кто-то из его товарищей шутливо заметил:
- Если здесь когда-нибудь и протопчут туристскую тропу, то этот маршрут можно будет прировнять к  восхождению на Эверест.
Они посмеялись, сомневаясь, что найдется хотя бы один сумасшедший, который рискнет пройти триста километров от ближайшего селения до этих мест. И он тогда подумал, что если и найдется, то это будет человек, который поставит себе только одну конкретную цель – дойти. И тем самым увековечить свое имя в списке самых отчаянных первооткрывателей тайн планеты. Но о возвращении ему придется забыть.
    Уйти туда? Стать первым, кто пошел на риск и совершил этот «смертельный номер» без зрителей и их оваций?  И этим маршрутом наградить себя за долгие годы, проведенные на туристских тропах? За свое звание «Мастера спорта по туризму»? И этим же себя наказать. За то, что когда-то сделал выбор между своим увлечением и любовью женщины, уставшей ждать его в одиночестве. За ее любовь, которая ушла от нее. И за свою запоздавшую любовь, которая кроме боли, ничего ему не оставила. Чтобы в последнее мгновение сказать себе: наконец-то все закончилось. И впервые за многие годы одиночества испытать ощущение свободы от своих эмоций, чувств, желаний…
    Денег хватило на все, что пригодится в пути. Билет на самолет. Далее поезд. Там по реке на лодке. Затем нанять проводника с лошадью. В рюкзаке минимальный запас всего, что пригодится, чтобы пройти по тайге  триста с небольшим километров. А там – край обетованной земли. Тупик. Дальше идти некуда. Туда можно только прийти. Не будет  ни сил, ни средств, чтобы вернуться. Но кто-то же должен там побывать? Почему не он? Вот так и сжигают мосты. Один раз и навсегда. Даже если отчаяние сменится желанием возвратиться в мир людей – уже не получится. Физически. И останется смириться с простой истиной: не дано. Как не дано летать, плавать под водой. Как не дано быть вместе с той, которая заполнила всего тебя, без остатка.
   Такая любовь, отчаянная, запоздавшая – дар небес или их кара? Только он сам может ответить себе на этот вопрос. А как? Где найти ответ, в каком ощущении, в каком воспоминании? Все они причиняют сладкую боль.
Это и есть высшее проявление воспетого поэтами и музыкантами чувства?
Или это проклятие небес за преступления в прошлой жизни? За его нежелание прочувствовать и понять и ее боль – в этой?
Кармические долги? Много их накопилось, если ему определено наказание – жить с этим.
Долги надо отрабатывать…
     Они ехали верхом по девственной тайге. Проводник был немногословен. Узнав конечную цель пути – подножие горного хребта, он только покачал головой:
- Однако, обратно не выйдешь.
   Он усмехнулся:
- Будто не в космическом веке живем, а при зарождении мира. Там ведь еще никто не бывал? И из ваших тоже?
   Проводник пожал плечами:
- Не знаю. Экспедиция лет двадцать назад ушла – пропали люди. Даже зверь там не приживается. Худые места, однако, гиблые.  Одна пустота. Никакой жизни. Что тебя туда позвало? Жить надоело? Или страсть какая покоя не дает?
- Точно. Страсть. Хочу проверить  себя.
- Твое дело. Возвращайся рекой. Но там пороги, завалы, водовороты. Повезет – выберешься…
     Последний человек на земле – это он сам. И никаких сомнений в правильности принятого решения. Он сделал это – и это его право. Для всего мира его больше нет. И для себя самого его тоже нет. Есть некто, идущий вперед. С одной целью – дойти. С одним желанием – не возвращаться. Без сомнений. Все просто и понятно: жизнь – движение. Он прекратит движение, когда умрет его тело. А душа уже умерла…
   Он не считал дни. Просыпался и шел дальше. Несколько раз стрелял по глухарям. Запекал мясо, ел и шел дальше. Видел росомаху. Но она пересекла путь и больше не появлялась. Тайга открывала свои просторы не просто: были завалы, которые приходилось обходить. И что? Его время принадлежало только ему. Он изредка поглядывал на  компас. И шел на запад. Деревья не стояли перед ним плотной стеной. Тайга – это не густо заросшие дебри, а самое настоящее редколесье. Достаточно света и солнца, чтобы расти травам и кустарникам. Но, возможно, почва не позволяла разрастись подлеску? Кустов практически не было. Встречались заросли орешника, да малина перемежалась с дикой смородиной. И, конечно, ягодники.
Брусника и голубика местами создавали целые ковры. Он присаживался, ел прямо с кустиков сочные ягоды, немного отдыхал и шел дальше. Он уже привык к такому состоянию: нигде не задерживаться, не привязываться к конкретному месту. Отныне у него нет собственности, нет постоянного места жительства. Нет адреса и крыши над головой. У него нет ничего, что можно было бы считать домом. Есть только движение вперед.
    Временами шел дождь. Он, не торопясь, выбирал дерево с раскидистыми ветвями, ломал ветки и устраивал себе подобие навеса. Затем садился на толстый слой лапника и просто смотрел перед собой. Без удовольствия, без восторгов и сожаления. Наблюдал. И ни о чем не думал. Он уже научился молчать и ни о чем не думать. Такое состояние в мистических учениях называют медитацией. Сознание очищается от всего, что мешает ему погрузиться в чистую потенциальность, обретая свойства чистого сознания. И тогда, якобы, открываются все тайны бытия, и человек становится своей сущностью: чистым знанием, беспредельной тишиной, совершенным равновесием, непобедимостью, простотой и блаженством.  Он познает себя и в этом знании себя заключается его способность осуществить любую свою мечту, потому что он есть бесконечная возможность, неизмеримый потенциал всего, что было, есть и будет…
   Он не загружал свой разум такими истинами. Он просто жил в своем безмолвном и бездумном состоянии. И ему безразличны были все те  возможности, что таились в мистических законах и определениях. Когда человека нет, нет и его разума. Одна чистая энергия движения. И он пережидал дождь со спокойствием каменного сфинкса. И потом шел дальше.
     С некоторым удивлением отмечал, что у него нет больше тяжести воспоминаний. Нет знакомой извечной боли. Нет сожалений. Наверное, полное отсутствие мыслей и привязок к прошлому оказали-таки влияние на его общее состояние. Однажды его рассмешила мысль о том, что вот так люди и приобщаются к чистой потенциальности, растворяются в ней и сами становятся чистым сознанием. Но, что существенно: имея возможность претворить в жизнь свои желания, они при этом лишаются самих желаний. И получается: не имея ничего, люди стремятся получить возможность обладать всем. А имея возможность владеть всем, отказываются от всего. Он сделал  этот вывод, и больше не возвращался к философским рассуждениям. Вновь очистил сознание от мыслей и просто шел, просто наблюдал, не анализируя информацию.  Неделя. Месяц. Сколько времени прошло в мире людей? Что изменилось там? Он не знал и не хотел знать. Просто не думал об этом. Того мира больше нет. И его самого тоже нет. Есть тело, идущее вперед…
    Он не думал о еде. Того, что росло под ногами, вполне хватало, чтобы утолить чувство голода. Да и голода не было. Была лишь инстинктивная потребность организма получить необходимое количество калорий для нормального функционирования. Оказалось, нет никакой необходимости загружать желудок различными продуктами. Он ощущал легкость во всем теле. Не тревожился тем, что, возможно, завтра он не найдет съедобных ягод или кореньев. Его не волновала перспектива остаться без еды. Когда-то, еще в прошлой жизни в мире людей, он слышал о таком свойстве организма - получать необходимую энергию чуть-ли не из атмосферы. Он тогда посмеялся, считая это предположение чьим- то бредом. А вот ведь…
   И спал он ровно столько, сколько было необходимо для восстановления сил. Он мог просто идти и во время движения заметить удобное место для ночлега. Он тут же ложился и мгновенно засыпал. И его не беспокоила мысль о том, что какой-нибудь зверь пообедает им. Но, видать, правду сказал проводник:  пустота одна.   
     Была всего одна встреча с лесным жителем. Это был бирюк, волк–одиночка. Они вышли на поляну с противоположных сторон. Оба остановились. Замерли. Стояли и смотрели друг на друга. Оба не проявляли ни страха, ни агрессии. Это длилось минут десять. Затем он медленно снял с плеча рюкзак.  Достал из него кусок вяленого мяса. Положил на траву и медленно отошел на несколько метров назад. Волк почуял запах пищи. Спокойно
подошел, обнюхал мясо и слизнул его.
– Ты такой же, как я, - в его голосе не было интонаций. - Мы оба одинокие. Прячемся от жизни там, где никто не живет. Даже звери…
Волк не выдержал его взгляда, отвернулся, тихо заскулил и ушел в сторону, скрылся за деревьями. Больше их пути не пересекались.
*
   Наверное, есть все-таки некое предназначение у каждого живущего на планете. Никто не знает, что ему суждено совершить на своем пути от первой точки - своего рождения и  до последней – ухода в небытие. А если бы знали, вероятно, смогли бы объяснить и свои поступки, порой нелогичные, порой непонятные даже себе самому. Любое действие имеет смысл. Любое проявление своей истиной сущности – результат необходимости совершить поступок, приводящий к определенному результату.
*
    Самолет падал в тайгу. Никто в нем не задумывался о том, что от места их падения до ближайшего населенного пункта пешему не добраться. Что смерть выбрала для них такое место на планете, где она – полновластный хозяин их жизней.  Самолет падал на деревья, и у всех, кто в нем находился, было только одно отчаянное желание - остаться в живых. Любой ценой. С поломанными руками и ногами. С пробитой головой. Без средств к  выживанию в суровых условиях. Без надежды на помощь. Только бы выжить. Только бы…
   Он слышал звук двигателей. Слышал нарастающий гул и свист трения металла о воздух. Он увидел, как самолет промелькнул в нескольких десятках метров над его головой. Проводил взглядом и услышал треск ломающихся деревьев. Затем наступила тишина, а он замер и ждал, что вот–вот раздастся взрыв…
    Постоял. Подождал еще. Вокруг, по-прежнему, царила тишина. Ни птицы, ни ветер не нарушали ее пустоту. Он спокойно отреагировал на катастрофу. Его это не касалось. Если и выжил кто после падения самолета – это его судьба. А нет – значит, так распорядились небеса.
    Самолет упал чуть правее направления его пути. Подойти и посмотреть? А зачем? Чем он сможет помочь несчастным пассажирам? Да если бы и смог.   А что потом? Он уходил от людей, а они сами пришли к нему. Он никого не звал, не хотел видеть, и это только его право – выбирать свой путь. Он сам по себе, так же, как и они. Это справедливо. Пусть каждый выбирается сам из своих проблем, так же, как он выбирается из своей.
   И он продолжил свой путь, нисколько не терзаясь угрызениями совести. Сама эта категория бытия перестала существовать для него, как и прочие, такие, как жалость, сострадание, благородство, сочувствие. Он шел и ни о чем не думал. Это только его путь…
    Ночью он развел костер. Впервые за последнее время. Не оттого, что хотел согреться. Не для того, чтобы испечь дичь. Он сам не осознавал потребности в огне. Просто проснулся, собрал ветки и достал спички. Он делал это машинально, не испытывая  эмоций. Сидел, прислонившись  спиной к стволу, и смотрел на огонь. И впервые за последнее время к нему вернулись прежние ощущения близости к искусственному источнику  тепла и уюта. Он смотрел на огонь и что-то видел в языках пламени. Смутное беспокойство проникло в его мирок. Неясные видения мешали успокоить тело и дух. Он снова ощутил себя одним из множества живущих на планете. Зачем? Почему? Откуда пришло это ощущение? Впервые за  много дней и ночей к нему вернулось чувство сострадания. И еще эта назойливая мысль: там есть кто-то, кому нужна его помощь. Именно его. В радиусе многих сотен километров нет никого, кто мог бы оказать хоть какую-то помощь  нуждающимся в ней. Стало быть, здесь и сейчас, он единственный, на кого могут рассчитывать пострадавшие в катастрофе. Что делать? Забыть о них, как он забыл обо всех живущих в их мире? Или спешить на помощь, полагая  себя божеством, приходящим на помощь ко всем, кто ее ждет? Костер прогорел, угли переливались слабыми полосками умирающего огня. Он смотрел на них. О чем хотят сказать ему эти угасающие язычки пламени?   О том, что жизнь каждого человека когда-нибудь вот так же закончится? Что даже самая яркая роль в обществе не спасет от угасания? И, как следствие – от забвения? Что любое тело обратится в прах, как эти, бывшие некогда яркими и цветными, ветви сгоревшего в костре дерева? И что только он сам может сейчас определить свою роль в общем мире: стать спасителем, или… Палачом? Но почему? Он никому не должен. Он ведь сам по себе? Да, если нет рядом никого, кто умирает прямо на твоих глазах. Одно дело – знать, что где-то в мире, там, далеко от тебя, кто-то уходит из жизни.  А вот перешагнуть через умирающего рядом с тобой и не обратить на его страдания ни малейшего внимания – это что? Это деяние не равносильно убийству? Получатся, что он, сидя у костра и думая только о себе, не совершая никаких действий, все равно – убийца? Равнодушный, бесчувственный, безжалостный, хладнокровный… монстр?
   Откуда-то из глубин памяти пришло воспоминание: он стоит в церкви перед алтарем, в полном одиночестве, и на полном серьезе молит бога помочь ему. Надеется на чудо. И понимает, что чудес не бывает. Там, в церкви, ему было больно. А сегодня, сейчас? Кто-то так же молит бога о помощи. И так же понимает, что чудес не бывает…
    Кто поможет страждущему, если рядом нет людей? Кто придет и утешит, успокоит, омоет раны, накормит, даст глоток воды? Кто? Бог? Или тот, кто добровольно возьмет на себя часть его бремени?    
    Решение пришло само, внезапно, как озарение: он немедленно должен спешить к месту аварии. И если есть там кто-то, кто уцелел, он поможет ему. Поможет хотя бы потому, что больше просто некому. И он сам, здесь и сейчас, станет богом…
*
    Самолет, маленький десятиместный «Орион», упал в небольшую впадину. Сверху его накрыли поваленные им же деревья. Он с трудом увидел его, пока не подошел на расстояние метров в двадцать. Со стороны был заметен практически один хвостовой стабилизатор. Да и тот был смят упавшим деревом. Измятые и разорванные плоскости валялись в нескольких десятках метров.
   Он подошел совсем близко. Перелез через небольшой завал и заглянул в вниз. Присвистнул от удивления. Вся передняя часть самолета почти скрылась в небольшой пещерке в отвесной стенке оврага. Возможно, упади самолет более удачно, и не было бы проблем у экипажа и пассажиров. Конечно, кроме одной – выбираться из этой глухомани. А так и выбираться-то, скорее всего, некому.
   Он спустился вниз. Пролез к окну кабины летчиков, заглянул внутрь. И  отвернулся. Зрелище не для слабонервных. Его даже слегка замутило от   увиденного. Что ж, с экипажем все ясно. А пассажиры? Он заглянул в один  иллюминатор, в другой. То же самое. Или нет? Крови не видно. Пассажиры затерялись в свалке из кресел и обшивки салона. Что ж, он попробует проникнуть в салон и убедиться, что в его помощи здесь уже никто не нуждается. А потом продолжит свой путь никуда. Вот ведь, и эти люди оказались волей случая в таежной глуши. Хотели, или нет, строили планы на будущее, или довольствовались настоящим – а нашли свою последнюю точку рядом с ним. Это подтверждает известную теорию о неизбежности судьбы. Летай иль ползай, как сказал классик…
   Он немало потрудился, чтобы проникнуть в салон.   Дверь была открыта, но, видимо, от удара ее завернуло и она расперлась  поперек створа. Он все же сделал почти невероятное: отогнул дверь при помощи лесины а затем открыл, уложив на землю в виде трапа. И влез туда, где прошла смерть. Это стало понятно даже после беглого осмотра пространства. Сорванные с креплений кресла подтверждали его предположение о силе удара. И то, что они сгрудились в передней части салона, и вывернутые шеи и конечности пассажиров говорили сами за себя. И кровь. Она была, но не так много, как в кабине пилотов.  Что ж, он не виноват в их смерти. Так получилось. Возможно, поисковая экспедиция когда-нибудь обнаружит место падения самолета и проведет все необходимые действия по определению причин аварии. Его это уже не касается. Он невольно усмехнулся. Самолет упал так неудачно, что сверху его обнаружить будет почти не возможно. Возможно, самолет намного отклонился от своего маршрута. Он, сколько идет, ни разу не слышал и не видел ни одного пролетающего воздушного корабля.     «Орион» наполовину «влез» в маленькую пещерку, и это тоже не облегчит его поиск. Извиняйте, граждане, но ему здесь делать больше нечего. Он двинулся к выходу. И в последний момент его привлек неясный стук в хвостовой части салона. Будто там кто-то пошевелился. Он остановился. Прислушался. Нет, тишина. Послышалось, или это сверху на фюзеляж упала ветка? А что там, в самом хвосте? Дверь. Куда она может вести? В багажное отделение или в туалет? Он приблизился к ней и попытался открыть. Но, видимо, замок заело от удара. Он попытается выломать ее. Все равно никто не предъявит счет за порчу имущества. И он начал вышибать  дверь. Плечом. Ногами. После нескольких довольно сильных ударов замок не выдержал и дверь приоткрылась. Но ровно настолько, чтобы дать ему понять: что-то держит ее изнутри. Или кто-то? Он заглянул в образовавшуюся щель. И увидел на полу ноги. Кто-то из пассажиров лежал за дверью, и его тело не позволяло ее открыть.
    Он очень осторожно начал толкать дверь вперед и вбок. Если тот, кто находится там, каким-то чудом еще жив, можно одним неосторожным движением «исправить» эту «ошибку судьбы»: шею ему свернуть, или сломанными ребрами проткнуть внутренности. И тогда это будет не спасательная операция, а…
    Что это будет, он не успел додумать. Из-за двери послышался стон. Вот так! Нашелся-таки среди всех один счастливчик, который обманул старушку с косой. Впрочем, это утверждение не вполне корректно. Выжить, чтобы помучиться? Те уже на небесах, а он задержался. На какое время? На час? На день? Стон повторился. Он увидел в щель, что некто пошевелил ногой.  Нет сомнения: человек жив и в ближайшие минуты умирать не собирается. Он снова осторожно двинул дверь вперед. Хорошо, что она состояла из двух створок, иначе простое действие оказалось бы невыполнимой задачей. Он осторожно просунул руку в щель и попытался отодвинуть лежащего за ней пассажира. Понемногу, сантиметр за сантиметром, ему удалось отворить дверь в туалет. Джинсы и свитер не позволяли через щель опознать пол пострадавшего. Сейчас сомнений не было: это женщина. Лицо залито кровью, и не поймешь, хорошенькая она или так себе. Да какая разница? Она жива и это сейчас важнее, чем если бы он обнаружил труп прекрасной принцессы. Он ощупал ее на предмет обнаружения открытых
переломов. Затем осторожно вытянул в салон. Небольшой наклон пола позволял не скользить и не падать. Все-таки, «удачно» упал «Орион». Не вертикально носом в грунт, а практически на брюхо. Он уложил пассажирку на пол и еще раз ощупал ее тело. Похоже, ее кости целы. Возможно, переломы есть, закрытые, а они опаснее, чем торчащие наружу обломки скелета. Что ж, тем аккуратнее надо вытянуть ее из самолета.  Он поднимал ее по склону оврага на руках. Скользил, чуть не уронил, но все же сумел переместить ее на ровную площадку под деревом. И что? С чего начать? Как привести в чувство? Сразу столько вопросов. Еще недавно его сознание было в отключке и не реагировало на внешние раздражители. Шел - сам себе экскурсовод, ни о ком не думал. Судьба? Куда ж от нее… Он вернулся в самолет. Поискал аптечку. Нашел. Вытащил из самолета ящик, принес к дереву. И засмеялся, вспомнив детский стишок: «Добрый доктор Айболит, он под деревом сидит…» Смех смехом, а пациентке требуется помощь. Ноги целы, руки целы. Дыхание ровное, хоть и едва заметное. И пульс едва пробивается, но тоже ровный. Определить опухоли от ушибов или  скрытых травм? Но для этого необходимо ее раздеть. Он поежился, покачал головой. Не так просто это, как может показаться. Даже если вокруг никого нет, даже если женщина совершенно беспомощна. Но что делать? Он сейчас не мужчина. Он – доктор Айболит. А если уж по большому счету, то сам Бог. Не будь его здесь, и она не лежала бы под деревом. И не было бы у нее ни одного  шанса остаться в живых. Он вернулся в салон. Поискал во всех уголках, в ящичках. Нашел. И пледы, и воду, и многое еще из того, что может пригодиться.
   Через какое-то время он уже осмотрел женщину. Ее колено распухло и покраснело. Но это скорее сильный ушиб, а не перелом. Он обработал ссадины на лице и теле, наложил повязки. Повезло ей:  отделалась практически одними синяками да царапинами. Подумал и  сделал ей укол обезболивающего лекарства. Он не знал, правильно-ли поступает, но решил, что хуже не будет. И вколол еще и витамины. Укутал пациентку в несколько пледов. Осталось только ждать, когда она очнется. Или не очнется. А пока…
    Наверное, каждый попавший в такую ситуацию первым делом побеспокоится создать максимально удобные условия для выздоровления больного. В данном случае – освободить салон самолета от тел. И похоронить их, чтобы они не разлагались. Тоже не простое дело. А куда торопиться? Он вздохнул с сожалением. Вот ведь: вмешался рок в его жизнь. И не хотел, да приходится возвращаться в цивилизацию, хотя бы и вот так, в качестве медбрата…
*
   День клонился к вечеру. Он устал. Не просто похоронить в одно время одиннадцать человек. И потом прибрать в салоне так, чтобы и следов катастрофы не осталось. Труднее всего было вычистить и вымыть кабину. Но любая работа приходит к завершению, если ее делать, а не рассуждать: возможно – не возможно.
   Он приготовил удобное ложе для пострадавшей. И о себе не забыл: другое ложе расположилось в другом конце салона. А между ними – штора. У пациентки должна быть отдельная палата. Осталось перенести ее в салон. И ждать.
*
Как просто заставить мужчину преобразиться и привести себя в порядок! Достаточно появиться рядом с ним женщине. Если он не законченная обезьяна – непременно приложит максимум усилий, чтобы не выглядеть рядом с ней пугалом. Вода в самолете была. Да и ручей протекал недалеко от них. Ножницы, бритва, прочее – у него все есть. Чрез какое-то время он уже снова походил на человека. Посмотрел в зеркало. Удивился. Поход по тайге и диета сделали свое дело. Он выглядел куда свежее и приятнее, чем до своего ухода «от всех». Осталось – всего ничего – дождаться, когда она «оживет». А, может, надо что-то сделать для этого? Нашатырь в нос сунуть, или дать выпить спирта? Он подумал, подумал, и решил ничего не предпринимать.  Судьба привела его в это время именно в это место – однозначно - не только для того, чтобы похоронить погибших. Вот такая простая логика.  И будь что будет. Он улегся в свою постель и быстро заснул – сказалась привычка.
*
   Утро нового дня выдалось солнечным и приветливым. Он проснулся оттого, что кто-то звал его. Ну, не его, а просто звал. Он встал, осмотрелся. И заглянул за штору. Женщина очнулась. Она смотрела на него взглядом затравленного зайца, если кто-то может представить, как смотрит заяц, когда его затравили. Глаза полны слез и страха. Она жалобно постанывала, скорее не от боли, а от растерянности. А как может чувствовать себя женщина, проснувшись утром неизвестно где, да еще раздетая до колечек и сережек? Увидев его, она сжалась, прижала кулачки ко рту… Обычная реакция на вторжение в личное пространство такого вот… Постороннего.
- Доброе утро. Как вы? – он постарался вложить в свой вопрос максимум доброжелательности и теплоты.
- Где я? – тихий голос выдавал состояние женщины: страх неизвестности и своей беззащитности.
- Пока еще на этом свете, – он попытался шутить, но понял, что сейчас это не уместно. 
- Кто вы?
- Так, прохожий. Шел мимо по лесу, увидел самолет. А в нем красивая девушка, которой нужна помощь. Вы уверены, что чувствуете себя хорошо? 
- Голова побаливает. И… наверное, ноги…
- Можете встать? Попробуйте. Я вам помогу, – он протянул руку, ухватил ее за запястье. –  Ну, вставайте же… Что?
Она покраснела, высвободила руку и закрылась с головой пледом. Он понял. Начал объяснять, оправдывая свои действия: 
- У меня… Поймите, по другому никак… Вы были без сознания, и я… Мне необходимо было осмотреть вас. Если бы у вас были серьезные повреждения… Вы понимаете? – он сам был в еще большем смущении.
- Где моя одежда? – голос из-под пледа прозвучал глухо, с обидой.
- Сушится на ветке, – он улыбнулся. – Сейчас принесу. Простите меня. Это было необходимо, поверьте.
Он вышел из самолета, поднялся наверх, снял с дерева ее одежду. Вернулся в салон и протянул вещи женщине. Та высвободила руку из-под пледа, взяла одежду:
- Выйдите, пожалуйста. Я оденусь.
- Вы уверены, что в состоянии сделать это без помощи?
- Я постараюсь, – в ее голосе уже не было прежнего предубеждения. Наверное, здравый смысл подсказал ей, что можно не бояться этого странного незнакомца.
- Хорошо. Позовите меня, если что… - он вышел и поднялся наверх. Посмотрел по сторонам. Определил место для костра. Хочешь – не хочешь, а надо кормить ее. Чем? В самолете достаточно продуктов, чтобы не умереть с голоду, хотя бы несколько дней. А потом будет видно. Он приготовил дрова и запалил костер. В это время на краю оврага показалась его подопечная. Она с трудом выбралась наверх, подошла и
присела рядом, вытянув больную ногу.
- Как вас зовут? – в ее голосе уже не чувствовался страх. Видимо, она поняла, что оказалась в непростой ситуации и этот незнакомец –  единственный, кто сможет помочь выпутаться из нее.
- Меня? – он слегка растерялся. –  Максим. А вас?
- Анна. Вы кто? – в ее вопросе явно слышался подтекст: «Откуда ты взялся в этой глухомани»? Манеры Макса, его речь – все говорило о том, что он не простой чалдон, а пришлый человек из цивилизованного мира.
- Путешественник, – он усмехнулся. – У нас еще будет время поговорить о превратностях судьбы. Вы есть хотите? Я что-нибудь приготовлю.
- Я бы выпила чаю. Или кофе. Это реально?
- Вполне. Я осмотрел запасы, которые есть в самолете. Нашел там неплохой кофе.
- Хотите, я сама приготовлю?
- Не стоит. Я поухаживаю за вами. Как вы себя чувствуете?
- Нога побаливает. А так… Разве что голова кружится и ощущение такое, будто меня чем-то придавило. Тело плохо слушается.
- Наверное, сотрясение. Вам надо больше лежать. И… Я не знаю, но, возможно, необходимо принять лекарство. Только вот, какое?
- Ничего. Пройдет. Как насчет кофе? – она впервые улыбнулась, и он невольно улыбнулся в ответ. Анна была довольно привлекательна. А ее улыбка делала ее еще моложе и красивее. Несколько ссадин на лице не в счет.
   Кофе был великолепен. Он добавил сахару и сливок и с некоторым удивлением отметил, что к нему возвратилась способность радоваться простым вещам. Таким, например, как общение. Как ощущение вкуса. Как свет солнца. Анна сидела на лапнике, пила кофе и разглядывала Максима. Он заметил интерес в ее взгляде. И ее улыбка позволила ему понять, что ей приятно находиться в его компании. Она не спрашивала о своих спутниках: вероятно, догадывалась об их судьбе. Но где-то в уголках ее глаз таился немой вопрос. И Максим понял, что чем раньше он расскажет ей о случившейся трагедии, тем быстрее она свыкнется с ситуацией.
- Анна, вы что-нибудь помните?
Она вздрогнула, закрыла глаза и судорожно вздохнула.
- Да… Пилот объявил нам, что вынужден отклониться от курса, чтобы облететь грозовой фронт.  Нас изрядно поболтало. Потом меня замутило, да так, что я даже ходить не могла. Потом я… Меня тошнило. Я пошла умыться. Что-то произошло, когда я была там… Раздался сильный хлопок и потом свист ветра. Я услышала крики из салона. Самолет резко накренился и начал быстро снижаться… Я пыталась открыть дверь… Потом я начала терять сознание… И все… А потом я проснулась. И поняла, что лежу под пледом… Совершенно… Это вы меня раздели?
- Да, – Максим развел руками. - Мне необходимо было вас осмотреть и убедиться, что нет переломов. И еще я подумал: если вы выживете, вам не помешает найти свою одежду чистой и сухой. А если нет – что ж, она вам не понадобится. И вот… Вы не обижаетесь?
Анна смутилась, но здравый смысл подсказал ей, что ее спаситель действовал правильно. Осталось одно: выяснить, куда подевались все ее спутники. Она, конечно, могла и сама это понять, но лучше уж знать наверняка, чем строить предположения.
-  Их больше нет?
- К сожалению. Так получилось, – он кивнул. – Просто чудо, что вы остались живы. Наверное, вас спасло то, что вы находились вплотную к двери, и именно это смягчило удар. У меня нет другого объяснения. 
Анна закрыла лицо ладонями. Максим заметил, как она держится, чтобы не расплакаться. Но что это было? Скорбь по погибшим? Или последствия нервного стресса?
- Аня… Простите… Вам кто-нибудь был особенно дорог?
Она отняла ладони от лица, посмотрела отрешенно на Максима, собираясь с мыслями. Затем глубоко вздохнула:
- Нет. Просто я… Это так неожиданно… И совершенно странно. Из всех выжила я одна. Поверьте, не так просто оказаться в подобном состоянии. Ведь я могла сейчас тоже… Как и они… Вы их похоронили?
- Да. Это было необходимо. Вы понимаете?
- Да, конечно… - она с надеждой посмотрела на Максима. – Что с нами будет дальше? Нас найдут? Спасут?
- Прошло много времени с момента аварии. Будем надеяться, что  самолет уже ищут, – он вдруг вспомнил ее слова. –  А   свист ветра... Это было похоже на то, как если бы открылась дверь?
- Не знаю. Я услышала громкий свист и ощутила резкий перепад давления. Стало трудно дышать. Наверное, я уже потеряла сознание, когда ударилась головой, – она снова закрыла глаза и осторожно улеглась на спину. –  Можно, я вот так полежу?
-Конечно. А я пока приготовлю что-нибудь поесть, да? – Максим быстро сбегал в самолет, принес два пледа. Один свернул в виде подушки и положил Анне под голову. А другим укрыл ее. Она улыбнулась:
- Спасибо. Что бы я делала без вас?
- Честно? – Максим решил, что юмор, пусть даже и черный, должен помочь Анне выйти из стрессового состояния. – Летали бы в облаках и ждали своей очереди на прием к Создателю. Но вы же туда не торопитесь? Правда?
- Не тороплюсь, – Анна тихонечко засмеялась. А потом просто безудержно расхохоталась. И ее невозможно было остановить. А Максим и не пытался. Он понял, что это – ее реакция на ситуацию. Да, истерика, но пусть она вот так выплеснет эмоции. После этого придет успокоение. А там они вместе определятся, что и как дальше делать. Анна насмеялась, затем разрыдалась. А потом затихла и задремала.
- «Ну, вот и славно, - подумал Максим. – Теперь она успокоится. И надо ее хорошенько накормить: пусть организм сам борется с усталостью и волнением».
*
   День прошел без особых хлопот. Анна большей частью спала. Максим накормил ее, приготовил постель на свежем воздухе, и она быстро уснула. Он обошел местность, насобирал ягод и грибов. Подстрелил невесть откуда залетевшего в эти края глухаря. Как кстати птица оказалась! Им обоим не помешает свежее мясо и бульон. Максим вернулся и обнаружил Анну спящей возле затухающего костра. Он сварил на остатках углей кофе, пил его и смотрел на Анну. Она спала, раскинув руки и тихо посапывая во сне.  Максим присел рядом. Ему вдруг очень захотелось, чтобы Анна увидела в нем не просто своего спасителя, но еще и мужчину, которому она… Понравилась? Да, вот так: пребывание в одиночестве оставило свой след в его сознании. Прежние эмоции показались наивными и глупыми. Он уже не переживал по поводу женщины, которая забыла о нем со своим новым избранником. То было в другой жизни. И ему захотелось начать все с начала, заново пережить  сильные  чувства, но уже не в одиночестве. Почему бы и нет? Он протянул руку и осторожно погладил Анну по волосам. Она открыла глаза, увидела Максима и улыбнулась ему:
- Я долго спала?
- Нет. Простите, я не хотел вас будить…
Он протянул ей только что сваренный кофе. Она села, прислонившись спиной к стволу дерева, и сделала несколько глотков.
- Максим, вы настоящий рыцарь. Спасли даму от смерти и продолжаете совершать подвиги: кормите меня, поите этим превосходным кофе… Чем я могу отблагодарить вас? – она лукаво посмотрела ему в глаза.
   Максим смутился, порозовел. Это развеселило его даму. Она засмеялась и так посмотрела на Максима, что он еще больше смутился.
- Ну, хорошо, хорошо! Я не буду приставать к вам со своей благодарностью, – она протянула ему чашку. – Налейте мне еще кофе.
Максим налил ей и себе, присел рядом.
 - Анна, я хочу спросить: куда направлялся ваш самолет? Это я к тому, - быстро вставил он объяснение,  - что нам надо знать, как долго ждать помощи.
- Мы летели в поселок. Там работает экспедиция. Они ищут нефть. Я не  сказала? Я работаю в нефтедобывающей компании. А в самолете оказалась, в общем, случайно. Пассажирам нужна была стюардесса. А девочка, что работает в экипаже… работала… - Анна погрустнела. – Она перед самым вылетом, прямо на трапе, свалилась с острым приступом аппендицита. И генеральный указал пальцем на меня.
- Вы имеете отношение к авиации?
 - Никакого. Я обычная секретарша одного из замов. И в момент вылета я находилась в числе провожающих. И вот так из секретарши превратилась в стюардессу. И чуть было не… не… - она судорожно вздохнула. – Странно, правда? Из-за болезни одного человека другой едва не простился с жизнью. А почему вы спросили?
- Есть причина. Я ведь не знаю, как долго нас будут искать. И сколько времени мы с вами проведем здесь, возле места аварии. Хотелось бы узнать о степени важности этого полета. Тогда будет понятно, как скоро ожидать помощи.
- Я думаю, что нас уже ищут. Самолет принадлежит компании. На его борту  были специалисты – геологи. 
-  Тогда будем надеяться, что нам недолго ждать спасателей.
- Да, поскорее бы… - она вспомнила о чем-то своем, и на ее глазах появились слезы.
- Что-то случилось? Вы вспомнили, что вас… что кто-то… - Максим смущенно кашлянул. – Простите, я не в меру любопытен.
- Нет, ничего… - Анна тоже смутилась, но быстро взяла себя в руки. – Моя дочь… Она у бабушки и ждет меня. А я не знаю, когда мы с ней снова встретимся…
- Ну, я думаю, ваш муж не оставит ее там надолго?
Анна посмотрела на Максима, улыбнулась и ничего не ответила. Она расслабилась, закрыла глаза и так лежала, отдыхая. Макс не стал тревожить ее расспросами, а пошел разделывать дичь.
*
   Прошло несколько дней. Опухоль на ноге у Анны почти сошла. К счастью, оказалось, что это был всего лишь ушиб. Они много общались. В один из таких приятных вечеров  Максим рассказал ей о себе, о том, как оказался здесь. Она удивилась. Потом заплакала.
- Странно, правда? Ты пришел  в эту глушь, чтобы спасти меня. А я полетела, чтобы встретиться с тобой…
- Я никогда не был фаталистом, но все это наводит на одну простую мысль.
- Да, наверное… - Анна взяла Макса за руку и прижалась к его ладони щекой. – Время идет, а нас никто не нашел. Меня это пугает.
- Подождем еще немного. Самолет ищут. Не могут не искать.
- У нас заканчиваются продукты. А потом… - она со слезами на глазах посмотрела на Максима. – Макс, ты меня не бросишь?
- Ты что? – удивился он. – Даже не думай об этом! Надо мне было за тобой ухаживать, чтобы потом оставит в лесу под елкой.
Он обнял ее, прижал к себе.
- Все будет хорошо. Ты вернешься домой, встретишься с дочкой, с мужем. И они будут рады твоему спасению…
   Она прикрыла его рот ладонью и улыбнулась:
- Не фантазируй. У меня нет мужа, и… - она смутилась, но продолжила, - …никогда не было. Так получилось. – Посмотрела ему в глаза. – Осуждаешь?
- За что?- удивился он. – Глупости какие. В жизни по-разному бывает.
- Спасибо…- она погладила его по щеке. – Макс… ты… когда я была без сознания… Ты меня…
- Ты очень красивая. Если ты об этом.
- Я тебе понравилась?
- Честно?  Я тогда не думал. Просто делал то, что необходимо. А сейчас… Да. Ты мне понравилась. – Максим обнимал ее, понимая, что не должен этого делать. - Но я не могу пользоваться твоей беззащитностью, здесь, сейчас. И, наверное… будет правильно, если мы… если ты…
   Он твердил эти слова уже на автопилоте, а его руки и губы сами объяснили Анне его отношение к ней. И она… не захотела отказаться от его ласки…
    Не просто так они оказались в этом месте в одно время…
*
     Была надежда на спасение, и они чувствовали  себя спокойно. Самолет – не иголка. Они были уверены, что вопрос их обнаружения – дело нескольких дней. И поэтому бездумно наслаждались общением «по-взрослому». Вот так распоряжается судьбами людей некто «наверху». Взять любую пословицу. В каждой есть доля  утверждения: чему быть – того не миновать. В каждом, даже самом трудном положении, всегда найдутся свои прелести и свои жизнеутверждающие начала.
   Макс уже прикидывал, как им возвращаться домой, если их не найдут. Он вспоминал пройденный маршрут, пытался рассчитать время обратного перехода. Вспоминал слова проводника, что лучше выбираться рекой. И даже готовил Анну к такому варианту, но их нашли. Они услышали звук самолета днем, когда сидели возле костра и пили чай. В одно мгновение в костер полетели охапки хвои. Дым поднялся густым столбом над лесом. И через несколько минут над ними пролетел самолет. Он сделал круг, и от него отделилось несколько точек. В небе расцвели яркие купола парашютов. Через некоторое время их забрал вертолет. И было продолжение этой истории. Какое? Догадаться не трудно.
*
   Прошло несколько лет. Максим и Анна с детьми отправлялись на отдых и ждали в аэропорту посадку на свой рейс. Макс вышел на улицу покурить. И неожиданно столкнулся с парой, которая прилетела  только что прибывшим рейсом. Макс стоял в стороне, смотрел на них. И ничего. Спокойно проводил взглядом. Докурил сигарету, вернулся к Анне. К ним тут же подбежали их дети, вручили  по мороженному и снова убежали искать приключений. Он присел рядом, обнял жену и прошептал ей на ушко:
- Анька… Помнишь, как ты свалилась мне на голову там, в тайге?
- Помню, - слегка удивилась она.  – А что?
- Как ты вовремя тогда появилась…
- Знаю, – Анна прижалась к плечу мужа и на ее лице расцвела счастливая улыбка. – Ты не жалеешь о том, что однажды бросил все и ушел в тайгу? – она пристально посмотрела ему в глаза. -  У тебя сейчас могла бы быть совсем другая жизнь.
Максим прикоснулся лбом к ее волосам и прошептал в ушко:
- Зачем мне жизнь, в которой ничего нет? Я  уходил от боли, а нашел радость. И ни о чем не жалею. Честно.
Он вспомнил, помолчал. И добавил:
– Никто не может жить в одиночестве.  Даже звери…
*   *   *
   Едва заметным движением ладоней и несколькими произнесенными в полголоса фразами Дарья вернула зрителей в действительность. Они «вернулись» в сад, все еще находясь под впечатлением «погружения» в рассказ Дашки. Ни кино и ни театр не шли ни в какое сравнение с тем, что они пережили в эти минуты. Драма, разыгравшаяся на их глазах, совершенно невероятная встреча Максима и Анны и удивительное  счастливое окончание истории – все это никого не оставило равнодушным. А двое из присутствующих  находились в состоянии легкого шока: ведь они сами только что были главными героями  этого путешествия «в страну фантазии». И если для всех это было просто увлекательное шоу, то эти двое будто бы прожили часть своей жизни. Максим не мог отвести глаз от Анны, а она мило улыбалась ему. Все, что было у них прежде, до этой встречи на морском побережье, сейчас отошло на дальний план. Они встретились в этом городе  случайно. А представление в «Зеленом театре» открывало перед ними совершенно новую страницу жизни. Они, конечно, понимали, что их погружение в рассказ было чисто иллюзорным. Но чувства, которое оба «там» испытали, были настолько сильными, что даже здесь, в реальности, они не хотели признавать их театральность.
   И в эти мгновения, как последний штрих на полотне художника, зазвучала песня. Паша никогда не претендовал на звание «лучшего вокалиста всех времен и народов», но тембр его голос был настолько проникновенным и бархатисто–мягким, что все присутствующие были буквально заворожены его пением. Даже без помощи Дарьи. А она и сама заслушалась. А уж Дашка…  Она смотрела влюбленными глазами на своего друга и по ее щеке медленно катилась сладкая слезка. Она, как и все присутствующие, слышала песню впервые. Но если слушатели просто слушали «просто песню», а Максим с Анной воспринимали ее как продолжение своей «лав стори», то к чувству Дашки примешивалась еще и уверенность: у них с Пашкой таких песен будет много – премного…
*   *   *
Наших объятий диалог
Чувственен и немножко строг,
Как на листе цепочка самых первых строк.
Мир недосказанности тих,
Как непроизнесенный стих.
Тайны признаний
В кротком молчаньи
Рвутся из глаз твоих...   
*   *   *
  Зрители не желали расходиться. Они пересказывали сюжет, задавали вопросы, словно все только что пережитое ими было на самом деле. И,  конечно же, спорили: прав был  Макс, или нет, когда решился на отчаянный «уход» от мира?  Многие осуждали, утверждая, что он «должен был найти в себе силы и бороться…» Другие защищали: «С кем бороться, как, какими методами»? Дарья не предлагала однозначных  тем. Каждый сеанс – как экзамен на человечность, на понимание всех нюансов в отношениях людей.
       А по аллее большого городского парка шли в сторону моря двое – Максим и Анна. Они не разговаривали. Они просто уходили подальше от всех. И держались за руки.  Вероятно, Дарья увидела в будущем каждого из них нечто такое, что дало ей повод выделить именно их из всех зрителей. Она прекрасно понимала всю сложность такого необычного сватовства и хрупкость отношений, возникших буквально из ничего. Иным парам необходимы годы общения, чтобы что-то понять про себя. А Максим и Анна знакомы буквально несколько дней. Но, как всегда утверждала Дарья, в этом мире нет ничего случайного. Все на этой планете расписано и запланировано  высшим космическим Разумом.  У каждого из живущих свое предназначение. И от него не уйти, даже если очень постараться попытаться  изменить программу небесного компьютера. Он не зависает никогда.
    Симпатия возникла между ними после первых дней случайного знакомства на пляже. А сегодня, «в тайге возле упавшего самолета», она обратилась в большое и светлое чувство. Была это любовь? Кто знает? А они и не думали о далеком будущем. Им было просто хорошо вместе. Конечно, они  ощущали  некоторую скованность. Но одна фраза, сказанная Максимом -  полушутя, полусерьезно - рассмешила обоих и растопила ледок осторожности и недоверия. И позволила с надеждой приоткрыть занавес завтрашнего дня.         
       Они остановились, когда Анне потребовалось поправить ремешок на туфельке. Она наклонилась, а Макс придержал ее за локоток. А когда она выпрямилась, их взгляды встретились, и он заметил:
-  Не самая подходящая обувь для прогулки по тайге. Нашла, в чем полететь…
На что она ответила:
- А я там почти и не ходила. Ты же меня на руках носил. Мне это нравилось! - и с легким смущением добавила, - … и не только это…
- Я помню, - Макс улыбнулся в ответ и вдруг подхватил ее на руки. – Начиналось все вот так, да?
    И пусть Макс и Аня не были на самом деле в тайге. Что с того? Они получили уникальную возможность вот так, виртуально, увидеть и прочувствовать друг друга в экстремальной ситуации. И ощутить себя дольками одного абрикоса. А будущее… Что ж, оно в их «руках» и сердцах…
*   *   *
- Бабуля… У меня нет слов… - Дашка сидела на низенькой скамеечке у ног Дарьи и все еще находилась под ярким впечатлением от их дебюта.
- Все хорошо, девочка. Вы с Пашей были великолепны. Я любовалась вами и искренне радовалась за всех нас.
- А Пашка такую песню от меня прятал…– Дашка погрозила пальчиком другу. – Посмотри на него, баб! Глаза хитрющие! Не прощу тебя ни за что!
Пашка в это время спокойно сидел в шезлонге и поедал  фрукты из красивой вазы. Он улыбался, любуясь обеими Дарьями. И его ни капельки не пугали угрозы подруги: он знал Дашку всю жизнь и давно привык к ее угрозам.
- Прям вот и ни за что? Даже за пять эскимошек? – Пашка знал все слабости Дашки и пользовался этими знаниями.
- За шесть, - машинально ответила Дашка. А потом поняла, что снова купилась, и звонко рассмеялась: - Баб! Он все про меня знает! Ну, как мне с ним дальше быть?
- Очень просто: будьте всегда естественны и искренни.
   Дарья с их детских лет видела обоих. И знала о них все. Да, вот так. Повезло им с бабушкой. Она постоянно вела их по жизни. Очень деликатно, аккуратно и бережно. Воспитывала. Учила. Еще бы: профессиональный психолог, психотерапевт, энергобиолог.  Да еще доктор педагогических наук. Понятно ведь, что Дарья с ее уникальным даром не могла быть ни инженером, ни строителем, ни даже космонавтом. Свое предназначение она знала уже с раннего возраста. Представления в «Зеленом театре» тоже были ею увидены и продуманы до мелочей задолго до того, как на Дашку упала эта идея. Но всему свое время и место.
- Баб! Мы сегодня победили? – не унималась Дашка.
- Мне не нравится это определение. Давай скажем по-другому: вы с Пашей сегодня начали большое путешествие в мир людей. Вы впервые вышли на дорогу, по которой вам идти долго. Всю жизнь.
- Ой, бабулечка! Ты нам сейчас предсказываешь? – Дашка обернулась к другу. - Слышал? Баб! Ты так редко говоришь нам о нашем будущем…
- Пока этого достаточно, – Дарья погладила внучку по голове. – Не торопись, девочка, срывать незрелый плод. А ты, Пашенька, что скажешь?
– Я доволен, - ответил он в своей спокойной, слегка ироничной, манере. – Мы сегодня с Дашкой сами начали зарабатывать деньги. Если и дальше так пойдет,  мы скоро станем обеспеченными людьми. Для меня это   важно: Дашка совершенно не практична и не думает о реальных вещах. Кому-то ведь надо и о семейном кошельке заботиться, – он показал Дашке язык, - чтобы было на что тебя эскимошками кормить.
     Дарья сидела в своем кресле, смотрела на детей, улыбалась,  и «видела», как они… Впрочем, это уже другая история и рассказана она будет не сегодня. А пока они втроем удобно расположились в саду. Пашка снова взял в руки гитару. Солнце уже зацепилось одним боком за гору. Розовые облака медленно плыли по синему небу, подгоняемые легким ветерком. Со стороны пляжа слышались возгласы и смех. Издалека доносились крики чаек. Город готовился к ночной жизни с ее дискотеками, прогулками под луной и прочими развлечениями. А в саду звучала песня:
*   *   *
Жизнь в абстракции хороша.
Вечным светом полна душа.
Вечное солнце над вечной Землею встает.
И за тысячу лет до нас
Люди так же, как мы сейчас,
Новой надеждой встречали светила восход.
Вечен в абстракции жизни умеренный ход...
               



МАЛИНА    с   МЕДОМ…                -3-
 

Вернуть можно только то, что есть.
Если это еще осталось. Если этого хотят оба.
Есть другой вариант отношений: просто жить рядом.
Просто общаться, не чувствуя душевной близости.
Как две кошки, которые  живут в одном доме.
Как две картины, висящие на одной стене.
Каждая –  сама по себе...
Каждая - о своем…


     Театр «Зеленый сад» - одно из самых популярных заведений в городе. Кто хотя бы раз побывал в саду Дарьи, знает: такого шоу нигде больше нет. И он не оставляет желания когда-нибудь снова приехать в этот город. И уж тогда непременно – в «Зеленый театр». И билеты заказать задолго до приезда.
     Многие из побывавших здесь недоумевают: что ж Дарья не выходит на большую аудиторию? Ведь это же..! Перед глазами возникают цифры и нули, нули.
   Да, есть у нее доход от театра. Это же коммерческое предприятие и налоги ей приходится платить на общих основаниях. Но стадион – это для других. Ее представление скорее напоминают консультации у доктора. Да оно так и есть: Дарья – профессионал в этой области. А что за консультация, если, к примеру, гинеколог начнет консультировать своих пациенток на площади? Нонсенс. Вот и Дарья так думает. Потому и ведет прием в своем саду.
    Сегодня все было, как обычно. Зрители расположились в своих шезлонгах. Пашка угостил всех напитками. Дашка прошла по газону с фруктами. Дарья пообщалась с народом, поудивляла всех своей осведомленностью об их «внутреннем мире».
   Сегодня среди зрителей была пара, которая выделялась  своей… как бы это поакуратнее… своей отстраненностью от общей заинтересованности. Нет, выглядели они вполне достойно. И внешний вид их был «на уровне». Дарья-то их увидела. Но Дашка? Растет девочка, начинает распознавать без бабушкиной помощи своих клиентов. Когда народ погрузился в полудрему, готовый воспринимать представление, Дашка подошла к Дарье и сама показала на ту пару:
- Баб, это они?
- Умничка. Супруги со стажем. Каждый винит другого в охлаждении отношений. И оба не хотят первыми идти на контакт. Гордые. Но не все потеряно. Достаточно какого-нибудь потрясения, состояния легкого стресса, экстремальной ситуации - и они вспомнят о своих угасших чувствах. Расскажи им, как они могут заботиться друг о друге и как это может быть ново и необычно для них. А потом дай пообщаться по взрослому в необычной обстановке.   
- Хорошо, бабуля. Я пошла…
  Даша вышла из ротонды и медленно направилась к той паре, для которой она сейчас озвучит свою очередную историю. Под тихие звуки музыки, под шелест ветерка и далекие крики чаек она начала свой рассказ... 
*   *   *
     Вернуть можно только то, что есть. Если это еще осталось. Если этого хотят оба. Есть другой вариант отношений: просто жить рядом. Просто общаться, не чувствуя душевной близости. Как две кошки, которые  живут в одном доме. Как две картины, висящие на одной стене.  Каждая –  сама по себе. Каждая - о своем…
*

 Впереди два выходных дня. Как провести их поинтереснее? Сходить в театр, в кафе? Или просто на пляже поваляться? Маришка с Витькой вчера укатили к его родителям. Месяц полной свободы! А потом Марьке рожать. И останется им одно развлечение – ляльку маленькую нянчить.
   Он проснулся рано. Посмотрел на спящую жену. Представил, как бездарно придется снова убивать выходные. Света будет заниматься домашними делами. Для нее ничего важнее этого и быть не может, особенно в выходной! Егору останется   выбирать: толкаться рядом, делая вид, что ему приятно ей помогать, или просто свалить из дома. Никакого настроения наводить лоск в квартире в свой законный выходной у него не было. Сейчас бы по лесу побродить  с ружьишком. Но Светке это всегда не нравилось. Однажды она из-за этого даже в борще его искупала. На том и порешили.
   Их отношения постепенно из шутливо–озорных превратились в пресно-бытовые.  Впрочем, такие изменения переживает каждая среднестатистическая семья.
       Егору вдруг вспомнилось, как им было классно вместе! Как они из ничего могли устроить праздник просто так: дурачились, как дети, веселились. И Светка не была такой раздражительной. Не ворчала  при случае и без  него. А выходные были праздником, который они ждали, чтобы просто побыть вместе. И ведь оба понимают, что из их жизни  ушло что-то очень важное. 
    Светка… Милая, нежная, озорная, открытая его обожанию… Где ты, прежняя? И где он, тот Егор, который когда-то был влюблен в нее без памяти?   
   Он всматривался в лицо спящей жены. И слышал, как в нем колотило в большой бубен единственное желание: вернуться туда, где даже утреннее пробуждение было праздником для двоих. А как вернуться?  Одна надежда -  на чудо. Глупая, тупая надежда на то, чего никогда не будет…
   Егор осторожно, чтобы не разбудить жену, встал. Прошелся по квартире, заглянул от нечего делать в холодильник и вышел на балкон. День обещал быть жарким и душным.
  А не поехать-ли им в деревню? Сегодня, прямо сейчас! В конце концов, домик свой проверить, ягод пособирать. Да, засиделись они со Светкой дома. Тоска…
- Жена! Просыпайся. Мы уезжаем.  На сборы десять минут.
- С ума сошел… – сонно пробормотала жена.
- Э – эй! Подъем. Мы едем на дачу.
- Не поеду, - капризно буркнула Светка, – спать хочу.
- По дороге выспишься, – он усмехнулся, благо жена не видела выражение его лица. Как же вытащить ее из дома? А если вот так?
- Баньку протопим. Попаримся. Я тебе массаж сделаю. С медом… – он всматривался в спящую жену и ждал.
-  …и в лес за ягодами… - в сонном голосе затаился интерес.
- Вставай! Солнце уже проснулось
- Ладно, просыпаюсь… - Светка сладко потянулась…
«Боже мой! Один день в неделю, когда можно выспаться… И тот надо испортить! Ну, что привязался? Какая деревня? Вечно он так…» - Светка повернулась на другой бок. Выходные, что называется, коту под хвост. Столько дел! Егор вроде бы на мальчишник собирался? Не сложилось, что-ли? Теперь надо на ней отыграться? А вот не встану. Ни за что!
   Но Светка знала: упрись она сейчас, откажись от поездки – Егор все выходные будет дуться. Привык, что она ему всегда уступает. А может и вправду махнуть рукой на все эти постирушки и уборку? А то как домработница целый день крутишься, вертишься, а потом  на тебя же и обижаются! Но тащиться  в деревню по жаре ей совсем не хотелось. Да и не отдохнуть там нормально, разве что в баню… Светка нехотя скинула одеяло и пошла умываться.
   Они собрались в считанные минуты. Все еще дуясь на Егора, Светка мельком взглянула в зеркало, слегка причесала волосы. От макияжа отказалась. Кому там на нее смотреть?  Быстро побросала в дорожную сумку необходимые вещи и продукты. И поспешила  на стоянку у дома, где Егор уже ждал в машине.
    Они медленно ехали по забитой  автомобилями трассе. Слушали музыку. До поворота на Озериху не ближний свет. Можно и  подремать. Наконец свернули на проселочную дорогу. Здесь можно прибавить газу. В их деревеньку никто просто так не заглядывает и дорога совершенно пуста.
- Почему в Озерихе нет отдыхающих? Странно, правда? – Светка смотрела по сторонам и разглядывала окрестности. – Места красивые, ягодные, грибов много. А из дачников одни мы с тобой.
- Слава дурная, вот и щемится народ.
- Да какая слава? Пустые сплетни о нечистой силе. Мы уже три года ездим, и ни одной бабки–ёжки не встретили.  – Светка все еще была не в духе.
- Не знаю. Может, врут, может – правда. - Егор смотрел вперед и отмечал каждую ямку, чтобы не зацепиться «брюхом». – Хочешь увидеть вокруг толпы грибников?
- Нет, - поморщилась Светка. –  Хочу, чтобы никого не было. Чтобы уехать туда – и забыться.
   Они подъехали к своему маленькому уютному домику. Света сразу пошла на кухню. Надо что-то поесть приготовить: уехали, даже не позавтракав. Егор в это время натаскал в баню воды, приготовил дрова. Затем прошел по участку. Отметил все изменения, которые произошли в их отсутствие. Взял молоток и приколотил пару досок в заборе.
- Егор! Все готово! – позвала Светка и Егор поспешил в беседку. Он сполоснул руки под медным рукомойником и сел к столу. Светка уже удобно устроилась в плетеном кресле и  впитывала деревенскую свободу:
-  Хорошо-то как! Я нашла в наших джунглях несколько огурцов. 
 Егор зачерпнул ложкой салат прямо из салатницы:
- Вкусно! И никаких вилок и ножей. Побудем дикарями.
  После обеда они завалились в гамаки под старыми березами. Июльский зной располагал к ленивому созерцанию. В траве стрекотали кузнечики. Порхали над цветами бабочки и жужжали пчелы.
- Красота… - Светка не могла надышаться чистым деревенским воздухом. Настроение у нее улучшилось. – Это не у плиты и у корыта стоять! И Марька не достает…
  - Ей без нас есть кого доставать! – Егор лежал рядом и рассматривал облака. - Солнышко присядет – и пойдем любоваться вечерним лесом. И ягод пособираем.
- Вечерний лес тебе всегда нравился больше утреннего. Почему?
- В нем есть тайна, – Егор потянулся. -  Утром лес суетный: птицы, белки, стрекот. Самого леса не слышно. А вечером он спокойный. И   настороженный...
 - Ты фантазер. – Светка встала из гамака, размяла плечики, бедра. -   Ну что, пошли за ягодами?
   Егор лениво поднялся и пошел к колодцу. Зачерпнул ведром  студеной воды. Отпил немного и налил воду в кувшин.
- Хочешь студеной глотнуть?
- Давай! – Светка подошла, отпила из кувшина. – Вода  у нас в  колодце волшебная.  Силу добавляет. Идем?
    Они вышли из калитки и тут же столкнулись со своим соседом. Он возвращался из леса и нес в руках лукошко, полное грибов.
- Привет, дед! Как промысел?
- Егор, что-ли? – дед подслеповато прищурился. - Ну, точно! Давненько не были. Дела что-ль не пущали?
- Дела, дед.
- Всех не переделать. А чего поздно в лес пошли?
- Да так. Нравится вечером.
- Ну–ну… Не заблудитесь. Лес – он вечером любит припоздавшего покружить вокруг березы. 
- Не в первый раз. Да и лес знакомый. Мы ведь не далеко идем, в малинник.
- Ну–ну… Там как раз малина поспеват. А  и к бабке моей зашли бы? Она вам радая будет.
- Вернемся – и зайдем. Светлана ей подарочек привезла.
- И то дело. Мы с тобой, Егорка, первача мово спробуем. Надысь выгнал – хорош, стервец, забористый! А тебя, девица, наливочкой угощу.  Любишь ить?
- Вашу, Матвей Степанович,  обожаю.
- Вот и посидим, разговоры поразговариваем.  Ну, ступайте ужо, коли пошли.
   Дед Матвей пошел к дому, а Егор и Светлана направились к лесу. Под его кронами было тихо, уютно и спокойно. Вечерний лес в лучах заходящего солнца полон тайных знаков. Тени лежат между деревьями как указатели. Пока светит солнце – не заблудишься. И птицы уже не гомонят, а тихо пересвистываются, будто не хотят нарушать вечерний покой. А ягоды так и просятся в корзинку. Днем-то они еще зреют, набираются спелости. А вечером бери их и ешь.
   До дальнего малинника они шли по едва приметной тропинке. Тишина, пряный лесной воздух, краски уходящего дня – все придавало особое настроение их прогулке. Егору захотелось взять ее за руку, как когда-то. Это неожиданное проявление нежности Егора немного смутило Свету. Как давно этого не было… Ее тонкая ладошечка уютно устроилась в большой ладони Егора. От нахлынувшей нежности оба чувствовали себя неловко и молчали. Они  зашли достаточно далеко и до малинника осталось совсем немного, когда…
*
   Кто жаждет приключений на свою пятую точку – обязательно найдет. Даже если это желание не осознанное, а показывает рожки из глубин подсознания. Как у Егора. Звезды хороводятся, или тайные мысли материализуются? Осторожнее с ними надо. А то   закажешь себе полный двор крокодилов, а на утро… Вау!!!
    Егор страстно желал приключений. А Светка? Кто ж знает? Она никогда не озвучивала свои тайные мечты. Но, видать, и ей не давал покоя ветер перемен. Ну, так вот они! Дождались…
*
- Ой, смотри, смотри! – Света встрепенулась, - Это что?
Егор  удивленно поднял глаза. Светка спряталась за Егора, к его спине прижалась, губами в плечо уткнулась.
     За деревьями, метрах в сорока от них, что-то двигалось: облако – не облако, мираж – не мираж. Будто солнечный зайчик величиной с автомобильное колесо.
- Привидение? – Светкин шепот обжег горячим плечо Егора. Она крепче прижалась к нему, руками вцепилась. А Егор и сам замер, будто оцепенел. Облако медленно пролетело через тропу и скрылось в чаще. Егор и Светка стоят притихшие, ждут продолжения. А его нет. Тот же лес, то же солнышко, так же птички пересвистываются. Будто ничего и не было.
- Я боюсь. Пойдем обратно. – Светка жалобно посмотрела мужу в глаза. – Что это было?
Егор обнял жену, прижал к себе, по сторонам посмотрел. А нет никого. И лес будто и не менялся: все как было.
- Что замерли? Подумаешь… - Егор чмокнул жену в щеку. – Наверное, туман. Вечером такое бывает. Видишь, как солнце греет? А ветер холодный подул –  облачко появилось.   
- Ты меня успокаиваешь? Туман не такой.
- Это в городе не такой, – Егор еще раз осмотрелся вокруг, – а здесь лес.  Не бойся. Пойдем лучше малину собирать.
- Не пойду, – заупрямилась Светка. –  Я боюсь. Давай вернемся.
- Свет, мы здесь не первый раз, – Егор решительно отбросил все суеверия. – Ходим, как у себя дома. И никто нас не покусал.
Светка смотрела на него недоверчиво, кивала – будто себя уговаривала поверить. А Егор продолжал:
- Облако пролетело мимо – на нас не реагировало. А если это не туман…
Светка вздрогнула, глаза распахнула, будто спрашивала: - «А кто тогда?»  Егор  пожал плечами и продолжил:
- … а просто мираж? Солнечный блик. От самолета.
Светка молчала, недоверчиво качала головой, смотрела на небо…
Егор  усмехнулся:
- Дед только что из леса. И ничего: жив, здоров.  Так что, выбирай: или мы идем собирать малину, или…
Светка опять глазами: - «Или что?»
 - … или продаем дачу и ходим отдыхать в городской парк.
Светка голову опустила, посопела, по сторонам посмотрела:
- Ладно, пошли.
- Тогда, вперед! - Он легко подтолкнул жену. - Свет, а малина сладкая…
- Знаю. Ты всегда уговоришь,– она улыбнулась и неуверенно добавила, - А с тобой я и не боюсь...
   Они пошли дальше. Сперва медленно, а потом забыли о страхах и снова за руки взялись. А вот захотелось так, обоим.  Малины было много. Столько, что и не собрать. Корзинку наполнили, сами наелись. А и солнышко уже прятаться собралось. Пора домой возвращаться. И тут Егор вдруг – в глазах азарт -  говорит:
- Свет, давай пройдем по его следу? Интересно же!
- Егор, тебе сколько лет? Как мальчишка, право… – Светка тихонечко стукнула его кулачком по животу. – Я тебе совсем не дорога? Хочешь меня в лесу оставить?
- Перестань. Мы только посмотрим на то место и пойдем домой. Зато бояться перестанем. А?
Светка покачала головой:
- Неисправимый… 
- Давай быстрее пойдем, а то солнце скоро сядет.
   Они поспешили обратно. Дошли до того места, где боялись. Сошли с тропинки, углубились в лес. Вот примерно здесь оно и виделось. Оттуда и вон туда двигалось. Осмотрелись, покружили вокруг. Да нет здесь никаких следов! Даже трава не примята.
- Вот, видишь? А мы с тобой тут гадаем… - начал, было, Егор. И прикусил язык. Прямо на них двигалось облако - будто  солнечный блик меж деревьев. То же самое или другое – кто его разберет? Светка увидала – рот кулачком приткнула, чтобы не закричать. Егор ее за себя спрятал. Уперся – как на бой собрался. Зубы стиснул.  А облако пролетело мимо них и скрылось в деревьях. И в небе слышалось что-то похожее на звук пролетающего самолета. Может быть, и вправду блик, отражение? Они постояли с минуту, потом посмотрели друг на друга.
- Егор, – Светка не говорила – гвозди забивала, -  оно нас не  замечает.
- А мы его? – Егор прижал Светку к себе.
- А мы тоже не будем, – она вздохнула и улыбнулась. – Оно же нас не тронуло.
- Давай-ка мы деда попытаем. Наверняка он что-то знает. Может, это какое-то природное явление. Или аномальное.
- Пойдем, а? Солнце  уже садится, – Светка потянула Егора за руку. – Дед наливочки обещал, - она поежилась. – А я бы и первача выпила…
   Они дошли до дома без приключений. Прихватили подарочек для бабы Фени и через пару минут стояли возле соседского дома. Дед сидел на лавке под старой липой и дымил трубкой. Баба Феня мыла в кадке овощи – только что с грядки. Увидела гостей – заулыбалась. Овощи в тазик положила, руки передником обтерла и к ним:
- Припозднились, однако! Я уж вас заждалась. Вон, огурчиков пособирала, репку выбрала, морковочку.
Она обняла Светку, Егора за плечо потрепала:
- А малину-то зачем принесли? У нас ее своей много. Дед! Что расселся?
- Дык, ета… У меня все на столе. Эт ты копаешься.
   Они сидели в доме за столом. Егор со Светланой угощались блинами с малиной – баба Феня успела напечь целую гору. Огурчиками хрустели да старикам про чудо лесное рассказывали. Светка нет–нет, да и вставит, чего не было. Егор ее поправляет и сам продолжает. Баба Феня только головой кивает. А дед слушает да  ухмыляется. Первач с наливкой свое дело сделали: Светка успокоилась, да и Егор расслабился. Им вся эта страшилка лесная уже снегом вчерашним кажется. Будто и был – да растаял. Закончили рассказ, друг на дружку глянули, да как закатятся смехом! Хмель-то в голову уже стукнул, страхи разогнал. Бабка руками всплеснула, перекрестилась. А дед голову опустил,   чтобы гости не увидели, как он посмеивается. А потом посмотрел на них обоих, крякнул,  да и на бабку глянул:
- Вот ить и встренулись. Сколь годов-то вы тута? Четвертый? Ну да. Пообвыкло, видать, оно. От кого хоронится, а кому покажется. Вас признало, значица. Вона как. А вы его не пужайтесь - оно и ладно будет.
- Ты о чем? – удивился Егор. – Вы знаете про него?
Он даже немного обиделся. Вот ведь, и ни слова…
- Дык, как не знать-то? Мы ить тута уж почитай годов…  Сколь, Фекла? Полтинник? Вот. Давно тута. Его ужо и не замечам. А оно - нас. Так от и живем.
- И что? Про него вся Озериха знает? – Егор не унимался: так облако его заинтересовало.
- Ну, за всех врать не стану. А вот мужичок тута жил один. Ужо он и хвастал, что дорогу оно ему перепутало. Шел-то он к озеру, да оно в сторону и увело. И так ить  перепутало, что он токо на опушке и опомнился. - Дед ухмыльнулся. - Он-та языком лепит, да какая ему вера? Ить не просыхал. Все и думали – спьяну примерещилось.
- Он сейчас где? Порасспрашивать бы его.
- А он в город к детям перебрался. А и помер в прошлом годе. Наклюкался, да и под транвай угодил. А другие, может, видали, может и не видали. Нонче ить все умные, в суеверия не верят. Скажи кому – засмеют. 
- А что ж народу в деревне мало? Места хорошие, – Светка попыталась перевести разговор на другую тему.
- Дык молодежь в город подалась. Старики одне и живут. Куды им? Дык, и то – кто слыхал про него, тот стережется. А другие и сами не верят. А кто и молчит, чтоб дурнем не прослыть.
- А что за озеро? Далеко? – это опять Егор.
- Да есть. Черным прозывают. Его не всяк еще и найдет. Из наших, почитай, толком никто и не видал. Я вот токо, да еще некоротые. Но те молчуны. И знают, да не скажут. Ихнее дело, что ж.
- А оно кто? – вот и Свету любопытство разобрало. Под хмельком-то оно не страшно совсем, наоборот даже.
- Да кто ж знает? Может и анамалья. Их ить не токо у нас – везде полно. Тарелки, вона, летают, барабашки всякие балуют.
- И  ты знаешь, где оно прячется? Откуда и куда летает? - Егор аж привстал от нетерпения.
- Ну дык… Откудова приходит, туды и ворачивается. В озере и обитат. Самолично видел. Да токо далече ето. Цельный день шагать. Я-т сам давненько уж тама не бывал. А ежели свербит – отчего ж, покажу. Токо надо раненько выходить, до зорьки...
 Дед трубку достал, о ладонь ею постучал, в кисет окунул.
- И то, разомнусь. Засиделся дома-т. Слышь, Фекла, ты нам к завтрему собери в дорогу чего. Сходим, Егорка, чего уж. А ты, красавица, с нами, али как?
*
    Ничего себе, приключение выходного дня! Егора разбирало жуткое любопытство: под самым боком у них такая тема не исследована, а он ни сном, ни духом! Люди за  подобными явлениями готовы топать пешком на край земли, а у них, практически в огороде, есть свой такой объект! От обычного для выходных  вяло–ленивого состояния Егора не осталось и следа. В его глазах засверкали искры азарта. Как на охоте!
   И еще одно обстоятельство не давало покоя. Он не мог забыть то волнение, которое нахлынуло на них в лесу. Как сладко заныло сердце, когда он взял Светку за руку. Двадцать лет… Вроде бы все пообвыклось, ничем не удивить. Но сегодня он увидел Светку другой: волосы в пучок небрежно собраны, никакой косметики - но она была необыкновенно хороша! Давно он ее такой не видел. Или не замечал? 
 – Свет, ну давай сходим. Неужели не интересно?
- Нет, Егор! Да ну его. Пусть летает. Зачем оно тебе? – Светка поежилась.
 - Свет, а, может, это… - Егор понизил голос, - …и не облако вовсе.
- А что? – блеснули в сумерках Светкины глаза.
- Какой-нибудь энергетический кокон. Как шаровая молния. И движется по заданной траектории. Неспроста ведь? Что-то есть тут такое, в чем разобраться не мешает. А может быть, он обозначает территорию? А зачем? И для кого? Может, это подсказка, да никто ее не понимает? А если тут древний клад? А, Свет?  Согласись: что-то  в этом есть. Точно.
- Егор… Да ну их, подсказки? Вляпаемся в какую-нибудь историю – потом рады не будем. А если привяжется? 
- К деду же не привязалось? А он за ним аж до озера ходил.  Вот там, на озере, я думаю, и ключ ко всему.
    Они проследили за падающим метеоритом. Где-то в кустах просвистела пичуга и замолкла.  Егору вдруг очень захотелось, чтобы Светка пошла с ним. И он вновь принялся ее уговаривать…
*
    Петухи в Озерихе еще только готовились встречать рассвет, а дед Матвей уже вел Егора и Светлану по тропе. Светка не выспалась, запиналась за все кочки и Егора про себя  ругала почем зря. Далось ему это озеро! А кто бы не ругался? Понятно же: не выспавшаяся женщина – не ангел. А Светлана Игоревна терпеть не могла не высыпаться.
   В другое утро Егор не стал бы будить жену до петухов: слушай  потом   весь день  ее откровения о себе. Но по лесной тропе, в такое утро, да когда еще дед идет впереди…
   Роса, осыпаясь с листьев, попадала на лицо, приятно бодрила.   Скоро солнышко сквозь ветки пробилось, все вокруг засверкало, птицы заголосили.
- Егор, правда, красота? Я уж и не помню, когда видела такое! Молодец, что вытащил меня из постели. Я тебе этого не забуду…
Егор мило улыбнулся жене, а про себя подумал: - «Не забуду – это благодарность или угроза?»
   Дед шел уверенной поступью. Светлана – за ним. И уже почти не запиналась. Егор замыкал шествие и смотрел по сторонам – дорогу запоминал. Он неплохо ориентировался в лесу: когда-то был заядлым охотником. Это Светлана его отохотила, когда друзья в его  рюкзак вместе с дичью подкинули один из дамских предметов. Ну, шутка такая. Позже Светлану подруги просветили на этот счет. Светка успокоилась. Но Егор надолго запомнил ее реакцию и тот поток  «милых» выражений, который разгневанная супруга вылила на него вместе с тарелкой борща. Егору с того времени и расхотелось бегать с ружьем по лесу, пока Светик–Солнышко дома одна скучает.
- Ах, ты! Ети твою за ногу!
   Это дед Матвей. Он осел на тропе и продолжил выражать свое отношение к радикулиту набором крепких словечек. 
- Дед, ты что? – Егор подошел, присел.
- Дык, от ить, зараза! В самый неподходяшшый случай…  Язви его…
- Спина, что-ли?  - заволновался Егор.
- Ну… Опять не ко времени…
Светка быстро перевоплотилась  из туристки во врача и велела деду лечь на спину.
- Егор, потяни деда за ноги. Не сильно. Матвей Степанович, не дергайтесь вы так. Сейчас все будет хорошо.
- Тебе б, милая, так хорошо было…
- Уже было. Когда Маришку рожала. А у вас всего лишь защемление. Так. Егор, левую ногу тяни. Выше. Дедушка, расслабьтесь. Теперь другую ногу. Вот и славно.
    Светлана руководила процессом оздоровления деда, а тот кряхтел да ворчал себе под нос.
- Егор, подними Матвея Степановича, осторожно. Теперь бери его… ты же знаешь, как… Приподнимай… Вот, прекрасно… А теперь, дедушка, на живот ложитесь и…
Дед что-то буркнул, а она вскинула бровки и иронично улыбнулась:
- Куда мне пойти?
- Да я так, к слову, - засмущался дед. - Я ничо, лягу, конешна…
Егор не мог сдержать смех:
- Ты не ворчи, дед. Жена у меня знатный доктор. Вмиг твой радикулит вылечит.
   Светлана присела над дедом и начала массировать его спину. Через двадцать минут дед порозовел, заулыбался. Он встал, пошевелил тазом, понагибался слегка…
- А ить не болит, язви его! Ну, девка, неужто и впрямь вылечила? От, ить! Дай бог тебе жениха справного!
- Не надо жениха. Егор ему женилку оторвет,–  Светка лукаво стрельнула глазами в сторону Егора. И принялась выстукивать деда:
- Тут как? А тут? А вот тут? Вот и все, Матвей Степанович. Пять дней покоя – и вы снова ходок по лесу.
Егор удивленно посмотрел на жену.
-  Да, милый. Дедушка дальше не идет. И мы тоже, - Света мило улыбнулась и показала на пенек. - Пора и привал сделать. Завтракать будем. Доставай бабушкину снедь. А вы, Матвей Степанович, лучше прилягте. Вам сидеть пока не следует.
     После отдыха Егор настоял-таки продолжать путь. А деда отправили домой. С такой болячкой  он по лесу не ходок. Дед обсказал маршрут. Егор кое-что записал, кое-что зарисовал.  Шли долго, потом привал для обеда сделали. Егор скоренько костерок соорудил, вскипятил чай. Светлана наблюдала за ним и удивлялась: таким она его не видела. Как ловко у него все получается!
- Егор, признайся: ты по своей охоте скучаешь? – Светка  прихлебывала чай с листьями и ягодами.
- Что ты вдруг? – он снял котелок и налил себе в кружку душистый чай.
- Смотрю на тебя и думаю: скучаешь! - она окинула взглядом поляну. – Я же вижу, как ты сейчас ожил. Даже взгляд у тебя другой.
- Да, ладно, Свет. Не будем об этом. Все нормально, – уклончиво отозвался Егор.  -  Побегал по лесу в свое время, пора и возле жены побыть. А то, как выходные или отпуск – я в лесу, а ты скучаешь одна. Отдыхать надо вместе. Или нет?
- Да по разному... Женщине тоже иногда хочется побыть одной. По магазинам походить, с подругами пообщаться. Налей мне еще чаю. Очень вкусно.
- Я что-то не пойму, – Егор налил Светлане чай, поставил котелок на траву, сел на бревнышко. – То тебе хотелось, чтобы я в лес не ходил, чтобы тебе больше времени уделял. То сейчас говоришь, что надо и врозь побыть. 
-   А вот… - Светка лукаво улыбнулась.
    Егор закурил и внимательно посмотрел на жену. Инте-ре-сно… Странная она сегодня. И ни капли раздражения в голосе. И улыбку в глазах прячет. И он опять поймал себя на мысли, что любуется ею. А она спокойно допивала чай…
 А у Светки ныли ноги от усталости. Еще бы! Столько по лесу бродить… Но сегодня эта усталость не в счет. Ей было необыкновенно приятно вот так сидеть рядом с Егором у костра и  пить душистый травяной чай. Давно они столько времени вдвоем  не проводили. Она смотрела на Егора и ей хотелось, чтобы этот день был длинным–предлинным…  Вот ведь! Захочешь полный двор крокодилов… Пожелаешь, чтобы день не заканчивался… А кто знает, что за день выпадет? И  какой сюрприз он приготовит? Осторожнее надо с желаниями. Мысль – она материализуется иногда.
 А Егор тем временем собрал посуду в рюкзак, загасил костер.
- Отдохнула? Пойдем дальше? Давай руку, - он помог Светлане подняться. – Разомнись, чтобы ножки заработали.
 И опять в его голосе она услышала забытые милые нотки. Да конечно же пойдем! Хоть на край света…
     А лес, действительно, был хорош в своей летней красе! И эта прелесть  не могла не радовать.
- Представляешь? Сидели бы сейчас где-нибудь под зонтом в кафе, ели бы мороженное, пили какой-нибудь ядовитый напиток и ничего этого не увидели.
- Или валялись на пляже  среди  таких же лодырей. 
Никогда еще лес не казался им таким великолепным!
 - Свет, а тебе эта история ничего не напоминает? – Егор опять завел разговор о загадочном облаке.
- А ведь и правда! По телевизору показывали. Где-то есть такое озеро, а из него город появляется. Кто один раз увидел – больше это место не найдет. И там тоже о каком-то мареве упоминалось. Или  о призраках. Сказки, конечно.
- Точно! Я тоже вспомнил. Может, про это озеро и говорили?
-  Да ладно... Все может оказаться мыльным пузы… - Светка запнулась, и по инерции закончила, - …рем... Егор, - она кивнула в сторону. – Смотри. Это - озеро?
Егор повернулся в указанную сторону, посмотрел внимательно, затем достал план и сверился с ним.
- Похоже. Подойдем поближе и увидим. 
- Егор, ты уверен, что нам это надо? – У Светланы противно заныло внизу.   
- Найти – половина дела, – глаза у Егора загорелись азартом. - Мы же хотели узнать, какая здесь тайна. 
Егор бодро двинулся вперед. Светка приотстала. Она остро ощутила дискомфорт от присутствия в этом месте.
- Егор! Подожди! 
Он оглянулся:
- Ты что? Иди и ничего не бойся.
- А я боюсь… - с ней, правда, происходило что-то непонятное. Какой-то страх, невесть откуда взявшийся, сжал ее сердце. – Пожалуйста, послушай меня!
 Егор вернулся.
- Свет! Ну, ты что? Все же хорошо?  Мы нашли озеро. Сейчас попробуем разгадать его тайну. Вот подойдем поближе и… Ух, ты!
*
   Бывает же! Щелкнешь пальцами, просто так, а с полки чашка упадет. И начинаешь искать этому любое объяснение: от научного до мистического. А это просто совпадение, случайное. Но и случайность  не просто так выпадает. Каждый в свое время проходит испытание на прочность. На отношение к себе, к ближнему и дальнему. Это как экзамен на зрелость, на взрослость, на мужество и благородство. И шпаргалки здесь не проходят. Что есть – то и проявится. Вот и сейчас…
*
      Пока они на озеро смотрели, да решали: идти – не идти, даже и не заметили, как вокруг потемнело от густых серых туч. И откуда они взялись? Ветра ведь не было?
«Ух, ты!» – это реакция Егора на яркую вспышку. Светка даже присела от неожиданного резкого раската грома. Над чашей озера сверкнула молния. И еще одна. И еще. Вдруг целые снопы огненных стрел полетели, не то сверху вниз, не то наоборот. И тут такое началось..! Самое тревожное и пугающее заключалось в том, что все происходило в нескольких десятках метров от них. Молнии впивались в воду и заставляли ее бурлить и пениться. А раскаты грома напоминали канонаду.
 - Егор… - Светка затряслась от страха. – Что происходит?
- Светуля, ничего не бойся. Это не война. Просто природное явление. Летом такое случается.
- А… а… га…  - Светка еле выговорила это простенькое выражение.
- Свет, не бойся. Я же с тобой! – Егор прижал ее к себе, защищая от этого кошмара. Он шептал ей на ухо какие-то слова, ничего не значащие, бессвязные. 
Света прильнула всем телом к Егору. Ей было страшно. Очень страшно. Она еще сильнее обвила руками его шею.
    Все происходящее на их глазах напоминало фрагмент сотворения земли господом. Над поверхностью озера что-то вздыбливалось, смешивалось, меняло очертания и цветовые комбинации. И все это месиво пронизывали пучки молний.  Так же неожиданно на них обрушился ливень.  Они едва успели нырнуть под развесистые ветви старой ели. Казалось, этот кошмар никогда не закончится. Егор и Светка стояли, обнявшись и прижимаясь к шершавому стволу дерева. На них стекали струйки дождя. Светка мгновенно промокла. Ее била крупная дрожь и она начала всхлипывать.
    Егор не раз попадал в такие переделки. Он с тревогой подумал о том, что ливень может затянуться. Хорошо, что молнии перестали кипятить воды озера. Если бы еще ветер разгулялся… А его почти нет. Да лучше уж так, чем буря, что  деревья с корнем выворачивает. Хотя, кто знает, что еще будет? А убежище их не такое уж и надежное. Стоит ветвям намокнуть - и тонкие струйки превратятся в водопад холодной воды. Он-то привыкший, выдержит. А Светка… Она и так насквозь мокрая, продрогла вся.
- Светик, слушай меня. Я сейчас пойду и наломаю веток. Нам нужен шалаш. Ты стой тут и ничего не бойся. Поняла?
- Ег… г… - у Светы уже даже зубы не смыкались. – Л… лад…дн…
- О-о-о, подруга! Подожди-ка. Вот так сделаем…
Егор снял с себя куртку и свой тонкий свитер. Затем снял ветровку со Светки. Выжал все. И, не обращая внимания на ее робкие протесты, надел  на нее и свою одежду, и ее. И капюшон на голову натянул. И еще покрывальце из рюкзака вытащил, Светку им закутал.
- Вот так, малыш. И не спорь. Присядь, сожмись в комочек и постарайся расслабиться. Будет не так холодно.
- А тт… ты? – Света смотрела на мужа глазами забытого на скамейке и промокшего до нитки зайки. – Ег…р…
- Все будет хорошо. Я быстро.
    Егор вышел под ливень. А что оставалось делать? Он достал свой большой охотничий нож – его верный помощник во всех походах. Вокруг росли такие же старые ели. И молодые елочки. Егор быстро нарезал ветви, натаскал к их убежищу, и принялся  сооружать  подобие шалаша. Через некоторое время под их елкой получилось довольно приличное и  надежное укрытие: и сверху не капало, и с боков не задувало, и снизу на земле толстенный слой лапника. Что еще? Костерок не помешал бы. Притом, что вместе с ливнем пришел и холод. Вот ведь! Середина июля, а Светку колотит, будто на дворе октябрь…
   Для опытного лесовика разжечь в дождь костер – не проблема. Достататочно найти березу и нарезать с нее коры. А потом наломать веток с любой сушинки. Но березы… Они растут на другой стороне озера. И что? Туда и обратно. Двадцать минут, не больше!
- Светик, лапушка… - Егор обнял жену. – Я мигом сбегаю за берестой, и у нас будет костер. Не испугаешься одна под елкой посидеть? Да?
Света только кивнула. Она вдруг поняла, что никого надежнее Егора нет во всем мире. Это ведь о ней он так заботится! Егор ушел в дождь, а она присела, прислонилась к стволу и тихо заплакала. От нахлынувшего на нее чувства нежности. Ох, и дурочка она! Не помогает он ей по дому… А он, чтобы ее согреть, бегает под дождем с голыми плечами. Ее успокаивает. Бережет. Заботится…  И она вспомнила, как однажды пришла домой в плохом настроении и в сердцах отреагировала на оторвавшуюся вешалку в прихожей:
- Был бы в доме настоящий мужик – вешалка бы не болталась на одном шурупе!
Кстати, сама же и оторвала ее. А он тогда посмотрел на нее печальным взглядом. И, конечно, тут же все исправил. Но слово-то уже сказано…
*
     Егор шел вокруг озера и с тревогой смотрел на небо. И тучи все плотнее, и время позднее. Придется ночевать прямо здесь, в шалаше. Ну, да не беда. Сейчас он быстро все устроит. Только бы Светка не заболела. Она ведь такая хрупкая и нежная. Ох, и … же он! Надо было тащить ее через весь лес, чтобы промокнуть здесь? Озеро он захотел посмотреть. Ну, вот оно, смотри! Облако привиделось, понимаешь. Да ни одна тайна не оправдает Светкины слезы! Правильно она ему однажды сказала: кроме своих хотелок он ничего вокруг не видит. И на ее желания не обращает внимание. А она крутится по дому, за ним ухаживает…
Егор наткнулся на ветку и едва успел отвернуться: острые иголки могли и глаз повредить. А как же тогда Светка? Надо быть повнимательнее. Мысли вернулись к прежней теме…
 … А он еще обижается: что-то у нас отношения испортились… что-то мы отдалились… что-то нет прежних чувств… Да откуда им взяться, если он давно смотрит на нее, как на приложение к пылесосу, стиральной машине, плите… А она же как цветочек нежный, как солнечный зайчик… Сидит сейчас такой зайка маленький один под большой елкой и дрожит от страха и холода. И ведь держится! Умничка. Не рыдает в голос, не проклинает его. Да стукнула бы! И была бы десять раз права. Ох, не бережет он ее. И муж плохой, и защитник никакой. Права она: был бы в доме настоящий мужик…
*
    А Светка в это время немного пригрелась, дремать начала. И голова у нее легонько кружилась. Сама врач, поняла, что это первые признаки простуды. Надо бы таблеточку проглотить. Где-то в рюкзаке припасена. Света потянулась к рюкзаку, нашла в кармане аптечку. И подумала о муже: ему тоже надо подлечиться. В маленькой  фляжке булькал спирт. Как кстати! А она не хотела его брать. А вот…
Вспомнилось из прошлого: они с Егором дома в очередной раз слегка «не поняли друг друга»: он звал ее прогуляться перед сном, а она, как обычно, маску фруктовую себе налепила на личико. И уверяла его, что без этой процедуры она «просто не выживет». А вот, чем не прогулочка? Может быть, если бы она по вечерам не капризничала, и Егор был бы к ней мягче и ласковей? И в деревню они сегодня не поехали бы? Это ведь ее он старался «выгулять», чтобы дома не засиживалась. А она на него: ты не понимаешь… я вся такая уставшая… мне выспаться необходимо… Совсем мужа забросила: ни на коленочки не присядет, ни носиком о щеку не потрется. А ведь когда-то было все! Быт заел? Привыкла? Успокоилась? Расслабилась? Нет, подруга, так нельзя! Он ведь тоже живой, ему  внимание, нежность и ласка нужны, а не твоя дежурная головная боль…
*
    Егор дошел до березняка. А тьма такая, что и не видно почти ничего. И хочется самого себя покусать. Вот же пристал вчера к Светке! Пойдем погуляем… да что ты все дома да дома… домашние дела для тебя важнее мужа… твои девичники милее, чем со мной у телевизора… и, вообще, вся такая неправильная… Да, господи! Приедут домой – он сам ее укладывать спать будет…
Егор резал кору, затем искал сухостой. В полной практически темноте. И уже вслух разговаривал с собой. От отчаяния. От холода. И от желания защитить Светку от всех бед и напастей.
 - … и комаров всю ночь отгонять! И на девичники возить и обратно привозить! Лишь бы ей в радость! Это ведь не какая-нибудь тетка с улицы - это Светка, Светик, лапушка… Когда я ей такие слова говорил? Забыл уже. Все только обижаюсь. А на что? Глупости какие! Вот выберемся из леса - и все будет по-другому. С рук не отпущу. Утром кофе в постель. Вечером массаж перед сном. И… Что еще? Да вот костер сейчас сооружу. Только не простынь. Только не бойся…
*
    …Она почти успокоилась. Вот вернется Егор, костер разожжет. Они обнимутся и будут смотреть на огонь. И никого больше не надо. Только они вдвоем. Во всей вселенной. Он большой, сильный, настоящий мужчина! А она маленькая, хрупкая, в его объятиях потеряется. И ей там будет тепло, уютно и очень спокойно…
*
    Егор с горем пополам нарезал бересты. Хоть в глаз себя стукни и этим «фонарем» дорогу освещай! Вообще ничего не видно. Не заблудиться бы. Ему-то что, он и под  другим деревом может переждать  непогоду. Но ведь там Светка! Одна, замерзла, боится. А идти-то куда? В озеро бы не свалиться. Пока выберешься, пока новых дровишек найдешь… А время идет. А Светик ждет… Да, блин! Куда идти-то?
*
Чудес не бывает? Совсем–совсем? Все так думают, пока не встретятся с ними в темном лесу. А это что? Откуда такое мерцание? Как облако. И будто бы оно освещает елку, под которой что-то темнеет. Ну конечно, это же их укрытие! Вот оно, рядом. А облако там светится, или что другое – это дело десятое. Может, тучки на мгновение разошлись? А там луна луч свой запустила, да прямо на их елку указала.  Незаряженная кочерга тоже ведь раз в год сама стреляет? А ну, быстро, бегом к Светке! И чаю ей горячего!
*
   Светка задремала. Ей снилось облако, которое светило ночью, как большой фонарь. И она ждала под этим фонарем Егора, а тот шел к ней издалека и улыбался. А потом подошел близко–близко, обнял ее и сказал на ушко:
- Светик, лапушка… Замерзла, моя маленькая… Сейчас я тебя горячим чаем напою…
    Она открыла глаза и увидела огонек – это Егор зажег бересту. Затем он поколдовал над огоньком и тот превратился в маленький костерок. И от него шло тепло, настоящее, согревающее. Дальше все было как во сне. Или ей это действительно снилось? Егор присел к ней на хвойную подстилку, прижал к себе и поил настоящим горячим чаем. Затем дал выпить спирт. И снова чай. С бутербродом. Она не думала, просто пила и ела. А потом удобно  прижалась спиной к груди Егору, смотрела на огонь и грелась.  Только сейчас она по-настоящему успокоилась. Ей было необыкновенно уютно в его объятиях. Она ощутила тепло его сильных рук и перестала трястись. Ей уже совсем не страшно. И очень тепло…
   Егор крепко обнимал Светку. Она казалась ему маленькой хрупкой девочкой. И в этот момент он понял, что никого на свете дороже ее нет. И никогда не было.  Они перестали обращать внимание на то, что происходит вокруг них. Видели  и ощущали только друг друга. Он зарылся лицом в ее волосы. И у него приятно закружилась голова…

*
       Их разбудили птичьи голоса. Раннее солнце отражалось в водах озера. Ветерок шелестел в ветвях деревьев и морщил водную гладь. Тепло, светло, привольно… Солнечные лучи скользили по поляне. Лес наполнялся звуками. Вкусно пахло мокрой травой и хвоей. Именно не «приятно», а «вкусно»! Светка тихонечко засмеялась и погладила Егора по лицу ладошкой.
- Дождь закончился… - тихо прошептала она.
Егор заглянул ей в глаза: они светились нежностью. Он притянул ее к себе и поцеловал. Они ощущали необычайно  легкое чувство восторга. Оба словно  очнулись от тяжелого сна. Все вокруг казалось им преображенным и обновленным. Смотрели друг на друга и не могли понять, что же такое произошло с ними? Будто только что признались в любви и радуются этому. Будто и не было у них за плечами двадцати лет супружеской жизни, а все еще впереди. Даже и не начиналось …
-  Мне так легко… И радостно… Что это было?
 Егор улыбнулся, нежно прикоснулся к Светкиной щеке, провел пальцами по волосам:
 – Тебе приснилось…
   Над блестящей поверхностью озера нежным маревом висело облачко - как солнечный зайчик. Оптический феномен? Или настоящее легкое облачко над водой? Егор и Светка переглянулись и засмеялись. Оно больше не казалось им загадочным и страшным. И уже не было желания идти туда. Пусть озеро и дальше хранит секрет этого чуда.  У них сейчас было только одно желание на двоих: поскорее вернуться домой. К вечеру они вернулись в деревню. Егор, как и обещал, истопил баню. Потом они долго сидели на крыльце. Вспоминали поход к озеру. Скучали по Марьке. И не могли наговориться. Они ведь так долго не были вместе. Ночь была теплая. В воздухе витали ароматы малины и меда…
*   *   *

Зрители еще не успели полностью выйти из состояния легкого сна, а в саду уже зазвучала песня. Паша подобрал одну из самых подходящих для сегодняшнего рассказа:
*
Ты в кресле с ножками. Под пледом
Тебе уютно и тепло.
Я покормил тебя, и следом
Благоуханье потекло
Красивой тонкой струйкой в чашки.
На ушко песенку свою
Про белые ромашки
Тебе тихонечко пою...

В твоих глазах покой и нега.
Под пледом вместе нам тепло.
А за окном мороз из снега
Ромашки лепит на стекло...
*   
   Зрители продолжили обсуждение истории - это давно стало здесь традицией. Они высказывали свое мнение по поводу общения в семье после многих лет совместной жизни. Задавали вопросы главному консультанту - Дарье. Советы психолога в таких ситуациях всегда помогают рассмотреть ситуацию и постараться вникнуть в нее, чтобы и в своих домашних отношениях что-то изменить к лучшему. А что же пара, которая и была сегодня объектом пристального внимания рассказчицы?
   Егор держал за руку жену. Она не могла отвести глаз от мужа. Светлана только что «вернулась» из леса. Но не озеро волновало ее. И даже не грозовая ночь в шалаше. Она вспоминала мгновения, минуты давно утраченного состояния блаженства, которое вернулось к ней, когда Егор в бане натер ее тело медом. Она лежала на полке, а он легонько касался ее веником, стараясь не обжечь, не причинить неудобство. И это вызывало слезы умиления. Он был таким заботливым, нежным и ласковым, каким она не помнила его уже много лет. А потом он сделал ей массаж, от которого она каждой клеточкой своего тела ощутила необыкновенный прилив жизненных сил. А потом были все «излишества». И общение на крыльце под звездами. Все–все, чего им обоим так не хватало последние годы…
*   *   *
- Я стояла возле них, всматривалась в лица... – Дашка по своему обыкновению сидела на скамеечке возле ног Дарьи. Пашка в шезлонге ел грушу. Это такой ритуал – обсуждать закончившийся сеанс, - … и с удивлением заметила, как они меняли выражение от безразличия к блаженству.
- Ничего удивительного. В каждом из них таились прежние чувства друг к другу. Но они оба не давали им выхода. Обычная ситуация: люди привыкают к тому, что они всегда вместе. Перестают испытывать желание удивить и порадовать друг друга. Повседневные дела – это такое болото, из которого очень трудно выбраться.
- Лучше уж туда и не попадать, – подал голос Пашка.
- Это не каждому под силу. А если у пары и до этого не было сильной привязки друг к другу, то годы жизни отдаляют их еще больше.
- Как же быть тем, кто не может вернуть прежнюю радость общения? – Дашка смотрела на бабушку, ожидая получить от нее единственно верный ответ.
- А ты подумай. И следующий сеанс посвяти именно этой теме. Паша, ты нас порадуешь новой песней?
-  Легко! Кстати, Дашка, дарю тебе подсказку одной из новых тем.
Пашка прошел за ротонду, принес оттуда гитару, сел на свою  любимую высокую тумбу и провел пальцами по струнам:


Роза на подушке
У тебя под ушком.
Шепот откровеннее,
Легкое смущение.
Губы потянулись,
Нежно прикоснулись.
Аромат дурманит,
В сон спокойный манит...

   Песня разливалась над садом, над городом, над морем, над всей землей. Праздные отдыхающие веселились, кто как может.
   Егор и Светлана медленно шли к морю. Они дошли до пляжа, постояли на песке. Вдруг Светка схватила Егора за руку:
- Хочу туда! – она показала на воду. – Пойдем купаться? Вдвоем…
- Я тебя не узнаю, - улыбнулся он. – А знаешь? Классно! Все классно! И это море, и тот лес, и облако, и… банька с медом…
- Я сама себя не узнаю! – Светлана с удовольствием вдыхала морской воздух. - Ну, что? Идем купаться?
- Идем!
Они быстро разделись и, взявшись за руки, побежали в море.  А им вдогонку звучала песня:
*
Я люблю реснички твои посчитать,
Что-то очень нежное им нашептать...
Уголками губ улыбнешься во сне...
Безмятежная, ты так нравишься мне...
 
 




СНЕЖНАЯ  СКАЗКА   ДЛЯ  ДВОИХ…              -4-
 

Любовь рождает общение.
Общение рождает фрагменты.   
 Из фрагментов складывается жизнь.
Чем больше фрагментов, о которых хочется
вспоминать, тем полнее и насыщеннее жизнь.
Чем острее воспоминания, тем жизнь ярче и красочнее.
Даже боль, рожденная любовью, вспоминается как благо.   
Можно прожить много лет вместе, рядом, и не сохранить в памяти ничего.
Почему так случается?
Спросите у любви.
Если она была…


Яркое солнце отражалось в каплях воды на траве и цветах. Дашка сидела на краю фонтана и болтала ногами в воде. Струи воды падали на нее сверху  и она блаженно подставляла лицо этому дождю. Пашка предпочитал загорать в ротонде. Он сидел в кресле и  любовался своей подругой. Дашке нравится, когда ею любуются. Ей вообще нравится нравиться! Особенно Пашке. Она наслаждалась его обожанием и сама дарила ему такое же чувство.
 Удивительная пара. Одна на миллион. Бывает же вот так: среди множества людей, не испытывающих к своим избранникам каких-то уж очень заоблачных чувст, вспыхивает ярким светом подобный бриллиант. Откуда это? А откуда солнце? Ветер? Облака? Откуда приходят фантазии и желания? Почему радость? Сколько поцелуев в жизни каждого человека? И сколько из них таких, что помнятся всю жизнь? Почему одно прикосновение вызывает желание отодвинуться подальше, а от другого кружится голова и сбивается от нежности дыхание? Почему любовь? Что это? Зачем?    
*
- Пашка… Па-аш… Па-ашенька… - Дашка открыла глаза и посмотрела на друга. – Ты где? Я тебя зову, зову…
-  Я онемел.
- От восхищения мной? – лукавый взгляд синих глаз  окунул Пашку в свои глубины.
- Ты же знаешь…
- Знаю. И мне это нравится.
- Мне тоже. Знаешь, Дашонок, я порой начинаю бояться нашего счастья. Мы с тобой так молоды, а уже знаем, что впереди у нас общая дорога. Что у нас все будет так, как нет ни у кого. Что мы всегда будем вместе. Это настораживает.
   Он встал и подошел к подруге. Сел рядом. Тут же промок до нитки. Но не обратил на это внимания.
 – А если такое знание таит в себе ловушку? Если чувства успокоятся, и однажды мы поймем, что все совсем не так? Что наши чувства – просто юношеская мечта о прекрасных отношениях…
 Дашка склонилась к его плечу:
- Я тоже думала об этом. На меня упала говорилка о том, как двое были счастливы в любви, но расстались навсегда.
-  Почему?
- Им помешали быть вместе. Страшно вот так… - Дашка заглянула в его глаза. – Я не хочу, чтобы так. Но порой мы не вольны в своих желаниях.
- О чем ты? – удивился Пашка.
- Сложно это. – Дашка улыбнулась. – А хочешь, мы устроим себе полное погружение? Я сама хочу испытать все, что придумала.
- Давай. Мне тоже любопытно.
- Нет, Паш, здесь другое. Любопытство – это когда «фиолетово», что откуда взялось и чем закончится. А я хочу, чтобы мы оба испытали все, что выпало двоим из этой истории. Нет, не спрашивай! – торопливо добавила она. – Иначе ничего не получится. Просто прими все как есть. Мне это надо. Очень надо. Там все не просто...
Дашка снова подставила лицо водяным струям. Пашка не удержался и поцеловал ее в щеку. Она улыбнулась:
- Ты хороший… Мне с тобой легко… Попросим бабушку подарить нам путешествие в фантазию?
- Давай. Она где?
- Скоро освободится. А пока… Паш, у меня возникает ощущение, что все мои говорилки – не фантазии. Будто я, как приемник, настроена на чьи-то волны памяти. И улавливаю то, что уже где-то с кем-то когда-то происходило.
Она повернулась к другу и внезапно обняла его за шею, глаза близко:
- Паш, я боюсь последней истории. Но именно поэтому и хочу сама в нее погрузиться. Испытать на себе все те чувства, которые там есть у двоих. И что-то понять. О нас с тобой. О жизни. О других людях… А вот и бабуля!
Дашка помахала рукой Дарье:
- Баб! Иди к нам! 
Дарья прошла в ротонду и села в кресло:
- Я тут в тенечке посижу. Уж очень припекает сегодня. Пашенька, тебя не затруднит принести нам что-нибудь прохладительное?
- Легко! – Пашка пошел к дому, а Дашка вылезла из фонтанного дождя и подошла к Дарье:
- Баб, ты же уже знаешь, да? 
-  Знаю, девочка моя. Вам это надо. Именно в этом возрасте. И не для того, чтобы просто испытать острые ощущения. Но вы сами поймете, позже. Я хочу помочь вам уже сейчас понять, что не все то просто, что заманчиво. И что отношения в семье зачастую превращаются в погоню за семейным счастьем как за миражом.
Подошел Пашка, поставил на стол поднос со стаканами и запотевшим кувшином. Разлил морс. Дарья с удовольствием отпила напиток:
- Вы готовы к погружению? Я не хочу оттягивать это: вечером у меня серьезная встреча. Даша, я знаю о твоей истории, но хочу предупредить, что несколько изменила ее. И там все будет еще серьезнее и ближе к жизни. Паша, будь любезен, включи музыку… Да, спасибо. А сейчас небольшое вступление.
- Расслабьтесь и ощутите, как энергия движется по вашему телу… - продолжила она, когда Дашка и Пашка устроились в шезлонгах. Дарья провела с ними дистанционный сеанс калибровки энергетической решетки. Это совсем простая процедура, но она помогает расслабиться и отрешиться от всего, что мешает погрузиться  в состояние легкого транса. Когда Дашка и Пашка погрузились в сон, Дарья начала вводить их в «фантазию»…
*
    Любовь рождает общение. Общение рождает фрагменты. Из фрагментов складывается жизнь. Чем больше фрагментов, о которых хочется вспоминать, тем полнее и насыщеннее жизнь. Чем приятнее воспоминания, тем жизнь ярче и красочнее. Даже боль вспоминается как благо, если она рождена любовью.Можно прожить много лет вместе, рядом, и не сохранить в памяти ничего. Почему так случается? Спросите у любви. Если она была…
*
       Стадион ревел и взрывался овациями. То, что вытворял сегодня на поле Павел Романов, называлось одним коротким словом – блеск! Он и блистал. Возникало ощущение, что он везде: в защите, в середине поля, у ворот соперников. Куда бы ни падал мяч – он словно сам находил Романова. Соперники ничего не могли противопоставить мастерству Павла. Комментаторы не уставали произносить его фамилию: «Романов отдал фантастический пас через половину поля точно на ногу…», или «Романов прошел трех защитников, а они даже не поняли, где он…». Сегодня, несомненно, был его звездный час. Именно час: Павел вышел на замену в конце первого тайма, когда получил серьезную травму центральный полузащитник, капитан  команды Виктор Царев. Тренер был в шоке: Царев – основа всей его иговой концепции. Игра команды строилась на его видении поля, умении почувствовать оптимальное продолжение игровой фразы, выбрать направление атаки, отобрать мячь у соперника, выдать великолепный пас. С ним на поле их команда – это Команда. Без него – одиннадцать индивидуалов. Тренер был в отчаянии. Что делать? Кем заменить Царева? Он окинул взглядом скамейку запасных. Левашов? Он чистый опорный защитник. Беляев? Форвард, причем, не особенно удачливый. Три гола за прошлый сезон – это   для дубля. Да и то… Заречный? При сегодняшнем темпе игры он выдержит полчаса. Жаль: классный игрок, но ему уже тридцать  шесть. Романов? Молод. Обещает вырасти в классного футболиста, но ведь сегодня не тренировка. И не рядовой матч. В первенстве у них   нет шансов на выход в Европу. Остался один: взять кубок. А он – вот, на постаменте, в нескольких метрах. И сегодня финал. И Европа ждет победителя. А счет ноль – ноль. И до конца матча еще час. Без Царева. А его уносят с поля на носилках. И у тренера есть еще двадцать секунд, чтобы сделать выбор. Так кто же? Или рискнуть? Романова никто не знает: мальчишке вчера исполнилось восемнадцать. Сегодня он впервые вышел в запасе на игру. Да какую игру! На тренировках он, конечно, показывал чудеса техники, но тренер, да и вся команда, относились к его финтам как к цирковым трюкам. В игре такое, как правило, не проходит. Так что? Заречный? Или… Пять секунд на принятие решения. Черт побери! Была – не была.
- Романов, раздевайся. Заменишь Царева. Знаешь его игру. Установку помнишь? Давай, Пашка. Уваж старика: покажи им себя. Вспомни все, что ты показывал на тренировках. Сегодня на тебя смотрит вся страна.
Тренер встретился взглядом с Заречным, увидел в его глазах обиду, недоумение. Отвернулся и снова уже весь в игре. Если принимать близко к сердцу обиды каждого… А мячь уже снова в игре. Он у защитников и они передают его друг другу, будто не знают, что делать и кому отдать пас. Вот что такое – построение игры от одной «звезды». Тренер все понимал, но где же набрать других? С их финансами и прочими благами для игроков через пару сезонов у него останутся только старики да необкатанная молодежь.
   Диктор по стадиону объявил о замене. Стадион замолк. Болельщики в недоумении. Романов? Вместо Царя? А потом, в тишине, кто-то из остряков крикнул, да громко:
-  Слава наследнику престола! Да здравствует династия!
Услышали. Поняли остроту. Дружный смех растопил ледок недоумения. Вот ведь как бывает: одна фраза способна придать ситуации теплоты и доброжелательности. Всезнающие болельщики, конечно же, слышали о Романове. Но это были всего лишь слухи. В серьезной игре его никто не видел. А в дубле у него было конкретное амплуа: правый защитник. И четкие установки: не покидать свою зону. Да и сам Романов не проявлял особой прыти. Почему? А так бывает: спит в футболисте мастер до поры, а потом ка-а-ак проснется! Такое случалось не раз. Бывало и наоборот: подает надежды молодой игрок, подает - да так и не подаст.  И болельщики принялись обсуждать шансы своей команды на Европу. А на поле тем временем игра пошла с заметным преимуществом гостей. Однажды мяч даже в штангу попал. Тренер держался за сердце, материл про себя своих и чужих. И мысленно умолял Романова «заиграть». А он перемещался в своей зоне, как было сказано на установке, и не решался покинуть ее. Дисциплина в команде – дело святое. Свисток арбитра на пятнадцать минут отпустил всех на перерыв. В раздевалке команды царило уныние. Все понимали, что без Царя им не на что рассчитывать. Соперники же, напротив, ликовали. Им казалось, что уж во втором-то тайме они дожмут команду Царя и выпьют сегодня из кубка.
Тренер понимал, что их сегодня спасет только чудо. И у него не было выбора. Вся тактика игры рассыпалась в прах. Необходимо было вносить изменения, а какие? Если бы сейчас перед ним сидели в креслах Рональдиньо, Пеле, Марадонна! Но увы… Он знал каждого, знал их предел, знал, что никто не способен потащить команду. И что остается? Удивить соперника. А те уже видят себя в Кубке УЕФА. И, конечно, попрут в атаку. И вот тут-то их и надо поймать. Как? Чем? И вдруг в памяти тренера всплыл давний эпизод: он пришел на стадион в неурочный час, а там Романов забавлялся в одиночестве. Мальчишка бегал по полю и вытворял с мячом что-то невообразимое. Вспомнил тренер и то, как тогда поморщился: еще один «сам себе велосипед» подрастает. Не любил тренер таких индивидуалов. Он всегда считал, что игру делает команда. А звезды только «тянут одеяло на себя». И на межсезонных «выборах» он старался приглашать в команду общественников. Вот же, доприглашались. Играть некому. А, может, дать этому пацану вольную? Пусть побегает свободного да подергает за нервы соперника? Кто знает, а вдруг это шанс? Вдруг парень окажется фартовым? Ну, нет - так нет. Хуже-то уже все равно не будет.
Тренер встал напротив команды:
- Внимание всем. Проснулись! Встрепенулись. Что? Уже сдали игру? Тогда в душ, переоделись и пошли отсюда! Нет? Вы привыкли играть на Царева. За пятнадцатиь минут Романов ни разу не получил паса. Для вас он не игрок? Нет, братцы. Он – игрок. И вы все, я повторяю: все! Будете играть на него. Представьте, что именно от него зависит ваша футбольная карьера. Другого варианта не будет.
   Он внимательно всмотрелся в лица игроков, увидел их явное и откровенное недоумение.
- Что? Не достоин он вашего внимания? Молод? Не слышу! Короче, так: играем через Павла. Он – везде. Его страхует вся команда. На него играет вся команда. Его видят все в каждый игровой момент. Заречный, ты выходишь на свой край в нападение. Не бегай. Жди паса и долби по воротам. Из любого положения. Романов, от твоих пасов зависит игра в нападении. Удивились? Отлично! Зеленые тоже удивятся. Они-то ведь уже съели нас. А вот тут-то мы им и подсунем камень в пироге. Вот тут-то они зубы и сломают. Все. Подпрыгнули. Взялись за руки. Через час здесь я сам наполню кубок шампанским. Другого - не будет. Команда!!! Вперед!
   Через десять минут после начала второго тайма они пропустили гол. Нелепый. Совершенно тупой. Вратарь, выбивая мячь, вышел на шаг за линию штрафной площади. Боковой судья дал отмашку. А уж с такого расстояния пробить штрафной у зеленых было кому.
   В центре поля встали у мяча Романов и Заречный.
- Что, Пашка? Раскис?
- Да щас! Беги вперед и жди пас у самого угла штрафной. Бей слету. Сможешь?
- А ты?
- Да. Готов?
- Ну, давай, пацан. Если получится – сам на руках с поля унесу…
Свисток. Первый пас. Романов отошел с мячом чуть назад. К нему кинулись сразу трое, а он… А вот! Началось. Павел закрутил» какой-то невообразимый финт и легко ушел от них. Увидел Заречного и без подготовки ударил по мячу. Мяч взлетел вверх и упал именно в том месте, где его ждал нападающий. И ветеран слету так вложился в удар, что никто не успел пошевелиться. Даже вратарь. Мяч влетел под перекладину. Стадион отреагировал только через несколько секунд: болельщики тоже ничего не поняли. А когда поняли -  выдали столько децибелов, сколько стадион еще и не слышал. Тренер схватился за сердце и рухнул на скамейку. Неужели заработало? Неужели получится? Он и боялся этому верить, и желал этого…
   Зеленые начали с центра, но как! Два их паса – и Романов, как метеор, выкрал у них мяч. Снова заложил несколько финтов и отдал мяч Заречному. А тот, не раздумывая, от души врезал по нему. И снова попал. Стадион, не успев затихнуть после первого гола, снова взревел тысячами голосов.
     До конца матча оставалось еще двадцать минут. Зеленые сменили тактику. Сейчас они вцепились в Романова и Заречного. Окружили. Толкали. Били по ногам. Но Романов поймал кураж. Еще бы! Он мечтал о таком матче. Он желал доказать всем, что не просто так пришел в футбол. Что нстоящие мастера родятся не только в Бразилии и в Италии. И он бегал по полю, отбирал мяч у соперников, сам отдавал филигранные пасы. Еще один гол с его точнейшей дальней передачи забил их полузащитник. А за пять минут до окончания, когда итог мача ни у кого уже не вызывал сомнения, Павел решился на одиночный проход. Он начал от своих ворот и успел обвести практически всю команду соперников. И так ударил по воротам, что вратарь только руками развел. Это была победа. Триумф команды. Триумф Романова. Футбольный мир сегодня увидел рождение новой футбольной суперзвезды. Тренер сборной, сидевший в ложе, прокручивал в голове варианты новой игры команды. Имея такого игрока, можно строить любые планы. И он уже не сомневался, что в первой же игре Романов выйдет в основе с первой минуты. А Заречный сдержал слово. Он посадил Пашку на плечи и прошел с ним так половину почетного круга…
   Вечером на банкете Романов был представлен городскому руководству. Он слегка растерялся от такого количества лестных слов, от такого внимания, которое выпало на него. А потом его увел в отдельную комнату тренер сборной. И они там общались до тех пор, пока не разъехались остальные участники банкета. Романов вместе со своей невестой приехали домой заполночь. По дороге их такси натыкалось на толпы болельщиков, праздновавших победу своей команды. Им еще повезло, что никто не увидел пассажиров и не узнал Романова. Иначе они и к утру бы не доехали. Таксист не болел футболом и ему было без разницы, кого и куда он везет. А Дарья за весь вечер почти и не пообщалась с Павлом. И вот только сейчас у нее появилась возможность его поздравить. Они долго сидели вдвоем на кухне, пили чай и строили планы на будущее. А какие могут быть планы у футболиста и его невесты? Одному – играть, ездить по стране и вот сейчас еще и за границу. А у нее – ждать. Они пока не планировали свадьбу, но это подразумевалось и они говорили о ней, как о чем-то неизбежном, но пока еще не конкретном. Павел проводил Дарью до дома, пообщался с ее родителями, наслушался комплиментов и вернулся домой уже поздно. А утром на него напали журналисты, телевизионщики, друзья, родственники и он только к вечеру смог освободиться и встретиться с Дарьей.
    А потом начались футбольные будни: тренировки, игры, различные процедуры на базе. Дарья практически все время была одна. И уже начала понимать, что быть женой футбольной звезды очень и очень не просто. У них с Павлом состоялся серьезный разговор о будущем. И она посетовала на то, что лет десять–пятнадцать ей придется только мечтать о частом общении с будущим мужем.
- Паша, ты себе это представляешь? Ты будешь уезжать на игры, на сборы, будешь тренироваться, а мне придется искать себе занятие на все время, пока тебя не будет дома.
- Это обычная жизнь жен спортсменов. А когда-нибудь мы с тобой еще и за границей поживем. Я обязательно поиграю где-нибудь в Англии или Испании.
- Я понимаю. Ты не остановишься. Ты у меня талантливый и упорный. Я рада за тебя. А вот за себя… Не знаю, Пашенька. Правда. Мне бы очень хотелось жить обычной жизнью, рожать тебе детей, ждать вечером с работы, кормить ужином.
- Тебе это интересно?
- Я ведь женщина и у меня есть свои женские желания, приземленные, простые. Но простое женское счастье и заключается в таких вот домашних отношениях. И детей растить. И мужа любить. И на море ходить по выходным, и телевизор по вечерам вместе смотреть.
- Дашка, не комплексуй раньше времени. Еще ничего не ясно. Может, я и не вырасту в суперового мастера. Буду пинать  мячик еще лет пять. А когда закончу свой универ - пойду куда-нибудь работать. Вот и будет тебе простое женское счастье.
- Ох, Пашенька, чувствую я, что мне всю жизнь придется тебя провожать, встречать, ждать да смотреть на тебя только в телевизоре.
- А ты посмотри на жен моряков. Они ведь тоже всю жизнь
ждут, встречают да провожают.
- Ничего-то вы, мужчины, не понимаете! – Дарья поморщилась и покачала головой. – Вам надо куда-то уехать, уйти, улететь, а о женах вы вспоминаете, когда они находят себе других мужей.
- Дашка, а представь: я постоянно дома, глаза тебе мозолю каждый день, надоел – дальше некуда! А так, ты наскучаешься, а я приеду – вот и праздник!
- Пока ты еще не успел мне надоесть. А что дальше будет…  Все это не просто. Тема вечная, никто не знает, откуда что к нам приходит и куда потом девается.
- Даш, еще ничего не ясно ни с моей спортивной карьерой, ни с нашими расставаниями. Давай не будем загружаться негативом? Мы вместе, у нас все хорошо. Я люблю тебя. И готов сделать все, что ты хочешь!
- Ой-ли, Пашенька? Все–все?
- Да.
- И никогда не пожалеешь?
- Да что ты опять? Я же сказал: все, что хочешь.
- А бросить свой футбол? Если я очень попрошу? Очень–очень попрошу!
   Павел недоуменно посмотел на нее, хмыкнул, отвел взгляд, посмотрел куда-то вверх, задумался.
- Вот, Пашенька, и все твои обещания, – Дарья обьняла его, прижалась, погладила по щеке. – Футбол тебе дороже. А я – где-то в очереди после мяча, карьеры, тренеров, игр…
- Даш, а если я… Представь, я говорю тебе: «Дашонок, ради меня ты перестанешь сочинять свои рассказы и будешь обычной среднестатистической женой с кастрюлями, стиркой, телевизором и детьми». Согласишься?
- Но мои рассказы не мешают нам общаться, гулять по вечерам, просто быть вместе. Я ведь не покидаю тебя надолго.
- Но ведь футбол тоже не на всю жизнь
- Не на всю. Но на самые лучшие наши годы. Нам с тобой только восемнадцать и у нас вся романтика только начинается. А после тридцати… Паш, мы потеряем пылкость отношений, а потом вернуть ее будет очень не просто. Если вообще возможно.
- Наоборот, Дашонок! Все потом только начнется! Зато я тебе обещаю показать мир. Мы с тобой поживем в Европе. Я заработаю много денег, столько, что нам до старости не надо будет думать о них. Разве это плохо?
Дарья выдохнула с легким стоном и грустно посмотрела на Павла:
- Деньги – это, конечно, хорошо. Только, дружок, как бы потом нам не пришлось пальчики от досады покусывать.
Она улыбнулась и покачала головой:
- Да что мы, в самом деле, о грустном заговорили? Все хорошо. Ты у меня чемпион. А я… Пусть я буду при тебе. И мы будем строить свои отношения исходя из твоих спортивных амбиций. А быть женой «звезды» тоже не плохо. Я, правда, рада за тебя.
- И за себя, Дашка? Я не хочу, чтобы ты загружалась. Пусть все будет классно! Да?
- Да, пусть. Не хочешь прогуляться до «нашего» берега? Искупаемся… - она бросила на него лукавый призывный взгляд.
Пашка улыбнулся в ответ, но как-то не убедительно, безрадостно:
- Даш… Ты знаешь… В общем, прости, но мне надо через час быть на базе. Сегодня у нас серьезная тренировка. Я и так нарушаю режим, находясь здесь с тобой. Правда… - он смущенно развел руками. – Режим у меня.
- Прекрасно! – Дарья широко улыбнулась, но в ее улыбке было столько сарказма, что Павел невольно закрыл глаза и поморщился.
- Конечно, Паша, иди. Это очень важно для тебя. Я все понимаю.
- Не обижайся, славный мой, умничка, самая лучшая! – Пашка обнял ее, подхватил на руки, закружил. – Мы с тобой обязательно сходим на море, честно – честно. А сегодня мне, правда, очень надо. Не будешь обижаться?
- Не буду. – В голосе Дарьи помимо ее воли послышались нотки обиды. Или женского каприза? – Иди на свою базу, чемпион. И будь самым лучшим. А я буду гордиться тобой.
- Все? Я пошел? До встречи?
- Да, до встречи. Позвони мне.
- Хорошо. Обязательно. Ну, пока?
- Ага… - Дарья помахала ему ладошкой. И потом еще долго смотрела вслед. А по ее щекам катились слезы…
*
    Жизнь профессионального спортсмена предсказуема. Он не принадлежит сам себе. Он не принадлежит семье. Он – заложник своего успеха, известности, славы. Медали и портреты на первых страницах журналов и газет обязывают быть всегда лучшим. А это – тренировки. Постоянные. Вечные. Изнуряющие. И поездки. И соревнования. И встречи с болельщиками, телевизионщиками, представителями всего остального мира. Кроме самых близких людей.
   Павел заиграл. Паричем так, что  вокруг него закрутилась карусель не слабее той, что он показывал на поле. Мальчишке лет-то всего–ничего, а ему уже прочили славу лучших мировых мастеров. Назывались такие фамилии, как Пеле, Стрельцов, Роналду. А он действительно был мастером. И забивал много, и пас мог отдать такой, что даже гол с его подачи казался простым приложением  к отданному им пасу.
  Футбол изначально был игрой. А стал огромной мировой корпорацией. Такие деньги не крутятся даже на самых крупных биржах. Контракты лучших игроков будоражат воображение всех мальчишек, мало-мальски умеющих пинать по мячу. На тотализаторе делают состояния и теряют последние сбережения. А уж вокруг-да-около-футбольные дельцы готовы греть руки на всем, что подвернется.
    Клубы тоже не отстают. Футбольный талант игроков продается, покупается, сдается в аренду, меняется. Естественно, вместе с телом футболиста. Многие рады этому. Многие мечтают поиграть в лучших клубах. Многие спят и видят, как с ними заключают контракты гранды мирового футбола.
    На Романова охотились если не все, то многие. И в Европе, и дома. В своей приморской команде он поиграл еще год. А потом пошло–поехало. Столица не могла смириться с тем, что лучший игрок года играет не в Москве. Но если бы только предложения. А ведь еще и угрозы. Главный тренер сборной однажды открытым текстом объявил ему, что если он не играет в его клубе, то не играет и в сборной. У Романова, конечно, появился свой агент, но ведь и он хотел кушать. Да смного и сладко. А Романов хотел играть. Мог играть. И делал это лучше всех. Стало быть, по самым простым меркам и играть он был просто обязан в самых лучших клубах. В самых богатых. В самых престижных. И он принял предложение москвича. И через год уже был чемпионом страны. А еще через год пил шампанское из кубка УЕФА. И вот тут ему сделали такое предложение, от которого не отказались бы ни Зидан, ни Бекхем. Сумма контракта ошеломила не только самого Романова, но и весь футбольный мир. И команда была одной из самых именитых. Если не самая на это время. Половина игроков – «звезды» мирового масштаба. И условия, в которых предстояло жить и работать молодому футболисту, были просто ошеломляющими после домашних. Еще через два года Романов держал в руках самый дорогой кубок: его гол помог команде выиграть лигу Чемпионов Европы. А сумма его контракта на ближайшие три года увеличилась до астрономической суммы.
*
    А что же Дарья? Она смирилась с тем, что Павел уехал в столицу. Она понимала, что это рано или поздно произойдет. Перед отъездом они строили планы на будущее.
- Дашонок, мне очень не хочется расставаться с тобой. Даже на месяц. Но ситуация такая, что сейчас мне надо устроиться на новом месте. Я ведь не повезу тебя в гостиницу? Правда же? И график так расписан, что мы с тобой практически не будем видеться. Сейчас уезжаем на сборы, потом контрольные игры, потом сложные матчи в лиге Чемпионов, наш чемпионат, отборочные игры в составе сборной… Я даже не знаю…
   Павел был немного растерян, но предстоящие события его радовали. Сбывались мечты, открывались новые горизонты. И это состояние было «нарисовано» на его лице.
- Пашенька, я за тебя очень рада! – Дарья была искренней. Она поняла, что без футбола ее друг не мыслит своей жизни.
- Спасибо тебе, ты у меня умничка. Я тебя очень люблю. И мы еще немного подождем, да? – Пашка качал ее на коленях и прижимался лицом к ее волосам. – А когда закончится сезон, Даш… Ты будешь моей женой? И зимой мы с тобой поженимся?
- Ох, Пашка…- Дарья обняла его за шею. – Ты же знаешь… Ты у меня один такой. И я тоже тебя люблю. И пусть все будет так, как ты хочешь…
   Романов уехал. И пока он покорял футбольные вершины, Дарья продолжала жить своей привычной жизнью. Она училась в универе, общалась с подругами и друзьями, писала рассказы. Дарья видела по телевизору все игры с его участием. Гордилась им. Все ее подруги завидовали их будущему. Родственники уже считали Романова своим. Пашка звонил Дарье каждый день и они подолгу разговаривали.
   Первый его звездный сезон в столице подошел к завершению. Пашка приехал в город с чемпионской медалью. В аэропорту вездесущие и всезнающие болельщики устроили ему грандиозную встречу. Он едва успевал раздавать автографы и отвечать на вопросы журналистов.
   Когда же, наконец, он освободился от докучливой толпы, к нему подошел его старый друг и передал записку. От Дарьи. Павел развернул ее и прочитал: «Пашенька, ты сейчас очень занят. Я тебя буду ждать на нашем пляже». Он слегка поморщился: надеялся, что Дарья все-таки дождется. Но потом посмотрел на часы и сам удивился: суета вокруг него продолжалась больше трех часов. Да, уж… Какая девушка выдержит такое? Он взял такси и поехал домой: положить вещи и немного отдохнуть, принять ванну.
   Дарья ждала его на берегу, в их укромном месте. Павел спустился по узкой крутой тропке среди камней к берегу и прошел по песку до воды. Там, на самом берегу, на большом валуне, сидела Дарья и смотрела вдаль. Она обернулась на скрип песка, в ее влажных глазах заблестели радостные искорки. Она встала, легко спрыгнула с валуна. Они долго обнимались. Молча. Просто наслаждались встречей. Потом сели на песок.
- Да… шка… Я ужасно соскучился… Как мне тебя не хватало все это время…
- И мне… Я тоже скучала…
- Едва дождался окончания чемпионата. И море уже холодное, не искупаться…
- Да…  Уже осень. Поздравляю тебя. Ты был великолепен.
- Спасибо. Только, давай сейчас не будем о футболе? Я хочу говорить о тебе. О нас.
- Давай…
- Даш… Представляешь? – Павел виновато улыбнулся. – Меня приглашают в Европу. Не сейчас, - быстро добавил он, - через год, или два. Это секрет, от всех. Я встречался  с представителями «королевского клуба». И мне сказали, что весь следующий сезон будут наблюдать  за мной. И если я подойду им по их требованиям, то… Мне необходимо провести следующий сезон так, чтобы быть лучшим. Они ведь не только меня будут смотреть, но и других. И вот…
- Понимаю. – Даша смотрела ему в глаза и мило улыбалась. – Ты и будушь лучшим. Я в тебя верю.
- Ты рада?
- Конечно. Паш… Я хотела сказать… - Даша встала. – Извини, но мне надо идти. У меня занятия. Я и так сегодня пропустила полдня. Встретимся позже?
- Жаль… - Павел помог Дарье подняться. – Конечно, встретимся. Я провожу тебя.
- Нет, Пашенька, не надо. Отдыхай. Я пойду?
- Дашка, ты обижаешься?
- Что ты! Все хорошо. Я пошла?
*
    Романов пробыл в городе две недели. А потом уехал на предсезонные сборы. За это время они встретились с Дарьей еще один раз. Он проводил время на разных встречах в его честь. Дарья слушала лекции и проводила время за компьютером. Они регулярно созванивались, но встретиться не получалось. И вот расставание.
   Они бродили по парку, усыпанному осенней листвой. Павел рассказывал ей о своих планах на будущее. Дарья слушала, улыбалась, поддерживала и подбадривала. Они строили планы на будущее. Но как-то уж очень осторожно. Оба понимали, что Павлу необходимо много работать, тренироваться, играть. Конкуренция на «рынке футболистов» достаточно остра, чтобы можно было позволить себе расслабиться хоть на день, на час.
- Дашка, я даже не знаю, как быть… - Павел был искренне огорочен предстоящей разлукой. – Сборы, потом отборочные игры, потом новый сезон. У меня индивидуальная программа тренировок. В сборной тоже конкуренция. И никто мне не забил там местечко. Чтобы закрепиться в основе, надо пахать за десятерых. И еще это предложение… Они будут оценивать каждую мою игру. Ответственность такая, что даже один неудачный матч может перечеркнуть все надежды на контракт.
- Я все понимаю, Паша. И даже не думаю отговаривать тебя. Ты все правильно делаешь.
- Да, наверное. Но меня убивает разлука с тобой. Нет дня, чтобы я не думал о тебе. И когда на поле, все время представляю, что ты смотришь на меня. И мне это помогает.
- А я и так смотрю. Все твои игры. И очень горжусь тобой. И готова еще потерпеть. Сколько надо.
- Ты у меня такая, Дашка… Необыкновенная. Преданная, понимающая. Если бы ты знала… - он поморщился и покачал головой.
- О чем ты?
- Это не для всех… - Пашка взял Дарью за руку и заглянул в глаза. – По телевизору часто показывают жен футболистов, которые сидят на трибуне и смотрят матч. А на самом деле… Никто не знает, сколько семей распадается из-за того, что они очень редко бывают вместе. И не все жены любят футбол. Просто терпят.
- Наверное, это нормально. У женщин свои приоритеты в жизни. Я тебе когда-то уже говорила. Для мужчин главное в жизни – их дела. А для женщин – семья.
- А для тебя? – Павел пристально посмотрел на Дарью.
- Для меня? – Дарья прижалась щекой к плечу Павла. – Для меня, Пашенька, главное – это понять, что же мне на самом деле надо.
- Странный ответ. Ты еще не определилась?
- Сложно сказать. Я многого хочу. Хочу закончить универ. Хочу работать. Хочу творчества. Хочу детей. Хочу утром кофе в постель. Хочу вечером ложиться спать вместе с мужем, чтобы он обнимал и желал спокойной ночи. Хочу общаться с подругами. В театр хочу ходить изредка. С детьми заниматься. Хочу интересную наполненную радостями и огорчениями жизнь.
- Даш, все это у нас обязательно будет! – Павел закружил Дарью. – Все–все! И кофе в постель – обязательно! Я тоже этого хочу.
- Вот и славно, - улыбнулась ему Дарья. – Значит, все так и будет. У тебя когда самолет?
- Еще пять часов. Хочешь, сходим куда-нибудь? Мороженного поедим.
- Пойдем. – Дарья взяла Павла за руку и заглянула в глаза. – А в аэропорт я не пойду. Не обижайся. Там опять набегут твои фанаты, а я буду простой статисткой. Мы попрощаемся раньше, да?
- Как хочешь… - Павел явно не ожидал этого. – Да, наверное, так будет лучше…
   Они пошли в свое кафе. Там в это время обычно не было посетителей. Они поели мороженного в полном одиночестве, но разговор уже не клеился. А о чем говорить, если через пару часов он уедет, а ей останется ждать да считать дни до встречи? Павел был раздосадован таким прощанием. И когда Дарья сказала, что ей пора идти, он совсем сник:
- Даш… Мне кажется, ты на меня в обиде. Что-то у нас не так, как прежде. И настроение твое мне совсем не нравится.
- Мне тоже. Но ты не переживай. Все идет правильно. Поезжай и победи их всех. Обещаешь?
- Да, конечно.
- Будь самым лучшим. Будь тем, кто ты есть. Ты ведь у меня чемпион. А я… Я поскучаю еще.
- Даш, представь, как все будет классно, когда мы, наконец-то, будем вместе?
- Да, все будет классно…
*
    Новый футбольный сезон стал новым триумфом Романова. И на следующий год он уже получил официальное предложение от европейского футбольного гранда. Романов приехал домой буквально на пару дней. Они встретились. Павел официально попросил руки Дарьи у ее родителей и получил радостное согласие. Они обручились. Но Дарья отказалась уезжать за границу. Да и сложности некоторые возникли: она ведь не была его женой, а ехать в статусе невесты… И пожениться сейчас, немедленно, тоже не получалось. Да и неустроенность на новом месте вносила свои коррективы. Поэтому Павел уехал один, а Дарья и ее родственники принялись готовиться к предстоящей свадьбе.
*
   Все просто, правда? Романов – кумир миллионов. Его жена – счастливая женщина, живущая в лучах славы своего знаменитого мужа. О чем еще можно мечтать? Девятьсот девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять женщин из миллиона не желали бы себе лучшей судьбы. Даже если бы виделись с мужем три дня в году. Даже если бы привыкли спать в односпальной постели. Даже если бы… Но ведь всегда найдется одна из миллиона, которая не поведется на такую райскую жизнь. И будет счастлива с мужем, который приходит домой вечером немного усталый, но такой счастливый оттого, что его ждут! И она счастлива оттого, что он спешит именно к ней! И они сядут на кухне за стол. И будут вместе ужинать. И говорить о своих детях. О себе. О погоде. О предстоящем отпуске. Еще о десятках пустяковых мелочей, которые складываются в одно большое понятие – любовь. Не привычное совместное проживание, а именно любовь, когда каждое прикосновение приносит радость. Когда каждая улыбка рождает ответную улыбку. Когда… даже «про это» они знают одно и то же. И умеют одно и то же…
*
   Дарья шла по аллее парка. Под ее ногами хрустел свежий снежок. Это такая редкость в их городе! И как часто прежде они с Павлом бросали все дела и мчались куда-нибудь за город, чтобы там наедине надурачиться, накувыркаться в снегу, накатать шаров и настроить снеговиков! И как грустно сейчас одной идти по заснеженной аллее…
- Девушка, вы сумочку выронили.
   Дарья обернулась на голос и увидела Валерку, своего старого знакомого. Она прежде на него и внимания-то не обращала. Конечно, рядом с ней был Пашка, и она вообще никого кроме него не видела. А Валерка был… как бы это поаккуратнее сказать… Он был несколько простоват, с неба звезд не хватал, особыми талантами не выделялся. Так, парень как парень. Да и виделись они в последний раз…  Когда? Год? Два? Слышала, что женился. На ком? Да какая разница…
- Привет...
- Привет, Даша. Иду по аллее, вижу: впереди девушка. Еле идет. Сумочку обронила – даже не заметила. А это ты. Вот, держи, – он подал ей ее сумку. – Извини, у тебя что-то не так?
- Нет, все нормально. – Дарья не горела желанием продолжать разговор. – Спасибо.
- Пожалуйста. Я пошел?
- Да, конечно. Пока.
- Удачи тебе. И… Даша, ты, пожалуйста, повнимательнее будь? А то впереди перекресток, а ты идешь и ничего вокруг не видишь.
- Спасибо.
- Ну, пока.
   И Валерка пошел по аллее, не оглядываясь. Дарья невольно проследила за ним глазами. И вдруг поняла, что он почти и не похож на прежнего себя. Стал выше, шире в плечах. Да и лицо изменилось: возмужал, похорошел. И взгляд серьезный, правда, по-прежнему слегка насмешливый. И голос какой-то другой: ироничный и в то же время бархатистый и глубокий. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как он протянул ей сумочку. А она, действительно, не заметила, как выронила ее из руки.
    Она шла по аллее. Мимо нее проходили влюбленные пары. И просто пары. И все радовались этому свежему снегу. Кто-то бросался снежками. Кто-то катал шары и лепил снеговиков. И снова грусть от одиночества сжала маленькой ладошкой ее сердце. Она поскользнулась и брякнулась на пятую точку. И поняла, что вставать не хочется. Вообще ничего не хочется. Пошел снег. Крупные хлопья падали на Дарью, а она смотрела вверх и видела снежный туман. И из этого тумана к ней летели крупные бесформенные белые хлопья. Дарья ловила их губами. Они падали ей на лицо и стекали прохладными струйками по щекам, по подбородку.
- Снег похож на белый пух и еще на белых мух… – тихо сказала она. И добавила, - …пусть он лучше будет пух. Нам не надо столько мух…
- Девушка, вам помочь? – голос вывел ее из состояния транса. Она оглянулась и снова увидела Валерку. В его руках были какие-то пакеты. Он улыбался:
- Дарья, ты решила позагорать под снегом? Оригинально! Никогда не пробовал.
- Я упала… – ее голос не выражал ничего.
- Давай руку. – Валерка не просил, не требовал. Он сказал это так, будто раз по десять в день поднимал ее с заснеженного асфальта. Она послушно протянула ему руку. Он аккуратно, спокойно и как-то запросто поднял ее. Отряхнул от снега. Поднял сумку, протянул ей:
- Так ты домой прийдешь без сумочки.
- И что… и пусть… - отрешенно произнесла Дарья. Ей вдруг стало абсолютно все безразлично. Валерка внимательно посмотрел на нее, присвистнул:
- Да, девушка, вы явно не в себе. Что случилось, Даша?
- Ничего… – очень спокойно ответила Дарья. И вдруг слезы полились из ее глаз, и она закончила фразу, - ... из того, что должно было случиться…
Она смотрела вверх и тихо повторяла:
-  Снег похож на белый пух…  а еще на белых мух…
- Дарья, я тебя одну не отпущу. Ты не дойдешь до дома, – тон  Валерки был спокойный, уверенный и доброжелательный. – Пойдем к нам. Согреешься, попьешь чаю. Я торт купил. И есть бутылочка вкусного вина. Пойдем.
Он взял Дарью свободной рукой за ладошку и повел по аллее. Дарья шла, как ослик на веревочке. Ей было совершенно не важно, куда она идет, с кем, что там с ней произойдет…
- Ну, вот и пришли. – Валерка открыл дверь и пропустил ее вперед. – Давай проходи. И не стесняйся. Э-эй! У нас гости!
На его голос из комнаты вышла молодая женщина в шортах и майке. Удивленно посмотрела на мужа, на гостью, и вдруг всплеснула руками:
- Вау! Дашка! Валер, ты где ее нашел?
Голос показался Дарье очень знакомым. Она всмотрелась в лицо хозяйки и в ее глазах заблестели искорки. Она без сил опустилась на стоящую в прихожей банкетку и уронила сумку на пол:
- Раиска…
- Дашка, что с тобой?
- Она сегодня потерялась, - ответил за нее Валерка. – И сумку свою уже третий раз бросает.
- Так, юноша, свободен! Иди на кухню и готовь нам праздничный ужин. Как-нибудь без тебя разберемся. И чтобы носа не казал в комнату, пока не позовем.
- Да понял, не дурак, – в голосе Валерки снова прозвучала ирония. Он взял пакеты и ушел на кухню. Раиса помогла Дарье раздеться, увела ее в ванную, а потом в комнату. Усадила на диван, налила рюмку водки и протянула:
- Держи. И давай залпом. До дна.
Дарья послушно выпила, запила соком. И расслабилась. Улыбнулась:
- А я и не знала, что вы с Валеркой… Райка, мы с тобой не виделись со школы, да?
- Да, примерно. – Раиса села рядом, обняла Дарью. – А помнишь, Дашка, как мы с тобой мороженным объелись? И ты тогда была такая же замороженная, как сейчас?
Воспоминание из детства пришло с подсказки давней подружки. Они когда-то дружили, а после окончания школы потерялись. И вот нашлись…
- Рассказывай, что у тебя приключилось.
И Дарья сквозь слезы поведала Раисе обо всем, о чем думала в последнее время, о чем плакала в подушку, о чем мечтала и о чем жалела.
- … вдруг ощутила себя совсем одинокой. Понимаешь? Совершенно одинокой. Было чувство полета и вот… Будто упала с высокого дерева и не могу встать, а рядом никого нет…
Раиска успела наплакаться вместе с подружкой. И все-то она поняла. Женщины в таких ситуациях очень тонко чувствуют друг друга. А как помочь? Чем? Словами? Так они ничего не изменят.
- Вот что, подруга. Давай-ка мы на часок–другой отложим твои слезы. У нас с Валеркой сегодня праздник и мы тебя приглашаем к столу. Муж! Откликнись!
В комнату вошел хозяин. Он встал в дверях, пристально посмотрел на обеих женщин и понимающе кивнул:
- Вы уже созрели для праздника? Тогда позвольте пригласить вас к столу. Правда, к кухонному, но зато к какому!
- Пошли, Дашка. Валерик обещал мне сегодня сказочный ужин.
- Есть повод? – полюбопытствовала Дарья. С ее стороны это было естественное любопытство: когда тебя приглашают к праздничному столу, неплохо бы знать, какой праздник ты будешь сейчас отмечать.
- Есть!– Раиса засмеялась и обожгла блестящим взглядом Валерку.   
- Сегодня у нас снежная сказка, – он улыбнулся ей в ответ. В его улыбке было столько тепла, что Дарья невольно залюбовалась ими обоими. - В ней есть снежный туман, а в нем много тайн. Самая главная из них – волшебный ужин. А на ужине будут поданы волшебные яства из самых волшебных продуктов. И волшебный напиток…
- Валерик, не издевайся над голодными женщинами! – Раиса подошла к нему развернула лицом к кухне. – Веди и показывай свои волшебные яства. Дашка, пойдем кушать. Валерик у меня та-а-акой кулинар! – она провела ладонями по своим пухленьким бокам. - А я у него та-а-акая обжорка!
Они прошли на кухню и сели за стол. Дарья рассмотрела все, что есть на столе, и удивилась: из простых продуктов приготовлено столько всего красивого и аппетитного! Она тут же поняла, что ужасно проголодалась! Валерка разлил по бокалам вино. Бросил в каждый несколько кубиков льда.
- Девушки, позвольте мне сказать несколько слов? Спасибо. Сегодня у нас праздник. Маленький юбилей. Таким же зимним днем, в таком же снегопаде мы с моей любимой девушкой первый раз поцеловались… - он улыбнулся Раисе, – … и это было так же волшебно, как и тот снежный туман, что прятал нас от всего мира. И сегодня, - он обратился к Дарье, - прошло ровно пять лет с того дня, как я потерял голову.
Дарья ожидала чего угодно, только не этого. Она с удивлением увидела, что и Раиса и Валерка относятся к своему празднику очень трепетно и… Не серьезно, нет! Они улыбаются. Но как к очень значительной дате.
- «А почему бы и нет?» - подумала она. – «Это ведь, действительно, очень важно, когда оба помнят и чтут тот день, когда впервые узнали вкус губ друг друга». А вслух сказала:
- Я, наверное, не вовремя попала к вам? Это праздник только ваш…
- Расслабься, подружка. – Раиса протянула к ней свой бокал и чекнулась. – Я очень рада, что мы встретились.
- Я тоже рада, правда… - Дарья улыбнулась Валерке, – и… спасибо тебе, что ты не дал мне замерзнуть под снегом.
- Не обижайся, но… - он легко засмеялся, - … это моя профессия: спасать таких снегурочек и снеговиков.
- Не поняла?
- Да Валерик у меня спасатель, – засмеялась Раиса. – Слышала же о Службе спасения? Ну, вот.
- Понятно… - протянула Дарья.
- Ничего ты не поняла. – Валерка участливо кивнул ей. – Ты ошибаешься, если думаешь, что всех спасенных мной я веду в наш дом. Просто я много слышал о тебе от Раечки. И пусть мы с тобой не общались близко - я все равно заочно отношусь к тебе с большим уважением. И очень рад, что именно сегодня мы с тобой встретились вот так, в этом снегопаде.
    Они долго сидели за столом, разговаривали, что-то вспоминали, что-то рассказывали. Много смеялись. Валерка оказался удивительно интересным и общительным человеком. И его жена тоже очень милая женщина. Когда-то Раиска была взбалмошной девчонкой. Но замужество очень ее изменило. Они с Валеркой общались так, будто только что поженились. А ведь вместе уже три года. Дарья слушала их, а про себя думала, что Паша сейчас где-то в своей «загранице» забивает голы, приумножая славу свою и того клуба, в котором играет. А она, его любимая жена, вынуждена жить в своем городе, ухаживая за больной мамой. Так тоже бывает: один из родителей неожиданно умирает, когда, казалось бы, ему еще жить да жить. Мама после этой нелепой преждевременной смерти мужа заболела. И Дарья не захотела оставлять ее одну. И вот теперь они с мужем вынуждены жить в разных странах. И видятся две недели в году, когда Паша находит время в своем напряженном графике. И детей они еще не завели. Дарья не захотела. Почему? Она и сама не могла ответить на этот вопрос. Наверное, это было неосознанное чувство. Интуитивное. Почему ребенок должен жить и расти без отца? Даже если отец – такая знаменитость, как Павел Романов…
- Дашка, а твой муж – просто супер! – Раиса искренне радовалась за Павла. – Мы, правда, почти не смотрим футбол, но когда слышим в новостях о его успехах, всегда очень радуемся. Ты так и не собралась к нему?
- Да, вот так, как-то все не получается. – Дарья совсем загрустила, но постаралась не подать вида. – У меня мама на руках.
   Они еще посидели, поговорили. А потом Дарья засобиралась домой. Раиса с Валеркой пошли ее провожать. Они втроем шли по заснеженному городу, любовались красотой укутанных в белое деревьев. Даже в снежки поиграли. А когда расставались - нажелали друг другу всего–превсего! Раиса и Валерка пошли домой, а Дарья долго смотрела им вслед и по-хорошему завидовала: они шли, взявшись за руки, и было отчетливо видно, как они наслаждаются этой прогулкой.
     Дома Дарья пообщалась с мамой, уложила ее спать, а сама вышла на балкон. И долго смотрела на заснеженные улицы и деревья. Она вспоминала о сегодняшнем вечере в гостях, о празднике, на котором так неожиданно оказалась. О том, что вот такое домашнее общение для кого-то дороже всех медалей и почестей ее знаменитого мужа. И еще о том, что из их с Павлом отношений ушло что-то такое, без чего она уже не может ощущать себя такой же счастливой, какой была  несколько лет назад. Слезы катились из глаз, но Дарья их не замечала. Привыкла к ним.
*
    Павел приехал неожиданно. Даже не предупредил заранее. Просто позвонил и сказал:
- Даша, я  в аэропорту. Приехал ненадолго, но все эти дни будут только нашими!
     И они, действительно, никуда не ходили, ни с кем не встречались… 
- Я заработал маленький отпуск. – Павел чувствовал себя на седьмом небе от удовольствия встретиться с женой. - Сам президент клуба дал мне разрешение съездить домой. И еще, Дашуля, он просил передать тебе, что очень хочет лично познакомиться с тобой. И все мои друзья и их жены - они тоже хотят этого. И постоянно твердят мне, что я просто не имею права скрывать от них «рашен даймэнд», как они тебя называют! А я очень скучаю без тебя. Знаешь, порой так все напрягает, что хочется расслабиться в уютной домашней атмосфере. А я прихожу домой и не знаю, чем заняться...
Дарья слушала его, а сама ловила себя на мысли, что думает о простых вещах, таких, как общение по вечерам на кухне. О маленьких праздниках для двоих. О том, как хорошо было бы сейчас прогуляться по улице втроем. Или вчетвером. Чтобы ее Паша бегал вперегонки с детьми, рассказывал бы им что-нибудь смешное. А она любовалась бы ими…
- Паша, а как ты думаешь, если бы сейчас у нас были дети, они смогли бы тебя отвлечь от футбола?
Они сидели на диване. Павел обнимал жену. Дарья прижалась к нему. Она пыталась почувствовать его близость, его тепло, но чего-то для этого не хватало. Или они просто-напросто отвыкли друг от друга?
- Отвлечь? Нет, Даша, думаю, что нет. Но разве это имеет значение? Я все равно любил бы их. Так же, как люблю тебя.
- А ты меня, правда, все еще любишь?
- Конечно! Ты сомневаешься? Дашка, ты же у меня самая лучшая!
- Да… Я самая лучшая... – Дарья отодвинулась и посмотрела ему в глаза. – А иначе и быть не может. У лучшего футболиста и жена должна быть ему подстать. «Русский бриллиант», как меня называют в твоем мире.
- Даш, ты что? – Павел удивленно посмотрел на нее. – Что за формулировка? Глупая и совершенно пустая. При чем тут футбол?
- А при том, милый, что именно он нас с тобой и разлучил.
Дарья встала,  открыла балконную дверь, позвала:
- Подойди, пожалуйста.
 Они вышли на балкон. Дарья помолчала, а потом взглянула на мужа:
- Как ты думаешь, люди, которые ходят по этим улицам, просто живут и не заморачиваются ничем другим  – они менее счастливы, чем ты, чем я?
- Почему ты спросила? – Павел был в замешательстве. – Я не понимаю…
- Да, Паша, ты не понимаешь. – Дарья смотрела на него в упор. – И никогда не понимал. И я думаю, что уже и не поймешь.
- О чем ты, Дашенька? Что случилось?
- А я скажу. И ты, пожалуйста, ответь мне честно и прямо. Обещаешь?
- Конечно!
- Хорошо. Сажи мне, любимый муж, ты сможешь отказаться ради меня, ради нашей семьи от того, чем ты занимаешься? От игр, тренировок, сборов, от общения с прессой, от своих фанатов? Отказаться без всяких условий? Никому ничего не объясняя. Просто однажды уйти со стадиона и никогда больше туда не приходить?
- Даша, ты же умная женщина. Ты же не можешь не понимать, что моя работа обусловлена контрактом?
- Я понимаю, - не унималась Дарья. – А ты сможешь послать и свой контракт, и тех, с кем ты его заключил, далеко–далеко? Что ты при этом потеряешь?
- Многое. Во-первых, придется выплатить неустойку. А это огромные деньги. Во-вторых, последует дисквалификация. В-третьих… Подожди! - Павел будто проснулся, и посмотрел на жену удивленно и даже с досадой. – Я не понял. Что ты хочешь этим сказать?
- Паша, ты говоришь о неустойке. Да, это большие деньги. Но посмотри вон туда, – она кивнула в сторону улицы. – Как ты думаешь, у всех этих людей денег так же много, как у тебя?
- Не у меня, а у нас. Я же их для тебя зарабатыаю.
- Ладно, пусть у нас. Но все же, так же много?
- Я не знаю. Наверное, нет.
- Правильно. Большинство из них за всю жизнь не заработают столько, сколько ты за один год. Думаешь, они из-за этого ночью не спят, переживают?
- Откуда же мне это знать? – Павла начал настораживать их разговор. – Ты говоришь что-то такое…
- Подожди. Это еще не все. Скажи, если я попрошу тебя… Только ты не спеши с ответом. Если я попрошу тебя… нет, не  бросить футбол, а всего лишь вернуться в нашу команду, чтобы жить здесь, дома. И всегда быть рядом со мной. И детей завести. Чтобы не так, как сейчас, а как мы с тобой когда-то мечтали, – взгляд Дарьи пронзил Павла. – Ты сможешь сделать это ради меня?
- Даша, ты что? Что за вопрос? Совершенно некорректный. Так нельзя… Что ты говоришь? Зачем возвращаться?  - Павел растерялся и не знал, что ответить. – В нашу команду… Ты разве не знаешь, что они сейчас играют в первой лиге? И, похоже, вылетят во вторую.
- Вот и помоги им снова взлететь! Как когда-то давно. Помнишь, как ты вышел в первый раз за основной состав? Ты тогда стал героем нашего города. А сейчас тебе этого мало? Ты привык, что тебя носит на руках весь футбольный мир?
- Даша, прекрати! Это, наконец, не умно. И причем тут футбольный мир?
- Ты так и не ответил. Ты готов бросить футбол ради меня? Да или нет?
- Даша, пожалуйста…
- Да или нет? – в голосе Дарьи появился металл. Она смотрела в упор. В ее взгляде больше не было ни тепла, ни радости от встречи.
Павел тоже почувствовал, как в нем закипает кровь. Он нервно дернул головой, несколько раз тяжело вздохнул. Затем будто на что-то решился. Взял Дарью за плечи, приблизился к ней и взглянул в глаза:
- Мы сегодня же уезжаем. Вместе. Ты поняла? Я не желаю больше жить в одиночестве при живой жене. И мы будем с тобой счастливы. Ты поймешь, как это здорово – жить там, где работает твой муж. И ты… - Павел воодушевился и продолжал с еще большим жаром. – Ты узнаешь мир, побываешь в разных городах, странах. Ты будешь приходить на все мои матчи, на все стадионы…
Он говорил и говорил. А Дарья смотрела на него, слушала… И не выдержала:
- Остановись. Прекрати. Я не желаю больше слушать тебя. Да
 остановись же ты! - почти выкрикнула она, и Павел умолк на полуслове.  Смотрел на нее, и в его взгляде была растерянность. А потом медленно сказал:
- Как же ты не можешь понять таких простых вещей?
- Я? Я не могу? – Дарья с возмущением отодвинулась от мужа. – Ты думаешь, это я у тебя такая тупая? И надеешься, что от твоих слов я поумнею? Ты это думаешь? Серьезно?
- Неужели ты не хочешь… Даша, родная моя, любимая, ведь это так просто…
- Да, это так просто, – Дарья вернулась в комнату, села в кресло. Павел вошел следом и встал рядом. Опустился на колени:
- Даша, ты все не правильно воспринимаешь. Еще несколько лет… я не знаю, может быть шесть, восемь… и мы с тобой…
- Нет.
- Прости, что «нет»?
- Ничего. Просто – нет. Без объяснений.
- Я не понимаю тебя.
- Я просила тебя ответить мне на мой вопрос. Ты не пожелал и тем самым ответил отрицательно. А сейчас я говорю тебе: нет. Ничего нет. И больше уже не будет. Возвращайся к себе. И передай твоим друзьям, их женам и лично господину президенту твоего великого клуба, что «рашен даймэнд»  больше  тебе не принадлежит.
- Глупости какие! Мы едем вместе и ты…
- Уходи, Паша. Я так хочу. И больше никогда не напоминай мне о себе.
- Ты с ума сошла! Как же так? А как же… Да не уйду я никуда! Без тебя.
- Хорошо. Я сейчас тебе еще раз все объясню. Надеюсь, тогда мои слова пробьют твою глухую оборону.
    Дарья посмотрела на него с иронией. А потом просто рассмеялась. Громко, открыто, задорно. Она неожиданно для себя ощутила такую легкость во всем теле, будто стала невесомой и вот так, вдруг, научилась летать:
- Ты когда-нибудь задавался вопросом: а нравится-ли мне спортивная игра с названием «футбол»?
- Что?! – Павел замер и не мог больше вымолвить ни слова.
- Еще раз. Паша, как ты думаешь, мне нравится футбол? Я похожа на твоих фанатов, которые сходят с ума от проигрыша своей команды, и готовы всю ночь бегать по улицам с флагами и речевками, когда команда побеждает? Как ты думаешь, отчего родилась моя любовь к тебе? Оттого, что ты был просто Пашкой Романовым, веселым и  милым мальчишкой, который воровал для меня цветы в городском парке и кормил эскимошками? Или же меня покорили твои успехи на футбольном поле? И почему ты думаешь, что чем громче твоя слава и пузатее кошелек, тем больше я должна любить тебя? Все не так, милый. Футбол я терпеть не могу. И никогда не любила. Ты занимался им как своей работой. И я это принимала нормально. Ведь жена не обязана любить работу мужа? Как и наоборот. Но когда эта работа мешает нормальному семейному счастью, надо или работу менять, или семью. Иначе получается игра в одни ворота. А это никому не интересно. И не надо. Поэтому, пока я еще не старая и могу надеяться на то, что когда-нибудь встречу человека, с которым смогу и детей нарожать, и семью хорошую создать, я принимаю решение расстаться с тобой. Если, конечно, ты сам не откажешься продолжать жить в прежнем своем мире. Только твоем, заметь. Где нет меня. Ты выбрал футбол. А я выбираю простую жизнь с маленькими каждодневными радостями и искренним общением двух людей, старающихся подарить друг другу эти радости.
Дарья помолчала. А потом грустно добавила:
- Конечно, если мне повезет. А нет – буду жить одна. И надеяться, что может быть когда-нибудь и мне выпадет счастливый билетик…
*  *  *
   Ярко светило солнце. Морские волны набегали на маленький пляж. Из-за больших валунов его не было видно ни с горы, ни с моря. Дашка и Пашка нашли его совершенно случайно. Давно это было. И теперь он принадлежал только им. Они лежали после купания на горячем белом песке и смотрели друг на друга. И молчали. Первым не выдержал Пашка:
- Какой кошмар…
- Ты о чем? – вскинула реснички Дашка.
- Да все о том. Как вспомню свои ощущения…  - он покачал головой. – Ты была совершенно чужая. Взгляд колючий, слова как острые иголки. И смысл этих слов – как приговор: Павла Романова утопить! И забыть о нем.
- А как ты хотел? – Дашка кинула в него маленький камешек и засмеялась. – Думаешь: бросил девушку страдать в одиночестве, а она, дурочка, вечно будет терпеть это? Вот и получил.
- Да дурдом! Во-первых, футбол для меня не более, чем хобби. У меня и в мыслях не было стать звездой.
- Почему это?
- Да потому, что этим надо жить! А у меня в жизни совершенно иные приоритеты. А, во-вторых, моя жизнь – это наше с тобой общее уютное гнездышко, в котором будут щебетать наши милые детишки. И будут праздники, только наши, для двоих. И еще много всего такого, что не купишь ни за какие деньги.
- Па–а–шка… Ты готов ради меня на все? Правда?
- Конечно! А ты сомневаешься?
- А если я попрошу тебя никогда не брать в руки гитару? И еще никогда не оставлять меня одну?
- Это как?
- Ну, ты же поступил в универ, чтобы стать когда-нибудь великим ученым? А это симпозиумы, разные поездки по обмену знаниями с коллегами из других стран. А я сиди дома и жди тебя?
- Дурочка ты у меня. Даже если и придется когда-нибудь куда-нибудь поехать, ты же поедешь со мной? Или нет? А, вообще-то, я и не думаю о научной работе. С меня будет достаточно и обычной. Каким-нибудь директором. Например, управляющим банком. Как тебе это?
- Нормально. А гитара, Паш… Не слушай меня. Я очень люблю твои песни. Честно. И ты сочиняй их для меня, ладно? Всегда.
- Ладно. Слушай-ка, а что ты хотела мне сказать перед тем, как мы погрузились в твою фантазию?
- Там было все немного не так. А бабуля придумала нам этот
снежный туман. Да и то не наш, а Валеркин с Раиской.
- А давай мы вместе придумаем хороший конец истории про нас?
- Давай. Я даже знаю, что там будет. Там будет такой снежный туман, где только я и ты.
- И еще мы там будем совсем одни на всей планете. Хотя бы на пару часов. Да?
- Отличная идея! Значит, так. «Сегодня суббота. Они проснулись…»
*   *   *
…увидели за окном снегопад, и их голоса слились в одно восклицание:
   - На лыжах?!
А ведь еще вчера вечером они планировали с утра проехать по магазинам, и потом еще заехать… Нет, долой прозу! Пусть сегодня в их жизнь войдет сказка! О них двоих. О любви.
Хруп, хруп, хруп… Двое идут к лесу. У него в руках две пары лыж, у  нее палки. Минус шесть – это не зима! В воздухе летают большие белые хлопья.  Она смеется, услышав его стишок:
 - Снег похож на белый пух, и еще на белых мух. Пусть он лучше будет пух. Нам не надо столько мух!
    Они идут не просто гулять по лесу. Для них это - преддверие тайны: они идут, чтобы окунуться в мир тишины и уединения.  Они идут в лес «дружить».
     А  снег все кружит. Его все больше.  Они идут по лыжне, а вокруг них будто плотный туман. Звуки гаснут на расстоянии в несколько метров. Их укутывает пушистая тишина. Кажется, в мире есть только этот густой рой крупных снежинок и этот таинственный безмолвный лес. И они. Он самым бесцеремонным образом фотографирует ее. Она смеется и пытается увернуться от объектива:
- Не снимай меня так близко! 
 А он хочет! Именно вот так, близко, чтобы на фото остались все снежинки, что упали на ресницы. Чтобы ее румяные щечки, ее губы и покрасневший носик навсегда запечатлелись на пленке. Зачем? Глупенькая! Да чтобы через много лет, перебирая старые фотографии, они могли снова и снова окунаться в это «сегодня», где они счастливы вместе, в лесу, посреди снежного тумана. В тишине слышится ее голос: - А у меня пальчики озябли!
 И она греет их у него под свитером, пока он достает из рюкзака термос с кофе. Достает долго. Это потому, что рюкзака не видит! А не видит потому, что его глаза смотрят в упор на ее реснички. Это они целуются. А целовать любимую женщину и одновременно пытаться достать что-то из рюкзака – ох, не просто! Руки ищут не термос, а ее плечи…
- А еще я хочу кофе… -  ее шепот возвращает его с небес в реальность. Он наливает в стаканчик горячий ароматный напиток и протягивает ей. И она пьет кофе. И ее глаза блестят в снежной сказке, как две звезды. А он теряет способность двигаться, думать, дышать и просто падает в снег. Так бы вот и лежал вечность в снегу.  И смотрел бы только на нее.  Она опускается рядом на колени и пытается за шею поднять его:
- Вставай, пожалуйста, а то простудишься!
 Это ее ошибка. Или женская хитрость? Он обнимает ее, и она неловко взмахивает руками, поднимая вокруг большое снежное облако. И со смехом падает на него. Его лицо скрывается под слоем пушистого снега. Она аккуратно и осторожно  ладошкой убирает этот снег. Ему смешно. И ей смешно.
- Ты снеговик! - и греет озябшие ладошки у него под свитером.
- А ты звездочка. Ты  прилетела с неба. И упала прямо на меня. И мне хорошо.
- И мне…
А снег все падает и падает.
- Я тебя люблю… - его шепот так же тих, как порхание снежинок, но она его слышит и отвечает ему одними губами:
 - И я…
*
 
 После горячей ванны с добавками она сидит на диване. В подушках. Укутанная в пушистый плед. Поджав ножки. Домашняя. Уютная. Прекрасная. Он принес ей сок. Сел рядом, обнял. Прикоснулся губами к ее щеке. И в ушко тихим шепотом:
- Сказка продолжается…
И под ее ласковым взглядом он массирует ее пяточки.
- Я сейчас засну… -  говорит она тихим голосом.
- Поспи, - так же тихо отвечает он, – а я буду охранять твой сон.
- Ты мне колыбелечку спой. Мою любимую…
Он берет в руки гитару. Она смотрит на него влюблено, как до свадьбы. А говорят, что так не бывает. А вот же! Смотрит. И слушает. И он смотрит. И поет только для нее…
*
Замечталась звездочка,
В чистом ручейке купалась.
На кувшинке-лодочке
В одиночестве каталась.
Песенки-грустиночки
Солнышко до срока разбудили.
Лучики их встретились в росинке,
И они влюбились...

    А потом он забирается к ней под плед, и они сидят вместе, прижавшись, слушая тишину и стук сердец. Это сказка. Зимняя сказка для влюбленных. Волшебный лес для двоих.  На фото остались ее румяные щечки. Ее глаза. Фрагменты жизни могут быть необыкновенно трогательными. О таких помнят всю жизнь. И через много лет, вот так же забравшись под один плед, двое будут улабаться, вспоминая о своей снежной сказке.
А на лыжне так же падает снег… И такая же таинственно – сказочная тишина... И сквозь безмолвное порхание снежинок слышится ее голос:
 - … а  у меня пальчики озябли…


 

    



ОСТРОВ ДЛЯ ДВОИХ…              -5-
      

Двое в океане жизни.
Они живут друг для друга.
 Они знают только друг друга.
Что остается одному, если другой уходит?
Медленно  угасать, скорбя в одиночестве о былом?
Попытаться наладить новые отношения?
Но чувства не приходят по заказу.
А воспоминания остаются.
Уйти вместе, в один миг?
Уснуть в объятиях?
Обратить миг
в вечность…




   Кто бы мог подумать, что в океане есть еще необитаемые острова? Хотя бы вот такой, как этот. Ни большой, ни маленький. Островок. Если по прямой переходить – день. Если по окружности -  сутки без малого. На нем и горы есть,  и долины, поросшие лесом, и река протекает. И еще несколько сюрпризов от природы. Правда, все это словно в миниатюре. Горы – километров пять по склону до вершины.  Долины километров по десять шириной да в длину чуть больше. Река – так, ручеек с горы течет, пять метров в самом широком месте. Откуда река в горах? Да вот, загадка природы. Наверное, река подземная так давит воду, что она поднимается со дна океана и вытекает из вершины. Может, тут вулкан был? А по жерлу застывшему вода и пошла наверх? Кто ж знает? Никто ведь не занимался исследованием. Просто остров. Ничей. Странно, конечно. Поверхность планеты давно вся перефотографирована, переизучена. Не заметили? Не обратили внимания? Может, и так. И путей морских рядом нет. Везде корабли плавают, а мимо острова ну ни разу никто не проплыл. Не так? Моряки говорят: «Не прошел»? Ну-у-у… Это они себе льстят. По воде только Иисус мог пешком. А корабли – они, как ни крути, водоплавающие, а не водоходящие.
   Надо же было такому случиться: именно в эту точку океана    занесло пиратов – и вот, получите призовой островок! Да только им он тоже не приглянулся. Уж очень далеко от торговых путей лежал. Какие пираты? Да, господи! Известно, какие. Современные. Мало их в океане? Они, конечно, на карту остров занесли и себе в сальдо записали. А еще решили покуражиться над пленниками. Да, были и такие у них. Кораблик один торговый распотрошили, команду за борт повыбрасывали. Да только кроме моряков на кораблике еще двое штатских находились. Как в кино, прям! Девушка молоденькая, семнадцати лет, да мальчик чуть моложе, шестнадцать ему только исполнилось. Дети еще совсем. Откуда взялись? Кто ж там разбираться будет? У них не спрашивали. Просто вытащили из кают, привели на свой корабль, на юте привязали к кнехтам, да и оставили так на солнце. Завялить хотели или просто развлекались? А тут шквал налетел. И потащило морских разбойников черт-те знает куда. Мотало суток двое. Мужики, естественно, спрятались кто в рубке, кто в каютах. А про малых совсем забыли. Кому они нужны? Правда, кок сунулся, было, к девчонке под ржание товарищей, да тут как раз и первый порыв ветра налетел. Мужики только глянули на небо – и вся прыть враз исчезла. Ну, и оставили их тонуть на палубе. А когда прояснило да волны перестали палубу заливать,  выползли пиратики из нор, глядь – а эти-то еще живы! А тут островок на горизонте определился. Корабль заякорили, шлюпку на воду спустили, до берега добрались, походили, посмотрели. Да что тут взять? Разве что воды накачали в запас. А когда уже якорь выбирали, старпому мысль забавная в голову влетела:
- А не оставить-ли этих двоих тут? Нам они ни к чему. А так у них шанс на спасение появится. Вдруг кого еще занесет ветром не попутным? Глядишь, и снимут этих робинзончиков да на материк доставят.
   Он хоть и стал пиратом, но бога побаивался. Кто знает, как там наверху все обернется? А так, глядишь, и зачтется доброе дело. Команде эта шутка по душе пришлась. Вспомнили своих предшественников: те так же, бывало, забавлялись. Ну, и снова якорь на воду, шлюпку за борт. Или наоборот? Малых погрузили в шлюпку, припасов им каких-то выделили: палатку там, ялик, что с того судна сняли. Что еще? Одежонки какой, ножики, топорики.  Все, как в книжках. Чтобы, значит, было им чем и как себя прокормить да благоустроить. Еще и смеялись:
- Мы вас как на курорт снарядили. Все у вас есть. А уж как выживать будете – ваша забота. С тем и ушли. Или, все-таки, уплыли? Ну, да не в этом суть: так-ли, этак-ли, а далеко не уехали. Новый шквал так их накрыл, что они быстренько развернулись да к острову… как сказать? Если оттуда шли, то обратно бегом побежали! Да куда им с волной соревноваться, если она раза в два выше их кораблика? Не добежали. Если бы плыли, может, и доплыли бы. А то: мы, моряки, по морю ходим! Библию надо внимательнее  читать. Это только Иисусу дано…
*
   Остались двое на островке. Вокруг на тыщи миль ни одного паруса, ни одной мачты. Вода. Сидят они на бережку, друг на дружку косятся. На корабле-то виделись, даже как-то улыбнулись пару раз, а тут… Стресс. Любого так вот оставь незнамо где – мало приятного. Час сидят. Два сидят. Вечер уже, а они с места не шевелятся. Чайки стали приглядываться: может, съедобные? Одна, самая голодная, даже спикировала к девушке с раскрытым клювом. Не успела попробовать на вкус. Мальчик ей заслон поставил из попавшей под руку сковороды. Это кок расщедрился, подарил одну. Потом мальчик  сковородку отложил, чайку за крыло поднял, осмотрел. Взял весла от ялика, связал их вместе, воткнул в песок, да чайку приладил к макушке. Откуда про такой способ знал? Может, на плантации так делали - бананы стерегли от попугаев? Остальных пернатых как ветром сдуло. Тоже, видать, грамотные были. Поняли, что им тут не столовая.
    А девушка улыбнулась и сказала:
- Спасибо.
   На каком языке? Да какая разница? Главное, что они понимали друг друга.
    Тут надо вот что сказать. Малые-то не просто так катались по морю. Капитан того торгового судна – дно ему пухом – коммерсант был еще тот. Ничем не брезговал. Вот и подсунули ему этих двоих, чтобы он их в указанных портах передал клиентам. За деньги, разумеется. Продали их. Так бывает. Семьи многодетные, всех не прокормить. Вот и распродают детишек по-тихому, чтобы как-то выживать. Мир – он жестокий. Это с трибуны все всех любят. А на деле - кто смог, тот и выжил. Кто кого смог – того и продал. И в прямом смысле, и в переносном. Этих двоих – в прямом.
    Вот их и везли в рабство. Обоих. Из одного порта да в разные. Но судьба распорядилась иначе. И они вместо рабства в обществе людей попали в полон к царю морскому. Отсюда не сбежишь. Куда? Вода кругом…
- Тебя как зовут? – мальчик присел рядом.
- Аэла. А тебя? – голос девушки как ветерок в струнах.
- Рис. Ты голодна?
- Не знаю. Наверное. Мне страшно. – Аэла закрыла лицо ладонями и тихо заплакала. Ее худенькие плечи мелко затряслись от рыданий. Рис не знал, как надо себя вести в таких случаях. Никто его не учил ухаживать за дамами. Но он рос в большой семье и помнил, как утешал младшую сестренку. А чем отличается эта девочка от его малышки? Рис выбрал из вороха приданого плед, укрыл им плечи Аэлы от жаркого солнца. А потом поискал в сундучке с провиантом и нашел там какие-то булки и воду.
- Давай поедим. Я проголодался. Мы же не хотим здесь умереть от голода? Нет?
Девушка посмотрела на него с благодарностью и кивнула. Рис присел рядом, протянул ей булку:
- Ешь. Потом что-нибудь еще найдем. А пока вот. И вода.
Они только сейчас поняли, насколько оба голодны.  Булки вмиг исчезли.
- Еще? – Рис присел на корточки перед девушкой и вытер ладошкой ее слезы. - Не бойся. Я тебя не обижу. - Улыбнулся. – В сундучке еще  фрукты есть. Хочешь банан?
- Хочу. – Аэла тоже улыбнулась, и улыбка осветила ее заплаканное лицо. – Спасибо тебе. Обо мне никто не заботился. Ты хороший. Добрый.   
- Я сейчас, - засмущался Рис. – Я принесу тебе бананы.
 Он вскочил, подошел к сундучку, достал оттуда гроздь и снова присел перед ней. – Вот. Спелые. Ешь.
И они принялись поедать плоды. Голодные ведь были. Двое суток на палубе под волнами – это и для взрослых мужчин то еще испытание, а эти совсем  дети.
    Когда они насытились и отдохнули, на остров уже опустилась тропическая ночь. Она ведь как приходит? Светло, светло, а потом будто лампочку выключили. Хорошо – луна взошла. Большая, яркая. И звезды такие же. Светло стало. Рис и Аэла порылись в вещах, нашли что-то подходящее, закутались. Лежат под  пальмами, смотрят на небо и молчат. А о чем говорить? От переживаний еще не отошли. Да и как вот так сходу найти тему для разговора юноше и девушке, если они в таких условиях очутились? И понимают, что им вместе долго быть. Вдвоем. И смущаются. И еще сто причин.
- Аэла, - решился на разговор Рис.  - Я хочу остаться здесь навсегда. Даже если нас найдут. Меня никто нигде не ждет. Тот мир – он… плохой. Там меня продали. А здесь я буду свободным. И смогу жить так, как сам хочу. А ты хочешь вернуться туда?
- Не знаю. Мне трудно говорить об этом. Я нигде не была, кроме моего городка. Там все такое… некрасивое, серое. И люди тоже серые. Никто не улыбается. Мне там было плохо. Но я не знаю ничего  другого. Что я буду здесь делать?
- Мы будем просто жить. Я умею ловить рыбу. Я охотился на птиц. Еще я умею делать глиняную посуду. У меня было много братьев и сестер. И я заботился о них. Но потом пришел один человек и сказал моему отцу, что хорошо заплатит за меня. И меня продали.
     Рис замолчал. Аэла не видела, как по его лицу текут слезы, но она поняла это по его тяжелому дыханию. И ей стало так жалко мальчика, что она тоже заплакала: 
- Я тоже не хочу отсюда уходить. Меня ведь тоже продали. Мой отец не мог прокормить нас всех, а я не могла работать на банановой плантации. И однажды даже заболела от тяжелой работы. Такая я всегда была маленькая и слабая.
   Рис вылез из-под пледа, присел на колени рядом с ней и сказал, очень твердо и решительно:
-Мы построим себе хижину на этом острове. И будем здесь жить всегда. Ты и я. И пусть там они живут по своим законам. У нас будет все по-другому. Я буду всегда защищать тебя. Никто не посмеет прикоснуться к тебе даже пальцем. И у тебя всегда будет что поесть.
- От кого ты хочешь меня защищать? – улыбнулась девушка. – Здесь же никого нет.
- Даже если и появится кто-нибудь, я не дам тебя в обиду. Это будет только наш мир. Ты согласна?
- Да. И я тоже буду заботиться о тебе. Я буду готовить рыбу, которую ты поймаешь. Я умею шить и плести циновки. Если мы найдем съедобные плоды, я буду чистить их для тебя. И я могу печь лепешки. Но из чего?
- Мы обойдем весь остров. Мы все здесь узнаем. И все, что найдем, будет только наше. Твое и мое. Не бойся, мы не пропадем.
- Мне впервые в жизни не хочется плакать. – Аэла прикоснулась пальчиками к руке Риса. – И мне никогда не было так хорошо, легко… Ты хороший. Правда, мне хорошо с тобой. И я… может быть потом…
   Она затихла. Рис приблизил лицо к ней и понял, что она заснула. Ну, конечно же, она очень устала. Ситуация шоковая, стрессовая. И от переживаний, и просто оттого, что все так резко поменялось в ее жизни. Она впервые в жизни уснула свободной. Рис погладил ее по волосам, укрыл пледом и сам прилег рядом. Ему тоже необходимо было отдохнуть.
*
   Утро наступило так же быстро, как и вчерашняя ночь. Яркое солнце ослепило Риса и он проснулся. Чистое голубое небо приветливо распахнуло для них новый день. Рис встал и посмотрел по сторонам. И улыбнулся открыто, широко. Все, что он увидел, принадлежало им двоим. И это было так ново и так радостно, что он не выдержал и громко засмеялся. Его смех разбудил Аэлу. Она протерла глаза, села на песок, глубоко вдохнула чистый океанский воздух. И ее улыбка украсила этот мир по-детски чистой радостью. Первое утро на свободе! Первое утро их новой жизни!
      Аэла поднялась на ноги, но у нее закружилась голова и она снова шлепнулась на песок. Виновато улыбнулась:
- Голова закружилась. Но это пройдет.
Все-таки, она была еще очень слаба. Рис присел рядом, поставил большую тарелку с едой:
- Не вставай. Я сам покормлю тебя. А когда ты наберешься сил, мы пойдем бродить по острову. Да?
- Хорошо, - улыбнулась ему в ответ девушка. – Как скажешь. Я во всем буду слушаться тебя. Ты умный, сильный и знаешь и умеешь больше, чем я.
- Хорошо, - согласился Рис. – Но и я буду слушаться тебя, когда ты чего-нибудь захочешь. Обещай, что как только тебе что-нибудь понадобится, ты тут же скажешь мне об этом.
- Обещаю. 
Они поели, попили воды. Полежали на песке, пока солнце не стало очень уж сильно припекать. Просто лежали и смотрели не небо, на чаек, на пальмы, на деревья на опушке рощи. Искоса украдкой друг на друга…
- Помоги мне встать? – Аэла протянула руку, и Рис тут же вскочил, ухватил Аэлу за руки и приподнял ее. Она встала, немного постояла, сделала несколько шагов к зарослям каких-то раскидистых кустов. Поняла, что может идти, кивнула. Рис двинулся следом, но она мягко, с улыбкой, попросила:
- Не ходи за мной. Ты… понимаешь?
Рис смутился. Он еще не привык, что рядом с ним девушка.
- Да… иди, конечно… извини…
Аэла ушла в чащу, а Рис задумался. Как им жить дальше? Что их ждет здесь? Ведь они еще так юны и многого не умеют.
- Ну и пусть. Мы научимся всему. Нас двое. И мы всегда будем вместе.
*
   Они медленно шли вдоль русла реки. По самому ее берегу. Густая растительность острова не смогла подчинить себе каменные берега. И они шли почти как по гладкой дороге. Чистая прозрачная вода была прохладной и вкусной. Дно просвечивалось, на нем были видны даже самые маленькие камешки. Метрах в десяти по обеим сторонам от берегов начиналась роща. Рис и Аэла ничего не смыслили в ботанике. Да и слова-то такого не слышали. Они не могли сказать, какие растения есть на острове, какую пользу они могут принести. Перед ними стояла сложная задача: методом проб и ошибок определить степень полезности для  них всего, что их здесь окружает.
   А еще были птицы. Множество пернатых населяли этот остров. Одни сидели на ветвях, совершенно не пугаясь людей, другие  срывались с деревьев и целыми стаями перелетали на новое  место.
   И животные, судя по следам, здесь тоже водились. Но они были какие-то мелкие, похожие на кошек.   
   Рис и Аэла все больше удалялись от береговой полосы. И вскоре даже шум прибоя почти стих. Они вошли в роскошную рощу  раскидистых деревьев с ароматными сочными плодами, каких они никогда прежде не видели. На ветках сидело множество птиц. Рощу наполнял их гомон. Птицы поедали плоды.
- Посмотри, как много! Надо их попробовать. - Аэла сорвала один плод. Он был похож на маленькую дыньку, желтого цвета, с яркими красными крапинами. Аэла уже готова была откусить, но Рис успел положить на плод ладонь:
- Подожди. Не надо. Мы не знаем, вдруг они нас убьют?
- Почему?
- Есть такие плоды, которые полны яда. Откусишь – и умрешь в муках. Я слышал про такие растения. Может быть, и эти такие же?
   Аэла испуганно бросила плод на землю:
-  Но птицы же их едят?
- Птицы живут тут давно. Может быть, они привыкли к этим плодам. А мы их никогда не пробовали. Надо быть осторожными. Давай пока не будем их есть. Мы же не голодны? И у нас с собой есть еда. Походим еще, посмотрим. Может быть, найдем знакомые растения.
- Как скажешь, Рис. – Аэла слегка поклонилась. Рису это не понравилось:
- Мы же договорились! Никто не должен вспоминать прежние привычки! И не смей мне кланяться. Когда ты так делаешь, мне кажется, что я становлюсь похожим на хозяина плантации. А я не хочу быть таким!
- Рис… - Аэла прикоснулась к его руке. – Не сердись на меня. Я это сделала не потому, что вспомнила о прошлом. Просто… - она улыбнулась, - мне захотелось вот так выразить тебе свою благодарность. Это не от страха, а для уважения. И мне это даже приятно.   
И она еще раз легко поклонилась, с улыбкой. А улыбка была такая светлая, что Рис не выдержал, улыбнулся в ответ и тоже слегка поклонился Аэле. Они громко и весело засмеялись. Птицы, сидевшие на ближнем дереве, с криками сорвались с веток, вся стая перелетела на другое дерево. Но там и так было достаточно птиц. Произошла суматоха на дереве. И это выглядело забавно. Рис и Аэла, все еще смеясь, наблюдали за птицами. В эти минуты и часы им было необыкновенно весело и очень легко. Первый день на свободе! Да еще на собственном острове! Они взялись за руки и пошли дальше. Других деревьев почти не было. Встречались только какие-то необычные: несколько стволов поднимались вверх и там срастались или переплетались в одну густую крону. Рис и Аэла дошли, наверное, до центра рощи. Деревья здесь были повыше прежних. И плодов на них было еще больше. Целые гроздья свисали с провисших от тяжести веток. Внизу, под деревьями, было довольно сумрачно и прохладно. Земля покрыта мелкой густой растительностью. Возможно, это местная разновидность мха или такая густая короткая трава. Но лежать, отдыхая, на этом мягком ковре, было приятно.
- Мы можем спать вот так. – Рис растянулся на спине во весь рост, раскинул руки. – Мягко, уютно. Тебе нравится?
- Очень. Я никогда не спала на такой подстилке. – Аэла наслаждалась отдыхом. Они шли уже довольно долго и, конечно же, устали.
- А давай построим здесь хижину?
- Давай. А есть будем эти плоды. Да?
- Наверное. Только надо сначала их распробовать. Давай сделаем так. Я сейчас откушу кусочек. И мы подождем, посмотрим, что будет. Если мне будет плохо, тогда… Тогда я напьюсь воды, чтобы из меня вышел весь яд.
- А где мы возьмем столько воды? У нас с собой только маленькая фляга, но она почти пуста.
- Да, правда. Давай тогда сначала поищем какой-нибудь ручей или родник. Где-то же должна быть вода кроме реки. Ты отдохнула?
- Да. Я могу идти дальше. – Аэла легко поднялась и потянулась. Рис залюбовался ею, а потом смутился и отвернулся, поднялся. И они пошли дальше. Через пару часов они подошли к подножию горы. И там нашли небольшой ручеек. Вода в нем была такая же холодная и прозрачная, как в реке. А по его берегам виноградные лозы увивали апельсиновые деревья. И на них висели спелые гроздья вперемешку с апельсинами. Рис и Аэла с удовольствием поели  плодов. А потом решили подняться на гору. Они не торопились и шли медленно. На вершине их ждал сюрприз. Река, что текла по острову, брала свое начало именно здесь. По-видимому, вода поднималась по жерлу старого потухшего вулкана и потом уже устремлялась вниз, к морю. Они подошли к озеру диаметром около пятидесяти метров, из которого вытекала река. Стенки этой огромной чаши были совершенно гладкими, будто из полированного стекла ярко–зеленого цвета. Сквозь прозрачность воды в самом центре озера темнело большое пятно.
- Оттуда и вытекает вода, - догадался Рис. – Если туда нырнуть, мы попадем глубоко под землю.
- Не надо, пожалуйста! – испугалась Аэла.
- Успокойся. Я и не думал нырять. Просто так сказал.
- Рис, я прошу тебя, не говори никогда такое, что меня пугает.
- А что тебя пугает?
- То, что ты… Что с тобой… - Аэла покраснела.
- Ну, говори же.
- С тобой может что-нибудь случиться и я останусь совсем одна. А я не хочу…
- Не бойся. Со мной ничего не случится. И я тебя не оставлю. Мы будем жить здесь вместе. -  Рис наклонился к воде и зачерпнул ее ладонями, напился. – Нам повезло, что здесь столько пресной воды.
- Посмотри, Рис, там так красиво! – Аэла осматривала все вокруг. - А с той стороны озера есть еще одна река.
- Давай посмотрим, куда она течет.
   Они пошли вдоль берега. Солнце отражалось в воде, его лучи  сверкали яркими зелеными бликами. Если бы Аэла и Рис когда-нибудь видели изумруды, они бы узнали этот блеск. А если бы на остров попали искатели сокровищ, они с ума бы сошли о радости: чаша озера изнутри была одним огромным изумрудом.  Но Аэле и Рису не приходилось думать о цене камней. Они просто любовались местной красотой. С противоположной стороны вытекала еще одна река. И берега ее были такими же ровными и гладкими, как и у  первой реки. Она текла спокойно под небольшим уклоном и внезапно обрывалась. Рис и Аэла осторожно подошли к краю и замерли от восхищения. Перед ними открывалась панорама другой части острова. Он был круглый, разделенный на две половины горным хребтом. Роща, по которой они шли, покрывала одну половину. На другой половине острова, тоже покрытой зеленью деревьев, в сотне метров от береговой полосы, блестела водная гладь. Русло реки заканчивалось обрывом. Чистейшая хрустальная вода падала в лагуну с огромной высоты и там, внизу, рассыпалась брызгами. А вокруг простирался бескрайний океан.
 - Рис, неужели все это – наше? – Аэла не могла сдержать слез радости. – И этот водопад, и рощи, и эта голубая лагуна…
- Ты забыла еще горы, долины, реку! – Рис был в восторге. – В лагуне должно быть много рыбы. На острове есть птицы. Мы нашли много вкусных плодов. А на берегу, ты заметила? Там растут кокосовые пальмы. Аэла, мы с тобой попали в рай! И он только наш! И все здесь – наше! Что с тобой?
    Аэла присела на каменный берег и заплакала. Она не стеснялась слез. И Рис понял ее: девушка только сейчас осознала, что она по-настоящему свободна. Пусть вот так, на одиноком острове, вдали от всех людей. А ведь еще вчера ее везли за море, чтобы продать там в рабство. Да и сам он еще не до конца прочувствовал, как им повезло. Вот и ругай после этого работорговцев! Если бы не они, Аэла и Рис и сейчас жили бы в своем прежнем мирке без надежды на лучшую жизнь.
- Мы спустимся к лагуне. Только вот… - Рис с сомнением посмотрел на Аэлу. – Как ты себя чувствуешь? Сможешь идти? Нам ведь потом еще подниматься обратно придется. А ты совсем ослабла.
- Я смогу. А если устану, мы можем остаться у лагуны, – Аэла взяла Риса за руку, заглянула в глаза. – Ты такой заботливый.  У меня никогда не было такого друга.
Рис смутился от ее взгляда, а девушка добавила краски в его щечки, нежно обняв и положив голову ему на плечо:
- Мне так хорошо, Рис…
   Спуск занял не очень много времени. Они нашли ложбину, по которой и спустились с горы. И вошли в рощу. Здесь росли другие деревья. У одних плоды были похожи на большие груши. Рис узнал хлебное дерево. Он однажды видел такие плоды и даже пробовал их на вкус. А другой вид особенно порадовал обоих: это были деревья манго.
- Аэла, ты не представляешь, как нам повезло! Если те желтые плоды съедобны, у нас не будут недостатка в еде. Вот из зерен этих больших груш можно делать муку и печь лепешки. Мы научимся всему.
Они как раз вышли на полянку, густо поросшую мелкими растениями. Рис нагнулся, потянул из земли зеленый прутик растения вместе с корнем:
 - Это арахис!
Он разломил стручок, вынул из него маленькие орешки, протянул девушке:
- Держи. Это вкусно.
Они шли и осматривали свои владения. Встречались и другие деревья. На них тоже висели плоды. Были и кусты с ягодами. И еще они нашли виноградные лозы. Остров был богат на такие сюрпризы.
- Не удивлюсь, если мы найдем здесь такое, чего нет нигде на всей земле, - улыбался Рис. - Я слышал рассказы людей о таких островах. На них никто никогда не жил, и то, что на них растет, тоже нигде больше не встречается.
- Рис, ты так много знаешь! – восхищалась девушка. – А я такая глупая…
- Ты хорошая и добрая. Это намного лучше, чем какие-то знания. У нашего хозяина жена была очень умной, но такая злая, что даже хозяин ее побаивался.
- Обещаю, что тебе не надо будет бояться меня, - засмеялась Аэла и  вдруг замолчала, покраснела. - Прости. Я опять сказала глупость.   
И она быстро перевела разговор на другую тему:
 – Смотри! Вода блестит!
    Они вышли из рощи. Перед ними раскрыла свою прелесть низина острова. Они стояли на берегу лагуны. С одной стороны она была защищена от океана плотной стеной кокосовых пальм. С двух других сторон ее отделяла от рощи маленькая зеленая долина. А с высокой скалы в лагуну падала чистейшая вода. На опушке росло какое-то немыслимое огромное дерево: у него было несколько стволов, сросшихся переплетенными вершинами, и эти стволы образовывали нечто наподобие хижины. Они  узнали его, вспомнив деревья, которые  видели в роще. Только те были еще маленькие, а это уже успело вырасти.  И на нем были плоды. Наверное, от него и другие такие деревья появились. Птицы помогли.
- Я хочу жить здесь! – воскликнула Аэла. – Я никогда не видела ничего красивее этого!
- И я! – Рис тоже был рад. Но еще больше его радовало состояние Аэлы. Он помнил, какой испуганной, растерянной и несчастной была она на корабле. А сейчас рядом с ним совсем другая девушка: восторженная, счастливая и… Рис почувствовал, как по его телу прошла горячая волна. Он снова посмотрел на Аэлу. И вдруг понял: никогда еще он не видел таких красивых девушек…
- Рис, пойдем купаться? Мне не терпится окунуться в эту чистую воду! Ну, пойдем же! – Аэла потянула его за руку, и они подошли к самой кромке воды. Остановились… и посмотрели друг на друга. И оба покраснели. Пауза затягивалась, а они ничего не могли с собой сделать. Наконец Рис решился. Он просто вошел в воду в одежде, обернулся и позвал:
- Ну, что ты замерла? Иди сюда! Вода прохладная.
Аэла засмеялась. Ее смущение начало таять. Она тоже вошла в воду в своих брючках и рубашке, поплыла от берега, затем вернулась:
- Как хорошо! Свежо. Только вот…
- Что?
- Неудобно так плавать.
- Мне тоже.
    Они вышли на берег. Посмотрели друг на друга. А потом с каким-то непонятным азартом скинули с себя всю одежду. И весело смеясь, с криками и визгом снова бросились в воды лагуны. Вот это совсем другое дело! Вода была прозрачная и до дна будто рукой достать. А на дне множество различных морских животных. Тут и ежи, и крабы, и устрицы. Водоросли поднимались местами как рощи, а местами освобождали чистое песчаное дно. Рису захотелось донырнуть до дна и достать для Аэлы красивую раковину, что лежала посреди одной из таких подводных полян. Он кивнул подруге и нырнул. В этом месте оказалось не очень глубоко и Рис спокойно добрался до раковины. Поднял ее и посмотрел вверх. Аэла плавала прямо над ним. Она изящно изгибалась всем телом и помогала себе ногами. Рис посмотрел на нее снизу и чуть не захлебнулся: он впервые в своей жизни увидел  так близко девушку в одежде Евы.
    Он все же сумел вынырнуть. Его сердце билось так, что трудно было дышать. Он кое-как добрался до берега, положил на траву раковину и сам упал рядом. Аэла выбежала на берег следом за ним,  испуганная и взволнованная:
- Рис, что с тобой? Тебе плохо? Ты захлебнулся? Давай я тебя разотру! – Аэла принялась растирать его спину, плечи. Перевернула на спину, принялась растирать грудь. А Рис смотрел на нее и не мог отдышаться. И когда девушка в очередной раз прижалась к нему, он не выдержал и обнял ее... И она обняла его…
     А потом они снова плавали в лагуне. Рис кружил ее на руках, она обнимала его за шею. Они смеялись от восторга, от радости, оттого, что все вокруг было ярким и лучистым. Оттого, что отныне весь их этот маленький мир принадлежал только им, двоим.
*
   Они прожили на острове уже несколько месяцев. За это время они успели перенести все свое имущество в уютный дом между стволами огромного дерева. Рис отважился попробовать желтые ароматные плоды. Они оказались удивительно вкусными и питательными. А внутри находился крупный орех, тоже очень вкусный, если его поджарить на углях. Из плодов хлебного дерева они добывали зерна для муки, из которой пекли лепешки. Да и плоды «дерева-хижины» тоже годились в пищу. Рис сделал ловушки и ловил птиц. Он даже поймал несколько мелких животных, но их мясо было невкусным, да и ловить их было нелегко. Поэтому они переключились на птиц. И еще дары моря! Лагуна изобиловала такими деликатесами, которые есть на столе не у каждого человека в большом мире. А для них это обычный рацион. Рис исследовал дно лагуны и нашел узкий тоннель в море. По нему не мог пробраться крупный хищник и рыбы находили здесь свое убежище от акул и касаток. А поймать их не составляло большого труда. Рис изготовил из куска сетки большой сак и спокойно ловил им любую  рыбу по заказу Аэлы. Очень пригодился ялик, что презентовали им пираты. Правда, Рис и Аэла намучились, пока перетащили его через гору. Морем-то плыть не решились: мало-ли, течение какое подводное, утащит от берега – и прощай, райский остров. Это Аэла настояла. Когда Рис хотел спустить ялик на воду, она вдруг расплакалась. Да так отчаянно, что Рис решил для себя раз и навсегда: никогда не огорчать девушку. Что это, слабость мужская или сила? Разное бывает отношение к таким проявлениям воли мужчины. И все же… Чего не сделаешь для женщины? Для единственной во всем мире женщины…
   Остров оказался подарком судьбы для Аэлы и Риса. Они чувствовали себя здесь превосходно. Оба были молоды, полны сил и желания сделать свою жизнь комфортной и беззаботной. И еще…  Они влюбились друг в друга. Не потому, что больше не в кого, а именно потому, что между ними  возникло это большое чувство. И они наслаждались своей любовью. И им не было никакого дела до большого мира, который остался где-то за бескрайними просторами океана.
*
      Аэла огорчалась, когда он оказывался очень близко к падающим с большой высоты потокам воды и Рис старался держаться от них подальше. Но в этот раз он так увлекся погоней за большой рыбой, что не заметил, как оказался почти под водопадом. Он уже готов был зацепить рыбу саком, но тут увидел, как рыба нырнула в какой-то боковой тоннель. Рис вынужден был признать поражение. Он медленно поплыл обратно и уже скоро вытащил ялик на берег. Аэла готовила еду. Она помахала ему рукой:
- Рис, помоги мне! Этот орех такой упрямый, – она показала на большой кокос. – Я не могу с ним справиться.
   Рис посмеялся и принялся вскрывать плод. А Аэла рассказывала ему о том, как улыбались шары – так они называли желтые плоды – когда она укладывала их дольки на «тарелки» из пальмовых листьев, чтобы завялить на солнце. Вяленые они были еще вкуснее, чем свежие. Девушка обладала необыкновенным чувством юмора. Она называла все, что их окружает, особыми именами. И приписывала им характеры людей. Так, шары были веселыми. Плоды хлебного дерева она назвала ленивыми куклами. Плоды дерева, подарившего им приют, имели вид длинных огурцов и на вкус были пресноватыми. Но запеченные на огне они напоминали хлебные сухари. Они и называли их сухариками. Белые виноградины были звездочками, а черные - угольками. Из птиц самыми вкусными были курочки. А самыми горластыми оказались попугаи с яркими красными хохолками. Аэла назвала их крикунами. И у рыб были свои имена: ленточки, листочки, губошлепы, попугаи, ленивцы, колючки. Каждому существу Аэла придумывала имена и давала характеристики. Это было забавно, интересно, порой очень смешно. И очень–очень трогательно. Аэла даже просила Риса поймать птенца попугая, чтобы приручить его. Но это было делом будущего. Ведь за два–три месяца много не сделаешь.
- Я испекла для нас губошлепа без косточек в большой лепешке и добавила в него дольки шаров и звездочки. И сегодня у нас будет праздник.
- Какой праздник? – приятно удивился Рис. Он сам как-то не додумался, что у них с Аэлой могут быть свои праздники. А вот она подумала!
- Пусть это будет праздник «Первой Жемчужины». Посмотри, что я нашла в ракушке, которую ты вытащил сегодня. 
   Она протянула ладонь и раскрыла ее. Рис увидел большую розовую жемчужину. Аэла засмеялась:
- Вот! Это первая жемчужина, которую ты достал для меня со дна моря. Правда, красивая? А сейчас пойдем к столу. Я буду кормить тебя.
   Они удобно устроились на нижних ветвях их дома, которые Рис переплел лианами и листьями пальмы. Таким же был и стол. И ложе для себя они тоже устроили на таких же ветвях внутри дома. А остальные ветки Рис убрал и дом оказался достаточно просторным. Рис постарался создать для них максимально возможные удобства. Он понимал, что придет сезон дождей и им придется большую часть времени проводить под крышей. Вот они и старались успеть устроиться со всеми удобствами к тому времени. А сейчас они вместе поели и потом, как обычно, пошли на берег лагуны и улеглись на траву.   
- Расскажи, что ты сегодня видел под водой.
Это уже стало традицией: они рассказывали друг другу обо всем, что увидели, услышали, о чем подумали.
- Я же совсем забыл! Я сегодня… Только ты не огорчайся, пожалуйста, хорошо? Я подплыл совсем близко к водопаду. В лагуну заплыла большая рыба. Я захотел поймать ее, а она скрылась от меня в подводном тоннеле под самым водопадом. И я хочу исследовать этот тоннель.
- Рис! – Аэла в волнении прижала руки к груди. – Не надо! Я не хочу, чтобы ты плавал там.
- Успокойся. Я осторожно. А ты будешь помогать мне. Да?
- Чем я смогу тебе помочь?
- Тем, - улыбнулся Рис, - что не будешь за меня волноваться. И тогда у меня все получится.
- Ты хитрый. Ты меня опять не слушаешь. Ты…
- Я буду очень осторожен. И если что-то мне не понравится, я тут же вернусь. Обещаю.
- Ну, хорошо. Я буду волноваться, но тебе об этом не скажу!
Они засмеялись, радуясь, что нашли вот такой компромисс. А потом Аэла рассказывала Рису, как она ходила по роще и слушала птиц. Как учила попугая говорить их имена. Им было хорошо вместе. Они любовались друг другом, природой, водопадом, рыбами, плавающими в воде…
   После отдыха Рис настроился плыть к водопаду. Аэла категорически отказалась ждать его на берегу. Они вместе сели в ялик и направились к скале. Обычно Рис просто катал Аэлу по лагуне, но сегодняшняя находка Риса добавила интереса к их водной прогулке. Они подплыли к тому месту, где рыба спряталась в тоннеле. Рис бросил якорь, чтобы Аэла могла спокойно наблюдать сверху за его подводными поисками. Перед погружением он успел наслушаться от подруги напутствий и пожеланий. Аэла наобнимала его, успела наплакаться… Женщины, наверное, по-другому не могут? Это когда муж постоянно рядом, они его будто не замечают. Будто он даже мешает им что-нибудь делать, от чего-то отвлекает. А когда вот так -  тут же находятся какие-то слова, просыпаются эмоции. Даже когда спать ложатся вместе – тут же и «спать хочу», и «ой, да я устала», а когда мужа рядом нет – здравствуй, бессонница…
    Рис нырнул, а Аэла смотрела на него сверху. Помогала тем, что «не волновалась». Рис проплыл несколько метров вдоль каменной стены, цепляясь за выступы. И нашел-таки ту пещеру, куда рыба от него «сбежала». Он вынырнул совсем близко от водопада, чтобы отдышаться, и снова успел услышать напутствие подруги. Помахал ей рукой и нырнул. Пещера была довольно просторная. Рис с опаской поплыл вглубь. Он уже приготовился к долгому путешествию, но к его удивлению через пять–шесть метров над ним засветилась вода. Он поднялся к поверхности и вынырнул в небольшом, размером с их дом, гроте. В нем было достаточно света, который проникал через еще один тоннель. И оттуда доносился шум. И этот шум удивительно напоминал шум водопада. Рис захотел пойти по тоннелю, но вспомнил – настоящий мужчина! – о своей женщине, которая сейчас «не волнуется» за него. И он снова нырнул и вернулся в лагуну. Вынырнул и подплыл к ялику. Улыбнулся:
- Аэла, я нашел пещеру. Прыгай ко мне. Сейчас вместе туда поплывем. Это совсем близко.
   Аэла с радостью спрыгнула в воду и поплыла за Рисом. Любящая женщина - она не то, что под воду за любимым мужчиной, но и в горы, в леса, только бы быть рядом с ним, единственным!
   Они подплыли к тому месту, где внизу была пещера.
- Набирай воздух и держись за мою руку. Здесь совсем рядом. Сама увидишь. И не волнуйся. Готова? Давай вместе подышым… пошли…
   Они нырнули. Рис одной рукой держал руку Аэлы, другой цеплялся за выступы в стене. Прошло секунд десять или пятнадцать и они вынырнули в гроте.
- Ой! – только и смогла воскликнуть девушка.
- Правда, здорово? Давай, вылезаем и пойдем туда.
- А если там кто-нибудь есть?
- Да кому там быть? Если бы был, мы бы его в лагуне заметили. Не бойся ничего. Я помогу тебе вылезти.
   Он сам выбрался наверх и вытянул за руку Аэлу. В стенки тоннеля были вкраплены зеленые пятна камней. И эти камни придавали тоннелю загадочности. Это было красиво. Они пошли по тоннелю на шум. И совсем скоро их глазам открылось, наверное, самое восхитительное зрелище, которое можно только вообразить!
    Они оказались в огромном подземном гроте. Стены и пол – сплошной зеленый блеск от вкрапления в скалу крупных зеленых камней. А в одной стене – большое окно высотой и шириной в рост человека. Через него в грот доносился шум падающей сверху воды и попадал переливающийся свет солнца, проникающий сквозь подвижную водяную завесу.
- Ты поняла, где мы?
- За водной стеной. И здесь так красиво! – Аэла с восхищением рассматривала пространство.
- Не только красиво, – в Рисе проявился его прагматизм. Это женщине в первую очередь надо, чтобы «красиво», а мужчине необходимо, чтобы еще и «полезно». – Это – наш дом на период дождей.
- Мы будем здесь жить?
- Конечно! Нравится?
- Очень! Как в красивом сне. Мне однажды приснился такой сон.
- Представь, что твой сон ожил. Пойдем обратно?
   Они вернулись в лагуну тем же путем и скоро были дома. Рис придумал, как упростить попадание в грот. Он потратил на это половину следующего дня и протянул веревку по подводному тоннелю. Держась за нее, можно было спокойно перемещаться под водой. Это для Аэлы. Теперь она без труда могла заплывать в   грот без помощи Риса. Они оборудовали грот всем необходимым для проживания. Рис постарался и устроил там удобное ложе, место для приготовления еды, склад топлива, и прочее, прочее.   Торопиться им было некуда. Они были счастливы. Впереди у них была вся жизнь. Что еще желать двум влюбленным? Разве, что… Но вот тут им не повезло. Кто знает, почему так произошло? Возможно, природа распорядилась. Или же тяжелая работа так отразилась на девушке. Они не задумывались над причиной. А следствие – вот оно: Аэла какой стройной была, такой и оставалась.  Огорчались они? Наверное, нет. Им было хорошо вдвоем. Да и не известно еще, как бы удалось справиться с процессом рождения ребенка. И они не думали об этом. Просто жили. Вдвоем. Одни на всей планете. Во всей вселенной. В своем мире.
 
*

 Прошло уже довольно много времени их проживания на острове, когда во время одного из обходов своих владений они совершенно случайно обнаружили в горах еще один укромный уголок. До этого они по горам не бродили: считали, что там не может быть ничего интересного. А тут все же решили обойти и исследовать каждый уголок. Они прошли вокруг острова по берегу. Песчаный берег опоясал остров сплошным кольцом, поросшим пальмами. Затем прошлись по долинам с их рощами. Исследовали реку. Дошла очередь до горного хребта. Они прошли от зеленого озера в одну сторону, но там ничего интересного не было: скалы, редкая растительность, вкрапления каких-то минералов, трещины и неглубокие овраги. Затем они вернулись к озеру, и от него пошли в другую сторону. И примерно на половине пути наткнулись на пещеру в скале…
*
   Как правило, спокойный и привычный жизненный уклад время от времени подвергается различным испытаниям на прочность. Не важно, откуда приходят нештатные ситуации: от обстоятельств или от личных отношений с ближними и дальними. Никому еще не удавалось прожить свою жизнь ровно и спокойно. У каждого есть свои омуты и стремнины. Или «случаи», способные полностью изменить всё и вся.
   Вот, например, Рис и Аэла. Случай свел их на этом острове. Случай помог им выжить в очень непростой ситуации. Случай привел к тому, что пиратское судно наткнулось в бескрайнем океане на этот остров, а потом потонуло. Случайно остров оказался изумрудным: никто еще не находил этот минерал в таких количествах в одном месте. Флора и фауна острова тоже случайно оказалась пригодной для существования двух людей. И пещеру Рис и Аэла нашли тоже совершенно случайно. Не поднимись они в горы и не пойди по хребту - и не было бы ничего. И продолжали бы они жить в своем мире по своим правилам и желаниям. О чем это говорит? Кому как. Кому-то подскажет простое решение: сиди дома и не лезь, куда не надо; другому, наоборот, порекомендует встать с дивана и пуститься на поиск приключений. А итог всегда непредсказуем. И дома можно остаться в дураках, и в пути поймать жар–птицу. И наоборот может быть. Всем правит случай. А если приглядеться внимательнее, то можно и закономерность в случайностях обнаружить. Только это обычно происходит завтра. Сегодня же любое отклонение от нормы – случай. Или нет?
*
- Я боюсь… - Аэла смотрела вперед, но кроме темноты тоннеля ничего не видела. – Вдруг там в темноте обрыв? Мы упадем туда…
- Мы осторожно. Я пойду впереди и буду простукивать пол длинной палкой. А ты иди на расстоянии. Старайся не поскользнуться, если пол будет крутым, а то и меня собьешь с ног. Конечно, лучше бы ты осталась у входа. Но ты же не останешься?
- Конечно, не останусь. Мы с тобой везде вместе.
- Тогда будь осторожна. Пойдем?
Аэла вздохнула и кивнула:
-  По-моему, лучше уйти отсюда и забыть про пещеру.
- Ну, уж нет! – Рис был настроен решительно. – Мы должны знать весь свой остров. А это – последнее не известное нам место.
   Они вошли в пещеру…
*
   Остров по всем параметрам попадает под определение «аномальная зона». И совсем не обязательно ему быть местом обитания привидений. Кто знает, как влияет на человека обычный минерал в необычных количествах? Если одни мелкие камешки придают человеку красоты, другие – везения, третьи помогают избежать неприятностей, то возникает вопрос: как влияет изумрудная гора на психику и разум? Кто изучал? Кроха–амулет вселяет уверенность. А размером с остров, что он даст своему владельцу? Вот вошли двое в пещеру. А что там? Какие волны, какая энергетика? Вот уж, действительно, не зная броду, не лезь в воду. Или наоборот? Кто не рискует…
*
   Они шли по тоннелю. Ровный пол плавно опускался и идти было легко. Мрак в тоннеле скрадывал его размеры. Возникало ощущение, что они идут не прямо, а по спирали. Аэла время от времени останавливалась и уговаривала Риса вернуться. Но в нем проснулся азарт исследователя и он упорно не хотел возвращаться. Аэле приходилось мириться с этим. И они шли дальше. Сколько прошло времени, сколько они прошли десятков или сотен метров? Они не задумывались. Просто шли: торопиться все равно некуда. А вскоре плотный мрак начал таять от невидимого источника света. Впереди показалось неяркое зеленоватое сияние. Рис обрадовался:
- Видишь? Там свет. Наверное, выход из горы на другую сторону. А ты боялась!
   Они прошли еще некоторое расстояние. Зеленое сияние помогало им рассмотреть все вокруг. А посмотреть было на что! Если в гроте за водопадом зеленые вкрапления выглядели, как украшение скальной поверхности, то этот тоннель оказался отверстием в зеленой скале. Невозможно такое представить, но, похоже, весь остров изнутри был одним огромным изумрудом. А вскоре Рис и Аэла вошли в еще один подземный грот. И поняли, откуда здесь освещение. Спиральный тоннель привел их к центру острова. Посредине огромных размеров изумрудного грота находилась такая же зеленая светящаяся колонна. А за ней еще одно большое отверстие в зеленом монолите. И в нем клубился плотный зеленый туман. Они подошли к колонне. Рис прикоснулся к ней, присмотрелся, затем приложил ухо:
- Аэла, подойди, не бойся. Знаешь, что это?
- Нет. Но очень красиво!
- А ведь это та самая труба, через которую вода выливается наверх. Приложи руку и почувствуешь, как там внутри течет вода. И свет сюда проникает из той дыры в озере.
- Рис, а если все это сделали люди?
- Не думаю. Ты посмотри, как все здесь отполировано. Наверное, когда-то и здесь текла вода. Она и отполировала тоннель. А потом осталась только колонна в центре. 
- Я хочу полюбоваться этим сиянием.
- Хорошо. Мы останемся здесь на некоторое время.
      Если бы они знали, как долго продлится это «некоторое время» и  чем обернется этот их поход в недра острова... Но никто не знает своего завтра. Планируем одно, а явится другое. Возможно, более прекрасное, чем можно представить в самых смелых мечтах. Пусть даже и нреальное на первый взгляд. Они стояли и смотрели на колонну. А она переливалась всеми оттенками зеленого. Что-то было завораживающее в этом зрелище. Будто некая магическая сила заставляла их смотреть на колонну, не отводя взгляда. И при этом оба ощущали необъяснимое чувство покоя и умиротворения. Казалось, колонна не просто светится, а еще и издает едва уловимые звуки. И из этих звуков рождается музыка. Не та обычная, что слушают ушами, а волшебная, что звучит в душе, когда рядом двое влюбленных. Рис и Аэла, словно завороженные, стояли рядом. Говорить не хотелось. Они просто обнялись и продолжали смотреть на колонну. А сияние то ослабевало, то усиливалось. Возможно, это солнце пряталось в облаках, а потом снова заливало своими лучами остров и через водяной столб освещало грот. Аэла присела, затем легла на спину, раскинула руки и смотрела на Риса. В ее взгляде отражалось зеленое сияние. И Рис тоже прилег рядом. Они ни о чем не думали. Отблески воспоминаний о счастливом пребывании на острове добавляли прелести в их ощущения. И они полностью окунулись в свои чувства. Рис ласкал Аэлу, а она с блаженством принимала его ласки и отвечала ему тем же...  Из дальнего тоннеля медленной рекой в грот потек зеленый туман и заполнил все пространство. Тишина. Только сполохи от колонны освещали плотную пелену. Но Аэла и Рис уже не замечали его. Они оба погрузились в спокойный глубокий сон. А туман, словно живой, клубился и принимал очертания Риса и Аэлы. И будто это они летали в воздухе, сливались в одно целое, растворялись друг в друге…
*
      Океан хранит немало тайн. Взять дельфинов. Кто они? Морские животные или представители древнейшей цивилизации? Атлантида есть? Или это досужий вымысел? Очевидцы утверждают, что во многих местах на планете замечено появление из воды летающих объектов. Откуда они там? Да и сама вода до сих пор еще не изучена. Но даже то, что мы о ней знаем, дает право утверждать: она не простое соединение двух химических элементов, а некая живая субстанция.
      Очень может быть, что и остров – не случайное создание природы. Тем более что природа не создает временные нежизнеспособные формы. У нее все имеет смысл. А если люди не могут проникнуть в тайну какого-либо явления, так это – их невежество, а не ошибка природы. Почему до сих пор остров не был занесен на карты? Со спутников виден каждый клочок поверхности планеты. А вот ведь… Но есть же искусственные создания, которые не улавливаются радарами. Почему бы острову не иметь те же свойства?
    Рис и Аэла проникли в тайну. Возможно, этот изумрудный грот когда-то в древнейшей древности служил своеобразным святилищем. Можно строить различные предположения по поводу его использования. Но так-ли много их? Достаточно посмотреть на двух влюбленных, волею случая оказавшихся на этом острове, чтобы отбросить множество версий и принять одну единственную. На первый взгляд, совершенно нелепую, не подходящую ни под одно привычное определение счастья.
    Возможно, что остров - живой. И он сам знает, кому что надо. Приди сюда искатели кладов – нашли бы богатство. Любителям острых ощущений он подарил бы экстремальные ситуации. Ищущим веселья – беззаботное пребывание. А чем можно одарить таких, как Аэла и Рис, всю жизнь мечтающих  о простом: чтобы кто-то их полюбил? Вот таким мигом любви, растянув его в вечность.
   Что ждало их здесь в уединении? Долгая жизнь? Вдвоем? А если один заболел? Умер? Что остается второму? Медленно сходить с ума от скорби и тоски одиночества? Да, они создали для себя определенные удобства. Да, они полны жизненных сил. Сегодня. А что их ждет завтра? Не лучший-ли для них вариант - уйти вместе, одновременно, на пике чувственности и единения души и тела? Они лежат рядом, обнимая друг друга. Их тела еще хранят тепло друг друга. Они заснули в такой сладкой неге, о которой можно только мечтать. А их души летают в изумрудном гроте, растворившись в живом тумане, соединившись навсегда в последнем объятии…
     Мог быть остров созданием внеземного разума? А почему бы и нет? Люди ездят по континентам, ищут себе развлечений в разных уголках земли. Когда-нибудь они будут искать себе развлечений на других планетах, в других галактиках.
   А кто-то создал на этой планете такой вот уголок, где исполняются все желания. Любые. Почему здесь? А случайно подвернулась третья от светила планета с нужными параметрами.
     Совершенно дикая по нашим меркам теория. Но, если вдуматься, она не лишена смысла.
    Мечта Аэлы и Риса воплотилась в реальность. Но ведь это и не ново. Так уже было, пусть не на острове. И это может подтвердить фраза из народных сказок, тоже, кстати сказать, не лишенная смысла: они жили долго и счастливо и умерли в один день. А долго - это сколько? В чем измеряется? В мгновениях блаженства? В часах общения? В годах совместного проживания под одной крышей? Всем известно, что «сегодня», какое бы оно ни было, через мгновение становится «прошлым». Хранящее наши эмоции и чувства здесь и сейчас, в многолетней давности оно теряет все свои краски и переходит в разряд воспоминаний. Точно так же можно вспоминать и о снах, и о фантазиях. Было или не было? Порой становится смешно вспоминать, как десять лет назад кипели страсти и бурлили эмоции по поводу какого-либо события. А сегодня все кажется пустой ничего не значащей суетой. И древние старцы когда-то были юными. И дряхлые старушки зажигали в сердцах поклонников искры страсти. А на смертном одре как вспоминают они о годах своего цветения? О чем жалеют? Чему радуются? Сегодняшний ребенок уже потенциальный старец. И это неизбежное явление. А время – оно имеет множество ловушек и способов стереть в воспоминаниях и детство, и юношество, и даже зрелость. «Сегодня» у всех свое. Смотришь в зеркало, и душа поет: впереди целая жизнь! А через мгновение заглядываешь в него – а уже и морщинки появились…
*
   Возможно, когда-нибудь на этот остров случай приведет другую пару. И, возможно, они тоже проникнут в тайну изумрудного грота. Найдут-ли они здесь тела Аэлы и Риса? Возможно. А может быть и нет. За светящейся колонной остался неисследованный ими тоннель. Куда он ведет? Какая тайна скрывается в недрах острова? Или еще глубже, в недрах самой планеты? Можно даже представить, что проснувшиеся от  волшебного сна влюбленные обрели совершенно новые качества и способности. И что они пошли дальше по тоннелю. Можно представить абсолютно все! Но так-ли уж это необходимо? Даже само появление на острове девушки и юноши – не факт, что реальность. Да и само существование острова остается под вопросом.
    А кто об этом поведал миру? Откуда взялась эта красивая сказка – легенда? Возможно, она приснилась ее автору. Или явилась к нему в виде фантазии. А где истоки фантазий и снов? Это ведь тоже тайна природы. Просто однажды «пришел» такой фрагмент. Без продолжения. Остальное можно додумывать, домысливать, дофантазировать. Надо это? А почему бы и нет? Красивые сказки украшают жизнь, рождают положительные эмоции. А чем жизнь богаче такими эмоциями, тем она светлее и интереснее. Да и не надо забывать известное выражение: сказка – ложь, да в ней намек…
    А на что намек – это пусть каждый сам для себя решает.   
    





Проснуться  вчера…                -6-
 

Мелькание дней, лет, лиц, событий…
 Многое не нравится, многое хочется изменить.
Одна ошибка в прошлом – и идешь не по той дороге.
Проснуться бы во вчера, сделать иной выбор, изменить свое сегодня…
 А если тот выбор был не самым неудачным?
Снова захотеть все вернуть обратно?
И так без конца, как пасьянс.
Который не складывается…
 

   Просыпаться нет желания. Все вокруг знакомо до нюансов. Да пусть бы только это! Олег готов был ходить по кругу, выполнять одни и те же действия, повторять одни и те же слова, но… Не с ней. Не ей. Не для нее.
    Как, когда, зачем он выбрал именно ее, Милку, из всех других? Какая муха его тогда укусила и отравила слепотой, глухотой, тупостью? Что побудило подойти именно к ней? Красивые черты лица? Классная фигура? Интеллект? Одежда? Что? Они встречались, общались. Он ждал, что вот-вот, еще немного, и в сердце разгорится пожар. Но не разгорался. А время шло. Они были вместе достаточно долго. По всем правилам он уже должен был сделать ей предложение руки и сердца. Милка  ждала. Намекала. Говорила открытым текстом. А Олег никак не мог решиться. Не хватало ощущения необходимости сделать это. И тогда она сама сделала первый шаг: объявила ему, что они расстаются. Что ей надоело ходить в невестах. Что ее подруги уже замужем. Что, наконец, это просто неприлично с его стороны: так долго держать ее в неведении относительно их общего будущего. Они расстались. На несколько дней. И он увидел ее с другим. Она прошла мимо и будто не заметила его. И вот тут в нем взыграли все самые приземленные эмоции: оскорбленное самолюбие, ревность, обида, а с ними и десяток сопутствующих. И он тем же вечером дождался ее у дома. И они снова гуляли по улицам. И она была рада. И он тоже… будто бы, был рад. Прислушивался к своим ощущениям. И ему казалось, что в нем что-то изменилось, что он ощущает нечто такое, чего прежде не испытывал. Был это долгожданный «пожар»? Похоже. Во всяком случае, Олег был рад снова видеть ее, говорить с ней, обнимать ее. И он решился. Предложил ей «замуж». Мила сказала «да». И была искренне рада. Так они создали семью. И жили вместе уже долго. Счастливо? А он не задумывался над этим. И у нее не спрашивал. Они жили дружно. Вместе решали все домашние вопросы. Вместе занимались воспитанием детей. Вместе просыпались и засыпали. Их брак в чем-то был похожим на сотни других, в чем-то отличался. Нормальная семейная жизнь, когда никто не задумывается: а для чего все это? Ради чего? Во имя чего? Что дальше? И есть-ли смысл в этом «дальше»? Просто «жизнь». Потому, что когда-то родили. Потому, что ходим по земле, дышим воздухом, видим глазами, о чем-то думаем, вспоминаем, жалеем. Чему-то радуемся. Что-то  планируем.  Живем для того, чтобы жить и в свой срок умереть. А «пожар» в сердце – это из области вероятного, но не очевидного. Кто-то испытал его действие, кто-то нет. А что лучше: с ним, или без него? Олег не знал. Не было «пожара» - не было и сравнения с ним его обычного состояния. Он просто жил. Как и она. Как все вокруг. Просыпался утром, занимался делами днем, засыпал вечером. С вкраплениями в этот процесс маленьких  удовольствий, радостей, желаний, надежд. Были и мечты, но такие простые и приземленные, что их и мечтой-то назвать было смешно. А о чем-то большом? О чем? Мы не говорим и не думаем о том, чего не знаем.
   И однажды пришло ощущение глухой тоски. Привычное движение так надоело, что захотелось что-то изменить, что-то исправить, что-то переделать. И жена уже не вызывала никаких чувств, кроме привычного ощущения, что она – всегда рядом, знакомая и изученная. Он знал, как Мила может отреагировать на ту или иную ситуацию, как поведет себя, что скажет, что сделает. И она тоже изучила характер мужа, его привычки, его плюсы и минусы. Они так «притерлись» друг к другу, что им уже несколько раз говорили, что они и внешне похожи.
   Нормальная среднестатистическая семья. В общем и целом - все хорошо. Могло быть и хуже. И, наверное, лучше, если бы рядом была не она, а другая…
   Олег все чаще стал задумываться и вспоминать свое прошлое. Никогда не копался в кладовой памяти, а тут вдруг захотелось что-то вспомнить, что-то понять, в чем-то разобраться. И он «закрылся» в этой «кладовке» и принялся искать. Что искать? Он сам не знал. Руководствовался принципом случайного поиска. И ведь нашел, что хотел. Была у него в молодости встреча, которая обещала развиться в нечто большее, чем простое знакомство. Были даже встречи и прогулки. До поцелуев под луной дело не дошло, но могло бы. Если бы не Людмила. Наденька уступала ей. Не внешностью, не вкусом, не интеллектом. Не умением держаться. Даже не манерой разговаривать. Чем-то другим, неуловимым. Но этого хватило, чтобы он отошел от нее в сторону и обратил все свое внимание на Милку. И вот результат: он жалеет. Жалеет? О чем? О том, что что-то не разглядел? Прошел мимо чего-то важного?
    Прошло какое-то время. С Надеждой они изредка встречались. Общались. Девушка выросла в шикарную даму. Пока Мила старела, Надежда, казалось, затормозила свой возраст и сегодня выглядела моложе своих сверстниц. И характер ее почти не изменился. Она все такая же заводная милая обаяшка. И с мужем у них все в порядке. Или они тоже «являют вид», как и он с Людмилой? Интересно, как сложились бы у них судьбы, если тогда, в юности, он не повелся бы на Милку, а задружил с Надей? Вот уравнение с четырьмя неизвестными. И решается только при помощи теории вероятности.  И имеет энное количество вариантов ответа. А они в школе не проходили этот материал. Но ведь все знают: выбор спутника жизни – лотерея. Как ни рассчитывай будущее, вероятность попадания в «то, что надо» достаточно мала. Если повезет – классно. Не повезет – тогда «как у всех». Он задумался: а если бы появилась возможность - предположить-то можно, никто за это не укусит - возможность вернуться в прошлое и там все изменить? Понятно, что это глюк. Ну, а если? Проснулся, к примеру, утром – а за окном год этак… лет на тридцать пять раньше. И тебе снова шестнадцать. И у тебя сегодняшние мозги: ты знаешь, что и когда произойдет. От развала мировой коммунистической системы до последнего мирового экономического кризиса. И ты можешь выбирать заново, с кем дружить, а кого вычеркнуть из круга знакомых. И можешь выбрать себе в подруги именно ту девушку, которая сегодня совсем не похожа на твою «сегодняшнюю» жену. Это было бы классно! И все пошло бы по-другому сценарию. И утром просыпаться было бы в кайф. И вообще, все было бы не так пресно, не так скучно, не так безысходно. Да и «долги» раздать не помешает. Не то, чтобы Олег на долгие годы затаил желание отомстить кому-то, нет. Глупо всю жизнь помнить прошлые обиды. Но там было несколько таких штучек, из-за которых он незаслуженно пострадал. А виновникам – как с гусей вода. Сегодня они улыбаются ему, здороваются, даже приятельствуют с ним. А надо было еще тогда «вывести их на площадь да выпороть прилюдно». Да, если бы вот так, вдруг, проснуться в «то время»… Многое сегодня было бы не так. Да все бы было не так! Это как в компьютерном пасьянсе: сделал один неверный ход – и вся игра пошла не туда. И надо либо отменять ход, либо начинать новую игру.
   Олег мысленно посмеялся над своей фантазией, дал ей не очень лестное определение и решил еще подремать: выходной день и ему  некуда торопиться.
   Мила уже встала и стучала сковородкой на кухне. По квартире распространялся аромат пирогов. По выходным у них так заведено. Он привык к этому с раннего детства, как к тому, что утром восходит солнце, а деревья качаются, когда дует ветер. И Милку приучил. И ладно. Он еще поваляется, а она его разбудит и накормит вкусным. Не все так плохо. И Мила – прекрасная жена. Правда, скучновато с ней. И пылких ощущений давно нет. Что ж, долго вместе – это не добавляет эмоций. А вот с Наденькой у них, наверняка, все было бы и сегодня «заоблачно». Классная она девчонка! Жаль, не с  ним  спит. Олег снова задремал, да так сладко…
*
- Сколько можно  спать? А ну, быстро вставай!
Голос из прошлого. Так будил его по утрам отец. Он терпеть не мог, когда Олег что-то делал «не так». А если учесть, что у них с отцом  было прямо противоположное отношение и к жизни вообще, и к долгому валянию в постели в выходной день в частности, то не сложно догадаться: Олег всегда все делал «не так».
- Мать ему пироги стряпает, а он спит, понимаешь! Хоть бы помог ей, в комнате прибрался. В кого такой лодырь растет? Вставай, я сказал!
 Олег слегка напрягся, как это было в детстве. Потом мысленно рассмеялся: до чего сон реалистичен! И ведь знает, что спит, а все равно не по себе от такого, привычного прежде, «ласкового» пробуждения. Олег расслабился и подумал, что вернись он сейчас на много лет назад, в «то время», открыл бы один глаз, послал бы отца «в пень» и продолжил бы дремать. Каждый человек имеет право проводить свои законные выходные дни так, как ему удобнее. Он же не наезжает на родителей за то, что они, как мыши, вечно сидят в своей норке и на улицу носа не кажут. Нравится им, видите-ли! А почему он должен поступать один в один как они? У них свое представление об отдыхе, у него свое. Да, жаль, что уже нельзя «послать» родителя наяву: отошел в мир иной несколько лет назад. А как хотелось! Еще тогда, в детстве. Ну, хоть во сне сейчас отыграется. И тоже без обид. Отец жил по своим законам и имел на это полное право. Но из-за этого с Олегом у них были напряженные отношения. А ведь могло все быть иначе. Как? Надо было просто однажды дать понять родителю, что его сын тоже кое-что значит в этой жизни, кое-что умеет, к чему-то стремится. Но  Олег «закрылся» от отца, а тот не «разглядел» в сыне его потенциал. Ну, да ладно. Все в прошлом. И нет необходимости его  ворошить. Он мысленно сосчитал до пяти и сонным голосом пробормотал:
- Да пошел ты! Достал. Хочу – и сплю…
Хм… Разбудил ведь этот дурацкий сон. Вот же, блин, до чего в нем живо прежнее ощущение дискомфорта от присутствия отца рядом. Олег уже захотел совсем проснуться и пойти на кухню рассказывать жене об этом необычном и неприятном пробуждении, как вдруг…
- Что ты сказал?
Прямо в ухо «воткнулся» острой иглой знакомый противный гневно–пренебрежительный голос отца. Он, когда начинал вести воспитательную работу со своим сыном, всегда накручивал громкость. И пофигу ему было, что весь дом и вся улица слышит. Пусть все знают, какой у него тупой сын растет, явно не в него!
- Да я тебе за такие слова…
 Голос захлебнулся от возмущения. Олег почувствовал, как с него слетело одеяло. Олег открыл глаза. Сон мгновенно растаял. Над ним стоял отец. Олег тупо хлопал глазами и не мог ничего понять. Что за чертовщина? Откуда тут взялся его отец? Да еще вот такой… Олег хоть и спросонья, но все же определил, что отец снова такой же, как много лет назад. Будто ожил старик, да еще и помолодел на тридцать лет.   
-   Да я тебя за такие слова… А ну, вставай!
Олег, как под гипнозом, поднялся с постели, ничего не понимая, слабо соображая. В дверях комнаты показалась испуганная мать. И тоже изменившаяся, тоже помолодевшая. Она смотрела на обоих и ничего не понимала.
- Полюбуйся! Этот охломон меня только что послал. Знаешь, куда?
- Олежа! Как тебе не стыдно? Разве так можно разговаривать с папой? Извинись немедленно.
- Да что ты ему тут говоришь? Он совсем оборзел. Наглец. А ну, марш умываться! А потом будешь прибираться в комнате. Никаких тебе пирогов! Не заслужил.
Отец демонстративно пнул валявшееся на полу одеяло и вышел из комнаты, уводя с собой жену. Олег остался один. Он продолжал тупо таращиться на дверь. Потом осмотрелся. Его комната в родительском доме тридцатилетней давности. Как он здесь оказался? Подошел к окну, выглянул. Затем на автопилоте подошел к письменному столу, открыл верхний ящик, зная, что увидит там фотоальбом, пару книг и еще массу всякой мелочи. Все это было в его юности. Все это осталось там, куда никому нет возврата. Все это… сейчас вернулось к нему. Или он все еще спит? Крепко–крепко? И видит такой взаправдашний сон?   
     Олег подошел к зеркалу, посмотрел и отпрянул. Затем снова посмотрел. Куда подевался пожилой, «в меру упитанный мужчина в полном расцвете сил»? Откуда взялся этот пацан? И лицо у него очень знакомое. Эти длинные волосы – он такие не носит уже лет двадцать пять. И вообще, что происходит? Где Милка с ее пирожками? Почему он не у себя дома, а у родителей? Стоп!!! Отец. Его уже пять лет, как похоронили! И этот дом. Как он здесь оказался? Ё..! Да он же спит! Вот, блин, сон какой! Все, хватит напрягов. Пора просыпаться. Вспоминаем. Для того, чтобы быстро выйти из сна, надо, во-первых, осознать, что это – всего лишь сон. Во-вторых, как можно шире раскрыть глаза. И «на верочку» ущипнуть себя за что-нибудь. Иногда это срабатывало. Олег раскрыл глаза, да так, что скулы свело. И ущипнул себя за щеку. Пребольно. Даже  застонал от боли. Посмотрел в зеркало: щека мгновенно опухла. Олег смотрел на свое отражение и видел шестнадцатилетнего пацана. Он не выдержал и громко рассмеялся. А потом упал на кровать, уткнулся лицом в подушку и закатился в истерическом хохоте. Вот это нифига себе! Он попал в свое прошлое?! Вот так запросто проснулся – а на дворе его юность. Не реально? Сам же только что мечтал: вот если бы… Да на! Получи! Хотел – и вот тебе. На кухне живой помолодевший отец пирожки трескает. А тебе запретил там появляться. Вообще-то, прежде такого никогда не было. Чтобы кто-то дома запретил ему что-нибудь съесть? Наоборот, если он еле ковырялся вилкой в тарелке, отец ворчал:
- Мать старается, готовит, а он нос воротит. А ну давай ешь!
   Олег отсмеялся. Вытер слезы. Достал из шкафа какие-то штаны,  джемпер. Оделся и вышел из комнаты. Осмотрелся. И его взгляд упал на работающий телевизор. Прежде так было принято во всех домах: включили ТВ и пошли своими делами заниматься, а «окно» вещает, о чем-то информирует. Олег сел на диван и уставился на экран. А там  программа–ретро идет: «…дорогой Леонид Ильич… с визитом в дружественную страну… всемерно укреплять дружбу между братскими народами Эфиопии и Советского…»
Олег не выдержал. Он откинулся на спинку дивана. Сидел так пару минут и трясся от беззвучного смеха. А потом встал и лениво побрел на кухню. Вошел, сел за стол, налил себе холодного молока, взял пирог и принялся с аппетитом его жевать. Молча. Будто он на кухне один.
Скосил глаза, увидел недовольное лицо отца. Взял еще один пирог. Принялся, так же молча, его есть. Затем снизошел до того, что посмотрел на отца и нарочито елейным голосом сказал:
- Прощения просим. Приятного аппетита, любезный. Погоды нынче славные, не правда-ли? Просто чудные погоды-с! 
И снова потянулся за пирогом. В голове крутилась забавная мысль: отец по возрасту ему – сегодняшнему даже уступает года три–четыре. Можно с ним и на равных, как всегда хотелось.
 - Ты… Это…
На большее отца не хватило. Он совершенно обалдел от такого фривольного с ним обращения. Прежде, если Олег и хотел что-то сказать, он сперва десять раз обдумывал, чем обернется для него его вопрос. А тут вот так… Отец даже слегка опешил. Не болен-ли сын? А тот смотрит прямо в глаза, чего прежде тоже практически никогда не было, да еще и улыбается, так ехидно, так сладко…
- «Повернулся» совсем, что-ли? Чего несешь? – отец крутанул пальцем у виска.
- Не–а. Я в порядке. – В голосе Олега море доброжелательности и искренности. И смотрит в упор. И даже не моргнет. – Это у вас с утра, ваше сиятельство, руки на дворовых чешутся. Видать, не в настроениях.      
    Отец бросил на стол вилку, тяжело задышал, не зная, что предпринять. А потом вдруг вспылил:
- Издеваешься? 
- Именно так, барин. Компенсация за мое приятное пробуждение. 
- Ну, ты! Думай, что и кому говоришь! – лицо отца покраснело. Олег успел отметить, что папаша-то, оказывается, совсем не страшен в гневе, а смешон. Он не сдержался и хмыкнул. И взял еще один пирог с тарелки. А отец остолбенел от неожиданности. Он ведь как всегда рассуждал? Если он старший - значит, главный и может творить дома все, что угодно. А  сын обязан стоять, как кукла, и ждать, пока отец устанет на него орать. А тут такое…   
 А Олег спокойно съел еще пару пирожков. Затем встал  и легко  поклонился матери:
- Спасибо за угощение, милая матушка. И вам, барин, спасибо за утреннее развлечение, - повернулся он к отцу.
   Он ушел в свою комнату, закрыл дверь и сел за письменный стол. Открыл ящик, достал альбом. Тот  был как новый. Это через много лет от него почти ничего не осталось: Олег раздал большинство  фотографий, а часть просто порвал. А тут все фотки – новенькие, чистенькие. Он рассматривал забытые и утраченные фотографии, вспоминал, улыбался чему-то. А потом посмотрел на календарь. Сегодня воскресенье. А число? А месяц? Так ведь это же тот самый день, когда они с Милкой в первый раз пошли вместе в кино! А потом он проводил ее.  И они целовались. В первый раз. Олег взялся руками за голову и закрыл глаза. Он вспомнил о своем желании: проснуться в юности, чтобы все изменить…
     Дверь в комнату распахнулась. Вошел отец. Лицо все еще красное. Но осторожничает. Олег – ноль внимания на него. Тот подошел, стоит рядом. А Олег вернулся к альбому, задумчиво перебирает фото. Отец в растерянности. Олег спокоен. Наконец, тот не выдержал:
- Тебя какая муха укусила? 
-  А тебя?
- Я твой отец! Имею право.
- Да ты чо?! – Олег посмотрел ему в глаза. В упор. - Может, и убить меня имеешь право, если породил?
- Что несешь? Причем тут - убить?
- К слову. Бульбу вспомнил. Кстати, родитель. Для тебя процесс моего рождения был всего лишь пятиминутным удовольствием. Не более. А вот воспитанием моим ты совсем не занимался. Только орешь на весь дом. А толку? Ты меня учил гвозди забивать? Или окна красить? Палец о палец не ударил, чтобы чему-то научить. Только и слышу от тебя, что я  - ноль без палки и ничего не умею. А желания общаться со мной на равных у тебя, я вижу, нет. Жаль. И вот что, родитель. Еще раз рыкнешь на меня – я тебе устрою веселую жизнь. Ябеду на завод накатаю. Пусть широкая общественность узнает о твоем истинном моральном облике.
- Да пошел ты… - отец повернулся и двинулся к двери.
- А ну, стоять! – голос Олега как металлический лом. Отец невольно остановился.
 – Куда ты меня послал? – Олег повернулся на стуле. -  Недавно я за то же самое от тебя чуть по роже схлопотал. Извинись.
- Что???
- Извинись, я сказал.
- Не нарывайся! – отец снова начал краснеть.
- Тогда я ухожу из дома. – Олег спокоен. – И это не шутка.
- Да катись!
- Ладно. И этот факт я тоже доведу до сведения твоих работодателей. Прикинь: «гордость завода» выгнал сына из дома за то, что тот осмелился слегка покритиковать своего родителя.   Передовик производства, наставник молодежи – на работе. Он же - тиран и деспот в дому. Грудь в орденах, стены в грамотах, а такая сволочь в жизни. Разгрузи свою башку и подумай о последствиях. А я пока погуляю.
Олег встал и двинулся мимо онемевшего отца к выходу. Надел туфли, на ходу снял с вешалки куртку и вышел из квартиры. Прохладное октябрьское утро встретило солнцем. Хорошая погодка. Куда пойти? Олег огляделся. Вспомнил, что на улице – начало семидесятых. И бабушка еще жива и здорова. Вот к ней, для начала. Надо же хотя бы умыться. А потом видно будет. И еще сегодня встреча с Милкой. Она вчера снизошла принять его предложение сходить вместе с ним в кино. Там дают крутой по их временам фильм «Ромео и Джульетта». Олег усмехнулся. Отстой какой. Мелькнет один раз на экране Джулькина сиська, а пацаны заерзают и рты поразевают. Покажут Ромео в полный рост с голой задницей на кровати - и девчонки тут же промокнут… Им бы «Красную шапочку» посмотреть. Или уж, на крайняк, «Эммануэль». Но этого еще лет двадцать ждать. А пока вот такая детская эротика...
   Олег пришел к бабуле. Та обрадовалась. Как всегда. И он тоже: «там» бабули уже годов двадцать нет. А здесь – вот она, родненькая! Они пообнимались. Олег прошел в ванную, умылся. Порадовался, что не надо бриться. Затем попросил немного денег «на карман» и вышел в свет.
     Итак, начинается новая жизнь. Для начала надо позвонить… Стоп. Сотовая связь отсутствует. Придется идти. К другу. Тот ему на днях подляну подстроил. Пока еще никто не знает, что это именно он. Все всплывет в девяносто шестом, когда паровоз уже далеко уедет. Но Олег-то знает это наверняка уже сейчас. Вот и надо предотвратить нежелательные последствия предательства. Тем более, что это обязательно пойдет на пользу и тому, кто так поступил с Олегом. 
   Он позвонил. Витек открыл дверь, улыбнулся:
-Олега! Ты чо так рано? Мы же договорились, что после обеда…
- Предки в дому?
- Да. А чо?
- Я к ним. Веди. – Олег прошел мимо дружка. Тот следом.
- Доброе утро, теть Тань. Привет, Иван Иваныч.
- Здоров, Олег!
- Доброе утро, Олежек. Раненько ты сегодня, – витькина мать улыбнулась. - Проходи, мы будем завтракать.
 - Спасибо, я не буду. – Олег ухмыльнулся. – Я не за этим пришел. У меня к вам разговор.
- Ну, проходи,  - Иван Иваныч пожал Олегу ладонь. - Побеседуем. О чем речь?
- Об отпрыске вашем. Пора меры принимать. Пока не поздно.
- А что такое? – забеспокоился Иваныч.
- Сука он. Конченая. – Олег сел на диван. Ему было «по барабану», как воспримут его слова и жаргон. – И если вы ему задницу вовремя не надерете – наплачетесь. Да, вот именно так.
Мать охнула и села на стул. Отец нахмурился:
- А ну-к, сын, пойди сюда. Что за дела?
- Да чо ты! – казалось, Витька искренне возмутился, но глазки-то забегали.
- Да ничо! Думаешь, все тихо? Никто ничего не узнает? А вот я узнал. Лет на двадцать раньше, чем ты предполагал. И я не буду ждать столько времени, чтобы отмыться от твоих плевков мне в спину. Дядь Вань, ты уже слышал, как я химичку напугал? Сынок уже успел настучать? И не только вам, правда?
- Ну… Ты, конечно, выдал номер. Так  напугать старушку в темном подъезде за двойку – это пахнет тюрьмой. Она ведь в больнице, да?
- Да. Но напугал ее не я, а ваш сынок. Воспользовался тем, что я на уроке с ней поскандалил, и решил вот так меня подставить. А знаете, зачем? Чтобы с Валькой задружить. Девочка на меня глаз положила, а вот этот, - он кивнул на Витьку, - пытается убедить ее, что я  не достоин ее внимания. Не так, дружок?
- Не докажешь! – у Витьки аж лицо перекосилось от злости. – И вообще, вали отсюда!
- Конечно, уйду. Я с тобой больше не знаком. А вы, - он обратился к родителям, - на заметочку возьмите. Это он сейчас по мелочи подличает. А через несколько лет может сесть. За разбой.
Немая сцена. Олег встал и пошел к выходу. Витька выскочил следом:
- Ты, сука! Я тебе бошку отверну!
Олег развернулся и резко ткнул Витьку в подбородок основанием ладони. Хороший прием, всегда безотказен. Синяка нет, а противник – на заднице в нокдауне. Олег легонько ткнул его носком туфли в бок:
- А ведь дружбанами были. И ты вот так меня подставил. Думаешь, на пользу? Да твоя Валька – шлюха конченая. У нее через пять лет таких, как ты, будет полгорода. За хорошие деньги. Так что, зря старался. А химиня из-за тебя еще пару месяцев будет отходить. Ничего доказать невозможно, но все будут коситься на меня. Так, да? Только вот хрен тебе. Я могу доказать. И ты сам  завтра пойдешь к директору и сдашься. Поплачешься, скажешь, что она все не так поняла. Это тебе по дружбе подсказка. А иначе я сам все расскажу. Прямо на школьной линейке, при всех.
У Витьки челюсть отвисла. А Олег плюнул на него сверху и пошел  вниз по лестнице. В его голове созрел еще один план. Надо бы  разрулить еще одну ситуацию. Такая же подстава, но с более сложными последствиями. После нее у Олега в четверти вышел трояк по геометрии. А он этот предмет знает «на шестерку». Обидно. Его контрольная начисто списана одним хмырем, а  тетрадь Олега пропала, будто он ее и не сдавал. И это тоже выяснится через много лет. Конечно, потом это будет выглядеть, как детская шалость: чего не бывает в школе! И математичка только погрозит Ваське пальцем и скажет:
- Ай-яй-яй, Васенька. Не хорошо!
А Васенька мило улыбнется и скажет:
- Уж простите меня, молодой был, глупый…
И все посмеются. И Олег тоже. Это потом. А сейчас Олегу не до смеха: из-за этого трояка у него дома такой скандал был с папашкой! Скандал – фиг с ним. Папа уже ручной. Хуже то, что из-за этой тройки у него годовая оценка будет снижена. Соответственно и в аттестат ему поставят не «пять», а «четыре». И потом ему не хватит именно этих десятых балла для поступления в универ. А далее по цепочке: один неверный шаг, другой, третий. И вместо одной профессии – другая. И никакого удовольствия от работы. На всю жизнь. И все из-за того, что Васька ухитрился сначала списать его контрольную с  уникальным решением задач, а потом стырить его тетрадку из сумки математички, пока она ушами хлопала. Пойти к Ваське? Нет. Он сегодня сдохнет, но не признается. Да и ладно. Пусть. Ему это еще аукнется в будущем. Сам виноват. Олег даже пожалел его. Он, вообще, всегда жалел тех, кто мешал ему спокойно жить. И не было желания кому-то и за что-то мстить. Жизнь сама все расставит по местам. Олег просто отворачивался от таких людей и забывал о них. И даже радовался тому, что рядом с ним убавлялось случайных попутчиков. Пусть уж лучше будет меньше друзей, зато останутся настоящие.
   А он сейчас пойдет к математичке. Домой. Да, вот так.  Нахально, но уверенно. Пусть откажет ему в пересдаче! 
*
- Олег? – учительница была удивлена. – Здравствуй.
- Разрешите войти? У меня к вам серьезный разговор.
- Входи, конечно. Чаю попьешь со мной?
- С удовольствием. А я вот пирожное принес, – Олег протянул пакет.
–  Спасибо! За что такое внимание?
- Сейчас все объясню.
- Ну, проходи. Руки помой и садись к столу…
     Они поговорили. Попили чаю с пирожным. Затем учительница устроила ему нечто вроде тестирования «по теме». Они общались пару часов. Олег ответил практически на все ее вопросы. Она осталась довольна и пообещала исправить отметку.
*
    Осталось одно важное дело, после чего можно будет надеяться, что многое в его будущем изменится к лучшему. Милка. Она придет к кинотеатру в шесть вечера. И они будут смотреть фильм. После него Милка под впечатлением захочет испытать те же чувства, что и юная героиня Шекспира. И у них начнется роман, перешедший позже в супружество. А если изменить все именно здесь? Не пойдет он с Милкой в кино - и ничего не будет. А если он пригласит Надюшку? И это в ее груди разгорится пожар любви к Олежке? Почему бы не рискнуть? Да, вот так! Он сейчас же и пойдет к ней. А там – будь что будет! Кто не рискует, тот… не встает по утрам с улыбкой и радостью.
*
   Наденька очень удивилась:
- Олег, ты хочешь пригласить меня? Но почему?
- Ты мне нравишься. Честно. – Олег за долгую жизнь научился не смущаться и не робеть перед женщинами. – И почему бы мне не сказать тебе об этом?
- В самом деле, почему? Но это так неожиданно… - Надя улыбалась и не верила своим ушам. – Ты ведь с Милой дружишь?
- Кто тебе сказал?
- Все говорят.
-Слушай больше. Нашим только дай повод посплетничать! Пройдешь по улице с девушкой – и тебя уже готовы на ней поженить. А, может,  мы случайно встретились и просто нам по пути в булочную?
- Не знаю. Может быть и так.
-  В кино идем?
- Идем, - Надя улыбалась: по ее лицу было видно, как она довольна. – Встретимся возле кинотеатра?
- Да. На какой сеанс хочешь пойти?
- Давай пораньше. Завтра ведь в школу. В четыре. Хорошо?
- Да, нормально. Я буду ждать.
*
   Они выходили из кинотеатра, полные впечатлений. Во время сеанса Олег нежно держал Надю за руку. Она не ожидала такого внимания. И ей это очень понравилось. Она млела от удовольствия, да и сюжет располагал к душевному подъему. Они прошли, держась за руки, мимо стоящей у входа Милки и Олег сделал вид, что не заметил ее. А она увидела. И смотрела на них с недоумением, потом с обидой. А потом быстро развернулась и пошла в сторону дома. Шла и плакала. Такое разочарование оставляет в душе рану. Болючую. На долгие времена. Олег перестал для нее существовать. Раз он такой ветреный и не постоянный – пусть дружит, с кем хочет. Только не с ней.
     А Олег проводил Надю до ее дома. Они шли и  разговаривали обо всем. А больше о фильме. И еще о себе. Олег говорил девушке, какая она замечательная, красивая, умная, добрая…
*
- Ушки – ушки, что вы делали?
- Мы слушали и краснели от смущения...
- Пальчики - пальчики, а вы что делали?
- А мы грелись в его ладонях, и нам было приятно…
- Глазки – глазки, а вы что делали?
- А мы смотрели на него, и нам это нравилось…
- Сердечко, а ты что делало?
- А я билось быстро–быстро! И во мне загорался огонек любви…
- А ты, мозг, что делал?
- А я варианты просчитывал. Ага. И пришел к выводу, что Олег – самая подходящая пара для хозяйки…
*
Олег напросился «на чашку чая уроки вместе поучить». Они пришли к Наде домой. А родителей-то и не было: ушли в гости.   И Олег с Надей пили чай с тортом. И вспоминали фильм. И, слегка смущаясь, обсуждали его фишки. А потом Надя включила музыку. И они танцевали. И Олег вспомнил, как и чем можно вскружить девушке голову. И вскружил. Но с умом: припас заранее «фантик». И после этого Надя уже не думала ни о чем, кроме их общего будущего. Она сегодня была Джульеттой. А он – ее Ромео. Это так романтично…
………………………………………………………………………………………………

   Олег открыл глаза. Яркое солнце светило прямо ему в лицо. Рядом спала жена. Олег легко прикоснулся губами к ее щеке. Затем осторожно, чтобы не разбудить Надю, встал и вышел на балкон. Закурил и облокотился на перила. Еще мелькали и таяли фрагменты сна. И Олег находился под его впечатлением. Но сон уходил, унося с собой и остатки памяти о себе. Через минуту Олег уже не мог припомнить детали. Но осталось одно конкретное ощущение: все могло быть иначе, если бы сон оказался явью, и Олег смог бы что-то изменить в прошлом. А поменять хотелось. Например, жену. При всем своем обаянии Надежда оказалась достаточно своенравной женщиной. Многие мужики завидовали ему. Но никто не знал, чего стоит Олегу выносить ее капризы, когда они не на людях. Кошмар! Вот если бы на ее месте была Мила… Олег вспомнил о ней, и у него на сердце потеплело. Милка… Славная девочка. Недавно при встрече она призналась ему, что до сих пор любит. И он сам едва сдержался, чтобы не ответить ей тем же. Но сломать отношения с Надеждой? Она устроит мировой скандал, и все его благополучие рассыплется в прах. А такими должностями, как у него, не бросаются. Он всю жизнь шел к вершинам своей карьеры. И рушить все даже из-за близких отношений с волнующей его женщиной он не намерен. Что ж, кому как повезло. Кто-то весь в чувствах, а кто-то, как Олег, в работе, в делах. А прохладные отношения с женой с лихвой дополнялись горячими отношениями на стороне. Надежда догадывалась, но ведь не круглая дура, чтобы предать все гласности, и тем самым отпилить под собой сук. Олег тоже подозревал, что он у жены  не единственный. Ну, так что ж? Их обоих все устраивает. Они к этому привыкли. И ничего ломать не будут: оба достаточно умны, чтобы что-то понять в этой жизни и сделать выводы.
   Олег загасил окурок. Постоял еще, вспоминая сладкие объятия Милы. Потом решительно выбросил из головы эти сантименты и вернулся в спальню. Посмотрел на спящую жену. Да нормально все! А то, что никакого кайфа от ее объятий он не испытывает… Ну, это уж кому как повезло. Есть жар любви, или нет его – это как в лотерее. Ему выпало вот так. Кому-то повезло больше. Например, Милкиному мужу. Она его пирожками по выходным кормит, холит и лелеет. Но ведь тоже не все в порядке с чувственностью. А что же делать? Жизнь – штука не простая.   Эх, если бы можно было уснуть сегодня, а проснуться лет на тридцать раньше и попытаться там изменить все! Но такое, к сожалению, только в сказках бывает.  А жаль…