Сульпиция, которую я любил

Она была много лет замужем и писала прекрасные стихи, весьма откровенного эротического содержания, и только о своей любви с мужем… Ее знал весь Рим… Она была предметом всеобщего восторга и обожания… И в смысле своего облика, и в смысле Любви и творчества, отразившего эту ненасытную страстность в Любви, Сульпиция полностью реализовала себя как женщина… Ее муж – Кален, проживший с ней 15 лет в браке, весь светился как мыльный пузырь на солнце, но однажды этот пузырь совершенно неожиданно лопнул от счастья… Бесконечные ночи сладострастия, которые были у него с Сульпицией, весьма искушенной в добыче наслаждений, не прошли для него даром… Его мозг не просто перестал соображать во время оргазма, от счастья он мгновенно взорвался всеми своими сосудами и вообще прекратил свое существование… Горе Сульпиции было громадным, о чем она тоже написала немало стихов… Надпись на огромном, из  белого мрамора, надгробии, под которым покоился уже сожженный на погребальном костре прах бедного Калена, гласила:
« Умерший от наслажденья, окутан грезами Любви, обрел он в лоне миг исчезновенья, как нежный дух, покинув лик Земли…» Сульпиция каждый день орошала надгробие незабвенного супруга, о чем знали все, но никто не желал видеть ее печальных глаз и слез, с которыми ее волшебные глаза завязали очень долгие и томительные отношения… Кажется, она, всякий раз прижимаясь к этому камню, испытывала сладостный оргазм, потому что всегда тихо вскрикивала, и слезы на ее прекрасном лице чудно прятали внезапный приступ наслажденья… Именно так, она и  вспоминала их чудесные и  незабвенные ночи… А я, как нежный зверь, томился рядом, я испытывал к ней страшную любовь, я хотел вдруг умереть в ней словно Кален… Я в ее лоне видел свою Смерть…И я писал ей страстные стихи, шепча их про себя, таясь в надгробьях… Я созерцал людей безумные грехи, и кажется, был очень сильно болен…
Сульпиция нашла меня сама, я вечером лежал у камня девы, под ним томилась юная душа… И вдруг подумав то, что я такой же, вдовец страдалец, как она, Сульпиция возжаждала меня, там на вечернем розовом закате, на кладбище, где никого в живых уж не было давно, а живые все убрались восвояси, она набросилась тигрицей, с очаровательными вскриками и вздохом, и разметавшись тут же надо мной и приподняв стремительно рукою мою тогу, она впустила меня будто в царство сна, в свое блаженное изнеженное лоно…
И разум тотчас помутнел во мне, и потом жарким обжигаясь, я целовал, кусая розу на устах… И сладкой влагою она в меня проникла…
Потом лежали мы между надгробий, и шептали вместе странные стихи… Она лишь строчку, я другую, мы поднимались в небо птицами легки… В глазах горело столько удовольствия, что можно было мир сто раз перевернуть, и в блаженстве тихого спокойствия я снова в лоне обретал слепящий путь…
Небытие светилось чудесами, меж двух холмов и двух ее колен, обладанье раскачавшись вдруг весами, подчеркивало мой прекрасный плен…
Так мы встречались часто и над прахом взмывали наши дивные тела,
Мы извергали чувства крыльев легким взмахом, нас окрыляла смерть людей и вся земля… Казалась нам пристанищем Богов, мы в ней укрылись, а еще друг в друге… Так было долго, но земных часов не хватит никому, в холодной вьюге… Образ Сульпиции шептал мне из стихов… А я над Образом ее, сожженным прахом стоял и думал, что вся жизнь уже прошла… Но где-то в дымке снова чудным взмахом парили в небе наши вечные тела…   

Фотоинсталляция "Поцелуй Сульпиции"